Спираль

Инвалидность не делает человека каким-то особенным, она просто ставит его в неловкое положение. Дарий (философ) Стоя на крыльце Ганнибала Лектера, я чувствовал страх. Впервые в жизни я чувствовал такой жуткий страх, который сковывает ноги, словно цемент. Кажется, что меня забетонировали по ошибке, вместе с резными перилами и любой входящий может придержаться за моё плечо, поднимаясь к дверям. С трудом подняв палец к кнопке звонка, я утопил её и услышал до боли знакомую мелодичную трель. Дверь открылась не сразу, пришлось постоять несколько минут, в течение которых я порывался малодушно сбежать и оставить встречу на пото́м. Но вот щелкнул замо́к и в дверях появилась тонкая фигура мадам Дю Морье. – Мистер Грэм? – в её голосе прозвучало искреннее удивление. – Мадам Дю Морье? – Миссис Лектер. Уже очень давно. Вы к доктору Лектеру? Не знала, что он вас приглашал. – Он не приглашал. – В горле встал сухой комок, после её слов. Мне страшно захотелось обхватить хрупкую женскую шею руками и свернуть, как какой-то курочке. – Мне срочно нужна его помощь. – В таком случае, вы можете записаться на приём. – Беделия упрямо посмотрела на меня и решительно толкнула дверь, желая её закрыть. – Это важно! – Мой ботинок тут же оказался в дверях, мешающий женщине. – Вы очень настойчивы. Это не делает вам чести. Я вцепился в дверную ручку, озлобленно и отчаянно, как будто утопающий за спасательный круг. Не могу ждать! Не могу! Дю Морье сдалась и впустила меня, но сделано это было крайне недовольно. – Пройдите в зал. Я скажу мужу ( тут меня передёрнуло и я чуть не ударил её по губам ), что вы пришли. И пожалуйста, не нужно утомлять его, он довольно устаёт с пациентами на работе, чтобы выслушивать вас ещё и дома. Оказавшись в доме доктора, хорошо мне знакомом, я направился в комнату для гостей, мимоходом замечая отличия. У резной арки ведущей в зал, я остановился. На стене висело несколько больших фотографий в красивых деревянных рамках и я засмотрелся на них, пораженный увиденным. На них запечатлен Ганнибал, покоряющий вершины гор. Альпинизм, а это именно он, кажется был смыслом его жизни. Доктор улыбался на камеру, держа ледоруб в одной руке, а страховую обвязку в другой. На нём теплая красная куртка на меху и тонкая шапочка, с нацепленными на неё солнцезащитными очками. На другой фотографии он расправлял палатку, глядя на красивый бордовый закат, окрасивший вершины гор в алый цвет. Рядом мужчина, тоже похожий на альпиниста, разжигал костёр, поливая его жидкостью для розжига. На следующем фото Лектер спускается с вершины горы на динамической верёвке, глядя вниз, на многометровую пустоту. – Скалы...– прошептал я. – Утёса оказалось слишком мало. Войдя в комнату для гостей, меня обдало холодным по́том. Здесь всюду угадывалась женская рука – от тонкой хрустальной вазы с пионами, до ажурных вязаных салфеток, покрывавших лакированные тумбочки. Беделия что, вяжет вечерами, пока Ганнибал принимает пациентов? В комнате пахло цветами и немного корицей, вероятно недавно Лектер пёк пряники или печенье. Я подошёл к окну и выглянул на улицу. Что если разбежаться и выпрыгнуть сквозь стекло, как Рендал Тирр? Убежать, поджав хвост и лечь в одну кровать с Молли, будто ничего не произошло...Будто я – это я, перебравший вчера на годовщине свадьбы. А потом мы купим Белле букет голубых роз и пойдём на открытие булочной, где одни из первых попробуем круассаны с персиковым джемом. Радужно? Тошнотворно! Я коснулся кончиками пальцев холодного стекла и замер, почувствовав чей-то взгляд. – Останутся отпечатки. Пожалуйста, Уилл, не трогайте стекло. Я отнял пальцы и застыл, впитывая его голос. Такой же, как раньше: чуть властный, чуть самовлюблённый, чуть слышный, чуть хриплый. Любимый. – Здравствуйте, доктор Лектер, – прошептал я, боясь повернуться. Мои глаза изучали улицу и редких прохожих, спешащих по своим делам. Девушку, несущую в руках белую орхидею; старика, кормящего голубей; маленького мальчика, пинающего сдутый мяч. Признаюсь, мне страшно посмотреть в его глаза. – Что привело вас? Беделия сказала, это срочно. – Кое-что случилось. Я услышал вздох и тихое: – Что именно? – Вы верите в параллельные миры? – Жизнь очень многогранна и мы не можем знать всё, поэтому да, я допускаю это. – А я всегда был скептиком. – Уилл, может стоит... – Эбигейл была жива, – перебил я. Ганнибал снова вздохнул и я услышал звук льющейся воды в высокий стакан. Я видел – графин и стаканы стояли на маленьком журнальном столике у камина. – Её смерть не на вашей совести, Уилл. – Однажды я спас её, почему не смог здесь? – Вы хотите мне что-то рассказать? Старик, кормивший голубей, поднялся со скамьи и взял прислоненную к ней трость, чтобы уйти. Его походка неровная, кажется ноги скованы артрозом и ему больно