Спираль

Но разве это не естественно? Говорить разное в зависимости от собеседника. Приспосабливаться к ситуации. Если бы мы этого не делали, не существовало бы ни стран, ни национальностей, ни социума. Все лгут в зависимости от обстоятельств. Каждый носит разныe лица перед своей семьей, друзьями и окружением. Но кто сказал, что это неправильно? Что есть «истинное» лицо? Лелуш Ламперуж / Лелуш ви Британия (Зеро) В дом Ганнибала я вернулся поздно вечером. Запах офиса ФБР ещё стоял в носу, напоминая неприятные процедуры, связанные с телом. Долгий разговор с родителями Молли вывернул душу наизнанку, показав всю её непривлекательность. Я непутёвый муж, непутёвый отчим, непутёвый зять. Вообще я весь непутёвый. Всё нутро воет и скулит от жалости к Молли и я ничего не могу с этим поделать. – Уилл, – голос Лектера успокоил, и я знаю, я найду здесь покой. – Идём. Доктор провёл меня в ванную, наполненную паром и запахом яблока с корицей. Пена образовала на поверхности горы ароматных пузырьков, крепких, плотных, как икринки. – Помочь тебе раздеться? – спросил он. Это был не сарказм, мои пальцы неприятно дрожали и расстегнуть пуговку рубашки было сложно. Я походил на больного, чьи руки скованы тремором и слабостью. Дрожь мучительно неприятна, это слабость, непозволительная и ненужная. Встав перед Ганнибалом на колени, я позволил ему раздеть себя, глядя из-под опущенных ресниц на его пальцы. Доктор пытался скрыть довольную улыбку, приподнявшую уголки губ, но я знаю всю его мимику и меня нельзя обмануть этим показным спокойствием. Он рад. Он чертовски рад. Его ноздри приподнялись на доли секунды, когда он втянул мой запах. Запах крови и пота. Пальцы Ганнибала коснулись моей шеи, лаская, спустились на плечи и провели по груди, обводя соски большими пальцами. – Полезай в ванну, – приказал он и я повиновался, погрузился в горячую воду. Доктор протянул руки и бережным движением погладил меня по волосам, запуская в них свои ладони. Осторожно, мягко, ласково. Он, массажными движениями, растирал виски́ и шею, помогая снять напряжение. – Ты когда-нибудь чувствовал боль потери? – спросил я, уже зная ответ. – Да. – Миша? – Не только. В моей жизни, как и в твоей, много ступеней, на которые трудно подняться. На некоторые ты карабкаешься из последних сил, на некоторые заскакиваешь за секунду. Молли – это высокая ступень, на которой ты собьешь колени, но поднявшись, ты посмотришь вниз и поймёшь, что чувствуешь облегчение от её преодоления. – Как мне ускорить подъём? – Смириться. Если не хочешь упасть, ты должен подниматься. Только поднимаясь, мы растём и становимся сильнее. – Поэтому скалы? Я закрыл глаза и почувствовал облегчение – головная боль отступала под ласковыми прикосновениями Ганнибала. – Да, Уилл. Покорение вершин делает нас сильными. Какие бы вершины это ни были. – А я? Руки Лектера замерли, а затем погрузились в воду и легли мне на грудь. Дыхание доктора приблизилось, оно у самого уха, горячее. Его шёпот полный страсти и восторга. – Ты – самая высокая вершина, мангуст. И я её покорил. Ганнибал придвинулся ближе и коснулся моего члена, погружая руку в воду по локоть. Я чувствовал его улыбку, касающуюся моих волос. Он обхватил меня и оттянул крайнюю плоть, оголяя головку. С моих губ сорвался хриплый стон, вызванный больным возбуждением и наслаждением от прикосновения. Мангуст. Я закрыл глаза и обхватил бортики ванны руками, позволяя Ганнибалу мастурбировать мне в горячей воде. Челюсть свело от напряжения, мне не хотелось показывать, насколько сильно мне нравится, насколько сильно удовольствие. Лектер дышал в ухо и наблюдал за моей грудью, ускоряя темп. Его хватка стала жёстче, больнее, она заставляла меня двигаться в унисон, создавая волны. Они наплывали на грудь, облизывали, оставляя пузырьки пены на коже. – Ччерт...