Perfect Blue

Слишком много света вокруг. Золото и драгоценные камни пестрели вычурным блеском, отчего невольно приходилось щурить глаза. Это было проблематично для Сичэня, никогда не видевшего такой роскоши, но, казалось, совершенно не беспокоило Ванцзи. Будучи наследником, а ныне — главой великого ордена, он обязан был присутствовать на подобных собраниях. Хотя это, казалось, было устроено совершенно без повода, и Ванцзи ответил бы на приглашение отказом. Если бы не Сичэнь. — Ванцзи! Я... Он сам сиял. То ли от того, что блеск вокруг отражался от его кожи матовым свечением, то ли от переполнявшей юношу безграничной радости и предвкушения. Словно само солнце спустилось с небес, приняв обличие прекраснейшего из мужчин. Ванцзи смотрел на него и сам не мог не улыбаться. — Прости, что напросился. Должно быть, мое присутствие будет вызывать ненужное внимание. — Пустяки, — ответил глава Лань, сжимая его руку в ответ, неотрывно смотря в полные восторженного блеска глаза. Совершенно глупо извиняться за такое, ведь весь его визит сюда — только ради него, ради его встречи с братом. Но ничего из этого Лань Чжань не сказал вслух. Добрые дела делаются бескорыстно. Осчастливить любимого человека — высшая из добродетелей. Их сопровождали множество взглядов людей, приглашенных в Башню Золотого Карпа. Кто-то смотрел с интересом, кто-то с надменностью, кто-то даже с осуждением. Почти никто не задавал вопросов, будто все вокруг понимали, кем же эти юноши приходятся друг другу. А они лишь кланялись в приветствии, складывая руки. Если кто-то что-то понимает, то пусть будет так. Они пришли сюда не для того, чтобы реагировать на чужое осуждение. Едва войдя в главную залу, где было большинство гостей, Сичэнь замер. Взгляд был его обращен в толпу, где среди множества разноцветных одежд мелькнуло бело-золотое. И юноша уже не мог устоять на месте. — А-Яо! Человек в золотом ханьфу обернулся на оклик. При взгляде на Сичэня лицо его вмиг просветлело, но он не посмел нарушить правил приличия и ринуться навстречу. Но брата он узнал. Их руки сомкнулись, они смотрели друг другу в глаза, что-то рассказывая полушепотом. Ванцзи не выдержал и подошел ближе, но все же остался в стороне от этой семейной идиллии. Смотрел с прищуром, сжав губы в тонкую нитку. Только тогда, казалось, Цзинь Гуаньяо заметил его присутствие. — Брат, ты пришел в сопровождении Ханьгуан-цзюня? Этот вопрос, совершенно безобидный, заставил Сичэня залиться румянцем и обратить взор в сторону возлюбленного. Ванцзи подошел сам, будто эти пару минут разлуки были для него невыносимым испытаним. Мэн Яо распахнул глаза. Не следовало сомневаться, он уже все понял. Но выдавать себя, конечно, не стал. — Ханьгуан-цзюнь, правильно ли я понял, что мой брат... и Вы... — Верно, — ответил он, — Ваш старший брат стал моим спутником на тропе самосовершенствования, и... совсем скоро мы вступим в законный брак. Эта фраза заставила Яо еще больше удивиться, а Сичэня — покраснеть. Ванцзи лишь выпрямился, расправив плечи и подняв голову. Яо лишь добродушно улыбнулся на сей жест. — Я очень рад за вас и надеюсь, что буду удостоен чести быть приглашенным на вашу свадьбу. — А-Яо... — А-Яо! Ляньфан-цзюнь обернулся к толпе заклинателей, откуда прозвучал неожиданный ласковый зов, на миг исчез там, и тут же вернулся к обществу Сичэня и Ванцзи. Под руку он вел молодую девушку, тоже облаченную в желтые одеяния ордена Цзинь. Подойдя к ним, она поклонилась приветственно. — Ханьгуан-цзюнь, брат, позвольте представить вам Цинь Су, — Яо посмотрел на нее, и провел по тонкому