Ритуал хладных сердец

Около года назад.       Мия и Виктор наслаждались вечерней прохладой на террасе одного уютного ресторанчика. Официант услужливо принес ей плед и девушка, откинувшись на спинку кресла, прикрыла веки, стараясь дать отдых натруженным глазам. — Все хорошо? — обеспокоился жених. — Да, конечно, слишком много информации, — выдохнула девушка.       Только что окончилась их первая встреча с Дакотой Робин — их свадебным организатором. Мия наивно полагала, что раз торжество планируется небольшим, то и забот будет не так уж много, теперь же она осознала масштаб своего заблуждения. Сделав очередной глоток уже холодного капучино, она иронично бросила: — А может, ну это все? Рванем на выходных в Вегас, и никаких тебе — она сверилась со списком, лежавшем на столе — пионовидных роз, букетных композиций на столах, оформлений арок, бутоньерок, фотографов, операто...— девушка замолкла на полуслове и рассмеялась, — знаешь, даже шутить об этом больно, - призналась она и перестала валять дурака.       Виктор мягко улыбался. Он был удивительно лоялен к ней. Понимая, что церемония значит для молоденькой девочки куда больше, чем для него, он с самого начала дал Мие полную свободу действий — и был весьма удивлен ее желанию позвать на свадьбу только самых близких. Он еще раз пробежал глазами список гостей, и, наконец, решил задать вопрос, для которого подбирал слова уже несколько дней. — Ангел мой, я не вижу в списке приглашенных твоих родителей. В ту же секунду, когда прозвучали эти слова, атмосфера между ними изменилась, он почувствовал волну паники, захлестнувшую девушку. Хотя внешне она сохранила спокойствие и даже мнимое равнодушие.       Всего лишь единожды у них заходил разговор о ее семье, и тогда она весьма кратко и сдержано сказала: «Мы не общаемся с моими родителями уже много лет», чувствуя, как подобные расспросы причиняют ей боль, он больше не позволял себе поднимать эту тему. Но в пору своего возраста и опыта, он так же понимал, как ничтожны и смешны бывают человеческие ссоры и обиды. Пройдут года и она может пожалеть, что была так категорична, а время — земное время ее родителей, будет уже не вернуть… Потому он считал своим долгом поговорить с любимой об этом. Вампир продолжил: — Я не хочу тревожить ваши семейные устои и ваше прошлое, но убежден, что они бы хотели знать о подобном событии в твоей жизни.       Девушка опустила глаза и молчала несколько минут, очевидно, подбирая слова. Она не желала делиться подробностями своей юности даже с Виктором. Нет, особенно с ним. Иногда ей было безумно горько, что она не смогла ответить ему такой же откровенностью за его признания той ночью в фамильном Замке или в любое другое время. Но это было правильное решение. Она перевернула страницу своей жизни и более никогда не желала даже вспоминать о ней. Не хотела видеть сочувствие или осуждение в его глазах. Разумеется, он бы понял, но ей нравилось, что он видел в ней всего лишь легкомысленную студентку. Веселую и озорную. Ей нравилось, что он не знал, какой она проделала путь, чтобы стать такой. Сколько слез было пролито, как много выпито антидепрессантов и потрачено нервов. Когда-то он спросил, почему она выбрала свой колледж — и честный ответ был бы весьма прозаичный. Только там не требовали денежные взносы при поступлении. Будучи способным подростком ей удалось написать вступительный экзамен на высший балл — и это без сомнений спасло ей жизнь. Общежитие, студенческая жизнь и постоянные подработки — все это помогало забыться. Большую роль сыграла и Триша. Именно ее неугомонный нрав и чрезмерная болтливость развеяли печаль, которая так плотно окутывала ее сердце. Она смогла, она изменилась, и вот сейчас он хочет окунуться в ее воспоминания. Заставить ее вспоминать. Может ли она приоткрыть завесу своей личной трагедии, упуская самые жестокие и мерзкие моменты? Получиться ли? Сделав глубокий вдох, она медленно проговорила. — Первое, что я хотела бы сразу отметить — мои родители — добрые и хорошие люди. И им очень сложно поверить в жестокость нашего мира. Я никогда не рассказывала, так как стараюсь об этом не думать, но я родилась и выросла в небольшой деревне на юге Соединённых Штатов. Это небольшое поселение религиозной общины… — Секта? — уточнил Виктор. — Да, — подтвердила Мия и, закутавшись сильнее в плед, продолжила:  — Когда-то моя бабушка вышла замуж за последователя этого учения и переехала туда, мои же родители родились и познакомили уже там. Они никогда не покидали родной штат, максимум были несколько раз в городе. Потому все, что происходит внутри общины для них является единоверным и правильным. Телевиденье там является под строгим запретом, ведь это орудие дьявола, который пытается отравить наши сердца и заполучить наши души, — губы повторяли все эти нелепые формулировки, которые она внимала все детство и юность. Виктор слушал внимательно, взгляд его был спокойным и сосредоточенным. Он более не перебивал — и девушка была ему благодарна за это.  — В деревне есть кинотеатр, где по праздникам показывают религиозные фильмы. Жители устраивают свои фестивали, поют и танцуют. Каждый член общины работает на ее благо, начиная с раннего возраста. Мы помогали пасти овец, коз и коров, перебирали крупы и бобы, чистили овощи и помогали с уборкой нашим матерям. И может, звучит это не очень, но у меня было счастливое детство. Дружная семья, много друзей, игры на свежем воздухе, ежедневная молитва и богослужения, где нам вселяли веру в то, что Бог любит нас и позаботиться о каждом, кто не имеет в сердце зла и сомнений. Женщины там, в основном, занимаются домашним хозяйством и воспитанием детей, те немногие, кто имеют образование — преподают в местной школе. Мужчины обрабатывают поля, ловят рыбу, строят дома, храмы и берут на себя всю физически сложную работу. У деревни свой трубопровод от горных источников. А после установки солнечных панелей, они стали независимыми от государства и в электроэнергии. Стационарные телефоны есть почти в каждом доме, но их разумееться прослушивают. Насильно там никого не удерживают… Официально, — Мия на миг запнулась, играть хладнокровие становилось сложнее. Мотнув головой, словно стряхивая свою задумчивость, она продолжила: — Покидать селение на долгое время имеют право только парни и мужчины старше 16 лет, если не имеют еще жены и детей. Им можно получать высшее образование по всей стране, конечно, если родители имеют на это средства. Как легко догадаться, очень редко после учебы они возвращаются домой. Потому в данной религии есть некие заповеди для своеобразной верхушки духовной иерархии. Главный пастырь и его приближенные, чья вера наиболее сильна, имеют право брать в жены нескольких девушек, — Мия не сдержала иронично-злой усмешки, продолжая свой рассказ: — Важнейшее предназначение в жизни каждой женщины — это рождение ребенка. И эти мужчины, как главные проповедники голоса Господнего, должны помочь каждой девушке исполнить его волю. Разумеется, все внебрачные сексуальные отношения считаются одним из высших грехов. Особенно губительным для женских душ, которые от природы более слабые. Подобное грехопадение делает их безвольными игрушками в руках дьявола. Есть священные учения, где описано, как сам сатана крал души порядочных мужчин семьянинов, овладев телами падших женщин, и искушая их. Потому этому ограниченному кругу мужчин разрешено многое, — девушка снова замолчала. Ветер разгулялся не на шутку, и никакой плед уже не спасал. Волосы летели во все стороны, попадая в рот и глаза. Виктор поднялся, бережно помог ей собрать все свадебные записи. — Девочка моя, пойдем. Продолжим разговор дома. Ты вся продрогла, — тепло проговорил он своим бархатным голосом.       В дороге они молчали. Мия понимала, что замять рассказ уже не выйдет, но воспользовавшись этой небольшой передышкой, задремала до самого дома. Вампир не хотел тревожить ее сон и уже собирался подхватить на руки, но девушка открыла глаза и, подарив любимому поцелуй, сама пошла в дом. Они спокойно по очереди приняли душ, затем Виктор решил, что сегодня достаточно холодный вечер для того, чтобы впервые этой осенью разжечь камин. — Милая, чего бы тебе хотелось? Вино-кино или чай с книгой? — участливо поинтересовался он, но девушка понимала, что не сможет расслабиться, постоянно ожидая, когда же снова всплывет тема ее семьи. Потому она честно призналась: — Если ты не против, я бы хотела закончить начатый разговор для того, что бы более никогда к нему не возвращаться и, пожалуй, вина. Мужчина кивнул и подал ей бокал белого полусладкого. Мия удивленно изогнула бровь. — Приятель прислал новый сорт для пробы. Счел подходящим для этого вечера, если не нравится — откроем что-то другое. — Нет, наоборот. Удивительно нежный напиток, слегка маслянистый и проскакивают нотки манго. Очень необычно. — Ты, как всегда, невероятно прозорлива и точна в своих заключениях. — А ты, как всегда, невероятно галантен и необъективен. - «Мои глаза в тебя не влюблены, — Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с глазами не согласно» *, — процитировал Виктор и прибавил: — Обычно я солидарен с Шекспиром во всем, но не в этот раз. Ведь мои глаза влюблены в тебя точно так же, как и все остальное, да и пороки в тебе, ангел мой, я даже не собираюсь искать. Его влекущий тон и теплые глубинные вибрации, уже изученной тропой попадали в самое сердце. Мия сделала еще несколько глотков, затем поставила бокал на столик и, подобрав ноги, умостилась на диван, обнимая свои коленки. Виктор придвинулся ближе, позволяя ей опереться на его грудь. Наконец, она начала говорить: — Я росла обыкновенным ребенком, но знаешь, сейчас вспоминая детство, понимаю, что уже тогда я умела встревать в передряги. — А я тщеславно предполагал, что этот талант ты развила в себе уже после нашего знакомства, — не выдержал Виктор, чем вызвал у девушки смех. — Я просто увеличила масштаб. Но и тогда я была впереди планеты всей. Однажды мы с моим другом Полом пасли гусей у реки, нам было около 9 лет. Мы заигрались