ID работы: 10715141

Дочь Немертвой Богини

Джен
NC-17
В процессе
22
Размер:
планируется Макси, написана 271 страница, 21 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Поделиться:
Награды от читателей:
22 Нравится Отзывы 6 В сборник Скачать

Глава 11. Ловушка

Настройки текста
      Мафари молчала.       Само по себе это было удивительно: разве может стоять подобная тишина там, где обитает столько женщин? За все минувшие дни осады никто из зинворцев не мог припомнить столь тихого утра. Обычно ашрайки просыпаются раньше петухов, а вопят куда громче.       — Мой господин, разведчики вернулись.       Военачальник Азадан, уставший думать и гадать, вздохнул с облегчением и сделал воину знак позвать их. Разведчики вошли почти сразу. Азадан же тем временем собственноручно прицепил к поясу, застегнутому рабами поверх кольчуги и чеканного нагрудника, меч и кинжал. Не надевая пока белого, шитого золотом плаща, Азадан уселся на походную скамью. Стоящий на низком столике завтрак остался нетронутым.       Азадан намеревался напасть на рассвете, чего никогда прежде не делал. Молчание крепости озадачивало его: либо вчерашний обстрел и стычка изрядно потрепали ашраек, либо эти гнусные бабы задумали что-то. Нет ничего хуже, чем не понимать замыслы врагов.       — Что там, Чиратак? — обратился военачальник к десятнику, который возглавлял разведчиков.       — Если глаза наши, мой господин, не обманывает некое гнусное колдовство, — ответил с поклоном Чиратак, — то я бы сказал, что крепость пуста. Оттуда не доносится ни звука — никогда прежде такого не бывало. Будь это хитрость, женщины могли бы хранить молчание, но как заставишь молчать лошадей, кур, псов и прочую живность? И сколько мы ни смотрели, мы не заметили дозорных на стенах…       — Они могли надежно укрыться, — прервал Азадан.       — Да, мой господин, но тогда они не смогли бы нести дозор. Им пришлось бы выглянуть — либо из-за выступов, либо в бойницы. Мы следили долго и не заметили ни малейшего движения, не услышали ничего. Разве что их дозорные сидят, не шевелясь.       Военачальник задумался, погладил черную бороду. Слишком хорошо он знал ашрайское коварство, да и вообще военные хитрости, чтобы не понимать: ничего не бывает просто так. Что опять замышляют проклятые бабы и их мерзкая рыжая предводительница? Азадан догадывался, что именно: задержать их здесь подольше и не дать соединиться с прочими союзными силами. И замысел этот удался. Разве не надеялся он взять Мафари, самое большое, в три дня?       А они стоят здесь уже пятнадцатый день.       — Машины готовы? — произнес наконец Азадан и получил в ответ поклоны. — Тогда, во имя Иль-Харифа, пусть мастера начнут обстрел. И мы сразу поймем, есть там кто живой или нет.       Воины, не смея ответить на усмешку военачальника, тотчас покинули шатер. Азадан наскоро проглотил завтрак — наслаждаться пищей было некогда — знаком велел подать плащ и вышел.       Утренняя суета в лагере стихала. Воины, уже снаряженные и вооруженные, при виде Азадана прекращали болтать, кланялись и поднимали копья. Военачальник едва сдержал улыбку: не иначе, им не терпится пустить оружие в дело. «Если оно вообще понадобится…» — мелькнула новая мысль, и он сам не знал, радует она, тревожит или пугает.       Стоило Азадану подойти к метательным машинам, уже нацеленным куда нужно, как все пустые думы ушли сами собой. С удовольствием он смотрел, как рабы обливаются потом под тяжестью громадных камней, и слушал поскрипывание дерева. Рядом пылали громадные, в половину человеческого роста, котлы со смолой и стояли наготове рабы с черпаками. Пожилой Хирраф, старший из мастеров, что управляли машинами, поклонился Азадану, и тот кивнул с коротким: «Начинайте».       Отрывистые приказы Хиррафа и прочих заставили Азадана слегка вздрогнуть. Камни засвистели в воздухе, пронеслись над стеной Мафари и упали во двор. Послышался отдаленный грохот, как от разбитой постройки, — но ни единого человеческого крика.       — Еще, мой господин? — обернулся к военачальнику Хирраф.       — Да, — кивнул Азадан. — Поберегите пока смолу, метайте камни. И передвиньте машины чуть ближе.       Приказ был исполнен тотчас: за лошадьми посылать не стали, поэтому всех рабов бросили толкать огромные деревянные машины вперед. Передвинув их на десять шагов, рабы повалились на землю. Воины из свиты Азадана взялись за хлысты, но мастера остановили их: расстояние было достаточным. Вновь скрипнуло дерево от тяжести камней, а потом они взлетели в воздух.       