Спиной вперёд

в которой Нару (не) приосанивается на фоне сейлор-воинов

      Десятки панических сообщений от Усаги в лайне, семнадцать неотвеченных вызовов. Нару долго смотрит в экран смартфона, очень долго, потом нажимает кнопку звонка.       — Нару? — ударяет в ухо знакомый встревоженный голос. — Нару-тян?! Это ты?? Не молчи! Скажи хоть что-нибудь!! Это же ты??!       — Цукино, — устало говорит Нару.       — Святые небеса! — выдыхают на том конце. Кажется, она действительно волновалась. На таком расстоянии это приятно неощутимо. Вот бы так было всегда. — У тебя всё в порядке? Я просто... Я за тебя ужасно волнуюсь. Не знаю, что на меня нашло...       — Зато я знаю. Можешь считать, что я нахожу нужным поставить вас в известность. Во избежание дальнейших направленных на меня действий со стороны вашей организации.       — Какой организации?? О чём ты?! Я просто о тебе волнуюсь! Я правда... Ведь с тобой же всё в порядке? Ты не пострадала?       — Я не пострадала. А он опять погиб. Об этом я вам сообщаю как заинтересованным лицам. И не нужно больше... — Нару с изумлением ощутила, как горло сжимается от какого-то мешающего дышать комка, и она не может больше сказать ни слова. Она с трудом проглотила его и закончила сдавленным голосом: — Не нужно мне больше звонить. Это всё. Я вешаю трубку.       Нару бросила взгляд через открытую дверь спальни в сторону тёмной прихожей. Там на полке лежала её сумочка. В сумочке — маленькое потайное отделение. Почти непреодолимо хотелось открыть его и обшарить, Нару даже встала с постели и сделала шаг, но вернулась. В голову пришло поучительное сказание об Орфее и Эвридике. Сказано не делать — не делай.       Усаги, конечно же, продолжала звонить. Позвонила пять раз, а потом написала с горой опечаток, без знаков препинания и даже без эмодзи:       «Я приеду к тебе, не брошу тебя одну!»       «Приеду сегодня».       «Взяла билет».       Отправила скриншот билета. Завтра она приедет, а не сегодня, просто считать не умеет.       «Скажи, куда ехать?»       ***       В четыре часа ночи Нару, как ни странно, спала. Она проснулась от звонка домофона и от этого звонка поняла, что всё-таки заснула. Кто бы мог подумать. Кто в четыре утра может звонить в домофон? Понятно кто. Все пятеро как на ладони стоят у наружной калитки и мёрзнут, невозможно их не заметить, слишком они не такие, как местные жители. К тому же, все местные в округе спят. Все до одного. Здесь люди вообще склонны спать по ночам.       Нару нажала кнопку домофона, не слушая, что скажет трубка. И стала ждать второго звонка, от двери в подъезд. Не оставлять же их там торчать.       Но когда Усаги вышла из лифта — она вышла первая — Нару просто потеряла дар речи. Усаги с порога бросилась обниматься, она в самом деле беспокоилась, а Нару даже не отстранилась, пока Усаги её тискала, такое невероятное впечатление произвели на неё эти короткие шортики и голые руки.       — Я пыталась тебе позвонить по лайну, но интернет почему-то не работает! — выпалила Усаги. — Не понимаю, почему! Вот мы и пошли сразу к тебе, сразу по адресу... Ами нашла его на карте!       Нару осмотрела остальных: как ни странно, они выглядели более-менее прилично; все, кроме Айно. Кино в джинсах, на Мидзуно широкие брюки и курточка, Хино в традиционной длинной юбке. Вот у Айно платье, конечно, коротковато... Нару вдруг поняла, что всех их знает по фамилиям, а вот по именам — не всех. Имени Айно она никак не могла припомнить.       — Ты в таком виде приехала из аэропорта? — поинтересовалась Нару, когда в лепете Усаги образовалась пауза. Вот ведь странно как: взрослая тётка, мать троих детей от двух разных мужей, а так и ведёт себя как нуждающаяся в поддержке и защите наивная школьница. И это даже не лицемерие. Её не по возрасту самостоятельный старший сын относится к ней как к ребёнку и называет не «мама», а «Уса-тян»... Знает ли, что она сейлор-воин?       — Я... — смешалась Усаги.       — Да, — безапеляционно заявила Хино и без спроса прошла в квартиру. И все остальные втянулись следом. Хино, сняв обувь, сразу деловито проследовала в совмещённую с кухней гостиную. И снова все пошли за ней.       Багажа у них с собой никакого не было, никаких чемоданов. У Мидзуно лёгкий маленький рюкзачок, у Кино — небольшая спортивная сумка. У остальных крошечные дамские ридикюли.       — Самолёт, на который ты купила билет, должен прилететь сегодня в восемь вечера, — напомнила Нару.       — Я... обменяла... — пролепетала Усаги.       — Я вижу, что ты врёшь. Полагаю, у вас есть и другие способы перемещения в пространстве, помимо самолётов. Впрочем, меня это не касается. Цукино, ты сказала, что приедешь, но не сказала, что приедешь не одна. Ты можешь у меня переночевать, но никакого желания общаться с твоими коллегами у меня нет, — Нару следила глазами за перемещениями Хино, которая с растущей брезгливостью бесцеремонно касалась руками всех предметов и чуть ли не обнюхивала всё. — Через четыре часа мне нужно быть на работе, и как минимум два из них я не намерена бодрствовать.       Хино заглянула в спальню и отшатнулась так, словно увидела там дракона или живого Нефрита.       — Да она же с ним трахалась! — вскричала она. — Здесь всё им провоняло, всё! Вот его телепорт... и вот... и здесь... Ходил к ней как к себе домой... телепортировался прямо в кровать! Он здесь как минимум месяц прожил!       — Рэй-тян, Рэй-тян, — Усаги замахала на Хино руками. — Это же очень жестоко! Ужасно жестоко! Ты не можешь так грубо...       — Не месяц, а две недели, — холодно уточнила Нару. — Вы, Хино-сан, могли бы и менее бурно выражать свою зависть.       Понятно, что завистью в ней и не пахло.       — Да как ты смеешь!..       — А как ты смеешь? Извини заранее, но я сейчас позаимствую принятую в вашей организации манеру высказываться: как ты смеешь отнимать у меня драгоценные минуты заслуженного ночного сна? Это непростительно. Я тебя к себе не звала и не просила быть как дома даже из вежливости...       — Нару! Нару, не обижайся! Пожалуйста! — стала просить Усаги. — Рэй просто очень горячая! Он же... демон!.. Демон, понимаешь? А ты, Рэй-тян, ты тоже не кипятись так!       — Рэй, успокойся, — Мидзуно удержала Хино за плечи. — Усаги права, и Осака-сан права. Нельзя так... Подумай, какое горе она только что пережила, — добавила Мидзуно тихо, но недостаточно тихо, чтобы Нару не услышала.       — Да какое там горе! Ты посмотри на неё...       — Осака-сан очень сильная женщина, — снова очень тихо сказала Мидзуно, продолжая удерживать Хино за плечи. — Но у любой силы есть предел. Представь себя на её месте...       — Осака-сан, — обратилась к ней Айно с хорошо поставленной извиняющейся промоутерской интонацией. — Простите нас, что мы к вам так ворвались. Мы не отнимем у вас много времени. Вы не могли бы нам показать, где это произошло? Нам это очень важно. Вы этим ему уже не повредите. После этого мы сразу же уйдём и не будем вам надоедать.       — Хорошо. Я покажу, — сказала Нару с расстановкой. — Но я надеюсь, что после этого вы все навсегда наконец-то исчезнете из моей жизни, — добавила она жёстко.       — Разумеется, — покладисто согласилась Айно. Но она говорила искренне. Впрочем, это мало что значит. Сегодня человек думает так, завтра меняет мнение.       — Здесь недалеко, — сказала Нару. — Во дворе. Но лучше вам в таком виде по улице не ходить, несмотря на раннее время. Здесь мусульманская страна. С голыми ногами показываться на улице просто невежливо. Придётся подобрать что-нибудь из моего гардероба.       ***       Пока они ехали в лифте, пока шли через двор, можно было подумать, что они с Усаги дружат по-прежнему.       — Как ты устроилась? Тебе нравится?       — Ты же видела. Да, мне нравится. Мне очень нравится. Здесь люди другие...       — Тебе же твоя фирма квартиру дала? Да? Как они вообще тебя отправили? Зачем? Это так странно!.. Здесь же опасно для девушки, да? Ты так закутала нас...       