⊰✧⊱
Цзянцзай не знал, удастся ли ему вообще сомкнуть сегодня глаза, потому что, оказавшись в одиночестве, он подвергся атаке мощнейшего чувства вины. Именно вины, неуверенности в том, чем обернутся в будущем его с Шуанхуа отношения. Цзянцзай понимал, что это следствие внезапной потери контроля. Его хвалёной железной самодисциплины, которую он научился поддерживать в себе вскоре после участившихся безумств хозяина. Из чувства самосохранения Цзянцзай окружил себя защитной стеной и не позволял никому пробиться за неё. Даже Шуанхуа, которого любил до самозабвения.⊰✧⊱
Сюэ Ян стоял в тени деревьев и наблюдал за своим мечом, который работал с мрамором. “Цзай-Цзай столь скрытен... Наказать его?” - вальяжно протянул Шэнли в разуме Сюэ Яна. “Да-да, давайте накажем!” - без особого сочувствия согласился Баолун, уже раздумывая над вариантами. “Как можно! - возмутилась Юйхуа. - Цзай-Цзай имеет право на свои секреты!” Её телесное воплощение выпустило когти, а пушистый хвост раздражённо подёргивался. “Почему бы просто не заставить его сказать правду?” - спокойно предложил Энлэй. “Т-ша! Умолкните! - прикрикнул на них Сюэ Ян. - Я не могу думать, когда вы все голосите у меня в голове!” Это был редкий случай, когда дары вдруг ополчились на его меч, потому что обычно они всячески выказывали ему своё расположение. Сюэ Ян не знал, когда и по какой причине Цзянцзай сблизился с дарами, но тот мог общаться с ними даже чаще, чем сам Сюэ Ян. Цзянцзай не мог повелевать ими, однако порой легко мог уговорить их сделать то, что он хотел. Пока Сюэ Ян не волновался. Цзянцзай почти всегда был рядом, и, хотя дары были известны проказами и неприязнью ко многим людям и демонам, жестокими они не являлись. На данном этапе своего развития. Возможно, Сюэ Ян чересчур многое позволял дарам, но он не желал принуждать их сдерживать инстинкты, оставшиеся от древнего золотого дракона. Сюэ Ян хотел, чтобы дары были искренне преданы ему, а всё прочее было позволительно. Кроме того... он всё ещё мучился раздумьями, оставить ли себе все четыре дара или же поделиться двумя из них с Сяо Синчэнем. Сюэ Ян понимал, что решение нужно принять как можно скорее, так как Энлэй и Юйхуа определённо готовили нападение на его щиты. В конце концов, им осталась всего одна ступень развития до уровня Баолуна, а потому, разумеется, не терпелось проверить свои силы. С Шэнли тоже будет схватка, но тот, казалось, почти с самого начала смирился с тем, что ему не победить, и уже давно принял Сюэ Яна как своего господина. “Что мне делать? Готов ли Сяо Синчэнь? Он так близок к тому, чтобы, наконец, узнать меня... - размышлял Сюэ Ян, отвлёкшись от наблюдения за Цзянцзаем. - Как лучше – передать ему дары, не говоря, что именно я делаю, или же сначала всё рассказать? Я, в любом случае, рискую его чувством ко мне. Никогда ещё... никогда мне не было так страшно. Что если, осознав мой обман, Сяо Синчэнь откажется от даров? Тогда однажды... сколь бы долго он ни прожил, бредя по своему правильному Пути, я увижу его смерть. Нет, не хочу! Не хочу! Пусть лучше откажется от меня, чем от даров, которые обеспечат ему бессмертие”. “Почтеннейший господин, Цзай-Цзай собрался уходить”, - встрепенувшись, сообщил ему Баолун. Сюэ Ян прикрыл на миг глаза и тяжело выдохнул, разорвав поток своих горячечных мыслей. Он подумает обо всём этом позже. Сейчас следовало разобраться с Цзянцзаем. Приблизившись к мечу со спины, Сюэ Ян остановился и сложил на груди руки. - Цзянцзай, - ровно произнёс он. Меч обернулся, как только накрыл мрамор тканью. - Хозяин, - кивнул он, нахмурившись. Под пронизывающим взглядом Сюэ Яна ему мгновенно стало неуютно. - Что? - не выдержав странного молчания, вызывающе бросил Цзянцзай. - Как прошла ночь? - Сюэ Ян криво