Дух Рождества (Millgirl Mirandy Story 9)

Let it snow… Тыковка Пристли взглянул на белый ковер, покрывавший его мир, и решил пописать в свой лоток. Тыковка редко выходил за парадную дверь, но он часто копошился в маленьком заднем саду и патрулировал забор на заднем дворе. Но не в этот вечер. За последние несколько часов все изменилось. Странная белая масса, льющаяся с неба, напустила тишину на улицы. Если бы он вышел за пределы кухни, через свою маленькую щель в стекле задней двери, то оказался бы по горло засыпанным снегом. Жизнь была удивительна во многих отношениях, но на кухне было тепло, в его корзинке лежало уютное одеяло, в его миске еще оставались остатки ужина, а тарелка с водой была полна. Ему было интересно, что делают две его мамы наверху и скоро ли они спустятся, чтобы обнять и поцеловать его. Но в остальном все было хорошо. Страшные толпы людей и весь шум прошедшего дня, а также утренняя шумная уборка пылесосом не повторились, и в доме было тихо. Тыковка пописал, перекусил, а потом закрутил хвост вокруг лап, пока его кончик не закрыл ему нос, и снова уснул, где ему снился сон. Была еще не совсем ночь перед Рождеством, но во всем доме никто не шевелился, даже мышь. Тыковка никогда не видел мышей, но он был уверен, что смог бы справиться с ними, если бы они забрели к нему на кухню. Конечно, насчет того, что никто не шевелился, это была не совсем правда. Наверху Миранда металась, как тигр в клетке, как только снег начал падать всерьез, и не могла успокоиться, пока близнецы не позвонили и не сообщили, что находятся менее чем в двадцати милях от отцовского дома, на хорошей дороге, где уже вовсю работают машины с гравием. Потом Ханна и Гарри написали, что их самолет приземлился в Цинциннати, а там даже не идет снег. Видимо, было слишком холодно. Ее отец собирался встретить их, и через десять минут они будут в пути. — Видишь, дорогая, не о чем беспокоиться. Все почти благополучно добрались до дома. Теперь расслабься и посиди у огня. Я собираюсь приготовить тебе ночной напиток. Как насчет гоголь-моголя? Энди была закутана в несколько слоев одежды для отдыха, поверх которой был надет ее рождественский свитер. Ее ноги были обуты в рождественские тапочки-носки, а холод спустился глубоко в грудь, только чтобы понизить ее голос на несколько градусов. В остальном она чувствовала себя прекрасно, сидя на диване, положив ноги на табуретку. Но она была более чем счастлива вскочить и принести своей возлюбленной все, что та пожелает. Миранда, однако, все еще расхаживала по комнате. Она, которая редко могла заставить себя полностью одеться, переоделась в нарядный бордовый велюровый комбинезон поверх кремового кашемирового свитера. Если бы CNN внезапно появился в дверях, желая взять интервью, она могла бы без проблем выйти прямо перед камерами. Она посмотрела на падающий снег через окна гостиной, а затем неохотно задернула шторы и заслонилась от волшебного зрелища. Свежий снег все еще очаровывал ее, только первые несколько минут, прежде чем неизбежные машины вздыбят его и сделают грязным. Но этот снег создавал и некоторые практические трудности. Помимо того, что она боялась, что ее дети погибнут в дорожной аварии, запланированный на следующий день поход в магазин за подарком для Энди, возможно, придется отложить даже до Рождества. Ну что ж, по крайней мере, она знала, что ее семья в безопасности, а Энди, ее Андреа, здесь, с ней, здоровая и невредимая, и весь следующий день и полтора дня принадлежит только ей. Иногда Миранда могла очень красноречиво говорить о том, как много Андреа значит для нее, но иногда, как сейчас, как ни странно, сила ее эмоций поднималась в груди и подавляла ее, и она едва могла говорить от страсти, которая ревела внутри нее и почти оглушала ее. Быть одаренной такой любовью, быть способной так сильно чувствовать единение и синхронизацию с другим человеком было удивительным благословением. Как бы сильно она ни оплакивала свою мать, как бы ни ненавидела своего отчима, как бы страстно ни обожала своих девочек, ничто не могло сравниться с тем, что Миранда чувствовала к Андреа. Она даже не могла сформулировать это. Это просто угнетало ее. -Ты слышала, дорогая? Как насчет гоголь-моголя? — У нас в доме его нет, — это все, что сказала Миранда, прозвучало холодно и незаинтересованно. — О, нам не нужен этот разливной напиток. Я могу сделать замечательный гоголь-моголь! У нас есть бренди, яйца и сливки. Давайте спустимся на кухню и посмотрим, что делает Тыква, а я покажу тебе свой секретный рецепт. — Звучит очень жирно. — Миранда Пристли! Если ты скажешь еще хоть одно подобное кощунство в рождественский период, я затолкаю тебя под холодный душ. Ты вчера почти ничего не ела. Я наблюдал за тобой на вечеринке, и ты даже не съела тосты на обед. Если ты не будешь осторожна, то превратишься в ничто, как Эмили. Миранда полностью раскаялась. Она действительно чувствовала себя голодной, и, кроме того, она знала, что на самом деле хотела откормить Андреа, увидев, как зеленое шелковое платье висело на ее фигуре так свободно по сравнению с тем, когда она надевала его в последний раз, во время их первой экспедиции в Провинстаун летом. — Прости, любовь моя. Не обращай на меня внимания. Я половину времени говорю глупости. Андреа поднялась и притянула ее в свои объятия.