идти, но он пересиливает боль и вновь и вновь делает шаг. – Он приходит каждый день, – голос Ганнибала обволакивал меня, как тёплый шоколад. – Чтобы кормить птиц. – Но просыпаясь утром, они не помнят его. – Нет, не помнят. Их память коротка. – Но он помнит их. Каждую птицу, что берёт пищу с его рук. – Память очень сложна и непостижима. – Возможно ли вспомнить что-то, что забыл давно? – Под напором обстоятельств. Я дёрнул челюстью и сделал шаг назад, уменьшая количество увиденного за окном. – Возможно ли вспомнить что-то, что тебе не принадлежит? – Нет, – ответил Ганнибал. – Потому что это не твои воспоминания. Я сделал ещё шаг назад и окно вновь уменьшилось, скрывая шаркающего старика и стаю голубей. – Что привело вас, Уилл? – Вы привели. – Вы могли записаться на приём. – Я должен был увидеть вас и убедиться, что всё хорошо. – Хорошо у вас или у меня? Сердце окаменело и застыло, грозя лишить меня жизни. К чему ЭТОТ вопрос? Руки забила нервная дрожь и я стал походить на больного паркинсоном, который не может сдержать тремор конечностей. Этот вопрос...выбил воздух из лёгких и осушил их. – Уилл? Мне нужно обернуться и посмотреть в чайные глаза, чтобы напиться ими, утолить жажду. Увидеть их блеск, увидеть их жизнь. – Уилл? – голос становится почти ласковым, интимным, будто мы в спальне. – У вас проблемы на работе? – Кем меня видит Джек? – в эту секунду мне душно и дурно. Хочется снять мокрую рубашку и остаться нагим. — Думаю, Джек видит вас маленькой хрупкой чашечкой. Из тонкого фарфора, только для особых гостей. — А кем меня представляете вы? "Мангустом." Я мысленно молил его вымолвить это, чтобы понять, что в нём есть мой Ганнибал. Что ещё не всё потеряно для меня. — Мангустом, которого я бы хотел иметь дома, если туда заберется змея. – Доктор Лектер, – прошептал я, сдерживая рвущиеся вопли отчаяния. Медленно, словно борясь с буйным течением воздуха и времени, я обернулся и почувствовал боль, пронзившую сердце многократно и беспощадно. Ганнибал Лектер сидел в инвалидном кресле, внимательно изучая меня. Его глаза блуждали по мне, отмечали и тремор и нехватку воздуха. Он видел НАСКОЛЬКО мне плохо и страшно. Подъехав ко мне, он протянул высокий стакан с водой, в которой плавали несколько кубиков льда. – Ноги...– мои губы сами прошептали это, выдохнули, вытолкнули из меня. Альпинизм, а я уверен, что это он виновник, лишил меня дара речи. – Если бы мы виделись впервые, я бы подумал, что это для вас сюрприз, – Лектер спокойно улыбнулся и, подождав пока я возьму стакан из его рук, подъехал к дивану. – Присядьте. Теперь я вижу, что у вас проблемы. У меня проблемы? У меня? Сейчас я походил на рыбу, выброшенную на берег пенной волной. Мне бы вылить воду на голову и прийти в себя, но я не могу. Не могу. – Беделия, дорогая! Горло сдавило спазмом. Дорогая? – Принеси валиум. В дверях показалась Дю Морье и взгляд у неё был, как у львицы, вышедшей на охоту. – Я просила вас не беспокоить его! – Это не для меня, – тут же перебил Ганнибал. – Это для него. Наверное Беделия хотела просто кинуть в меня таблетками, но приличия сковали ей руки и она, довольно грубо, вложила мне их в ладонь. Проходя мимо доктора, она нежно коснулась его плеча и ласково провела пальцами по щеке. – Как ты? – Всё хорошо, дорогая. Убью! Убью и нисколько не пожалею! Запив валиум большим количеством воды, я поставил стакан на журнальный столик и сел на диван, рядом с Ганнибалом. – Мне снова нужна терапия, – прошептал я. – Давно это началось? – Я проснулся сегодня. Действительно, я проснулся сегодня. Интересно, а где тот, кто был здесь до меня? На дне Атлантики вместе с тем Ганнибалом? И можно ли вернуть того Ганнибала вот в это тело? – Вы проснулись... – И понял, что что-то не так. – Вы поругались с Молли? – Нет, она... всё хорошо. Наверное слишком хорошо. – Вам хочется что-то изменить? – Точно! – я снова дёрнул челюстью и посмотрел в его глаза, утопая в них. – Ганнибал! – Беделия сложила руки на груди и серьезно посмотрела на меня. – Вы! Запишитесь на приём! Ему нужно принять лекарства и заниматься ЛФК. Я встал и поправил пиджак, чувствуя неловкость и злость. – Моё время ещё свободно? – Оно всегда остаётся за вами, Уилл. Отчего так больно? Идя по гулкому коридору, мне казалось, что я шагаю по раскаленной лаве и хотелось бежать. Бежать и спрятаться в машине, чтобы никого и ничего не видеть. Обернувшись я понял, что никто не провожает меня и, дойдя до вешалки, позорно своровал кашне Ганнибала. Позже, сидя в машине, я поднёс его к носу и вдохнул знакомый до боли запах. Всё та же туалетная вода с нотками древесины и цитруса. Горькая, но желанная. Я поднял мокрые глаза на крыльцо и сжал кашне в кулаках, впитывая его тепло. – Мадам Дю Морье, – зло процедил я, – кажется вы заняли чужое место.