13 июля, понедельник
17:58
Минги грешным делом думает, что в квартиру забрались воры. Он осматривает дверной замок, но следов взлома не видит, дверь поддаётся только ключу, а в квартире никого чужого не находится. Дверь в комнату Ёсана приоткрыта, и завывание скрипки слышится оттуда. Он стоит посреди комнаты и играет, опирая скрипку на голое плечо. Передвигает пальцы по струнам и струн же касается смычком, смотрит в пол чуть перед собой нечитаемым пустым взглядом и явно находится сейчас где-то не здесь. Воет под его руками какая-то до дыр заезженная и противная классика, которую помнят дубевшие когда-то на грифе пальцы и от которой уши сворачиваются, но воет хорошо, без перерывов и сбоев, ровно и чётко, как будто не было сладостного перерыва в несколько лет и как будто только вчера с рук сошли последние шрамы от ударов отца. Мелодия кончается. Ёсан опускает руки вниз, моргает недолго и возвращается в мир живых. Прячет взгляд под падающей на глаза светлой чёлкой и не знает, куда и как дальше. Не знает, зачем ему это нужно. Минги, стоя в дверях, чихает. — Будь здоров, — Ёсан поворачивается к нему наполовину и смотрит потерянным, но исполнившимся чего-то болезненного и горького взглядом. — Ты ведь... — Решил вспомнить прошлое, — и прошлое теперь душило приступом где-то в горле, заставляя по полслова глушить и глотать, лишь бы не сорваться. — Сильно отвратно? — В жизни ничего лучше не слышал. Но предпочёл бы больше никогда не слышать. Повисшая тишина колет холодком по спине; Ёсан откладывает скрипку на расстеленную кровать и быстро надевает вчерашнюю футболку. — Откуда скрипка? — Украл. Залез в дом к родителям через окно, вытащил её из шкафа и ушёл. Их сигнализация до сих пор считает меня за своего — неужели всё ещё думают, что я вернусь? Голос у Ёсана не дрожит только с помощью силы Господней. Он старается занять руки, чтобы не срываться, начинает разгребать бардак в комнате, но легче не становится. Минги захлопывает дверь и подходит сзади — его горячие ладони обжигают плечи. Он ничего не говорит, но ему и не надо. Он всегда поддержит и останется на твоей стороне — это Ёсан знает и на своём, и на чужом опыте, и поэтому Ёсан не скидывает с себя его руки, хотя и терпеть не может прикосновений к себе без разрешения. Руки Минги умеют по-своему лечить — они окружают теплом обрубки крыльев, и те с треском и шорохом заживают почти что на глазах; не становятся новыми и мощными, не покрываются плотным оперением, но хотя бы не ноют и не болят, оставляют надежду на то, что и на них когда-нибудь можно будет взлететь. — Я в норме, правда, — Ёсан касается его ладони холодной своей и поворачивается к нему лицом. В глазах всё та же горькая печаль, но голос ровнее и твёрже — правда справляется, хотя и пропускает через себя ещё раз то, что когда-то перемололо кости в труху. — Что нас не убивает, делает нас сильнее. — Или становится мощным наркотиком, с которым мы оказываемся не в силах бороться. Минги прав, но не в этом случае. Ёсан не мазохист, ему болеть неприятно, потому он один раз отболит, смирится со всем и продолжит идти дальше. Тем более, теперь он знает, ради чего ему всё это нужно — его не просили, конечно, но он попробует со своим прошлым справиться, чтобы в настоящем стать сильнее, а в будущем сделать что-то действительно важное не только для самого себя, но и для кого-то другого. Потому что этот кто-то делает важное для него.***
22:15
[ @sunny // @always_win ]
