Спираль

Хорошо гулять ночью, правда? Я люблю смотреть на вещи, вдыхать их запах, и бывает, что я брожу вот так всю ночь напролет и встречаю восход солнца. Рэй Брэдбери "451 градус по Фаренгейту" – Молли, пожалуйста, не сейчас, – вырвалось у меня. Я не хотел объясняться, но понимал, что это грядет, рано или поздно. Как ливень, который обязательно случится и намочит тебя вплоть до трусов. Сыро и холодно. Ганнибал не бросил моей руки, он продолжал крепко сжимать её, напоминая, что он здесь. Молли смотрела с недоверием, смешанным с паникой и ужасом. Не могу её в этом винить. Лектер чуть сжал мою ладонь и я посмотрел на него. – Вам нужно поговорить. Я приду завтра. Нет! Нет! Пальцы судорожно заскребли простынь, оставленные без тепла доктора. Лектер подъехал к двери и посмотрел Молли в глаза. – Неизбежное всегда случается. Иногда раньше, иногда позже. И это, – он посмотрел на меня, – тоже было неизбежно. – Вы хотите отнять мужа и отца! – зло процедила она и с громким стуком поставила пакет с фруктами на тумбочку. – Его никто не отнимет. Все решения только за ним. – Миссис Лектер знает, насколько вы близки со своим пациентом? – Я не стану это скрывать, если вы об этом. Молли отвернулась, а Ганнибал спокойно ушёл, прикрыв дверь палаты. – Что происходит, Уилл? – всхлипнула она. – Я не смогу объяснить. – Вы...вы с ним любовники? Поэтому ты ночевал у него? – Нет. Не любовники. Я сморщился от этого слова, будто съел лимон. Как объяснить ей, что это больше? Это родство и единение единого организма. – Уилл, я не знаю что и думать, – Молли села на стул и посмотрела на руку, которую недавно держал Ганнибал. Она хочет взять её, но не делает попыток. Она знает, что я не дам ей касаться себя. – Всё будет хорошо, – пообещал я. Очередная ложь, сплетенная языком. – Как давно? – Недавно. Молчание. Густое и чёрное, как мазут. – Я пойду. Мне нужно побыть одной. Я просто кивнул, не прощаясь. Да и она не сказала ни слова больше. Просто ушла, оставив фрукты и горький привкус на языке. Что мне с ней делать? Я могу только отпустить, потому что жизни с ней я не вижу. А Ганнибал? Способен он отпустить Беделию? Потолок показался мне вдруг таким низким, он скрадывал пространство и воздух, опускался на меня, как пресс. Рука взмыла вверх, пытаясь остановить давление, и в мутной побелке я увидел лицо Филипа Доусона. Сколько раз я покупал у него мясо? Мог ли я убить его, будучи помутненным энцефалитом? – Мистер Грэм! Солнечного дня! Так всегда здоровался Филип. Даже если на улице пасмурно и дождь. Зачем я вспомнил это? Зачем мне это знание? – Вам как обычно? Карбонад? Нет! Нет! Я покрылся холодным по́том и почувствовал, как намокает подо мной простынь. Сыро и холодно. Дождь всё же пролился. Утром Джек пришёл с Беллой. Она поставила на стол контейнер с шоколадными кексами и грустно улыбнулась. – Как ты? – Лучше. Таблетки хорошо помогают. – Тут...– она указала на выпечку. Кроуфорд тронул её за плечо и она вышла, оставив нас. – Ничего не хочешь сказать? Я помотал головой. Джек прошёлся по палате, засунув руки в карманы брюк. – Почему ты скрыл, что знал Доусона? – Потому что я его не помню. – Разве? – Я только вчера вечером вспомнил, как он выглядел. – Энцефалит? – Да. Это причина. Как расследование? – Тишина. Кроуфорд вздохнул и сел на стул. Тот жалобно скрипнул и стянул все свои силы, чтобы удержать вес мужчины. Мы молчали, не зная о чём сказать. Присутствие Джека совсем не обязательно, скорее наоборот, тягостно. Он смотрел исподлобья и наверное думал, как много я не сказал? Его проницательность всегда напрягала меня. – Ладно, – наконец он встал. – Я пойду. Телефон ты знаешь. – Да, – вместо прощания ответил я. Оставшись один, я понял, что хочу уйти. Сев на кровати и спустив ноги на пол, я осторожно коснулся пальцами