– я всё же выдохнул и выгнулся, как мартовский кот. Приближение оргазма было похоже на скоростной поезд метро. Я уже чувствую ветер, что касается лица. Ещё немного... Ганнибал склонил голову и закусил мне шею, больно, остро, до маленьких капель крови. Он впитывал меня и я мог лишь догадываться, насколько сильно его желание близости. Стон разорвал мое горло, я дёрнул головой и ударился бы о бортик ванны, если бы Лектер не подставил ладонь. Он шикнул от боли, а я...я смотрел на сперму, причудливо завивающуюся в мутной от пены воде. Глаза заволокло от яркого оргазма и я опустился с головой под воду, скрывая яркий румянец восторга. Ганнибал оставил меня одного, чтобы я мог спокойно вымыться и переодеться. Он мастерски отвлёк меня, заставил тело расслабиться, а голову освободиться от неприятных мыслей. Я смотрел в зеркало и видел своё отражение – серьёзное, немного хмурое, но безусловно спокойное. Морщинка меж бровей разгладилась, убавив пару лет. С волос капала вода, собираясь на плечах и стекая с них на грудь и спину. Ощущения жизни и движения. Щёки ещё горели, оргазм был слишком сильным и я закусил губу от воспоминаний. – Меня зовут Уилл Грэм, – четко сказал я. Надев пижаму, я вышел в коридор и замер. Мне снова почудился звук, идущий откуда-то снизу. То ли всхлип, то ли стон. Загривок ощетинился и я всмотрелся в полумрак коридора, нарушаемый тонкой полоской света из-под двери Ганнибала. Сделав шаг в сторону спальни, я остановился и прислушался. Снова! Босые ноги развернули меня и я, держась левой рукой стены, двинулся в сторону кухни. Свет уже не горел и кухня выглядела иначе, чем днём. Приветливая в свете солнца, сейчас она была тёмной и холодной. Голубой свет луны причудливо окрашивал металл в трупные цвета – от бледно - синих, до темных, почти черных. Казалось, будто мебель тронута некрозом. Холодильник отсвечивал сталью, отражая в себе моё присутствие. Пальцы коснулись стола и почувствовали холод, собравшийся на поверхности. Я знаю, что под кухней есть подвал, где Ганнибал, тот Ганнибал, хранил человечину. Именно оттуда доносились звуки – то стоны, то всхлипы, то просто шорох. Когда я спускался вниз, я вспомнил Беверли. Сейчас она жива и это радовало, ведь к Ганнибалу я толкнул её сам. Толкнул сильно, позволяя упасть. Знай я тогда, чем это обернется, я бы всё равно отправил её на поиски улик. – Кто здесь? – тихо спросил я. – Мистер Грэм? – Беделия? Включив свет, я увидел Дю Морье, сидевшую на толстом матрасе. Она зажимала рот руками, боясь, что возгласы радости вырвутся и разбудят Ганнибала. Очень, очень жаль, что я не смогу ей помочь. Сарказм, конечно же. Её ночная сорочка подчеркивала все прелести, грозившие вывалиться наружу. Маникюр до сих пор идеален, маленькие стразы переливаются под тусклым светом ламп. Если не считать худобы, женщина выглядела хорошо. – Где Ганнибал? – прошептала она испуганно. Её не смутило то, что я ночую в их доме. – У себя. – Вы должны помочь мне! – Беделия ухватила меня за руку, как только я приблизился. Звякнула цепь и я увидел, что её нога закована, чтобы женщина не могла убежать. Металлические звенья уходили к стене, где стояло ведро и поднос с холодным бульоном. – Зачем он вас держит здесь? – прошептал я. – Он хочет меня съесть! – Он уважаемый доктор... – Был им. Но потом...