sunny: Твои друзья уже нашли скрипача? always_win: О Боже Ты всё ещё помнишь про это Нет, не нашли ещё Слушали некоторых, но это оказывалось не то sunny: Скажи им, что есть один вариант always_win: Хён, нет sunny: Мелкий, да Не перечь За попытку никто не расстреливает always_win: Ни в коем случае Я отказываюсь Я не дам тебе это сделать sunny: Дашь Иначе покусаю А кусаюсь я больно always_win: Договорились Можешь даже откусить мне что-нибудь, но я не позволю тебе это сделать sunny: Поздно, мелкий Я уже Джунхёк тихо стонет и бьёт себя по лбу. Теперь он понимал, как тяжело приходилось Хвиджуну справляться с его упрямством и настойчивостью — Ёсан такой же, и хрен ты его переспоришь, пока не стукнешь чем потяжелее. always_win: Ладно Делай, блин, что хочешь, но я тебя об этом не просил sunny: Я понимаю И я знаю, на что иду Ответственность беру на себя***
22:27
[ 5 stars ]
always_win: @c_jay @BIC У меня есть один знакомый, который тоже играет на скрипке Но я не знаю, насколько он вам подходит Просто как вариант того, что может получиться c_jay: Попроси его завтра приехать в студию с 12 до 18 Мы там будем и сможем с ним договориться Как раз проверим, подойдёт или нет jjjae: Вы как-то подозрительно часто стали собираться в студии -_- c_jay: Да никому нахер твой мужик не нужен, приходи и забирай Нет, вообще, пускай он сначала поможет нам аранжировку доделать, а потом забирай Хотя, я и сам, вроде, разобрался... jjjae: А вот возьму и приду Мелкий, ты тоже идёшь always_win: У меня курсы до полпервого Мы позже придём BIC: Нихуя подобного Эти два козла и так пиздят больше, чем делают c_jay: Ты кого козлом назвал, псина? always_win: Понеслось говно по трубам... Хён, ты доволен? jjjae: Да :)***
14 июля, вторник
12:56
Джунхёк еле находит нужную комнату в студии и тут же стучит в дверь. Ему открывают не сразу, и он успевает подумать, что ошибся, но все сомнения разбиваются, когда с порога он видит Минги. А тот сразу же смотрит на стоящего чуть позади Ёсана и удивлённо косит глаза. — Ты здесь что делаешь? — О, так это и есть тот твой кореш? — Сонджун подныривает под рукой у Минги и с дебильной улыбкой смотрит на Джунхёка. — Стопэ, — Минги давит ладонью на его голову и заставляет согнуться, — нихрена подобного, это мой кореш! Немая сцена. Все бросают друг на друга непонимающие взгляды. Больше всего вопросов, конечно же, вызывает Ёсан, нервно поглаживающий ремень от скрипичного кофра.***
— Ты уверен, что получится? Минги помнил состояние Ёсана, когда видел его со скрипкой в руках вчера, и всё никак не мог перестать удивляться тому, что Ёсан делает. Он делает это не для себя, он делает это не потому, что так нужно или выгодно ему самому, он жертвует и перетерпливает ради другого человека — да когда такое было-то в последний раз? Минги всё косится на Джунхёка и думает, что же такого удивительного в жизни и в голове Ёсана сотворил мелкий, что ради него... — Да, я уверен. По крайней мере, я помню почти всё, что я учил раньше, а что не вспомню — наверстаю в процессе. — Такой подход мне нравится! — Сонджун хочет положить на плечо Ёсана ладонь, но на него смотрят с резкой смесью ярости, ненависти и жестокости — руки он тут же убирает за спину. — Давай попробуем. И они пробуют. Сначала Ёсан теряется немного, но подхватывает, справляется. Мелодия в его руках оказывается ровной и стройной, она не срывается раньше времени и не перескакивает, идёт точно по плану — Сонджун широко и радостно улыбается, когда слышит именно то, что представлял у себя в голове. Он пробует тихо добавить под мелодию скрипки уже написанный бит и получает на выходе даже лучше, чем планировал. Сынмин молча наблюдает, облокотившись на его плечи, Минги следит за состоянием Ёсана, Джунхёк нервно гладит татуировку — она, на самом деле, никогда не была воспоминанием только о Хвиджуне. Ёсан справляется. Не с первого раза, не с первой попытки, но он забывает фантомную и реальную боль, свыкается с тем, что отвыкшие руки выкручивает судорогой, привыкает к тому, что левым ухом почти ничего не слышит, и к тому, что всё позабытое детство вдруг проплывает перед глазами в самых ярких своих красках. По рукам будто снова текут перемешанные кровь и слёзы, где-то над головой ревёт