И снова грохот — и ни одного крика.       — Что они задумали? — пробормотал Азадан себе под нос и приказал мастерам: — Бейте горящими!       Пылающие смоленые ядра скрылись за стенами Мафари. Раздался отдаленный треск пожара, в воздух взвился черный дым. И по-прежнему ни звука жизни, ни звука тревоги, словно некому было гасить огонь.       — Или это правда ловушка, мой господин, или ашрайки сбежали, — сказал подошедший сотник Фадих. — Говорят, из крепости ведет наружу подземный ход…       — Все мы слышали об этом, — прервал военачальник. — Будь это так, они бы ушли раньше. Если же они в самом деле сбежали потайным ходом, почему именно сейчас? Или они пустили в ход свои проклятые чары?       Стоящие рядом сотники и десятники лишь развели руками. Азадан вгляделся в лица своих воинов: на некоторых читалось недоумение, на других — недовольство, большинство же пылало жаждой битвы. И он понял, что другого пути у него нет, как нет ни смысла, ни времени гадать. Чтобы узнать, что произошло в Мафари, нужно просто войти в ее ворота.       — На приступ, — велел Азадан твердым голосом, вновь оглядел всех. — Таран.       Хиррафу и прочим мастерам он приказал пока не стрелять, но быть наготове. Воины с тараном прикрылись щитами и двинулись к воротам Мафари. По бокам и позади шли лучники, зорко всматриваясь в прорези стен. Прочим войскам Азадан велел стянуть кольцо вокруг крепости, которая оставалась такой же безмолвной — лишь черный дым вился над стеной.       Воины добрались уже до самых ворот. Крепость молчала. От гулкого удара, казалось, содрогнулись не только прочные деревянные створы, но и стены, и сама земля. Лучники не сводили глаз с верха стен и держали стрелы на тетивах, готовясь натянуть. Таран вновь и вновь бил в ворота, на грохот эхом отвечали дружные крики воинов — и ничего больше.       Очередной удар распахнул ворота почти настежь. Воины опустили таран и замерли, словно не решаясь войти внутрь крепости. Азадан видел, как они перешептываются: не то советуются, как быть, не то — эта мысль заставила его вспыхнуть от гнева — боятся. В тот же миг один из воинов поклонился десятнику и припустил назад, к основным войскам.       — Мой господин, — выдохнул воин, едва подбежал к Азадану и поклонился, — там в самом деле пусто. Ни на стенах, ни во дворе никого нет.       На миг военачальника пробрала дрожь недоброго предчувствия. «Быть может, они затаились в домах — и теперь лишь дожидаются, когда мы войдем в ворота…» Мысль тотчас растаяла: разве смогли бы все женщины до единой молчать во время обстрела? Хоть одна бы да подала поневоле голос. И подожженным домам никто не позволил бы гореть, ведь так можно потерять всю крепость.       — Тогда все к стенам, — приказал Азадан. — Конницу — вперед, в ворота, пехота — следом. Если эти бабы сбежали, вряд ли они смогли унести с собой все припасы и ценности. Но будьте осторожны. А мне — коня!       Гонец, поклонившись, помчался передавать приказы. Азадану подвели коня под шитым золотом чепраком. Военачальник вскочил в седло и сам повел конницу к распахнутым воротам крепости.       Воины, конные и пешие, следовали за ним, не трудясь молчать. Голоса их звенели искренней радостью: наконец-то бессмысленная осада закончится! А сейчас им предстояло главное удовольствие в воинской жизни — грабеж побежденной крепости. «Может, они не все сбежали? — слышались довольные смешки. — Хоть бы с десяток баб набралось!» «Лишь бы не старухи! — отвечали другие. — Хотя мне сейчас бы и старуха сгодилась».       Азадан не разделял веселья своих воинов: несмотря на доводы разума, он вновь терзался недобрым предчувствием. Здесь, на ашрайской земле, у них не было защиты от жриц-колдуний, а квиннийского чародея взяли с собой старшие военачальники, что возглавляют основные союзные силы. Сам Азадан не отличался набожностью и не придавал значения словам жрецов о том, что всякое чародейство — мерзость в очах Иль-Харифа. На войне в ход идет любое оружие. Кто помешает ашрайкам применить свое?       Всадники во главе с Азаданом доскакали до ворот и въехали в Мафари. Не придерживая коней, они помчались по улицам, хотя держали наготове щиты и зорко вглядывались в каждый дом и в каждый переулок. Там и тут виднелись следы попаданий от каменных ядер, неподалеку догорал почти разобранный сарай — видимо, в него угодило пущенное недавно смоленое ядро. Улицы казались жутко пустыми: ни людей, ни собак, ни кошек, ни домашней живности — словно все вмиг исчезли, как по волшебству.       — Взгляни, мой господин! — указал копьем вперед один из всадников.       Азадан глянул — и невольно осадил коня, который зафыркал, мотая головой. Улица здесь заканчивалась, переходя в нечто вроде площади, окруженной домами получше и повыше прочих — должно быть, в них жили начальница крепости и ее приближенные или купцы, с которыми ведет торговлю Ашрайя. На площади воняло дымом и падалью, там и тут виднелись следы громадных кострищ, но не это привлекло взоры воинов и вызвало у них восхищенные шепотки и усмешки.       У круглого колодезного сруба возвышалась груда всевозможных свертков, мешков и плетеных сеток. Из свертков торчали края роскошных чужеземных тканей — цветного ларокского шелка, квиннийской парчи; такие ткани воины видели разве что на короле и его советниках. Кое-где сверкало золото и самоцветные каменья. Многие мешки были испачканы мукой, из сеток свисали головы и лапы копченых гусей и уток. А перед этой грудой добычи стояла юная девушка и улыбалась, глядя на зинворских воинов.       Девушка была одета в платье тончайшего полотна, которое ничуть не прятало безупречное тело. Золотые волосы волнами спускались до бедер, отчего у многих воинов вырвались судорожные вздохи: светловолосые рабыни особо ценились в Зинворе. Голубые глаза смотрели смело, почти дерзко, на полных губах играла та самая улыбка, которую ни один мужчина не поймет неверно.       Тихая площадь загудела от новых вздохов, шепотков и усмешек. Воины в задних рядах замахали пешим товарищам, крича: «Скорее сюда!» Звенела броня и оружие, тревожно переступали на месте кони, фыркая и прядая ушами. А красавица молча стояла и улыбалась, дивные волосы и складки одежды трепыхались на ветру.       — Вот это подарок! — воскликнул кто-то на всю площадь — и возглас тотчас подхватили другие.       — Не иначе, это откуп ашраек…       — Могли бы и побольше оставить, трусливые скряги. Что такое одна девка на тысячу человек? Да ее первая же сотня замучает насмерть!       — Главное, чтобы в первой сотне оказались мы! А что — мы первые сюда приехали, первые увидели…       — А может, пусть красотка сама выберет? Эй, женщина, кто из нас тебе больше по нраву?       — Молчит. Видно, она не понимает по-зинворски… Ничего, я ей объясню по-другому.       Несколько воинов спешились и зашагали к женщине. Она же молчала, продолжая улыбаться. Лишь чуть-чуть развела руки в стороны.       — Назад! — не своим голосом завопил Азадан.       Его спас умный конь, привыкший повиноваться узде, шпорам и коленям. Не успели копыта вновь коснуться разбитой мостовой, как красавица исчезла. На ее месте очутилась женщина лет тридцати пяти-сорока, темноволосая, в красном платье и черном покрывале, с пристальным змеиным взглядом. Женщина расхохоталась — словно гром прогремел в ясном утреннем небе — и высоко взметнула обнаженные руки. В тот же миг исчезла и гора добычи, вспыхнув бело-алым чародейским огнем. Огонь же по мановению рук женщины устремился на зинворских воинов.       Хохот сменился воплями ужаса и боли. Словно живые, искры колдовского огня прыгали на воинов, на лошадей и мгновенно разгорались, превращая людей и животных в пылающие костры. Площадь затянуло черным дымом, вонью серы, горелого мяса и волос. Воины катались по земле, истошно вопили, бранились и взывали к Иль-Харифу. Тщетно: чародейские искры невозможно было ни погасить, ни стряхнуть. На каменной мостовой оставались пятна крови, клочья слезшей кожи и плоти. А пламя лишь сильнее разгоралось и поджигало все, что попадалось на его пути.       — Колодец! — закричал кто-то из сотников. — Воды!       К колодцу было не подойти — там стояла колдунья-ашрайка, все так же воздевая к небу руки. В смех ее вплетались слова заклинаний, и с каждым звуком вспыхивал один из ближайших домов. Зинворцы очутились в огненно-дымной ловушке.       — Идите сюда, обниму! — завопила вдруг колдунья по-зинворски и звериным прыжком бросилась вперед, в ряды уцелевших воинов.       Те с дикими криками шарахнулись прочь, давя и затаптывая друг друга, и не разбирали в охватившем их безумии, кто начальник, а кто простой воин. Но колдунья настигла их. Тело ее рассыпалось множеством огненных искр, и каждая из них отыскала себе пищу. Лишь тогда последние ряды, в основном пехота, бегом бросились по улицам обратно к воротам.       А позади остались вопли, мольбы, ругань, черный дым и ненасытное пламя.