усмехнулся. - Возможно, ты спал не в одиночестве? Цзянцзай напрягся. - Ничего подобного, хозяин, - буркнул он, мрачно обдумывая, какой всё-таки вывод сделал Сюэ Ян касательно увиденного им вчера поцелуя. - Пф! Вот только не делай такое лицо, Цзянцзай, - оживлённо проговорил Сюэ Ян, всё ещё придирчиво его рассматривая. - Я затронул эту тему потому лишь, что хочу предостеречь тебя на случай, если ты планируешь продолжать свои любовные похождения. Цзянцзай напрягся ещё больше. - Если позволишь, я бы предпочёл не говорить сейчас об этом. - Хочешь отложить обсуждение до вечера? - золотые глаза Сюэ Яна весело сверкнули. - Я бы предпочёл вообще не касаться этой темы, - Цзянцзай отзеркалил его позу, выпрямившись и сложив на груди руки. - Боюсь, как твой хозяин, я просто обязан это сделать, - с притворным сожалением вздохнул Сюэ Ян. - Цзянцзай, ты выбрал глупый путь, чтобы унять свои страдания из-за Шуанхуа. Более того – ты рискуешь опять подвергнуться боли, если вдруг влюбишься в кого-то другого. - Этого не случится, - твёрдо заверил Цзянцзай. - Откуда такая уверенность? - возразил Сюэ Ян. - Оружие высших демонов, как и они сами, – красивы и опасны. Разумеется, нет ничего удивительного в том, что ты возжелал кого-то из них. Но если по-прежнему любишь Шуанхуа, всё это бессмысленно. А главное... пока мы в Междумирье, это может навредить не только тебе, но и мне. Сознаёшь ли ты, что любого своего избранника ты непреднамеренно приближаешь к трону? Владеющий тем светлоликим оружием демон определённо захочет возвыситься за его счёт, либо как-то иначе воспользоваться ситуацией. А кому придётся устранять последствия? Мне. Считаешь, у меня есть время для таких хлопот? - Да не планирую я никаких любовных похождений! - вспылил Цзянцзай. - То, что ты видел вчера, хозяин, это... случайность. Такого больше не повторится. - Искренне на это надеюсь, - Сюэ Ян похлопал его по плечу. - Я слишком занят твоими делами, чтобы позволять себе подобные вольности, - уколол Цзянцзай. - Именно поэтому я ничего не запрещаю тебе, а всего лишь предостерегаю, - подмигнув, заметил Сюэ Ян. - Бесконечная работа и полное отсутствие удовольствий отупляют. - Значит, я буду тупым мечом, - отрезал Цзянцзай. Наградив его долгим, оценивающим взглядом, Сюэ Ян рассмеялся. Цзянцзай не уловил причины его веселья, но увидев знакомые хитрые искры во взгляде, насторожился. И не зря. - А теперь предлагаю поговорить честно, - с улыбкой заявил Сюэ Ян. - Цзянцзай, я знаю, что это был Шуанхуа. В первый миг Цзянцзай оторопел. А потом... понял, что почти не удивлён. Чтобы обдурить такого, как Сюэ Ян, следовало устроить более впечатляющее представление. - Что его выдало? - со смиренным вздохом только и спросил Цзянцзай. - Не его. Тебя, - указал Сюэ Ян. - Ты любишь Шуанхуа. Этим всё сказано. Преданность для тебя не пустой звук. Ты никогда не польстишься ни на кого другого, пусть даже твои чувства так и останутся без взаимности. Больше, чем Шуанхуа, ты предан лишь мне. Поэтому я посчитал, что ты не допустишь вмешательства Шуанхуа в мои дела. Сколько времени он уже здесь находится? - Идёт вторая неделя, - ответил Цзянцзай. - Я убедил его не приближаться ни к Сяо Синчэню, ни к тебе. - И что же это было тогда, в моих комнатах? - полюбопытствовал Сюэ Ян. - Это, правда, была случайность, - Цзянцзай отвёл взгляд в сторону. - Моя вина. Я забылся в разговоре с ним, не видел, куда шёл и... - Хн, - Сюэ Ян задумчиво прошёлся по наконец-то начавшей желтеть траве. - Хозяин, ты не... - Цзянцзай в замешательстве взмахнул рукой. - Баолун разве не показал тебе, как всё было? - В этом не было нужды, - сказал Сюэ Ян. - Я знал, что ты поведаешь мне всю правду, если я прямо спрошу тебя. Я лишь выяснил, как именно Шуанхуа попал