грозный голос отца, за спиной визгливо причитает мать, а по спине бежит холодок от равнодушного взгляда сестры. Но он справляется. Закрывает глаза, вслушивается в то, что он играет, и понимает, что эта мелодия звучит иначе, намного более живой и правдивой, намного более близкой и яркой. Она не капает густым мёдом по ушам, она брызжет соком из апельсиновой корочки, оставляет где-то внутри сильное послевкусие и оглушает всё остальное. Она даёт Ёсану справиться, смириться и понять, что его не пугают ни равнодушие сестры, ни разочарование матери, ни гнев отца, что ему давно уже не важно, что и как скажет семья, что у него есть люди, в которых — его сила и его утешение. Обрубки крыльев за спиной зарастают сами по себе. — Закончили, — Сонджун сохраняет последнюю — самую точную и самую правильную — запись и показывает Ёсану палец вверх. Минги хочет поймать его в свои руки, но Ёсан подходит к нему с еле заметной улыбкой на губах. В глазах всё ещё остаётся марево от невыраженной горечи и невыплаканных слёз, но оно постепенно пропадает. Джунхёк бросается к Ёсану без какого-либо спроса и крепко его обнимает. Ёсан обречённо закатывает глаза, но тоже обнимает его. — Спасибо, — шепчет на ухо, ещё крепче стискивая. — Я не просил тебя, но спасибо. И я тебе теперь очень сильно должен. — Я придумаю, как ты со мной рассчитаешься, но тебе спасибо тоже. Джунхёк чуть отстраняется и смотрит на Ёсана, пытаясь понять, о чём он. — Я бы не взялся за это просто так. На удивление Минги, Ёсан благодарит не только Джунхёка, но и Сонджуна с Сынмином, которые эту мелодию придумали. Он не сделал ничего особенного, но ощущаться почему-то стал совершенно иначе — как будто стал другим человеком за то время, пока держал скрипку в руках и пока вместо опостылевшей классики играл то, что ему и правда нравилось играть, для тех, кому его игра и правда была нужна. Минги успокаивается — с Ёсаном теперь точно и правда всё в порядке.***
19:46
— Только пообещай мне, хён. Джунхёк стоит напротив Ёсана и держит его за руки. У него уже традиция такая — не сразу отпускать его, когда они прощаются на пороге дома. — Что пообещать? — Что никогда больше не будешь играть на скрипке. Ёсан усмехается. — Почему? — Потому что ты играешь лучше всех на свете, но мне слишком больно знать, чего всё это стоило. Джунхёк поднимает его руки к своему лицу и мягко прижимает ладони к щекам. — Пообещай мне, что больше никогда, ни для кого и ни за какую цену играть не будешь. Оно не стоит твоих чувств и твоих воспоминаний. И пообещай мне, что избавишься от скрипки, чтобы не было желания снова играть; разбей, сожги, выкини — всё, что захочешь, сделай, но чтобы твои руки к ней не тянулись. Джунхёк насилу удерживается от того, чтобы успевшие замозолиться кончики чужих пальцев не поцеловать. Это, он думает, уже чересчур, да и желание это есть только потому, что он расчувствовался. Вой скрипки в руках Ёсана нашёл консонанс с какой-то внутренней струной, звучащей так же, воющей на ту же луну и стонущую от той же боли. Джунхёк жмурится и всё-таки касается губами его ладони. — Пожалуйста... Пусть твоя лучшая игра будет лебединой. Ёсан в ответ только кивает и тянет Джунхёка на себя, пока тот широко распахивает глаза и забывает, как дышать. У Ёсана тоже струны души расстроились, ему бы тоже их смазать чем-то да натянуть посильнее, чтобы не давать слабину и помнить, насколько этот мир жесток. Но это всё потом, а пока что — Джунхёк. — Обещаю, — Ёсан говорит это с улыбкой на губах, пока Джунхёк еле-еле вспоминает, как дышать. Но вспоминает и тоже улыбается, подбирается поближе сам и, довольно жмурясь, упирается лбом в лоб. У него нет оснований Ёсану не верить, а Ёсану незачем его обманывать. А значит, всё будет именно так, как они договорились, — так нашуршал прохладный ветер, впутавшийся в зажившие обрубки крыльев.