***

      Молча Азадан смотрел на то, что осталось от его войска. Едва ли три с половиной сотни — черных от дыма, трясущихся от ужаса, объятых, как и он сам, бессильной яростью. Там, на площади, догорали дома-костры и смолкали предсмертные крики. Казалось, в этом же пламени сгорели храбрость и решимость зинворских воинов. Поневоле Азадан содрогнулся: смогут ли они дальше продолжать воевать? Никакое вражеское войско, вдесятеро превосходящее тебя числом, не сравнится с одним-единственным чародеем, чье могущество страшно и непостижимо.       Вновь военачальник оглядел своих — и с радостью увидел, что ошибся.       — Будь они прокляты, эти гнусные ведьмы-убийцы! — все громче гудели неровные ряды воинов. — Силой им с нами не тягаться, так пустили в дело свое подлое колдовство! Ничего, еще поглядим, чья возьмет! Вряд ли эти трусихи сумели далеко удрать.       «Верно», — кивнул сам себе Азадан и подозвал уцелевших всадников.       — Скачите в объезд крепости, — приказал он. — Во все стороны. Ищите следы, конские и человеческие. Когда найдете, не преследуйте, но возвращайтесь сюда. Вперед, и не медлите, во имя Иль-Харифа и во славу Зинвора!       Упоминание святого имени и родины, казалось, воодушевило всадников. Они подхватили клич и, коротко поклонившись, помчались по двое-трое в разные стороны. Товарищи глядели им вслед, и недавний ужас в их глазах сменило предвкушение погони. Охоту в Зинворе любили — а что может распалять сердце жарче, чем охота на ненавистных врагов, тем более, женщин?       — За мной, — приказал Азадан оставшимся воинам и направил коня в ворота Мафари. — Возвращаемся. Обыщите крепость от стен до погребов, но будьте осторожны. Хотя вряд ли эта колдунья может навредить нам теперь, когда она мертва.       Воины нестройными рядами двинулись вслед за военачальником. Он слышал их перешептывания: они утешали себя и друг друга тем, что колдуны в самом деле бессильны после смерти. Кто-то окончательно осмелел и даже гадал с усмешкой, весь ли свой скарб успели прихватить трусливые ашрайки. Азадан был вполне согласен: вряд ли повозки протиснулись бы в подземный ход, их явно оставили здесь, в крепости, а на лошадей, без того груженых мехами с водой, много не навьючишь. Будет справедливо поживиться после столь страшных потерь хоть какой-то добычей.       На площади курились смрадным дымом догорающие дома. Там и тут лежали скорченные черные головешки, недавно бывшие людьми и конями. От них остались только обугленные кости — сгорели и плоть, и одежда, и броня, и седла. Заставив себя подавить окончательно гнев, Азадан велел пригнать рабов, чтобы те сложили все трупы в один из разрушенных домов и сожгли их дотла согласно воинскому обычаю — на рытье могил уйдет слишком много времени. В походах не всегда удается соблюдать положенные обряды, и вряд ли Иль-Хариф не смилуется над душами павших воинов за то, что тела их не упокоились в земле.       Воины рассредоточились по площади и по улицам. Два десятка принялись черпать воду из колодцев и заливать пожары, прочие бросились в уцелевшие дома. Вскоре пустынные улицы огласились довольными возгласами: похоже, ашрайки в самом деле забрали не все. Рабы вытаскивали мешки с зерном и мукой, свежие овощи и плоды, пустые мехи, а порой свертки тканей и медную утварь. Воины выходили следом, закручивая только что набитые пояса.       