и не уследили за стаей. Две птицы уплыли далеко по реке. Конечно, мы знали — нам попадет, и тогда Пол решил взять вину на себя на вечерней проверке. Мистер Корн — один из приближенных пастыря сказал, что его безответственность обижает Бога и что тот хочет, что бы Корн его наказал. И вот так при всех он достал кнут, которым обычно погоняли крупный скот, и ударил парня пять раз. На спине Пола проступили кровавые пятна, он упал на колени, но никто из присутствующих не решился помочь парню. Видя мои слезы, Корн повернулся ко мне и сказал, что мой отец будет лишен зарплаты в этом месяце для того, что бы я осознала свою вину тоже. И если парень умрет — это будет на моей совести, потому что я мало молилась о его исцелении. Прибежала мать Пола и унесла его домой, а я так и не пошла в храм, а всю ночь проревела дома. Понимала, что должна молиться, но в душе не было ничего кроме обиды. Если, правда, Бог хотел, что бы Пола наказали, то такой ли он хороший и всепрощающий? На утро я пришла в школу, где мне сказали, что Полу лучше — и я ощутила дикий стыд, ведь Бог пощадил его, несмотря на мое неповиновение. Тогда я стала опять молиться, верить и просить прощение. Но кое-что изменилось, теперь я начала замечать чрезмерную избирательную строгость некоторых приближенных и самого пастыря. И замечая это, я могла позволить себе сказать об этом вслух. Разумеется, подобная дерзость не нравилось местному духовенству. Но главный скандал состоялся, когда мне было 16, я… Я не хочу о нем рассказывать, могу, если только очень схематично объяснить. Старший сын нашего пастыря иногда преподавал у нас алгебру. Как-то раз … — На этом месте ее сердце пустилось галопом, а в душе поднялась буря негодования. Виктор крепче обнял ее плечи, но сохранил молчание. И девушка продолжила: — Так вот. Как-то раз я… узнала про то, что он совершил преступление. Будучи сильно напуганной и даже в состояние аффекта, я побежала через площадь, в голове была только одна мысль — позвонить в полицию. Я вбежала в первый дом… Это был дом пастыря и позвонила в службу спасения. Двери у нас никогда не запирались, поэтому я без проблем проникла во внутрь. Я и не подозревала, что это был единый телефон во всей общине, который не прослушивался. Много позже, именно этим он апеллировал и доказывал, что я все подстроила. Как бы там не было, приехала полиция, его задержали, а меня увезли в больницу. — Ты была ранена? — Эм… отчасти, но больше напугана, — увернулась Мия от объяснений. — А когда через несколько дней я вернулась домой, начался настоящий ад. За то время, пока я отсутствовала, пастырь настроил всю общину против меня. Кричал, обвинял, запугивал. Пришел ко мне домой и 4 часа орал, что из-за моей позорной лжи мы все будем прокляты, а все мои родные умрут в страшных муках, и даже после смерти их души не найдут успокоения. Но к тому моменту я поняла, что терять мне нечего. Меня и так все ненавидели, плевались и показывали пальцем. Тогда он начал обрабатывать родителей. Так как я была еще несовершеннолетней и особой опасности сама не представляла. Они заплатили моей семье 50 тысяч, якобы на мое обучение — и родители замяли дело. Для меня это стало большим потрясением. То, что они поверили ему, а не мне. Им было легче признать, что их единственная дочь бесстыдная лгунья, чем то, что сын их пресвященного пастыря …преступник. Я сбежала из дома. Позже, я несколько раз звонила им, но они отвечали очень сухо, да и в принципе не желали говорить. Вот так.       Потому, я, конечно, могу им позвонить и сообщить о предстоящем замужестве, но думаю, что мысли обо мне станут для них скорее огорчением. Девушка закончила рассказ и несколько минут пара не разрывала объятий и просто смотрела на огонь в камине. После чего Виктор прошептал: — Ангел мой, мне очень жаль, что твоя юность была наполнена такими переживаниями. Полагаю, что твои родители знают, что ты была права, и, возможно, даже гордятся, что ты смогла вырваться оттуда. Но впору своей религиозности и… — Виктор задумался, чтоб удачнее подобрать слово, — и малодушия, просто побоялись заявить об этом во всеуслышание. Я приму и поддержу любое твое решение, и если нужно, мы придумаем, кто сможет отвести тебя к алтарю. Мия допила вино и подытожила: — Придётся добавить и этот пункт в свадебный список дел. Будет где-то между пионовидными розами и оператором. Наше время       Мия стояла в ванной редакции и вытаскивала занозы из рук. Алые потоки создавали ужасающий узор на умывальнике, но мысли ее были далеко. Она еще не знала КАК, но, определенно, знала, ЧТО должна была сделать. Найти и убить шантажиста. А перед этим выведать под гипнозом правдивость его угроз. Оставалась главная задача — сделать это втайне от Вика. В тайне. От Вика. На душе от этого словосочетания становилось гадко. «Не сейчас» мотнула головой девушка «Я не могу думать об этом сейчас». Крылатое выражение Скарлетт О’Харра* наконец обрело для нее реальное очертание. Она тоже подумает об этом завтра*. *Шекспир сонет *Унесенные ветром