Дух Рождества (Millgirl Mirandy Story 9)

Пока на кухне проходил праздник пиццы, а взрослые снова погрузились в серьёзные посиделки, закусывая всё еще вращающимися тарелками с маленькими закусками и болтая друг с другом, Миранда искала своих «девочек», Серену и Эмили, которые все еще вели себя так, словно каждая из них заболела бубонной чумой. Они не могли быть дальше друг от друга, если только одна из них не сидела снаружи. Магнетические силы Миранды обнаружили Серену, разговаривающую с Синди в одном углу столовой, а затем выследили Эмили, которая плюхнулась на диван в коридоре вместе с некоторыми другими сотрудниками Подиума. Она, очевидно, бросила своего отца на произвол судьбы, и он уже серьезно обсуждал это с матерью Кэрри, предположительно пытаясь обратить ее в свою веру. Миранда посмотрела на часы. Вечер еще только начинался, так что она даст глупым девчонкам еще немного времени, чтобы помириться самостоятельно, прежде чем начнет действовать. Затем ее внимание переключилось на Андреа, которая была поглощена разговором с Дугласом. Теперь они, казалось, обнимали друг друга и оба были в слезах. Что ж, Энди действительно плакала легче, чем она, так что она надеялась, что на самом деле не была расстроена. Она вообразила, что там происходит что-то катарсическое, и решила не вмешиваться Постоянный звонок в парадную дверь, казалось, наконец прекратился, так что все ее гости должны быть в безопасности внутри. Миранда решила подняться по лестнице, чтобы навестить миссис Патоку на чердаке. Она задавалась вопросом, обычно ли ее выступления приводили к таким тревожным, кричащим приступам ужаса. Миссис Патока была занята разборкой своей ведьминой пещеры. Но все равно это выглядело довольно устрашающе. Она также не сняла свой накладной нос, почерневшие зубы и парик из длинных зеленых скользких волос, которые поверх ее рыжих и черных кудрей производили определенно пугающий эффект. Когда Миранда вошла в комнату, она очень весело поздоровалась с ней, снимая маску и парик, пока говорила. — Привет, ты мама близнецов? Извините, если я напугала вас всех внизу. Я выпустила их только в последнюю минуту, вот почему они полетели вниз по лестнице, как пуля. Какие-нибудь сломанные конечности? — Нет. Но это выглядело очень тревожно. Может, вам стоит сделать предупреждение о вреде здоровью? — За годы работы я поняла, что если найти путь в детское воображение, то оно способно расширить то, с чем могут справиться их эмоции, и их мировоззрение. Энди сказала мне, что им всем не меньше десяти лет, так что я не слишком волновалась. Я не делаю ничего слишком страшного для совсем маленьких детей. Теперь она переделывала комнату в дом Семи гномов, с проектором на стене, показывающим маленькие кровати и стол, накрытый к ужину. Миранда не хотела быть грубой, но Миссис Па не выглядела ни заслуживающей доверия Белоснежкой, ни злой мачехой, «самой прекрасной из всех». Она спросила, кто будет играть эти главные роли. — Я подумала, что могла бы пригласить на эти роли ваших близнецов. Я наблюдала за ними до сих пор, и они оба — прирожденные маленькие актрисы. — Итак, у вас здесь все в порядке? Что-нибудь еще нужно? — Я в порядке, дорогая. Когда мы закончим, я могу спуститься и выпить со всеми вами. Судя по тому, что я слышу, это отличная вечеринка. — Да, все идет хорошо. Спускайся, поешь и выпей, а я заплачу тебе то, что мы тебе должны. Как раз в это время все дети вернулись снизу, нервно ступая на цыпочках, но все же продвигаясь вперед. Миссис Патока молниеносно переоделась из ведьмы в дерево, с очень широким обхватом и корявыми ветвями. Она заговорила с гостями голосом, который мог бы быть у дерева, и поманила детей сесть вокруг нее на пол. Миранда оставила их всех веселиться вместе. Спустившись по лестнице, она снова присоединилась к вечеринке и даже позволила себе выпить бокал шампанского. У нее была старая привычка постоянно держать бокал в левой руке, но не пить, но поскольку сегодняшний вечер, похоже, складывался так удачно, она решила, что может побаловать себя, и выпила его. Джефф, за которым она наблюдала очень скептически, все еще пил лимонно-лаймовый напиток, хотя ее циничное сердце задавалось вопросом, не долил ли он его тайком джином из шкафа с напитками на кухне. Один из отцов Далтона, тот самый, который, по словам Джеффа, открывал новый ресторан, протиснулся к ней сквозь толпу. — Миранда, где ты взяла пиццу для