Азадан разглядывал поднесенное ему десятником Чиратаком серебряное ожерелье с жемчугом, размышляя, кому из жен подарить его, когда поблизости раздались исступленные крики, что-то вроде: «Спасите! Спасите!» — так кричат изможденные узники, которые уже не ждут избавления и вдруг обретают его.       — Мой господин, — подбежал к Азадану молодой сотник Юррух, — мы нашли их в одном из погребов. Говорят, что купцы из Леирра, и похоже, это правда.       Военачальник оглянулся на голоса. Несколько воинов вели к нему десятка два человек: двое в длинных рубахах с богатой шелковой вышивкой по вороту, плечам, рукавам и подолу, какие вправду носят в Леирре; прочие, явно слуги или охрана, — босиком, в штанах и коротких туниках. Освобожденные пленники жмурились, то и дело вздрагивали, с наслаждением потягивались на жарком солнце, потирали плечи и руки. Завидев Азадана, оба купца неуклюже припустили вперед и повалились на колени.       — Слава Иль-Харифу, да прольет он на вас дождь щедрот своих! — заговорили они наперебой. — Хвала доблестным зинворским воинам, одолевшим нечестивых женщин и спасшим нас из плена! Будь у нас хоть что-нибудь, мы бы не пожалели ни золота, ни серебра, но подлые ашрайки ограбили нас до нитки…       — Вы из Леирра? — Азадан отступил на шаг, поскольку оба купца сделали движение, словно хотели обнять его сапоги. — За что вас заключили в темницу? И почему вы не ушли раньше?       — Да простит нас храбрый вождь. — Старший из купцов встал с колен и, как мог, оправил свое убогое одеяние. — Меня зовут Ларги, а это, — он указал на второго, который тоже поднялся, — мой родич Гиан. Согласно договору Ашрайи с Леирром мы получили право вести торговлю в приграничных крепостях — в этой и в Хиде. Увы, свиток с дозволением на торговлю у нас отобрали по приказу здешней начальницы, Анин, когда заключали в погреб. Мы просто не успели уйти, когда твои доблестные зинворцы осадили Мафари, а потом… Дня не проходило, чтобы мы не умоляли ашраек отпустить нас…       — Мы надеялись, — заговорил второй купец, до хруста сжимая пальцы, — тайно явиться в ваш лагерь и рассказать вам все об этой крепости. Но, видимо, ашрайки разгадали наш замысел. Наши мольбы оставались тщетны, а вчера поутру Анин велела посадить нас всех в погреб, а перед тем грозилась убить…       — Итак, вы не знаете, почему ашрайки оставили Мафари? — перебил Азадан — и тотчас пожалел о своих словах, заметив, как вытаращились купцы.       — Оставили, доблестный господин? — Толстощекий Ларги кое-как совладал с собой. — Клянусь золотыми чертогами Иль-Харифа, мы впервые слышим об этом. В погреб, куда нас заключили, почти не долетают звуки снаружи. Вчера нам принесли одно ведро воды на всех и несколько лепешек. А сегодня не принесли вообще ничего, и мы решили, что нас обрекли на голодную смерть…       — Но хвала твоей доблести, господин, и отваге твоих воинов, все позади. Должно быть, ашрайки испугались вас и сбежали — видно, тем самым подземным ходом, о котором даже мы слышали. — Маленькие острые глазки Гиана проворно обшаривали стоящих поблизости воинов и рабов. — Теперь мы свободны, да и не все наше добро пропало. Вон те ткани на повозке — наши, мы с Ларги привезли их из Ларока. А это прекрасное ожерелье, что у тебя в руках, храбрейший господин, принадлежит мне.       — Вот как? — произнес Азадан с притворным удивлением, неспешно пропустил ожерелье сквозь пальцы, словно любовался блеском жемчуга. — Тогда не будем терять времени. Вы должны получить свое по справедливости. — Он кивнул ближайшим воинам. — Убить их.       