плитки и улыбнулся. Всё хорошо и мне незачем здесь быть. Таблетки я могу пить и дома. Встав, я дошёл до окна и выглянул на улицу, залитую мутным серым маревом. Дождевая пыль оседала на деревьях и машинах, заслоняя собой дома, что стояли через дорогу. Люди прятались за куполами зонтов и бежали, бежали, бежали. Трель звонка, как сверло... – Алло? – Мистер Грэм? Как вы? – Кларисса, ты не за этим звонишь. – Вам сказали? – Сказали что? – я сел на койку и посмотрел на дверь. Что Джек не смог мне сказать? – Доктор Чилтон сбежал. – Что?! – я застыл с телефонной трубкой. – Перед убийством фермера, ну вы знаете... – И его не нашли? – Нет. Как думаете, что он делает на свободе? Я перевел взгляд на окно. Он бы не смог сбежать сам, значит, ему помогли. Но кто и зачем? – Спасибо, что позвонила. – Берегитесь... Я вздрогнул от неожиданного громкого слова. Кого? Чилтона? – Буду, – ответил я, и положил трубку. Позже звонила Алана, ещё позже – Мириам. Ласс разговаривала скупо и раздражённо, пытаясь уличить меня во лжи. – С вашим приходом потекла кровь. – Я всегда был здесь. – Не лгите мне. Я знаю, что вы не отсюда. Запятнали себя там, совершили суицид, нашли трещину и проскользнули сюда, как уж. Шуршите людьми, извиваетесь в поисках пищи. – Мириам...остановись... По спине прошёл электрический разряд – от шеи и до копчика. Я почувствовал себя воздушным шариком, наэлектризованным по всей поверхности. Поднести меня к потолку и я буду задыхаться там, от невозможности спуститься. – Мириам, – прошептал я. – Не делай выводы... – Убьёте меня? – Ты знаешь, что нет. Я отбросил телефон в угол кровати и запустил ладони в волосы. В какой момент всё пошло по накатанной? В какой момент моё появление родило Кукловода? Я должен уйти! Должен уйти! Втыкая палец в кнопку вызова медсестры, я был твердо убежден в желании покинуть больницу. Проблема моего побега из палаты заключалась в том, что идти домой, к Молли, я не хотел. Выяснение отношений и планирование будущего – молот на мою больную голову. Слоняясь по палате, я чувствовал себя зверем, ожидающим очередной кормёжки. Голод наступал с каждым прошедшим часом и становился сильнее. Я уже мечтал, как приеду в "Мортенсен" и закажу огромный сочный стейк, политый брусничным соусом. Медсестра принесла мои вещи и недовольно положила их на кровать. Если бы было можно, она бы обязательно съязвила о том, что я скоро вернусь. – Вас ждут внизу, – холодно сказала она и вышла, оставив дверь приоткрытой. Неужели Молли приехала? Натянув одежду и наспех умывшись, я спустился вниз. Выписка и таблетки оттягивали карман ветровки, напоминая о болезни. Я оградил себя от печальных последствий энцефалита и был этому рад. За стеклянными дверьми больницы сгустились сумерки, я ждал выписки дольше, чем предполагал. Воздух, наполненный влагой, приятно охладил лицо и рассеял чувство загнанности. – Уилл! – голос Ганнибала раздался сзади. – Я говорил с твоим врачом. Он очень недоволен, что ты хочешь уйти. – Не люблю клетки. Я был рад видеть его и он, кажется, тоже. Мы улыбались, разглядывая друг друга, будто не виделись очень давно. Вчерашний вечер был смазан и сейчас хотелось его повторить. – Ты хочешь домой? – спросил Ганнибал. – Нет, если быть честным. Он подъехал ближе и улыбнулся. – Тогда, возможно, ты примешь приглашение? – Только если ты оставишь меня на ночь. – Комната для гостей... – Нет, – перебил я. – Твоя. Глаза Лектера потемнели и из чайных стали цвета горячего кофе. Я не жалел о сказанном, но боялся услышать отказ или отговорки. Всё, что мне сейчас нужно, покой и тишина. Тишину даст его дом, а покой даст Ганнибал. Моя машина так и осталась на стоянке ФБР и мы ехали в такси, крепко прижавшись плечами. Молчание прерывало хрипящее радио с несуразной песней. Всё, что я слышал, были басы – тыц, тыц, тыц, тыц. Доктор морщился, но молчал. Иногда он странно смотрел на водителя, словно выбирая рецепт, по которому можно его приготовить. Я улыбнулся, представляя себе, как Ганнибал фарширует таксиста и напевает это "тыц - тыц". Уже подъезжая к дому, Лектер не выдержал: – Выключите радио. Таксист хмыкнул, но просьбу выполнил. Помогая Ганнибалу выбраться из машины и пересесть на кресло, я чувствовал предвкушение. Так бывает, когда чего-то очень ждёшь, например свежей малины, а потом набредешь на куст и отправляешь в рот полную горсть ягод. Вот сейчас я стоял перед своим кустом и смотрел на ягоды, сглатывая слюну. – Идём, я покормлю тебя. Только сейчас я почувствовал голод, точивший уже давно. Всё, что ни даст мне Ганнибал, будет съедено. – Сегодня я не ждал гостей, поэтому, как насчёт омлета? – Всё, что угодно. Я сел в углу кухни, не решаясь предложить помощь. Да и не нужна она Ганнибалу. Он передвигался как рыба в воде, ловко орудуя венчиком. Мимоходом он подал мне бутылку игристого со словами: – Открой, пожалуйста. Я открыл вино и Лектер тут же забрал его, поблагодарив кивком. То, что омлет может быть таким вкусным, было сюрпризом. Сказывались и голод, и слабость. Пока я ел, доктор сидел напротив и трогал пальцами подбородок, размышляя. – Ты слышал, что сбежал Фредерик Чилтон? – спросил он. – Да. Странно, что его ещё не нашли. – Как думаешь, для чего он совершил побег? – Понятия не имею. – Может хочет вернуть "Спираль"? Он знает, кто читал её последний. – Найду Чилтона – найду "Спираль?" – это прозвучало как "спаси себя – убей их всех" и я тут же отложил вилку. Аппетит пропал, я смотрел на непочатый бокал вина и видел в его пузырьках кривую усмешку Фредерика. Кто выпустил его на свободу? Я могу думать, что это сделано для меня. Что если Доусона убил Чилтон? Это возможно? Здесь...думаю да. – Возьми бокал, Уилл. Идём на терассу. – Там темно и идёт дождь, – напомнил я. – Дождь – это всего лишь погода. Хорошей или плохой её делаем мы сами. Я люблю, когда небо даёт возможность впитать его. Мы вышли на небольшую терассу за домом и я усмехнулся – Ганнибал продолжал сидеть в коляске, а мне, чтобы сесть, нужно опустить задницу на мокрый плетёный стул. – Ты хочешь, чтобы я вымок? – я улыбнулся. – Нет, не хочу, Уилл. На крючке дождевик, накинь на кресло. Я сел и доктор подъехал ко мне, всматриваясь в мутную пелену мороси. – Что ты видишь? – спросил он. – Бесконечность. Там, за пеленой дождя, я не вижу препятствий, будто их нет. И я не знаю, где начнётся следующая стена. – Дождь кажется таким незначительным, но он может многое, если дать ему время. Я сделал глоток и вино приятно "заискрилось" на языке. Маленькие пузырьки щекотали горло, ища путь в желудок. – Где Беделия? – я посмотрел на Лектера не зная, ответит ли он. Ганнибал вертел ножку бокала в руках и наблюдал за тем, как пузырьковые дорожки переливаются, поднимаясь к поверхности вина. – Думаю, – ответил он, – тебя более интересует другой вопрос. Она тебе не помеха, Уилл. Я прикрыл глаза. Дю Морье вообще жива? Я не видел её с открытия булочной Беллы Кроуфорд. Тот звонок в больнице – я не слышал голос собеседника и сейчас закралось сомнение – а был ли он? Морось осела на лицо, умывая и охлаждая горящие щёки. Не помеха. Не помеха и это уже хорошо. Мы сидели долго, около сорока минут, и пили вино, позволяя дождю оседать на волосах. В какой-то момент Ганнибал посмотрел на меня и улыбнулся: – Замёрз? – Мне кажется, вода уже в лёгких. – Идём спать. От его произношения слова "спать" побежали мурашки и я почувствовал трепет, расправляющий в груди белый флаг. Мне кажется, я могу простить ему всё. Даже если он снова лжёт, даже если он играет, мне хорошо. Я принял душ в комнате для гостей, дав Ганнибалу время переодеться и лечь в кровать без постыдной для него помощи. Надев пижаму, я вышел в коридор и пошёл к его комнате, касаясь стены. В какую-то секунду, мне послышался сдавленный женский стон, и я остановился, вслушиваясь в наступившую ночь. Наверное показалось, ведь меня окружала тишина и шум дождя, бьющий по крыше. В комнату Ганнибала я вошёл без стука и, дойдя до кровати, осторожно присел, ожидая приглашения и одновременно боясь его. Доктор смотрел на меня тёмными глазами и я готов был утонуть в них, отдаться забвению и покою. – Уилл...