детей? — спросил он. Маленький кусочек пиццы все еще был прикреплен к передней части его рождественского джемпера, очевидно, он с энтузиазмом угощался детской едой. — А что? Были какие-то проблемы? — О нет, на самом деле это лучшая пицца, которую я когда-либо ел! Никогда не пробовал ничего вкуснее! Я подумал, что мог бы заключить сделку с компанией, пригласить их в свой ресторан. — О, что ж, это ваш счастливый вечер. Пойдемте со мной, и я представлю вас шеф-повару. Миранда оглядела комнату в поисках Софии и увидела, что та увлечена разговором с Синди. Слова «третий триместр» витали в эфире. Очевидно, немодные гости общались друг с другом, в то время как остальные, похоже, в основном обменивались сплетнями о модной индустрии. Миранда была поражена тем, насколько ей все это было неинтересно, хотя ей было приятно видеть толпу Подиума. Все это казалось другим миром, в который она пока не хотела возвращаться. Она заговорила с Софией по-итальянски, главным образом, чтобы попрактиковаться в произношении гласных, а также чтобы предупредить подругу о возможных хороших новостях, исходящих от мужчины рядом с ней. — Этот парень хочет знать, откуда берутся пиццы. Он так впечатлен, что хочет их для своего ресторана. Ты можешь подменить меня здесь и, может быть, найти Тони? Я думаю, что это может быть большим делом. София вскочила на ноги и лучезарно улыбнулась. Она была хорошей деловой женщиной и знала все о маркетинге. Миранда оставила их и повернулась к Синди, которая просидела большую часть вечера и выглядела не очень хорошо. — Как ты, дорогая? Тебе не обязательно оставаться здесь с толпой, если ты не хочешь. Почему бы не подняться наверх, чтобы вздремнуть? — Спасибо, Миранда, но я в порядке, просто устала. Эй, ты заметила? Мне кажется, Джефф пока совсем не налегает на спиртное. Я попробовала его напиток некоторое время назад, и в нем точно нет алкоголя. Миранда кивнула. — Скрестим пальцы. Он сказал, что бросит сегодня утром. Ты знаешь, Синди, он действительно любит тебя. Не принимай поспешных решений, о которых ты можешь пожалеть. — Я и не собираюсь. Он такой хороший отец, пока мы здесь. Это кажется таким счастливым домом по сравнению с нашим домом. И я хочу поладить с близнецами. Правда хочу. — Я знаю, и я знаю, какими грубыми они могут быть, когда решают, что им не нравится ситуация. Мы с Энди собираемся поработать над ними и попытаться привести их в порядок, прежде чем ты завтра отправишься на север. — Спасибо тебе за то, что так чудесно разрешила им остаться с нами. — Ерунда. Чтобы сделать ребенка, нужны двое родителей, дорогая, и я никогда не хотела отгораживаться от Джеффа. Подумай об этом сама. Воспитание ребенка в одиночку может быть ужасно трудным и одиноким путем. — Да, я уверена. Миранда оставила ее и прошла через своих гостей, некоторые из которых сейчас даже танцевали друг с другом. Она внутренне посмеивалась над тем, что, похоже, одаривает благословениями всех и каждого, и ни одна язвительная колкость даже не пришла ей в голову, не говоря уже о том, чтобы быть сказанной. Она обнаружила Серену, которая сидела в углу и разговаривала с Найджелом. Она выглядела очень подавленной. — Идем, идем, Серена. После нашего разговора, почему ты даже не подошла к Эмили? — спросила она. Серена только покачала головой, а потом сказала: — Я видела ее отца. Теперь я понимаю. Он очень суровый Божий человек. Он хочет сохранить свою дочь такой чистой, такой невинной. А я — злая ведьма, которая испортила ее. Думаю, для нас всех будет лучше, если я уйду из Подиума. Я могу найти работу в другом месте. Найджел и Миранда горячо запротестовали. Миранда сказала: — Серена, я обещаю тебе, что до конца вечера вы с Эмили снова будете вместе, и папочка Чарльтон больше не будет проблемой. — Как это может быть? — Серена насмешливо сверкнула глазами, и даже Найджел выглядел скептически. — Просто поверь мне. А теперь скажи мне, я когда-нибудь ошибаюсь в важных вопросах? — Нет. — Тогда, пожалуйста, пройди в мой кабинет и подожди там немного. Найджел проводит тебя. Миранда бросила на Найджела «многозначительный взгляд», и он последовал ее примеру. — Пойдем, Сири, — сказал он. — Давай подкрепимся, а потом я сам отведу тебя в кабинет. — Серена неохотно разогнула свои длинные ноги и последовала за ним. Затем Миранда быстро повернулась и посмотрела на Эмили. Теперь она стояла рядом с отцом, и они вели какой-то трудный разговор. Он