сюда. Но, уверен, ты и ситуацию с Сун Цзычэнем держишь под контролем. И, снова внимательно посмотрев на меч, с ухмылкой поинтересовался: - Ну? Что же такое происходит между тобой и Шуанхуа? Цзянцзай повернулся к мраморной глыбе, накрытой серой тканью, и растерянно смахнул с неё упавший с дерева лист. - Он первый поцеловал меня, - тихо ответил он. - Так-так, - Сюэ Ян усмехнулся. - Надо полагать, то, что я видел, и было вашим с ним первым поцелуем? Сочувствую, что впервые это произошло из-за моего появления. - Да, но потом... во время фейерверков... - Цзянцзай прервался, не зная, как рассказать, и стоит ли рассказывать. - Шуанхуа стала интересна эта сторона отношений. Не понимаю, почему сейчас и почему со мной, но... - Действительно не понимаешь? - Сюэ Ян покачал головой, обо всём догадавшись и поразившись, насколько его меч не сведущ в некоторых вопросах. - Намекаешь, что я, в самом деле, затупился, хозяин? - ощетинился Цзянцзай. - Хорошо, я затупился! Бросаю тень на Шуанхуа, даже не желая этого. Со мной всегда так. Шуанхуа слишком прекрасен для... - Для мерзавца, каким ты притворяешься? - закончил за него Сюэ Ян, вздёрнув бровь. - Хватит, Цзянцзай. Уже смотреть невыносимо, как ты кутаешься в мрачные предположения о самом себе. На тебе даже больше масок, чем на мне. Но если у меня есть причины их носить, то у тебя – нет. - У меня есть причины! - разозлился Цзянцзай. - Взгляни на моё лицо, хозяин! Вспомни, что я творил в твоих руках! Даже свирепый Бася пользуется большим уважением, чем я! Сюэ Ян раздражённо прищурился. - В отличие от меня, всё это от тебя не зависит – ни твой внешний вид, ни твоя репутация, - отчеканил он. - Впрочем, на последнее вы, духовное оружие, вполне ведь можете влиять в своём мире, разве нет? Однако ты предпочёл просто вести себя так, как в твоём понимании и должен вести себя меч, которым погубили десятки душ. Упиваясь осознанием своего отталкивающего внешнего вида, вина за который, повторюсь, лежит на мне, ты даже не попытался что-то изменить. - Куда мне до тебя, хозяин! - процедил сквозь зубы Цзянцзай. - Это ты ловок в умении ластиться, хитрить, завоёвывать доверие и соблазнять. Я не похож на тебя. - И это невероятно удручает, - сухо парировал Сюэ Ян. - От своего меча я ожидал, по крайней мере, желания бороться за то, что для него ценно. Но ты и после проявления интереса Шуанхуа демонстрируешь пораженческий настрой. Позоришь меня, Цзянцзай. - Желаешь мне того же, что есть у тебя и Сяо Синчэня? Всех этих диких обстоятельств и запутанности? Обойдусь, - колко произнёс Цзянцзай. - К тому же... в действительности ты не имеешь права осуждать меня, хозяин. Хотя бы потому, что сам тяжело воспринимаешь свой облик. Сначала – из-за пальца. Теперь – из-за драконьих примет. Ты боишься, что Сяо Синчэнь не сможет быть с тобой таким долго. Боишься и лжёшь ему. Понимаешь, что ложь лишь усугубит всё, но продолжаешь лгать. Тебе нужно избавиться от этого страха, хозяин. Тогда, возможно, и на моём облике это положительно скажется. - А до тех пор, ты не позволишь себе в отношении Шуанхуа ничего серьёзнее поцелуев? - с резкой насмешкой осведомился Сюэ Ян, не став заострять внимание на всём том, что наговорил ему меч. - У тебя тот же страх, что и у меня. - Вот и выяснили, - угрюмо заключил Цзянцзай. И с подозрением спросил: - Почему мы вообще говорим обо всём этом? В чём твоя выгода, если я сближусь с Шуанхуа? - Выгода? - Сюэ Ян закатил глаза. - Да мне, в целом, всё равно. Хотя... пожалуй, если бы я мог выбирать за тебя, то именно меч Сяо Синчэня, в любом случае, счёл бы лучшим вариантом. Прочее оружие вызывало бы у меня сомнения. А ещё... я говорю всё это потому, что прекрасно знаю тебя, Цзянцзай. Ты будешь использовать любой предлог, чтобы не