- Никто из нас не хочет быть слишком худым, не так ли? Секс намного лучше, когда есть красивые округлые изгибы, за которые можно держаться. Я знаю, что если я похудею, моя грудь станет меньше, и мне бы не хотелось лишать тебя права на свою долю. — После ужина мы можем сегодня очень рано лечь спать, ты не против? — Хорошо. Ты чувствуешь себя усталой, моя дорогая? — Нет, Андреа, я совсем не чувствую усталости. Андреа встретила взгляд Миранды и усмехнулась. — О, да, я вижу. Тогда давай сделаем гоголь-моголь, а потом ты скажешь мне, что бы ты хотела, чтобы я сделала, чтобы ты устала. — Это моя девочка, всегда быстро соображает. Гоголь-моголь Энди действительно был восхитителен, и Миранда наслаждалась своим, сидя на диване и смотря 10-часовые новости, с Андреа, лежащей с головой у нее на коленях. Она медленно потягивала напиток, удивляясь тому, как изменилась ее жизнь с предыдущего Рождества, когда они со Стивеном вели молчаливую войну, близнецы были несчастны, а Джефф был слишком пьян, чтобы прийти за ними вовремя. Потом у нее так долго не было секса, что она почувствовала, что почти рассохлась. Теперь она собиралась сосредоточиться на настоящем и ближайшем будущем, которое было буквально в ее власти. Когда закончились новости, она выключила телевизор, опустила руку и потрепала Андреа по уху. — Давай, девочка. Пора спать! Андреа села и прижалась к ней. — Нажми на нос Рудольфу, и тогда ты увидишь, что мой район красных фонарей открыт для бизнеса. Миранда закатила глаза, но прижала руку к середине живота Андреа, и красный свет зажегся. — Что ты думаешь? — Замечательно. Теперь поднимись наверх и позволь мне снять его с тебя. — Да, Миранда. Андреа почувствовала, что Миранда была настроена на доминантный секс этой ночью, и с удовольствием последовала ее примеру. Ей нравилось, когда Миранда начинала с ней игру и открывала дверь в мир сексуальных игр и фантазий, который принадлежал только им в их собственном частном королевстве. Иногда Миранде нравилось охотиться за ней, как богиня Диана за воображаемым лесом деревьев, и она справлялась с тем, как бы сильно Андреа ни сопротивлялась, и отвечала, как азиатская спортсменка, занимающаяся боевыми искусствами, ловя ее на неожиданные приемы, иногда бросая ее, как борца, и требуя устной оплаты, прежде чем подчиниться своей охотнице. Но сегодня Андреа чувствовала, что ее переменчивая любовница находится в режиме абсолютной доминанты, когда любое сопротивление бесполезно, а наглость или дерзость будет немедленно наказана быстрой пощечиной, возможно, ее действительно привяжут к столбику кровати и оттрахают с особой силой. Более вежливого способа сказать об этом не существовало. Когда они занимались таким сексом раньше (а это могло быть только тогда, когда дети были далеко от дома, так как игры были довольно шумными), Миранда обычно заканчивала тем, что кричала до оргазма, а затем превращалась в самую нежную и любящую женщину, прося прощения, целуя и успокаивая разгоряченные ягодицы или больные запястья. Андреа обожала все их игры, потому что Миранда в эти часы была для нее целой вселенной, и она следовала ее примеру, куда бы та ни пошла. Но иногда она могла притвориться хищницей и была настолько яростной, что порой Миранда искренне пугалась, как в одном памятном случае, когда она даже спряталась в шкафу, чтобы спастись от гнева любовницы. Такую любовь, как у них, было трудно сдержать, а еще труднее объяснить другим. Но, прежде всего, она доставляла огромное удовольствие. Когда вечером Миранда вошла в их спальню, она тихонько встала позади нее в свете лампы и прошептала: — Мне кажется, мы не совсем закончили то, что начали сегодня утром, ты согласна?. — Нет, Миранда? — Нет? — То есть да, да, мы не закончили то, что начали. — Так на чем мы остановились? — Ты учила меня быть осторожнее с тем, кого и как я целую на людях. — О да, и как я это делала, моля? Миранда села на край их кровати и сняла туфли. Андреа подхватила реплику, встала