Спираль

Пробуждение не означает, что ты больше не испытываешь желаний, обиды, боли, радости, счастья, страдания или горя. Ты продолжаешь все это ощущать; просто оно больше не руководит тобой. Кен Уилбер Фотографии могут так много рассказать, словно столетний старец, помнящий каждое запечатлённое мгновение. Вот я и Молли на берегу реки, весёлые, с ветками белой сирени в руках. Вот Уолтер, сидит с удочкой и напряжённо смотрит на поплавок, который замер на тихой глади воды. А вот...Молли в красивом подвенечном платье, с воздушными голубыми воланами на подоле. Рукава и грудь усеяны маленькими синими розочками, а вокруг пояса повязана шелковая лента в цвет платья. Фаты нет, но есть диадема, сверкавшая на солнце. А за её спиной я...Улыбаюсь и щурюсь от яркого света. Ветер растрепал волосы и они отбросили тень на белоснежную рубашку с перламутровыми запонками. У меня никогда не было таких красивых рубашек и тем более запонок. Там не было, здесь...вот она. Происходящее кажется дурным сном и мне страшно. Я ущипнул себя, пошлепал по щекам, облил голову ледяной водой из ду́ша, но я все так же здесь, в нашем с Молли доме. Я хожу из комнаты в комнату, слушая скрип половиц и разглядывая вещи. Что-то знакомо мне, например, вот эта ваза. Летом в ней всегда стоят полевые цветы. А вот этот буфет незнаком. В буфете красивый голубой чайный сервиз с серебристым орнаментом. Это не моё. Не может быть моим. Войдя в спальню, забытую уже спальню, я взял мобильник и набрал номер Джека. – Алло. – Здравствуй, Джек. – Здравствуй. Что с голосом? Заболел? Как отметили? Белла волнуется, что не угодила с круассанами. – Они были очень вкусные, – я солгал. Не помню никаких круассанов. – Джек, я по поводу Чесапикского потрошителя... – Кого? – Чеса... какое мы дело сейчас расследуем? – Ты – никакое. С тобой точно всё хорошо? Уилл, ты давно не работаешь на ФБР. Мы уже говорили об этом. – Да, я помню. – Снова ложь. – Я просто веду лекции. – Послушай, если у тебя что-то случилось... – Зачем я ходил к доктору Лектеру? – После того, как Гаррет Хоббс убил жену и дочь, ты не мог спать. Ты выстрелил в него несколько раз и мне не нравится этот разговор! Эбигейл убил отец? Конечно, ведь Ганнибал счастливо живёт с Беделией. В груди кольнула и завертелась ревность. Здесь всё не так, всё не то... – Мне пора, скоро лекции... – Ты всегда можешь позвонить мне или Филлис. Я нажал "отбой" и кинул телефон на кровать. Жена Кроуфорда жива, Эбигейл мертва. В окно ворвалась трель соловья, нарушая поток моих мыслей. Птица старалась, заливалась ручьём, словно давала концерт. Вероятно, она ищет пару. Так же, как я. Подойдя к окну, я выглянул на улицу и вдохнул чистый лесной воздух. Что произошло на утёсе? Как я оказался в этом подобии жизни, в этом кривом зеркале? На комоде мой портфель и я знаю, что в нём лежат лекции к сегодняшнему дню. Нужно съездить на работу и постараться влиться в эту жизнь. По крайней мере до тех пор, пока что-то не прояснится. *** Лекции прошли скомканно и неинтересно. Я не готовился, а просто пялился на экран, описывая скучные сцены убийств. Где смертельно красивые инсталляции Чесапикского потрошителя? То, что я вижу, банальные семейные ссоры, произошедшие на почве ревности. Муж убил любовника жены. Интересно? Нет. Мои пальцы барабанили по столу в тот момент, когда я представил, что могу убить из ревности Беделию Дю Морье. Но будет ли это так банально? Оставлю ли я её умирать на полу? – Мистер Грэм? Кто? Кто задаёт вопрос? Я обернулся и посмотрел на аудиторию. Руку тянула молодая девушка с обритой под машинку головой. Её глаза обведены густым чёрным карандашом и она была похожа на подростка с пубертатным периодом, случайно попавшего сюда. – Мистер