сближаться с Шуанхуа. Но кто-то же должен бороться за твоё счастье, пусть и не для счастья я стал твоим хозяином и дал тебе такое имя. Прими мои советы, Цзянцзай. Прими их в качестве искупления за тот кровавый Путь, что ты прошёл вместе со мной. Цзянцзай вдруг почувствовал, как самый небольшой шрам на линии его челюсти полностью исчез. - Меня раздавит боль и унижение, если Шуанхуа отвергнет меня, - прошептал он, тяжело сглотнув и взволнованно проведя пальцами по тому месту, где ещё мгновение назад был шрам. - Я давно потерял из-за него покой, а он... он не пленён мной так, как я пленён им. И я готов, скорее, отказаться от него вовсе, чем получить не так, как мне хочется. Я не желаю быть для него всего лишь... проводником в мир чувственных удовольствий. Я не соглашусь на это, даже несмотря на то, что во мне бушует огонь, причиняющий мучительную боль. Этот огонь будет жечь ещё нестерпимее, если Шуанхуа, познав со мной всё, что его интересует, устремится к кому-то другому. Меня тогда просто не станет, хозяин. Я буду раздавлен. - Цзянцзай, - Сюэ Ян вздохнул, посмотрев в тёмные небеса, - в любви, как и в бою, нельзя всегда только защищаться. Так ты совершенно точно проиграешь Шуанхуа кому-то другому. А вот если пойдёшь в наступление, то появится шанс на победу.⊰✧⊱
Сидя в отведённой ему комнате, Шуанхуа гадал, как им с Цзянцзаем теперь друг друга приветствовать. Он надеялся, что Цзянцзай подаст какой-то тайный знак, смысл которого будет понятен ему одному, чтобы засвидетельствовать изменившееся состояние их отношений. Шуанхуа разглядывал себя в зеркале. Его серые глаза стали какими-то другими – они блестели, а на подбородке красовалось алое пятно. Такие же отметины были и на шее. Когда Цзянцзай успел поцеловать его там? “Если кто-либо ко мне присмотрится, - мелькнула у Шуанхуа мысль, - то поймёт, какой именно опыт я приобрёл вчера”. Прошлая ночь в саду, раскрашенная фейерверками, была откровением, и не только в смысле поцелуев. Каким-то образом Цзянцзаю удалось проникнуть в его сознание, завладев даже снами. Шуанхуа терпеливо расчёсывался, но при этом думал только о Цзянцзае. “Если закрыть глаза, то можно без труда представить его рядом с собой и то, как странно он вчера мне улыбался, - рассеянно думал Шуанхуа. - Интересно, где Цзянцзай сейчас? Что делает? Так же заняты его мысли мной, как мои мысли – им?” Шуанхуа вздохнул. У него было ещё очень много вопросов. Например, почему Цзянцзай остановился на одних лишь поцелуях? Разве не могли они заняться тем же самым, чем постоянно занимались их хозяева? Быть может, следовало быть ещё более смелым и показать Цзянцзаю реакцию на него? Быть может, нужно было больше говорить? Или, наоборот, больше молчать? Шуанхуа недовольно отвернулся от зеркала. Оказалось, быть влюблённым гораздо более сложно, чем он предполагал. Однако он не станет задавать все свои вопросы Цзянцзаю. Ни в коем случае. “Следует ли вообще так много думать о нём? - нахмурившись, задумался Шуанхуа. - Или отмести все мысли о том, что произошло, и считать свои первые поцелуи таким же маловажным событием, как мимолётные прикосновения Хэньшена? Но ведь вчерашняя ночь не идёт ни в какое сравнение с теми злополучными прикосновениями Хэньшена! Абсолютно ни в какое!” Шуанхуа понимал, что никогда не будет прежним. То, что он разделил с Цзянцзаем, было просто невероятным опытом – как в телесном, так и в чувственном смысле. Шуанхуа понравились прикосновения рук и губ Цзянцзая к его коже. Он почти терял связь с действительностью от поцелуев с Цзянцзаем. О, Шуанхуа уже был крайне близок к тому, чтобы начать мысленно ругать своего хозяина! Сяо Синчэнь ведь годами подогревал его на медленном огне своей любви к Сюэ Яну, по капле вливая эту отраву Шуанхуа