– голос Ганнибала тихий, с легкой хрипотцой, выдавшей его волнение. Я забрался на кровать и сел на Лектера, прижав его бёдрами к кровати и касаясь ладонями гладких щек. Мне ведь позволено исследовать... Доктор сглотнул, и обхватил мои запястья руками. – Я ведь могу? – прошептал я. – Можешь...– беззвучно ответил Ганнибал. Мои пальцы заскользили по лицу, изучая морщинки, брови, острые скулы, гладкие губы. Ниже, к шее, к пульсирующей венке, знаменующей жизнь. Она ритмично отсчитывала удары сердца. Расстегнув верхнюю пуговицу пижамной рубахи, я коснулся ключиц, покрытых редкими седыми волосками. Ганнибал положил ладони на мои бёдра и сжал, отчего из моего горла вырвался еле слышный стон. А он услышал. Услышал и улыбнулся. Заводя руки под мою футболку, Лектер изучал реакцию моего тела, едва касаясь кожи. Приятное чувство, смешанное с щекоткой. Волоски на теле встали дыбом и кожа стала колючей, будто я лесной ёж. – Ганнибал... Ладони доктора легли мне на спину и я почувствовал давление, означавшее только одно – наклонись. Повинуясь, я оперся ладонями о подушку и склонился над ним, касаясь его своей чёлкой. Так близко. Я вижу рисунок его карих глаз. – Дыши мной! – выдохнул Ганнибал и я закрыл глаза, впитывая его выдох. Я чувствовал, что он хочет меня, так же сильно, как и я. Мы оба сейчас терпеливы и осторожны, мучительно больны. Мой член упёрся в его живот, а ягодицами я чувствовал его, и это было настолько желанно, настолько болезненно приятно. Вдыхая его, я уткнулся своим носом в его скулу, так осторожно, будто подо мной хрусталь. Горячие ладони доктора проникли под резинку штанов и боксеров и он прижал меня к себе, дав почувствовать силу своего желания. – Уилл... Я прикоснулся к его влажным губам и замер. Моя ладонь переместилась ему на грудь, ловя удары сердца и передавая их мне, как напоминание о жизни. Губы Ганнибала приоткрылись, впуская меня, как в сокровищницу и я проник языком в его рот, исследуя и его. На вкус доктор был словно вино и мята. Освежающе - пьянящий. Как никто другой. Он подался навстречу и наши языки впервые коснулись друг друга, лаская, любя, дразня, обещая... Поцелуй неспешный, томительный. Это аперитив, вызывающий чувство голода. – Это должно быть так прекрасно? – прошептал я, отрываясь от его губ. – Это будет ещё прекраснее, Уилл. Знаешь ли ты, насколько сладок? – Как самый лучший десерт? – Как самый лучший десерт, – доктор улыбнулся и провёл ладонями по моей груди. – Останься... – И не думал уходить. – Нет. Будь со мной. Не только сейчас. Я вытянулся рядом и уткнулся в плечо, укрытое шелковой пижамной рубахой. Моя рука легла на его грудь и я закрыл глаза, представляя, что так будет всегда. – Я с тобой, Ганнибал. Я всегда был с тобой. Он улыбнулся и крепко обнял меня, целуя в макушку. Спешка ни к чему и мы оба это понимаем. Ложась спать, я чувствовал лёгкую головную боль и радовался, что эта ночь будет спокойной и теплой. – Уилл! Уилл! Кто-то тряс меня за плечо, призывая проснуться. В комнате темнота и я не сразу понял, что лежу в кровати Ганнибала, укрытый тонкой простынёй. Доктор улыбался и смотрел на меня, ожидая когда я проснусь. – Ганнибал? – прошептал я сонно. – Что случилось? – Случилось прекрасное! Вставай! Я хочу встретить этот рассвет с тобой!