женскому плечу ладонью, что выглядело со стороны слишком формально. — Моя будущая жена. Тут уже настала очередь Сичэня удивляться. А Яо улыбался, казалось, абсолютно счастливо, и лишь легкий оттенок неловкости залег в уголках глаз. Сичэнь понимающе улыбнулся в ответ, чувствуя, как что-то оборвалось внутри. Взгляд его невольно устремился к Ванцзи, будто в чужих янтарных глазах он мог найти разгадку своему состоянию. Но тот на него не смотрел. Взгляд его был обращен в сторону уже удалившихся Яо и Цинь Су. Сичэнь поджал губы. Руки холодели и дрожали от посетившей душу совершенно внезапной тревоги. *** Собрание было окончено. Обсудив все, приглашенные заклинатели стали медленно вставать и расходиться по отделенным им комнатам. Сичэнь не слушал почти ничего из того, что обсуждалось на совете. Он был целиком погружен в свои мысли. О Яо, о Цинь Су... О Ванцзи. И отчего-то в душе становилось просто невыносимо тоскливо. От собственных эмоций хотелось сбежать как можно дальше. Но уж от чего, а от них убежать нельзя. Спасение приходит, когда его совсем не ждешь. Как внезапно чужая ладонь обхватила его. Сичэнь обернулся, но Яо тут же потащил его за собой сквозь проредившуюся толпу заклинателей. Сичэнь не решался его окликнуть — всецело доверял. Младший брат всегда знал, что делать. Бродя темными коридорами, они вскоре остановились у одного из окон. Солнце уже давно зашло за горизонт, ночная тьма медленно ложилась на землю. — Взгляни, — едва слышно прошептал Яо, качнув головой в сторону окна. Оттуда открывался вид на прекрасный сад, где росли пионы. Сияние средь снегов. И среди ночи. Они так выделялись на фоне темной травы и земли, что, казалось, правда немного сияли. — Волшебно, — выдохнул Сичэнь. — В кои-то веки я вижу твою улыбку. Он обернулся. Яо улыбался, смотря на него. Совершенно по-особенному. Не так он улыбался гостям, и Цинь Су — тоже не так. Рядом с ним Сичэнь чувствовал себя необыкновенным. Молчаливая поддержка брата всегда делала его сильнее. — На тебе весь вечер лица нет. Что тебя беспокоит, брат? Сичэнь вновь обратил смущенный взгляд к полу, попытавшись улыбнуться, но Яо не мог не заметить напряжения в его чертах, позе и лице. Подошел ближе, положив руку на плечо. Сичэнь улыбнулся. Если бы Ванцзи увидел этот жест, он бы сильно его ревновал. Он всегда был таким. Ванцзи... — Он соврал про свадьбу. — Ханьгуан-цзюнь? — Яо тут же заглянул в его лицо. Сичэнь лишь кивнул. На вопрос в глазах напротив ответил тяжелейшим откровением: — Он с самого начала хотел взять меня в мужья. Но я отказался. С того самого дня... Помнишь день, когда умерла матушка? — Не смог бы забыть, — ответил Яо. — Я помню, мы тогда дали обещания. Я — что найду отца и стану адептом ордена Цзинь... — ... А я — что найду свою родную семью. — И ты из-за этого наложил на себя эти оковы? — А-Яо, ты не понимаешь, насколько это было важно для меня! — Сичэнь развернулся к нему. — Я обыскал все близлежащие к той реке деревни и города, весь Гусу, я даже был в секретной библиотеке ордена, и все без толку... И тайна моего происхождения навсегда останется тайной. В его глазах блестели слезы отчаяния. Яо снова подошел к нему, в этот раз позволив себе заключить родного человека в объятия. — Я знаю, что для тебя это важно, брат, я никогда не был равнодушен к твоей судьбе. Но знаешь, что я думаю? Ты сделал все, что мог, чтобы узнать эту тайну. Если до сих пор не узнал — значит, такова судьба. Сичэнь задумчиво опустил взгляд. — К тому же, что бы изменилось, если бы ты узнал? — Гуаньяо обратил свой взгляд к нему. — Чем еще ты