в душу. Весьма вероятно, что именно Сяо Синчэнь каким-то непостижимым образом запустил в нём столь же губительную цепь чувств и реакций. А ещё подкинул очень удобный вариант, на кого эти чувства и реакции направить. На меч своего возлюбленного. На Цзянцзая. В конце концов, подгоняемый желанием скорее его увидеть, Шуанхуа покинул комнату и быстрым шагом пошёл по коридору. Цитадель была погружена в тишину. Осмотрев все знакомые залы, Шуанхуа направился к выходу во внутренний двор. Во внутреннем дворе тоже было тихо. Шуанхуа остановился, прислушиваясь. Где-то вдалеке был слышен смех, но и он вскоре затих. Меч почувствовал себя так, словно находится в каком-то зачарованном месте. Небеса были затянуты белыми облаками, лёгкий ветерок шевелил листья деревьев, разбросанных островками по обширному двору. Под самыми высокими деревьями были поставлены каменные скамьи и висели фонарики. Всё это напоминало картину, написанную тушью, и Шуанхуа показалось, что он в этой картине единственное живое существо. Неожиданно его внимание привлекло что-то, скрытое за деревьями, – какой-то высокий белый камень. Ещё одно творение Цзянцзая? Но ветерок стих, листва не шевелилась, и Шуанхуа опять ничего не смог разглядеть. Поддавшись порыву, он пошёл со двора по узкой тропке, проложенной в траве. Приподняв ткань ханьфу, чтобы не намочить подол в росе, Шуанхуа шёл медленно, глядя себе под ноги. Он прошагал мимо нескольких участков с теряющими свои лепестки цветами, потом мимо лабиринта из искусно высаженных кустов. И вот в конце тропы, за деревьями Шуанхуа остановился, поражённый тем, что увидел. В середине довольно укромного уголка, окружённого зеленью, стоял Цзянцзай, и сначала Шуанхуа подумал, что тот, по своему обыкновению, увлёкся работой над очередным куском белого мрамора. Однако, приглядевшись, Шуанхуа понял, что это тот самый мрамор, который ранее Цзянцзай запрятал в отдалённой части сада Четвёртой. Теперь же... судя по всему, Цзянцзай перетащил будущую мраморную статую сюда, в не менее отдалённый уголок двора. Почему? Не хотел, чтобы кто-то вновь обнаружил местонахождение этой каменной глыбы? Или просто не хотел, чтобы его отвлекали от работы над ней? Как бы то ни было, вовсе не стремление Цзянцзая спрятать своё творение от чужих глаз поразило Шуанхуа. Нет, его поразило то, что Цзянцзай стоял на коленях перед своим мрамором и осторожно скользил ладонями по уже частично вырезанной в камне фигуре. Цзянцзай вёл пальцами по прекрасно выполненным складкам одеяний, под которыми угадывались упругие мускулы. Было видно, что гладкость камня изумляла Цзянцзая, словно он не верил, что добился этого собственными силами. Шуанхуа вспомнил, как в одной из их бесед, тот рассказывал о сложностях полировки камня. Полировка, требовавшая предельного внимания к деталям и невероятного терпения, чаще всего отнимала у Цзянцзая больше времени, чем сама резьба. Инстинкт подсказал Шуанхуа скрыться за дерево, откуда он тайком продолжил наблюдать за Цзянцзаем не без удивления и тревоги. Шуанхуа увидел, как Цзянцзай встаёт с колен и краем рукава вытирает глаза. Сердце Шуанхуа дрогнуло, он на мгновение застыл на месте посреди мёртвой тишины. Время от времени лишь слышалось, как хлопают крыльями птицы. Вскоре Цзянцзай ушёл и Шуанхуа покинул своё укрытие. Теперь он уже не смотрел себе под ноги из опасения намочить подол ханьфу, а шёл прямо к наполовину сделанной статуе, не спуская при этом с неё ледяного взгляда. Остановившись в нескольких шагах от творения Цзянцзая, Шуанхуа внимательно рассмотрел белый мрамор от основания до вершины. Затем неспешно обошёл камень, изучая все изгибы, вырезанные в нём. “Это определённо мужчина”, - подвёл итог Шуанхуа. Лица у статуи ещё не было. Даже голова со