Грэм? – Да? – Когда он убил любовника жены, он думал о том, что жена с ним не останется после такого поступка? В яблочко! Чёрт возьми, в самое яблочко! После убийства Дю Морье, останется ли Ганнибал со мной? Возможно, он будет видеть во мне обычного убийцу, помешанного на однобокой и неправильной любви. – Конкретно этот, – я указал на экран, где высветилась фотография убийцы, – был в состоянии аффекта, когда застал жену и любовника в их кровати. Он даже не подозревал, что жена изменяет ему. Если бы она не успела выскочить из дома, возможно, он бы убил и её. – Но ведь он любит её? – Любовь сильное чувство, но ревность, – я на секунду замолчал, глядя в пустые глаза арестованного, – ревность во много раз сильнее. Девушка кивнула и что-то записала, держа шариковую ручку левой рукой. Левша. Я продолжил, пытаясь рассказать лекцию быстрее, чтобы дать себе возможность уйти пораньше. Студенты выходили из аудитории шумно, переговариваясь и смеясь над своими шутками. Скоро в помещении остались двое – я и бритая девушка. Она не спеша собрала учебники и тетради, и спустилась к моему столу. – Меня зовут Кларисса Старлинг. Я перевелась недавно и мне нравится, как вы ведёте лекции. Иногда мне кажется, что вы и есть убийца, так вы их видите и понимаете. Я знаю, что у вас есть дар, которым вы пользовались, когда искали "сорокопута". Почему вы больше не ищете преступников? Я застегнул портфель и посмотрел на девушку, сжимающую учебники в тонких руках. Вот она – будущее ФБР, агент, зубрила. – Я не работаю на ФБР, – ответил я. – Я лишь консультирую их в некоторых вопросах. – Зря. Ваш дар уникален, а вы заперли его в аудитории, не желая пользоваться. – Семейные ссоры не нуждаются в моём даре. До свидания. Кларисса поджала губы и вышла, оставив дверь открытой. Эта дверь словно рот, поглотивший моих студентов. Сейчас я сам должен войти в него и оказаться в лабиринтах кишок академии. – Уилл? Я поднял голову и столкнулся взглядом с Аланой Блум, что стояла в дверях. Такая, как раньше: длинные темные волосы, зелёная блузка и зелёная юбка - карандаш. Девушка улыбалась и неуверенно топталась на пороге аудитории. В груди что-то ёкнуло, давно забытое. Родное. Обнять бы её и прижать к себе, вдохнуть запах шампуня для волос. Интересно, он всё тот же, с ароматом жасмина? – Что ты здесь делаешь? – спросил я грубовато. – Звонил Джек, – она вздохнула и подошла, – он обеспокоен. – Чем? – я постарался удивиться искренне. – Твоим звонком. – Всё хорошо, Алана. – Кто такой Чесапикский потрошитель? – Никто. Правда никто. – Вот здесь я не лгу. В этой жизни его просто не существует. – Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить со мной? – У меня уже есть психотерапевт, – я осекся, а есть ли? – Доктор Лектер? Я думала ты больше не ходишь к нему. – Возможно, сто́ит. Алана нахмурилась и погладила меня по плечу. Она желала бы поддержать меня, но не знала как. Да и нужна ли мне её поддержка? Сейчас даже я не знал. Интересно, они знакомы с Марго? – Как дела у Марго? – наобум спросил я. – Марго? Понятно. Я закрыл глаза, придумывая оправдание этому вопросу. – Мне казалось, ты с кем-то встречаешься. – Может, Мириам? Я поспешно кивнул. – Она просто моя пациентка. Никак не может привыкнуть к протезу. – К протезу? – Какой-то наркоман толкнул её под поезд. Она больше не сможет стажироваться и очень переживает. Думаю моей поддержки ей мало. Я взял портфель за ручку и направился к выходу, Блум шла рядом, почти касаясь плечом. Мы так давно не ходили вместе по коридорам академии, так давно я не видел её такой спокойной и приземленной. Ганнибал ничего ей не сделал, не оставил чёрного отпечатка в её душе́. – Сегодня мы с Мириам обедаем в кафе "Мортенсен". Хочешь