Усаги пришлось «закутать» в уродливое чёрно-цветастое платье-халат на пуговицах, подарок от одной из здешних коллег. Нару получила его на следующий день после мероприятия по тимбилдингу. Ничего другого, что подошло бы Усаги по размеру, у Нару не нашлось. Для Айно она выделила свою единственную пока абайю песочного цвета с кружевными вставками у ворота и на рукавах. Та пришла в восторг и сразу попросила, чтобы её сфотографировали, она бы и целую фотосессию устроила, но другие её осадили. Абайя и правда изумительно ей шла. Нару и в лифте, и на улице то и дело посматривала на Айно как на картинку, на произведение искусства. Забавно и мило ещё сочеталась с мусульманской одеждой типично японская походка. Нару впервые видела это со стороны.       «На мне эта самая же абайя не так хорошо сидит, как на ней. Но когда я одеваюсь по местной традиции, то это, наверное, тоже выглядит мило в сочетании с манерой двигаться...»       Вот почему Нефрит так умилённо смеялся... Нару крепче сжала сумочку в руке.       — Я давно уже не девушка. Я почти пожилая женщина.       — Почти пожилая, — хмыкнула Хино и пробормотала под нос: — «Я хоть и бабуся, но ещё ебуся»... плохо, что с демонами, — на неё посмотрели осуждающе все. Усаги толкнула её локтем.       — Здешняя фирма закупила у нас оборудование, — рассказала Нару, найдя в себе силы не высказываться больше про зависть. Повторять по два раза одни и те же колкости — это, в конце концов, просто пошло. В отличие от Нару, Хино действительно выглядела как «бабуся», как старая ведьма, ещё и полностью свихнувшаяся к тому же. Хотя они были одногодки. — Других консультантов не получалось отправить, у всех были свои обстоятельства. Шеф предложил мне поехать, и я согласилась. Мы пришли.       Что пришли, было ясно без слов. Большая яма в асфальте огорожена красно-белой лентой, вывороченная плитка аккуратно сложена у бордюра, погнутая ограда наводит на мысли об аварии, но очень странной: словно автомобиль на скорости врезался в стальные трубы со стороны пешеходной зоны двора кондоминиума, где и проезжей части-то нет; ехал он, судя по траектории, прямо из стены между двумя окнами. Нару повело от воспоминаний. Как же им было больно. Когда горит кожа — это ужасно больно. Но ничего, ничего. Она потерпит. Сейчас здесь работает принцип «чем хуже — тем лучше».       Хино принялась кружить по двору охотничьим псом, взявшим след. Мидзуно уткнулась в планшет, пальцы плясали по экрану. Кино встала в сторонке, сурово скрестив на груди руки. Нару отметила, что за всё время Кино не проронила ни слова. Наверное, она отправилась со всеми на случай драки. В ней было сочувствие и спокойствие. Сдержанное необидное совершенно сочувствие. Огромный контраст с бурным горем Усаги.       — Осака-сан, вы расскажете нам, что именно произошло? — спросила Айно. — Прошу вас.       — Мне бы не очень хотелось делать это, — сказала Нару. — Но в качестве последней любезности лично для вас, Айно-сан, в надежде, что ваше щедрое «разумеется» не было просто вежливым словом, я соглашусь, — и, выдержав небольшую паузу, она приступила к рассказу: — Мы возвращались с концерта. Был час ночи или немного позже. Впереди на дорожке появился тот рыжий демон... Тот самый, из-за которого... — Нару замолчала всего лишь на полсекунды и продолжила ровно: — Нефрит погиб в прошлый раз. Только сейчас он выглядел почти как ребёнок. Как подросток лет пятнадцати. Нефрит и этот демон стали разговаривать на повышенных тонах на непонятном мне языке. Потом Нефрит меня отбросил... в кусты, вон туда, — Нару сглотнула опять не к месту сдавивший горло комок. — Была яркая вспышка, грохот. У машин в окрестностях включилась сигнализация. Потом ещё одна вспышка, огонь, вон там загорелась пальма и упала на асфальт... Уже убрали, надо же. И... — она в несколько порций вдохнула полные лёгкие воздуха и медленно выдохнула, — им обоим было больно и... рыжий понимал, что умирает, он не хотел умирать, он ужасно жалел себя, он даже заплакал... А Нефрит... Ему было просто больно, потому что он... загорелся... он... сгорел. Усаги! — Нару схватилась за локоть бывшей своей одноклассницы, впервые назвав её по имени. — Я больше не могу. Пожалуйста, уведи меня отсюда.       — Всё! Всё! Хватит! Минако, хватит! Мы уходим, — вскричала Усаги.       Вот как её зовут. Айно Минако.       — Осака-сан... Пожалуйста, примите мои личные самые искренние соболезнования, — слова формальны и вежливы, но Айно поклонилась с неподдельной сердечностью, с настоящим тёплым сочувствием. — Надеюсь, вы справитесь с этой утратой. Держитесь и помните: в жизни всегда есть место любви. Она к вам ещё придёт. Прощайте!       Нару прикрыла глаза и кивнула. А Усаги взглянула на Айно с гневом. Нару была не до конца уверена, но, кажется, Усаги подумала, что, когда Нефрит в очередной раз вернётся, Нару будет уже под семьдесят; поэтому она посчитала слова Айно бестактностью. Усаги обняла Нару за талию и повлекла к дому.       — Здесь сдохли три демона, а не два, — услышала Нару позади деловитый голос Хино.       Интересно, а почему не все четыре? — прошептал ехидный внутренний голос. Но Нару не было весело. Вдруг в сумочке в секретном отделении ничего нет. Там вообще что-то может лежать? Больше похоже, что ей это просто приснилось.       Но и правда что-то такое было... был какой-то и третий всплеск, слабая вспышка боли, какой-то почти намёк... видимо, третий погиб очень быстро и почти безболезненно, не успев ничего понять, по трагической случайности оказавшись на линии огня.       ***       И всё-таки они сидели и болтали, почти как в детстве. Поговорили про еду: Нару посетовала, что вынуждена готовить сама, потому что местные блюда совершенно несъедобны. Впрочем, это был почти единственный аспект местной жизни, который её не устраивал. Усаги всё так же бурно сочувствовала.       — Нефрит мне сказал, что у меня есть какая-то сила, — заметила Нару потом. — Сила притягивать демонов. Ты это знала?       — Не надо сейчас о таком... Давай говорить о хорошем! Ты помнишь, как в школе...       — Нет, надо, — перебила Нару. — Мне нужно разобраться, — требовательно сказала она. — Вы знали, что у меня есть эта сила?       — Я, ну... Рэй-тян говорила что-то такое, только я не всё поняла, она очень сложно объясняла, и я не уверена, что...       — И вы этим пользовались, конечно, — опять перебила Нару; это был не вопрос, а уверенное утверждение. — Каждый раз, когда вам нужно было найти и обезвредить чужака, вы следили за мной.       — И вовсе не каждый раз! Это ведь даже не всегда работало! Пять лет уже вообще не работает! И я вообще думаю, что Рэй-тян ошиблась, что всё это было случайно...       — Пять лет... Как раз-таки пять лет назад... — Нару кивала и кивала с неожиданным пониманием. Конечно, и Нефрит то же самое говорил. Или не говорил?.. Именно пять лет назад она и озаботилась общемировой статистикой по самоубийствам. В её опыте эмпата самое мучительное, трудное, неодолимое переживание — это эмоции самоубийцы. По тогдашней статистике выходило, что страна с наименьшим уровнем самоубийств — это Иордания; и тогда ей очень захотелось оказаться когда-нибудь в этой неведомой Иордании... целыми днями об этом думала, думала словно планировала, читала что-то про Иорданию даже. Она тогда словно приняла решение тихо, мирно и закономерно однажды туда переехать. Сюда. Переехать сюда. — Значит, это действительно какая-то сила. Знаешь, после сегодняшнего дня это не будет работать уже никогда. Так и знай. Я, кажется, понимаю теперь, что нужно делать, чтобы никаких демонов в моей жизни больше не было.       — Нару-тян, если всё же Рэй-тян права, если ты как-то сама привлекала демонов, то, конечно, нужно избавиться от этого проклятия! Будет же очень здорово, если демоны больше не будут к тебе липнуть! Ой... — Усаги замерла и прислушалась. — Ами зовёт, говорит, чтобы я спускалась. Сейчас, сейчас... Я так хочу, чтобы у тебя всё было хорошо!       — Я знаю.       — Я не хочу, чтобы ты страдала. И не хочу, чтоб ты совсем... пропала здесь, в этой чужой стране, — у Усаги задрожали губы. — Когда ты приедешь... ты же ещё приедешь домой? Ты же будешь навещать нас? Навещать свою маму?       — Приеду, конечно, — сказала Нару, хотя не была в этом уверена. У мамы своя семья, всё у неё прекрасно. Но наверное... всё-таки нет, она будет приезжать иногда. Очень редко.       — Пиши мне! Пиши, когда приедешь. И я хочу навестить тебя когда-нибудь ещё! По счастливому поводу, а не по вот такому. Ты же можешь ещё выйти замуж... Тебе и ребёнка родить не поздно...       — Старая песня, — Нару улыбнулась снисходительно. — Хорошо, я напишу тебе, когда приеду.       — Обязательно! Обязательно пиши! И вообще... пиши просто так. И я буду тебе писать. И звонить! Ой... Ами опять зовёт... Нет, Рэй-тян, нет! Я бегу! Не телепортируйтесь без меня-я! Бегу, бегу! Не злись на меня, Нару-тян! Я тебя очень-очень люблю! Ты хорошая, очень хорошая! — это она говорила уже из лифта.       — Это ты хорошая, — сказала Нару в суживающуюся щель. Двери лифта захлопнулись, он с гудением поехал вниз. — А я плохая, — пробормотала Нару, возвращаясь в квартиру.       Было у неё какое-то головокружение, как будто она выпила пару бокалов лёгкого алкоголя.       Пять сполохов, пять сил, пять пятен эмоций помаячили внизу и исчезли. Действительно телепортировались, выходит. Нару бросила взгляд на часы — полшестого. Потом взгляд уполз вниз, и она увидела на спинке стула брошенное Усаги чёрно-цветастое платье. И с досадой поняла, что песочного цвета абайю, получается, Айно у неё увела.       ***       Заснуть, конечно же, не получалось. Сумочка навязчиво словно звала из прихожей: ну же, всё кончилось, загляни. Нет, пока ещё рано. Как сказал этот демон, единственный из троих действительно похожий на демона, страшный, безжалостный, безукоризненно вежливый... Как он сказал: «Подождите два дня, Осака-сан. А потом проверяйте».       Просто носить с собой. В секретный кармашек Нару решила заглянуть в воскресенье. Она проснётся утром и сразу посмотрит.       Чтобы отвлечься, Нару стала последовательно, по шагам восстанавливать в памяти то, что казалось ей теперь запутанным и сложным муторным сном.       Явился Нефрит, с кем-то он снова подрался в своём «обществе злодеев», потому что лишился части своей прекрасной шевелюры, но не лишился от этого ни привлекательности, ни самоуверенности. Явился не один. Ту, с кем он пришёл, Нару сначала не увидела, но почувствовала — сразу.       «Это мой шеф», — объяснил Нефрит. — «Из общества злодеев».       «Пожалуй, ещё не старушка», — сказала эта рослая красноволосая девушка и засмеялась. Нефрит смеялся похоже. Нару даже подумала, что, они, скорее всего, родственники. Так странно, что она шеф. Хотя если она демон...       «Вы четвёртый небесный король?» — спросила Нару. Шеф посмеялась...       Странно как, Нару ведь не злилась на них, что ворвались без предупреждения. Почему же? Когда они объяснили, чего от неё хотят, вот тогда — разозлилась.       Потом несуразный тот разговор. Шеф орала на Нефрита, а Нефрит во всех смыслах не по-японски орал на «шефа» в ответ, японец разве может орать на шефа? И они так похожи были оба на людей, эмоции как у людей, только самую малость глуше. Они переходили на японский время от времени: «Ты же говорил, что она согласится!» Потом в середине она поняла, что тут есть и третий — тот, Джедайт. Он теперь не маскировался под японца, и она хорошенько его рассмотрела: в отличие от Нефрита, этот был точно такой же, как когда Нару училась в школе. Не умирал, значит, что же, везунчик. Но прячущая эмоции маска у него оставалась, не маска, а полная невидимость для эмпатии. Нару видела его глазами, а вместо чувств ощущала пустое место. Может, поэтому он наводил на неё такую жуть. С безукоризненной вежливостью он описал ей ближайшее будущее. Как к ней придут сейлор-воины. Как всё начнётся по новой. Как она будет пытаться остаться в стороне, будет беситься, прятаться, просить, требовать, но всё равно её будут преследовать, будут использовать без её ведома. Использовать? Тогда она это ещё не совсем понимала. «А мы хотим вас использовать с вашего ведома, Осака-сан. Это хотя бы честно». Она хочет покоя? Нет, покоя не будет. Дюжина звонков от Усаги была наглядной тому иллюстрацией. «Не лучше ли не доводить до вражды?» Демоны не хотят вражды. Пусть сейлор-воины считают, что демонов нет.       