свободно развивающимися длинными волосами пока не была закончена. Перед внутренним взором Шуанхуа возник Цзянцзай: его пальцы гладили мраморные бёдра статуи, изучали линию гладкого живота, мускулы рук... Шуанхуа никогда не считал себя ревнивым. Но сегодня он приревновал Цзянцзая к статуе неизвестного мужчины, который не отвечал Цзянцзаю взаимностью, но который предоставил своё тело его рукам. “Это к моему телу Цзянцзай должен прикасаться”, - пронеслось в сознании Шуанхуа. Чего стоили его мысли не думать о Цзянцзае слишком много? Они вдруг отступили перед голой правдой. Шуанхуа захотелось, чтобы это его бёдра Цзянцзай гладил своими руками, а не холодный мрамор статуи. Шуанхуа хотел видеть такое же выражение изумления на лице Цзянцзая, когда тот будет прикасаться к нему.⊰✧⊱
Когда Шуанхуа вновь отыскал Цзянцзая, тот только-только закончил собрание с демонами в тронном зале и казался совсем не таким, как обычно. Волосы его были немного встрёпаны – будто он несколько раз небрежным жестом пропустил пряди между пальцами. Взгляд же его тёмных глаз выражал властность и отчуждённость. - Цзянцзай, у тебя есть время побыть в моём обществе? - спросил Шуанхуа, тут же подумав, не слишком ли он прямолинеен. В таком случае Цзянцзаю придётся привыкать в этой черте его характера. В конце концов, разве это не часть жизни влюблённых? Изучить слабости и недостатки другого и принять их? А Шуанхуа надеялся, что сумеет добиться этого – чтобы Цзянцзай влюбился в него, забыв о том, кого любит сейчас. Целеустремлённости Шуанхуа всегда было не занимать. - Прости, Шуанхуа, но – нет, - между тем, решительно ответил Цзянцзай. Столь решительно, словно собирался ответить так, даже если б и не был занят. - Мне подождать до вечера? - ещё раз попытался Шуанхуа. - Не нужно, - Цзянцзай резко качнул головой. - Почему? - Шуанхуа поймал его взгляд. - Неужели у тебя совсем не найдётся для меня времени? Цзянцзай вздохнул. - Прости, но... - На работу с куском мрамора ты время находишь, - с обвинением в голосе прервал его Шуанхуа. Пожалуй, ему всё же следовало оставить сейчас Цзянцзая в покое, пока разговор не стал совсем неприятным. Да уж куда хуже? Сколько в мире влюблённых, которые так открыто говорили о том, что им нужно внимание? Сколько влюблённых задавали себе вопрос, почему их избранники не желают их? Шуанхуа никогда раньше не был влюблён и плохо представлял, как нужно себя вести. Но у него было ужасное чувство, что он поступает неправильно, говоря сейчас с Цзянцзаем таким образом и в таком тоне. Шуанхуа уже не в первый раз отваживался отпускать странные замечания, высказывать своё мнение или задавать прямолинейные вопросы. Лин не раз предупреждала его, что надо быть осторожнее и тактичнее. “Но... как должен вести себя влюблённый, которого ещё даже не успели отвергнуть, а он уже себя таковым чувствует?” - растерянно подумал Шуанхуа. - Похоже, ты действительно всегда говоришь то, что думаешь, - хмуро пробормотал Цзянцзай, припомнив, видимо, один из их разговоров. Он смотрел на Шуанхуа, твёрдо и не мигая. Его взгляд был таким пристальным, что Шуанхуа чуть было не отвернулся. Однако трусом Шуанхуа не являлся. В противном случае он бы сейчас не стоял посреди тронного зала наедине с Цзянцзаем. Поколебавшись, Шуанхуа заговорил снова: - Ты, по крайней мере, можешь беседовать со своим хозяином. Я подобной роскоши в данное время лишён. Разве я столь много прошу, когда предлагаю провести со мной какое-то время? Цзянцзай устремил взгляд куда-то вдаль за окном. Судя по всему, Шуанхуа переступил все мыслимые границы. - Извини, Цзянцзай, - сказал он, заставив себя улыбнуться. - Совершенно очевидно, что ты не чувствуешь потребности в моём обществе. Шуанхуа повернулся и пошёл прочь. Возможно, ему надо было сказать на прощание что-то ещё, но Цзянцзай вряд ли ощущал себя обиженным из-за того, что его покинули так поспешно. Наоборот. У Шуанхуа создалось такое впечатление, что Цзянцзай более чем счастлив избавиться от него.⊰✧⊱