готов пожертвовать, чтобы раскрыть тайну? — О чем ты? — Некоторым тайнам лучше оставаться тайнами, — улыбнулся он. — Ты правда сделал все, что мог. Я знаю тебя и могу говорить об этом с полной уверенностью. А потому, — Яо снова приблизился к Сичэню и заглянул в его глаза. — Не упускай свое счастье. Между ними повисла пауза, в течение которой Сичэнь неотрывно смотрел на Яо, пораженный проникновенностью его слов. Сам же Ляньфан-цзюнь опустил взгляд вниз, на мраморный пол, будто бы стыдясь чего-то. Так прошла минута, другая, третья... Пока он сам не нарушил молчание. — А-Су ждет ребенка... — Что? — Сичэнь тут же округлил глаза. Яо лишь улыбнулся в ответ, будто смеясь, но сколько горечи было в этой улыбке... И в один миг Сичэнь узнал страшную тайну. — Ты только из-за этого женишься на ней? Улыбка собеседника стала еще печальнее. — Быть с любимым человеком — величайший из даров, что может преподнести судьба, — сказал он после недолгого молчания. — Поэтому прошу, — он снова обернулся к брату, — не упускай этот шанс. И я уверен, что если ты заговоришь об этом, Ханьгуан-цзюнь с радостью совершит с тобой три поклона. — Ты думаешь?.. — Я видел, как он смотрел на тебя, — улыбнулся Яо. — Так смотрят только на тех, кого любят до смерти, и даже после нее. Сичэнь покраснел от этих слов. В животе приятно щекотало. И в руках... Он взглянул на свои ладони. Появилось странное ощущение, будто песок... утекающий сквозь пальцы. Вмиг воздуха перестало хватать, и захотелось сорваться с места, нарушая все правила, бегом пересечь коридор, и оказаться рядом с Ванцзи. После этой пламенной речи он будто впервые почувствовал, насколько не хочет его потерять. Сичэнь сделал торопливый шаг во тьму коридора, но тут же развернулся на месте и порывисто обнял младшего брата. — Я не знаю, как тебя благодарить, — выдохул он. — Спасибо тебе. От всего сердца... И тут же ушел прочь, оставив смущенного Яо стоять в темноте одного. Тот еще долго улыбался ему вслед, зная, что Сичэню непременно повезет. И жизнь его будет полна счастья... в отличие от его собственной. *** Сичэнь влетел в отделенную им комнату, подобно урагану. Ванцзи сидел на кровати и терпеливо ждал его. Они встретились взглядами. На лице главы Лань — подернутое мраком выражение тоски и томительного ожидания. И вся решительность, распиравшая юного наложника, мигом схлынула, оставив его неловко стоять посреди прохода. Внутри все переворачивалось от болезненного волнения, и не понятно, чего хотелось больше — сбежать от своего решения или ринуться в любимые объятия. — Сичэнь, — Ванцзи смотрел на него, и ресницы его слегка дрожали. — Позволишь... расчесать тебе волосы? Юноша замер удивленно, но тут же кивнул, выдохнув облегченно. Ванцзи выглядел, как ребенок, пришедший попросить у взрослых конфету. И все беспокойные мысли в одну секунду вылетели из головы. Он послушно сел на кровать и позволил чужим рукам распустить маленький пучок на голове. Волосы приятно рассыпались по плечам. Ванцзи взял нефритовый гребень и начал осторожно расчесывать длинные пряди. Сначала концы, потом все выше и выше, нежно и аккуратно. Сичэнь не видел его лица, но стоило представись — и губы растягивались в счастливой улыбке. И нежность затапливала сердце, заставляя почувствовать тепло в заледеневших ладонях. — Ванцзи, — неожиданно начал он, заставив обратить на себя взгляд возлюбленного. Снова глаза в глаза. И лишь секундное сомнение, прежде чем сказать: — Ты все еще хочешь, чтобы я стал твоим супругом? Рука с гребнем замерла в волосах. На лице Лань Чжаня застыло совершенно нечитаемое