Он, наверное, врал. Под маской не было видно. Сейчас не хотят, потом захотят... То, что она согласилась, было бредом. Помешательством чистейшим.       Они вышли на улицу, к тому месту, где Нефрит и Зойсайт устроили поединок. Эти трое стали ходить по двору и придумывать. Прикидывать, отмерять: кто где должен был стоять, как и что должен был делать. Ни полиция, ни пожарные, ни малочисленные зеваки их всех четверых словно не видели. Они поменяли немного положение действующих лиц, чтобы следы на асфальте и плитке не противоречили их легенде. Джедайт исчез и вернулся с... Он просто пошёл и за десять секунд убил человека. Он принёс... У него на плече была сумка, а в сумке — концентрированная смерть. Гнев и боль, и конец жизни. Полная сумка была огромных стеклянных кубиков, смерть была собрана в эти кубики, и у смерти был цвет — смесь зелёного и лилового. Застывшая смерть, непрекращающееся умирание. Сохранённая энергия погибшего человека. Быть с этой вытяжкой рядом хуже даже, чем видеть смерть человека своими глазами. Зачем она согласилась им помогать? Она же человек. Они — нет. Но...       Нет, это точно был сон. Шизофренический сон, сумасшедший. Но собственное подсознание Нару разве могло сконструировать такое? Слишком сложно. Шеф с удовольствием жгла Нефриту палец волшебным огнём, а Нефрит шипел, ругался и выливал в огромный стеклянный кубик энергию своей боли. Джедайт проколол себе палец острой какой-то штукой и тоже собирал энергию в кубик. Тогда ей было неясно: а он-то зачем? Теперь... «Три демона сдохли»...       Потом демон Джедайт снова исчез, и его не было долго. Они ждали на взводе, Нефрит даже пытался Нару успокаивать, но Нару-то было видно, что успокаивать нужно скорее его. Они снова поспорили с шефом на непонятном языке с вкраплениями японского: «магия», «сила»... потом шеф уселась на погнутую ограду и принялась молча ждать, и Нару видно было, что и её нервы на пределе; а Нефрит рассказал про эту странную силу. Он сказал, что силой можно управлять. Что можно выбирать вероятности, которых хочется лично ей, а не участвовать в чём-то случайном. Что она должна что-то сделать сама, чтобы перестать притягивать к себе самые странные события и сущности. «Как?» — спросила она. «Этого я не знаю. Это же не прибор тебе какой-нибудь навроде микроволновки. Инструкций нет. Со своей силой каждый разбирается сам». И она должна сама научиться. «А вот вспомни, что было, когда тебя решили направить в Амман? Ты же сама придумала Иорданию из-за старой статистики самоубийств. И вдруг тебя сюда отправили. Я ещё удивился ужасно, когда ты рассказала. Это не просто случайность. С этого начни».       Потом появился Джедайт, и в руках у него были четыре стеклянных шара, все разного размера, один даже не шар, а вытянутая форма вроде дыни; все жёлто-оранжевые, как дыни, лучившиеся не то сожалением, не то сочувствием; шеф и Нефрит, увидев это, принялись хохотать. Почти истерически. «Он что, тебя пожалел?» Все они были в какой-то горячке, они все трое: Нефрит, шеф и Нару. Демон Джедайт был невозмутимо и страшно спокоен. Жутко спокоен. Недвижная маска вместо лица. Пустота вместо чувств.       «На что же я согласилась?» — думала Нару опять. — «На что?»       Но всё уже так далеко укатилось. И катилось, катилось, катилось...       «Я Тур Хейердал, я плыву на плоту, я плыву по Тихому океану. Весь парадокс в том, что я забралась на этот плот сама. А теперь — помогите мне боги! — хоть бы только не утонуть».       