перед ней на колени и, как служанка египетской царицы, начала тихо раздевать ее, начиная со ступней, ног и восхитительного торса и заканчивая, в конце концов, снятием серьг с ушей. Этот процесс занял много времени, потому что он сопровождался поцелуями соответствующих частей тела, а Андреа аккуратно складывала всю одежду и аккуратно раскладывала ее на стуле. К концу ритуала Миранда была раздета догола и лежала спиной на подушках, закрыв глаза и надув груди. На ней были только ее духи. Она могла только играть роль, потому что знала, что Андреа сгорает от возбуждения, и то же самое было с ней. Миранда, разложенная на кровати, как модель художника, всегда приводила девушку в бешенство, но сегодня она была полна решимости заставить ее ждать и страдать. Кроме того, воспоминание о том случайном, но таком сексуальном поцелуе в губы Эмили засело в ее мозгу. — Я все еще жду ответа. — Ты показывала мне, где мое место и кому я принадлежу. — Кому ты принадлежишь. — сурово поправила ее хозяйка. — Кому я принадлежу. — Ну что? Давай продолжим этот маленький урок. Голубые глаза Миранды вспыхнули. — Встань. Сними всю свою одежду. Андреа повиновалась, встала на расстоянии вытянутой руки и медленно подняла руки, чтобы снять рождественский свитер. — Конечно, на это уйдет все время в мире. Не торопись из-за меня. — Извини. Андреа задрожала, хотя в комнате не было холодно. — Вы могли бы снять и эти нелепые носки. — И эти спортивные штаны. — А теперь нижнее белье. Андреа стояла перед своей хозяйкой обнаженная по пояс. Миранда просто смотрела на нее, создавая такое силовое поле, что Андреа стыдливо опустила взгляд. Она снова опустилась на колени и зарылась лицом в лобковые волосы Миранды. Она чувствовала себя почти слишком слабой, чтобы стоять. Миранда грубо оттолкнула ее, но не раньше, чем у нее появилась возможность вдохнуть ее чудесные духи и почувствовать запах секса. — Нет, встань! Снимай остатки своей ужасной одежды. Через несколько мгновений Энди тоже была обнажена, ее одежда была разбросана по кровати. Она стояла и позволяла Миранде смотреть, как та смотрит на нее. Она почувствовала, как жидкость собирается между ее ног и начинает течь по бедрам. — Чего ты хочешь, Мири? Она ждала пять, может быть, десять секунд. Ей показалось, что прошла целая вечность. Миранда была неподвижна, затем внезапно вскочила с кровати, схватила ее за руки, оторвала ее от ног и села обратно на кровать, а Энди беспомощно лежала у нее на коленях. Итак, это должна была быть порка. Почему она не предвидела этого? Первый шлепок пришелся точно и точно по обеим ягодицам. — Ай! — Ты никогда, никогда не будешь целовать кого-то в губы, кроме меня. Еще один шлепок, на этот раз немного южнее, так что он пришелся ей по ногам. — Ай! — Ты поняла? — Да, Миранда. Еще один шлепок. Еще тяжелее. По правой ягодице. — Никогда! Еще один. — Правильно! Поняла! Последний шлепок пришелся по левой ягодице, да так сильно, что она подпрыгнула в воздух. — Да… Я понимаю. — Обещаешь? — Обещаю. — Тогда так. У меня болит рука. — Бедная Миранда. — Я рада, что ты меня жалеешь. — Теперь я прощена? — Более или менее. — Хорошо, так я могу встать? — Зачем? — Чтобы я могла отплатить тебе! Миранда отпустила ее, и Андреа, которая к этому моменту была так горяча, что не могла больше сдерживать себя, наклонилась вперед, притянула рот Миранды к своему и полностью завладела ею. Затем она ввела свою руку глубоко внутрь затопленных коридоров силы Миранды и накачала ее так сильно, как только могла. Они катались по кровати, обезумев от похоти, и Андреа отомстила, добавив по пути несколько бонусов. Миранда чувствовала себя девочкой, даже ребенком, играя в эти любимые ею игры. Когда она кончила в рот Андреа, уже не в первый раз, через час после полуночи, она смеялась и смеялась, пока непрошеные слезы не поднялись из глубины души, и она заплакала о своей потерянной матери и о своем разбитом детстве. Андреа укачивала ее, как ребенка, и лежала с ней, пока та не заснула. Все было так, как предупреждала ее мать Дженни. Миранде предстояло пережить столько боли. Но лучше бы она вышла вот так, а не на глазах у ее маленьких дочерей или на людях. Эта кровать была их местом исцеления, их тайным местом глубокого удовлетворения и их личным убежищем. В отличие от Миранды, у Андреа были годы счастливых Рождеств, с которыми можно было сравнить это, но в глубине души она знала, что это Рождество будет самым лучшим. В конце концов, она тоже заснула, но не сразу, задавшись вопросом, была ли Миранда искренне расстроена тем, что она поцеловала Эмили, или просто притворялась. Наверное, лучше не выяснять этого в ближайшее время.