присоединиться? – голос Аланы тихий, неуверенный. Я вспомнил, как таким же голосом она говорила мне, что я "нестабилен". В тот вечер я искренне желал встречаться с ней и любить её. Сейчас всё по другому. – А что там на обед? – улыбнулся я. – Блинчики с вишней и чай. Они очень вкусные. – Вкуснее, чем у Беллы Кроуфорд? Боже! Зачем я это спросил? В груди всё похолодело, словно под лидокаином. Что она ответит? "Белла? Она ведь умерла, у неё рак лёгких. Уилл, ты забыл об этом?" – Когда Филлис откроет свою булочную, я буду ходить только к ней, – Блум засмеялась и я облегчённо выдохнул. – У неё самые вкусные круассаны в Балтиморе. – И когда она её откроет? – А Джек не позвал тебя? Действительно. Джек не позвал меня? Я открыл рот и лихорадочно думал о том, что ответить. – Конечно позвал, но вылетело из головы. Вчера мы с Молли отмечали годовщину свадьбы и Белла пекла нам круассаны. Кажется, я немного перебрал. Я демонстративно потёр виски́ и сдержанно улыбнулся. – На следующей неделе, Уилл. Так, что насчёт обеда и блинчиков? – Умеешь ты уговорить. Встретимся в "Мортенсен". Мириам Ласс сидела прямо и скованно, словно проглотила жердь. Одной рукой она придерживала протез, лежащий на столе. Перед ней стояла большая круглая тарелка, на которой дымились два блинчика с вишней и сиропом. Девушка смотрела прямо на меня, не мигая и не отводя взгляд. На секунду мне показалось, что она помнит меня другого, того, кто ещё не упал с утёса. Алана улыбалась и пила горячий зелёный чай, поглядывая то на меня, то на Мириам. – Уилл, попробуй блинчики, – наконец, сказала Блум. В моей тарелке они были остывшими и холодными – я пришёл раньше и сделал заказ сразу. Отрезав кусочек, я отправил его в рот и улыбнулся девушкам. – Очень вкусные. – Не правда, – неожиданно сказала Ласс. – Они уже холодные и масло давно застыло. Зачем вы обманываете нас? Вы даже не любите вишню. Блин комом встал в горле и прочно зацепился за стенки. Мириам попала в точку – я не люблю вишню. Не люблю холодное масло. Но признаться в том, что я просто пришёл посмотреть на неё, я тоже не могу. Я отложил вилку и нож, и посмотрел на Алану. – Мириам? – Зачем он здесь? – Он мой друг. – Он так не считает. Алана повернула голову в мою сторону и поставила чашку с чаем на стол. Её глаза слегка потемнели, что говорило о напряжении. – Мы с Уиллом дружим уже очень давно. – Это правда, – добавил я. – Я не люблю вишню, но Алана очень хвалила эти блинчики. – Полагаю, вы любите мясо? Откуда такая проницательность? Я сделал глоток чая, но не от жажды, а от желания спрятаться за чашкой от пристального взгляда. Мясо. Да. – Думаю, мне лучше уйти, – я поднялся и оставил деньги и чаевые, но Блум перехватила мою руку. – Уилл... – Пусть уходит. Ласс отвернулась к окну и добавила: – Он всё время лжёт. Только никто не видит. Он думает, всё должно быть закручено вокруг него, только здесь своя жизнь. Меня обдало холодным по́том. Кажется, Ласс видит больше остальных и даже не пытается это скрывать. Возможно, виной тому травма, перенесённая недавно. Я слышал о таком. Выдернув руку из цепкой хватки Блум, я вышел из кафе и посмотрел на небо. Безоблачное и далёкое, не запятнанное ни единой птицей. Что мне делать здесь? Кто может мне помочь? Мне срочно нужно увидеть Ганнибала, услышать его хриплый глубокий голос, заглянуть в глаза цвета корицы. Утонуть в его теплом взгляде, глотнуть его, как самый желанный напиток. Но мне было страшно – каков он здесь? Взмахнув рукой, я поймал такси и тяжело сел на заднее сиденье. Всё моё тело неожиданно сковал страх. – Куда? – таксист, старый индиец с впалыми глазами, посмотрел на меня в зеркало заднего вида. Я молчал. Долго молчал. А потом назвал домашний адрес Ганнибала Лектера.