оглядывал комнату, как будто только что понял, что на вечеринке может быть ее подруга, и пытался выяснить ее личность. Миранда подалась вперед. — Наконец-то у меня появилась возможность поговорить с одним из наших иностранных гостей! Эмили, мне просто нужно немного поговорить с тобой в моем кабинете, а потом я хочу вернуться и поговорить об Англии с твоим отцом. Эмили, которая всегда реагировала как автомат, когда Миранда давала ей какие-либо указания, позволила вытолкнуть себя из комнаты через коридор в кабинет, куда Найджел только что втолкнул Серену. Прежде чем она поняла, что происходит, Эмили тоже оказалась в маленькой комнате, где в качестве сидения были только один диван и стул для рабочего стола. Миранда заблокировала ей выход и также тихо вынула ключ из замка. — А теперь вы оба, которые оба категорически заявили мне, как сильно вы любите друг друга, пожалуйста, прекратите тратить наше время. Вы весь вечер избегали друг друга, так что можете оставаться здесь, пока не решите все свои проблемы. Я больше не потерплю, чтобы несчастные лица портили мне праздник. Позвоните мне на мобильный, когда будете готовы выйти и сможете назвать дату вашей свадьбы. Ей удалось одарить их взглядом Миранды Пристли, не разразившись смехом, и плотно закрыла за ними дверь. Затем она повернула ключ в замке снаружи и сунула его в лифчик. Она слегка вздохнула. Творить рождественскую магию было довольно тяжелой работой. Найти тихое место, чтобы дать Бобби Чарльтону работу, было нелегко, но Миранда вывела его наружу, через кухонную дверь в их маленький внутренний дворик на заднем дворе. Она почувствовала на нем запах табака и поняла, что он все еще курильщик, каким бы исправившимся грешником он ни был в других отношениях. Было холодно, но долго они там не задерживались. — Хочешь закурить, Бобби? — сказала она на своем родном кокни. Он повернулся, и его лицо стало таким же белым, как одно из ее постельных бельё из 300 нитей. Его рука дрожала, особенно когда Миранда достала зажигалку из-за голых лоз глицинии на стене и чиркнула ею. Пламя зажглось в темноте, и он достал из кармана пачку сигарет, извлек одну и дал ей прикурить. — Не только у тебя есть секреты. Я иногда потакаю им, когда детей нет дома. — Кто? Как ты узнала? — О, ты меня не вспомнишь. Скажем так, я была одной из тех детей, чьи жизни ты разрушил. Я сразу узнала тебя. Эмили знает? Он покачал головой и умоляюще посмотрел на нее. — Ни о чем из этого, ни о твоем пребывании в Уондсворте? Он снова покачал головой. — Нет. Я попал туда в 1969 году и был выпущен за хорошее поведение в 1973 году. Эмили думает, что в те годы я учился в каком-то университете. Она удивительно доверчивая девушка. Она родилась только в 1978 году. — Раз мошенник, значит, всегда мошенник?. — Ее мать знала. Мы познакомились на евангельской миссии в 77-м году, но я сказал ей, что родился заново, и она приняла это. Мы никогда не обсуждали прошлое. Потом я отправился на подготовку к священству, и мое прошлое стало казаться нереальным даже мне. Я уехал из Лондона, учился в Бристоле и больше никогда не возвращался. — Он говорил медленно, затягиваясь сигаретой между предложениями. — Уверен, в Льюишеме и Пекхэме найдется немало ваших старых знакомых, которым было бы интересно узнать, что с вами стало. Вы разрушили много жизней. Миранда наблюдала, как на его лице промелькнуло выражение боли. Он больше не был жестоким человеком. Он был старым, испуганным бывшим заключенным, и она его понимала. — Я знаю. Я пытался исправиться. Теперь у меня строгие моральные нормы. Вот почему узнать об Эмили было таким потрясением. Наверное, я не смог воспитать ее должным образом. — Бобби Чарльтон, не будь таким идиотом. Если ваша дочь лесбиянка, то это у нее в генах. Либо от тебя, либо от твоей жены, либо от любого из предков. Все, что ты сделал, осудив ее, это вызвал у нее ненависть к себе, и я видела, как сильно она в результате страдала. Скажи, ты любишь свою дочь, я имею в виду, действительно любишь ее? — Конечно, она — все, что у меня есть сейчас. — Но она не собственность. Она вам не принадлежит. Наши дети даны нам, одолжены нам, если хотите. Если ты любишь Эмили, ты дашь ей свое благословение и освободишь ее. Пусть она и Серена выйдут и проведут остаток жизни счастливо вместе, если они решат. Эмили может даже перестать постоянно морить себя голодом. Ты понимаешь, что у нее анорексия? Разве это не говорит