Жутко спокойный демон Джедайт сказал по-японски: «Понадобится ассистент».       «Дэвид», — сказала шеф, и Джедайт кивнул.       Да, точно, возник ещё один демон потом. Нару его уже хорошенько не рассмотрела, помнила только, что он был огромного роста. А потом уже началось. Или она просто проснулась? Но прежде было вот ещё что, было самое главное:       «Осака-сан», — сказал демон Джедайт. — «Возьмите это и спрячьте куда-нибудь. Спрячьте прямо сейчас. Спрячьте так, чтобы эта вещь всегда была при вас. Но чтобы вы не видели её и не могли просто так нащупать», — и демон опустил на её ладонь плоский обломок нефрита размером с указательный палец. Нару спрятала камень в сумочку. В секретное отделение. — «Хорошо запомните то, что я сейчас вам скажу. У вас будет два комплекта воспоминаний о сегодняшнем дне. Я не знаю, который из них вам будет казаться правдоподобнее. Но когда вы будете беседовать с сейлор-воинами, у вас самой не должно быть сомнений, что Нефрит мёртв. Но через два дня...»       А шеф разозлилась, но не перешла на свой странный язык, а спросила у демона по-японски: «Ты что, не сотрёшь ей память?»       Что же ей демон ответил? Шизофреническое что-то, нелепое: «Я не могу стереть память магией, память можно стереть только магией», — или он сказал — силой? Вот, он сказал, что стереть можно магией, а силой — нет. Силой можно только добавить что-то поддельное, чтобы было как настоящее. И что «лунные» почувствуют магию. Магию, а не силу. «Лунными» они называли сейлор-воинов.       Но как же тогда Хино узнала, что у Нару есть какая-то особая сила? Или это всё-таки магия, то, что есть у неё. Нет, Нефрит говорил — сила. Значит, всё наоборот: силу воины чувствуют, а магию — нет. Нет, она запуталась окончательно. Нужно будет потом спросить. У кого спросить? Нефрит же умер. Ну, он вернётся. Смерти нет. Вот тогда, когда ей будет семь десятков... Можно будет представить, что он её внук. И указать его в завещании. Смерти нет не для всех...       Нару проснулась от звонка будильника в половину восьмого утра. Как ни странно, она хорошо выспалась. Она не чувствовала себя разбитой, и голова не болела. Наоборот, в голове было ясно, на сердце спокойно. Всё в её жизни отныне будет размеренно и чётко. Продуманно. Спланированно. Никаких больше редкостностей. Никаких непредвиденных демонов. И даже сумочка как-то её не тревожила. Решила в воскресенье — значит, в воскресенье.       Она ехала в такси на работу и думала: нужно будет попросить у Усаги почтовый адрес Айно Минако. И отправить ей письмо. На рисовой бумаге. Каллиграфическим гёсё. Тонкой кистью. С первого раза не получится, наверное. Нару давно не тренировала каллиграфическое письмо. Но со второго или с третьего — получится. Первая половина письма — безукоризненно вежливые многословные приветственные извинения: достойно извините негодного составителя этих строк за негодное беспокойство достойной госпожи Айно и всё в этом роде. И про погоду, разумеется: в Токио, должно быть, такая жара! Одевайтесь полегче! Потом короткая содержательная часть — безукоризненно вежливое требование вернуть абайю. И потом ещё полстраницы безукоризненно вежливого пустословия. И, главное, не забывайте веер!       А впрочем... век бы их всех не видать. Нефрит опять погиб. Или не погиб. Вот его она всё-таки видеть хотела бы. Если он жив, то он к ней придёт... Да пусть себе носит на здоровье, всё равно абайя эта Айно больше к лицу. Хотя зачем она ей в Японии... А у Нару здесь такая зарплата, что Айно в её шоу-бизнесе — в её возрасте — вряд ли когда-нибудь уже приснится. Нару могла позволить себе сорить деньгами. В разумных, разумеется, пределах.       «Куплю себе фисташковую абайю. Или небесно-голубую. Нет, лучше даже сошью на заказ».       Вечером она получила от Усаги в лайне извинения «за Мину-тян». Та якобы не специально. Нару ответила, что пусть «Мина-тян» считает одежду подарком. И даже стикер какой-то дурацкий добавила в конце.       Может и не специально. Какая, в сущности, разница.