Купцы едва успели вскрикнуть. В тот же миг их обоих пронзили копьями, пока позади гибли слуги и охранники. Когда последний испустил дух, Азадан велел сжечь их тела вместе с прочими.       — Было ли это разумно, мой господин? — осторожно спросил Юррух, пока рабы исполняли приказ. — Ведь эти купцы — из Леирра…       — Верно, — кивнул Азадан, продолжая любоваться ожерельем. — А Леирр — союзник Ашрайи. Вообрази, что будет в обоих землях, когда там узнают о гибели честных торговцев в приграничной ашрайской крепости. И пусть все наши воины говорят, что купцов убили ашрайки по приказу своей царицы. А мы нашли их мертвые тела, когда захватили Мафари, вот и все.       Тем временем воины закончили обыскивать крепость. Припасы выносили не таясь, ценности — прятали, а часть их преподнесли военачальнику. Еще один дом раскрыл тайну утреннего молчания Мафари: там нашлись скорченные трупы множества собак и кошек, словно их всех заманили сюда неким колдовством, а потом этим же колдовством умертвили. В другом доме на липком от крови полу валялись голые трупы ашрайских рабов, тощих, покрытых струпьями, обгоревших на солнце, одинаково уродливых. При виде них многие зинворцы невольно содрогнулись — кто от омерзения, кто от гнева. Страшно помыслить, что надо было сотворить с мужчинами, которым подобает воевать и властвовать, чтобы превратить их в столь жалкие создания.       Среди останков нескольких сгоревших домов обнаружилось множество обугленных женских костей: видимо, здесь жгли тела погибших в бою и умерших от ран. А таких наверняка было много, отметил с усмешкой Азадан: отравленные трупным ядом стрелы несут верную смерть.       Найденных припасов набралось достаточно, чтобы нагрузить две большие повозки. По приказу Азадана рабы отыскали такие среди брошенных и впрягли в них по две тягловые лошади. Пока оси поскрипывали от тяжести мешков, свертков и прочего, вдали послышался конский топот. Он стремительно приближался, заставив Азадана вздрогнуть от предвкушения.       Разведчики вернулись все до единого, их усталые лица сияли ярче солнца. Спешившись, воины отдали поклоны, и старший из них, сотник Фадих, заговорил:       — Мы нашли следы, мой господин. Множество следов людей и коней, ведут на северо-восток. Кони явно тяжело нагруженные или несут на себе всадников. Трудно определить число людей, но вряд ли больше полутора сотен.       Азадан улыбнулся, хотя желал бы рассмеяться во весь голос.       — Тогда в погоню, — произнес он, оглядев всех. — Нас слишком мало, чтобы оставлять часть воинов здесь. Поэтому ты, — он указал на ближайшего всадника, — отправишься в крепость Рурад и передашь, что Мафари взята, пусть присылают сюда сотню-две, а мы отправляемся в погоню за беглыми ашрайками.       Воин поклонился и взял свежего коня, чтобы тотчас ехать исполнять приказ. Азадан велел Хиррафу и прочим мастерам завести метательные машины в крепость, для чего отрядил им в помощь почти всех рабов. Оставшиеся снимали лагерь — теперь в нем не было нужды.       Тем временем воины, и конные, и пешие, наскоро перекусывали, кормили и поили коней и собирались в дорогу. Двум воинам Азадан приказал гнать телегу с добычей вслед за ними, поскольку не намеревался возвращаться в Мафари.       Гораздо лучше будет следовать изначальному замыслу — присоединиться к прочему союзному войску. И не беда, что людей уцелело мало. Зато они возьмут еще добычу, а если повезет, то и пленниц.       В таких размышлениях, что сулили удачу, Азадан повел своих воинов в погоню.