тебе о чем-то?. — Но я верующий христианин. Миранда вздохнула. Похоже, ей придется давать урок богословия человеку, который якобы имеет степень по богословию. — Ну, я нет, но в юности я много раз перечитывала Евангелия. Насколько я помню, Христос ни слова не сказал об однополой любви, только о тех, чьи сердца были закрыты и кто не мог любить. Он провел большую часть своего времени, осуждая тех, кто осуждает других и лицемерит. — Я говорю тебе, Тревор, ты потеряешь Эмили из своей жизни, если будешь продолжать в том же духе. Как бы она тебя ни любила и как бы ни восхищалась, ты не сможете отвратить ее от ее основной природы и от девушки, которую она так любит. Конечно, если ты хочешь рискнуть… . Он докурил сигарету, собирался затушить ее под ногами, раздумал и просто зажал ее между большим и безымянным пальцами. Он выглядел ошарашенным. — Но я думал, я думал… не собираешься ли ты шантажировать меня, угрожая рассказать ей о моем прошлом, если я не позволю ей быть с этой девушкой? Почему ты еще не сделал этого? — Нет, я не шантажист, Тревор. Я не буду этого делать. Но я думаю, что тебе нужно рассказать ей правду самому, тогда тебе не придется бояться, что она узнает об этом от кого-то еще, а это вполне может случиться. Мы живем в очень взаимосвязанном мире. — Слушай, здесь чертовски прохладно. Давай зайдем внутрь. Почему бы не позволить себе насладиться духом Рождества, расслабиться и сделать свою дочь счастливой? Она хорошая девочка, как и ее подружка. Сделай для них Рождество. Дай им свое благословение. Тревор Чарльтон посмотрел на Миранду. Она могла сказать, что он медленно поворачивается в воде. Если он этого не сделает, то, должно быть, поймет, что его корабль утонет. — Эмили сказала, когда пыталась завоевать меня, что у тебя есть любовник-женщина. Неужели весь Нью-Йорк голубой? Миранда рассмеялась. — Вполне. Хотя половина из нас годами отрицает это. Если хорошенько поискать, я уверена, что на этой вечеринке вы найдете несколько натуралов. А как насчет той Трикси, с которой ты болтал раньше? — Да, она рассказывала мне, что у нее тоже есть дочь-лесбиянка. Она говорила мне, как сильно она хочет внуков, и не думает, что это случится сейчас. — Мы живем в двадцать первом веке, Тревор. Есть много примеров счастливых семей с однополыми родителями. Мой тебе совет: сними этот собачий ошейник, натирающий твою шею, и наслаждайся жизнью, которая у тебя осталась. Кстати, я тебя прощаю. — За что? За все? — За то, что ты сделал то, что причинило мне боль. Я учусь отпускать прошлую боль и обиды, и это очень целительное чувство. — Ты — настоящая женщина. Хотел бы я помнить тебя девочкой. Затем Миранда слегка шокировала его, немного извиваясь и ощупывая переднюю часть своего платья. Она вытащила маленький дверной ключ. — Вот, иди и освободи свою дочь и Серену из моего кабинета. У них должно быть достаточно времени, чтобы поцеловаться и помириться. Скажи им, что ты сам поженишь их, если они назначат дату. Он взял у нее ключ и смотрел, как она исчезает в толпе. Конечно, он вел себя как идиот из-за всей этой истории с геями. Он сразу же пойдет и расскажет Эмили и Серене. И тут на него нахлынули воспоминания из далекого-далекого прошлого. О маленькой девочке с огромными глазами и длинными рыжими косами, которая вертелась вокруг фонарных столбов, наблюдая за ним в свете фонарей, когда он встречался с бандой молодых наркоторговцев. Один из них был ее старший приемный брат, тот самый, которого поймали, и первый, кого арестовали, первая карта в его маленькой потрепанной империи, которая рухнула. Уже тогда он настороженно относился к ребенку, опасаясь, что она расскажет полиции. У нее был знающий взгляд. Но предала его не она, а его собственная жадность. Он искренне сожалел обо всем, что сделал, чтобы причинить боль ей и ее друзьям, и собирался рассказать обо всем Эмили, как только наберется смелости. Впервые в свои шестьдесят шесть лет он почувствовал, что по-настоящему понимает, что представляет собой эта неуловимая вещь, называемая искуплением. Миранда, тем временем, сразу же отправилась на поиски Андреа. Она очень надеялась, что с Дугласом все прошло хорошо. А где же так называемая лучшая подруга Лили? Она не видела эту девушку с момента ее приезда! Миранда искала их всех, но в основном Андреа, ангельскую звезду на ее рождественской елке, девушку, которая заставила ее почувствовать себя совсем глупой от любви.