Потом он познакомился с Фредериком Чилтоном! Помогите же! Дю Морье попыталась встать, держась за меня, но я оттолкнул её, отчего она осела на матрас. Большие глаза испуганно уставились на меня, словно я и есть доктор Лектер. – Беделия, – я отошёл на шаг. – Он ходит? – Что? – Ганнибал может ходить? Её бескровные губы зашевелились в попытке что-то возразить. Осмотревшись, я подошёл к стеллажу и увидел коробку с инструментами. Выбрав маленькую тонкую отвёртку, которыми обычно пользуются часовщики и которая помещалась в кулаке, я отошёл к двери. – Он читал что-нибудь в последнее время? – Что? Книга...Он помогал писать доктору Чилтону. Он сподвиг его на писательство. – Ганнибал сказал Чилтону написать книгу?! – я прислонился к холодной стене и закрыл глаза, а потом резко оттолкнулся и поспешил наверх. – Куда вы? – испуганно прошептала Беделия. – Не оставляйте меня! – Я приведу помощь. Вернувшись на кухню, я прислушался. Тишина. По коридору я шёл крадучись, крепко держа отвёртку в кулаке. Дойдя до двери Ганнибала, я толкнул её двумя пальцами, ожидая увидеть Лектера стоя́щим, но нет, он лежал на кровати и читал. – Ты долго, – тепло сказал он и отложил книгу на прикроватную тумбочку. – Ходил на кухню, попить воды. – Так и будешь стоять? – Что читаешь? – спросил я, подходя к кровати. – "Очерки об истерии". Зигмунд Фрейд. Доктор улыбнулся и обнял меня, когда я лёг рядом. Его поцелуй коснулся моего лба, коснулся моих век. Приподняв мне лицо за подбородок, он поцеловал меня и я ответил, чувствуя новую волну желания. Его язык твёрдый и горячий, как он сам. Наши зубы стукнулись и Ганнибал застонал, когда я просунул руку в его трусы. – Ты такой...– прошептал я. – Ты такой необычный, Ганнибал. Здесь, – я сжал его в руке, – мягкий, бархатный, тёплый...Здесь, – я коснулся лбом его лба, – хладнокровный и расчётливый. Какой ты со мной? – Ты знаешь какой, Уилл. Дотронься, – Лектер улыбнулся, – это сделал ты. – Ты делаешь это с нами. Всегда. – Ты должен доверять мне, – прошептал он, целуя меня в висок. Я склонился над ним и потянул зубами резинку его трусов, освобождая и охлаждая. Смущение было, оно и должно быть впервые, но я отодвинул его, оттолкнул, как недавно Беделию. – Скажи мне, Уилл, – прошептал он, когда я коснулся губами его члена, сочившегося смазкой, – все убийцы пойманы? Я вобрал его в себя, а затем выпустил, слушая сдавленный стон. – Все, кроме одного, – ответил я, а он улыбнулся. – Мы свободны. Его пальцы сжали простыни, когда я вновь взял его в рот, втягивая и касаясь языком "уздечки". Ганнибал был вкусный, чуть солоноватый. Он, в отличие от меня, не стеснялся и гортанно стонал, побуждая меня действовать быстрее. Мне было интересно, как скоро он выдаст себя и начнёт двигать бёдрами, пытаясь войти в моё горло глубже? Я почувствовал хватку, доктор схватил меня за волосы. Больно, но это возбуждало. Я чуть сжал зубы и прошёлся ими по его члену, вырвав из его горла такой громкий и протяжный стон, что чуть не кончил сам. – Уилл...Уилл.... Я вобрал его так глубоко, как смог и, неожиданно, почувствовал пульсацию. Он кончил, заставляя меня принять его полностью. Ещё несколько секунд он не разжимал пальцы, выравнивая дыхание, а затем хватка ослабла и я поднял голову, с вызовом глядя в подернутые экстазом карие глаза. – О чём была "Спираль", Ганнибал? Что ты заставил написать Фредерика? – Вижу Беделия жива и здорова, – оскалился доктор. – И не падает духом. Я подобрался и оседлал Лектера, положив левую руку на его шею. – Что написано в "Спирали?" Как мне забрать моего Ганнибала? Он захохотал, глядя коричными глазами, а я, размахнувшись, всадил отвёртку в его бедро.