выражение. Сичэнь выдохнул резко и тут же отвернулся, едва сдерживая слезы, но в тот же миг Ванцзи развернул его к себе. Он просто не знал, как реагировать, реакции хватило лишь на порывистые, крепкие объятия. — Хочу, — выдохнул он с ощутимой дрожью в голосе, — Хотел всегда. С того самого дня... как признался тебе. Сичэнь... Юноша счастливо улыбнулсяи притянул возлюбленного к себе, утопая в белоснежной ткани и обьятях сильных рук. Ванцзи оставил на чужих губах легкий поцелуй, ладонью ласково провел по лицу. Его переполняло от эмоций. Послейдний барьер был разрушен, и чувства затопили душу. До сих пор он не знал ощущения лучше, чем это... — А... Как же твоя клятва? — Некоторые вещи должны оставаться в тайне, — улыбнулся Сичэнь, повторив слова брата. — Раз уж я ничего не нашел... Это не так важно. Я счастлив с тобой, какая разница, откуда я родом. Для тебя ведь это тоже не имеет значения? Ванцзи качнул головой и медленно приблизился к лицу своего будущего супруга. И тот не выдержал — сам подался вперед, втягивая любимого в поцелуй. Долгий и томительный. Ощущения пробирали насквозь, заставляя дрожь расходиться волнами по телу, что давно изголодалось по ласке. В последнее время у Ванцзи было много работы, они мало уделяли времени друг другу. Но сейчас они наедине. Остается только вести себя тише и аккуратнее. Каждый раз он таял в чужих руках. Тонких, горячих, сильных, не всегда опытных, но каждый раз заставляющих кусать губы от пьянящих ощущений. Но сейчас хотелось не этого. Хотелось не грубого горячего секса, который случался у них между ворохом дел и тяжелыми ночными охотами. Хотелось любви и нежности. Медленно и неторопливо. Их руки переплетаются, пока свободные ночные одежды медленно сползают с плеч. Ванцзи отстраняется от чужих губ, оставляет легчайшие поцелуи на щеках и носу, опускается к шее. Сичэнь тихо смеется от щекотки и счастья. Средь плотных простыней, в чужих руках, ему так тепло, хорошо и безмятежно... Как вдруг в голове мелькает одна мысль, и щеки моментально заливает краской. — Ванцзи?.. — М? — тот поднимает голову и смотрит на него, неожиданно покрасневшего, с неловко опущенным взглядом, но все еще улыбающегося. — Ты бы хотел... Нет, я ничего не имею ввиду, но... Если бы это было возможно, ты... я... Ванцзи взял его лицо в свои ладони, заглянул в полные неловкости глаза, внушая твердую уверенность. И Сичэнь, поглощенных этим чувством, наконец, сказал: — Если бы, вдруг... Ты бы хотел, чтобы у нас был ребенок? И тут же отвернулся, стоило только заметить чужой удивленный взгляд. — Нет, я правда ничего не говорю. Это невозможно, ведь мы оба мужчины, но... если... Его ладони оказались в чужих. Ванцзи прижал их к губам, целуя каждый палец, отчего Сичэнь еще больше залился краской. Ладони легли на лицо человека напротив. В чужом взгляде все еще сквозила та самая твердая уверенность. В руках чувствовалась сила. Ванцзи внушал ему чувство абсолютной безопасности каждым своим движением, каждым прикосновением, осторожным и нежным. И не нужно никаких слов, чтобы понять, прочитать чужие мысли на языке прикосновений. И отдаться, целиком и полностью ему. Тому, кто любит до и после смерти... Границы стерты, теперь нет смысла держать дистанцию, боясь неизвестно чего. Поцелуи, касания, легкие следы на теле, медленно-приятные движения внизу, тихие стоны и снова поцелуи. Они таяли, сливаясь в одно целое, коим, казалось, смогли стать только сейчас. И по прошествии стольких дней, проведенных вместе. Сичэнь почувствовал только сейчас — они занимались любовью. Во всех ее смыслах.