***

      — Мы настигли их, мой господин. Они в оазисе, расположились на отдых — похоже, надолго.       Азадан лишь кивнул, хотя готов был от души вскричать: «Слава Иль-Харифу!» С тех пор, как началась погоня за ашрайками, зинворцы встречали уже второй рассвет, и военачальник слегка опасался, как бы у них не поубавилось решимости. Впрочем, он знал оазис, как знал и то, что ашрайки не минуют его, если не хотят сгубить своих лошадей. Что ж, конец погони близок — и близка победа.       — Насколько я помню, оазис обитаем, — сказал Азадан.       — Да, мой господин. Десятка полтора женщин, не считая рабов, почти все в годах. Сеют лен и ячмень, снабжают Мафари пищей и держат нечто вроде постоялого двора для путешественников и гонцов. Вряд ли они станут крепкой поддержкой для беглянок. Разве что засядут в доме…       — Если засядут, дом можно сжечь — и заодно потравить посевы: тем больше ущерба Ашрайе. Скажите, сами они выставили дозорных?       — Да, мой господин. С севера оазис прикрывает песчаная гряда. Их дозорные стоят с южной и с западной стороны, по двое на каждой. Мы без труда снимем их.       — Возвращайтесь обратно, — приказал Азадан, подумав. — Убедитесь, что ашрайки ничего не подозревают. Потом убьете дозорных, и тогда мы ударим.       Разведчики поклонились и умчались. Азадан же отправился поднимать своих воинов, и те откликались тотчас. Двухдневная погоня почти без остановок, по безводной пустоши, кое-где заросшей колючками и низкой жесткой травой, изрядно утомила и людей, и коней, но сейчас воины словно позабыли об усталости, о голоде и жажде. Победа и добыча манили их так же, как манили самого Азадана. А что такое сотня женщин, среди которых, как донесли разведчики, немало раненых?       Зинворцы подошли как можно ближе к оазису, укрывшись за очередным песчаным хребтом. Отсюда открывался отличный вид: мерцающий вдали водоем, пятнышки зеленых полей, пышные кусты, с западной стороны разбит огромный сад. Азадан даже разглядел двух женщин, явно из Мафари — они несли дозор поблизости, их копья сверкали на солнце. Еще одна — местная, без брони, в обычном ашрайском покрывале — преспокойно возилась в саду: стояла на деревянной лестнице, прислоненной к стволу, и знай себе бросала сорванные плоды в корзину, которую держал раб.       Обе дозорные рухнули на землю, пронзенные стрелами. Еще две стрелы прикончили женщину в саду и раба с корзиной. Едва убитые замерли неподвижно, как Азадан верхом вылетел из-за песчаного хребта и помчался к оазису.       — Вперед!       С криками и свистом около сотни всадников неслись вниз по склону. За ними бежали пешие воины. Оазис ожил: заметались туда-сюда женщины, кое-как вооруженные, знойный воздух зазвенел от испуганных воплей. Несколько ашраек в самом деле кинулись к длинному деревянному строению — постоялому двору, прочие хватали копья и спешно натягивали тетивы на луки.       Песок под конскими копытами сменила тускло-зеленая трава. До кромки оазиса и желанной добычи было рукой подать. Азадан и ближайшие к нему воины добрались до кромки, перескочили через подстриженные ряды кустов — и ощутили, что проваливаются в пустоту.       Воинственные кличи смолкли, вместо них повсюду разнеслась хриплая брань, грохот и лязг. Кто поминал Иль-Харифа, кто — Черного Дракона, кто просто вопил от боли, надрывая глотку. Разогнавшиеся всадники не успевали остановиться и падали в широкую длинную канаву, прикрытую кустами. Задние ряды и пехота сумели замедлиться и словно растерялись, не зная, идти ли вперед, как было задумано, или разделиться и оцепить оазис.       Полуоглушенный Азадан кое-как выбрался из канавы. Боль от вывихнутой левой руки растекалась по хребту и остро била в голову, волнами накатывала невыносимая дурнота, с шлема свисали размотавшиеся полосы ткани и лезли в глаза. Воздух пропитала вонь крови, пота и испражнений, заглушая прохладное дуновение со стороны водоема. Мир крутился колесом, в глазах потемнело, а в ушах звенели крики, стоны, брань и конское ржание.       Мутнеющим взором военачальник разглядел впереди, на севере, облако песчаной пыли, а за ним — что-то темное: оно неслось с гряды, огибая оазис, словно намеревалось окружить его. Нет, не окружить — это вражеские силы, неведомо как оказавшиеся здесь, летели наперерез зинворским воинам. А впереди, совсем рядом, между деревьев и полей, мелькали сверкающие копья, длинные волосы и гневные женские лица.       Вопли, ржание, звон оружия были повсюду. Ослабевшая рука не смогла даже сжать рукоять меча, сознание плыло от боли и от грохота в голове. Азадан попытался сделать шаг — и рухнул ничком в дивно мягкую, душистую траву, щедро политую зинворской кровью.
Возможность оставлять отзывы отключена автором
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.