Своим поведением Цзянцзай ни в коей мере не оправдал тайных надежд Шуанхуа. День шёл своим чередом, Цзянцзай ни разу не взглянул в его сторону и не обратился напрямую, когда они встречались в цитадели или вне её. Шуанхуа находил подобное отношение не только угнетающим, но и больно ранящим самолюбие. Из всего этого он мог сделать лишь один вывод: за время, прошедшее с момента их расставания прошлой ночью, Цзянцзай успел всё как следует обдумать и раскаяться в случившемся. - ...несколько расстроены сегодня, господин? Шуанхуа вздрогнул, осознав, что, пока обдумывал своё незавидное положение, поглаживая шею лошади, демоница Тяньсюэ обратилась к нему с каким-то вопросом. Было ли его плачевное состояние замечено? А взгляды, которые он время от времени бросал украдкой на Цзянцзая из-под полуопущенных ресниц? Шуанхуа надеялся, что нет. Демонам вовсе не обязательно знать о напряжении, возникшем между ним и Цзянцзаем. Шуанхуа заставил себя улыбнуться. - Я всего лишь размышлял, куда мне отправиться на этой чёрной красавице сегодня, - ответил он, кивнув на лошадь. - Вот оно как? - демоница бросила многозначительный взгляд на стоящего неподалёку Цзянцзая в окружении генералов. - Ваш друг скоро уж освободится от своих сегодняшних обязанностей. Стоит ли опять покидать цитадель в одиночестве? - В одиночестве... - неопределённо проронил Шуанхуа. - Так мне запрячь лошадь, господин? - уточнила Тяньсюэ. - Да, буду премного благодарен, - встряхнувшись от дурных мыслей, Шуанхуа ухватился за возможность ускользнуть от неприступного Цзянцзая. Ему стало совершенно очевидно: Цзянцзай, в самом деле, глубоко раскаивается в том, что произошло между ними прошлой ночью. Осознание этого больно ранило Шуанхуа, и стоило больших усилий сдержаться, чтобы не показать своих эмоций.⊰✧⊱
Оказавшись в своих комнатах, Цзянцзай устало рухнул на постель. “Цзай-Цзай, ты ведёшь себя очень странно”, - вдруг вкрадчиво протянули в его голове. - Юйхуа? - узнав её нежный голосок, Цзянцзай приподнялся на локтях и огляделся. Белоснежная лисица с золотыми глазами обнаружилась на окне. - Хозяин соизволил выпустить тебя погулять? - усмехнулся Цзянцзай. - И что же ты имеешь в виду, говоря, что я веду себя странно? “Ты игнорируешь Шуанхуа”, - пояснила Юйхуа. - Ох, ты хозяина наслушалась, да? - со вздохом проворчал Цзянцзай, разгадав намерение дара исцеления помочь ему. “Цзай-Цзай, почему ты упорно предпочитаешь не замечать явного расстройства Шуанхуа?” - нотки голоса Юйхуа были осуждающими. Цзянцзай промолчал. Его сердце вовсе не было вырезано из цельного куска камня, и он тоже переживал из-за нынешнего состояния Шуанхуа. Но разве мог Цзянцзай повести себя иначе? После случившегося вчера любое проявление доброты и нежности с его стороны будет воспринято Шуанхуа как поощрение. А Цзянцзай не мог позволить, чтобы тот стал воспринимать его как кого-то, с кем можно получить чувственный опыт. “Ты прыгаешь, не успев подумать, Цзай-Цзай”, - глубокомысленно высказалась Юйхуа. - Прошу, не продолжай, - глухо попросил Цзянцзай. - От хозяина я уже всего наслушался. Больше не нужно. “Но кто-то же должен сказать тебе, что ты упрямый и глупый!” - фыркнула лисица.⊰✧⊱
Шуанхуа удалось отыскать Фусюэ довольно быстро. Заметив его, Фусюэ отошёл от затухшего костра, рядом с которым спал даочжан Сун, и пошёл вслед за Шуанхуа вглубь леса. Наконец, когда они оказались достаточно далеко от его хозяина, Фусюэ подробно расспросил друга обо всём, что происходит в цитадели Теней. Шуанхуа отвечал уклончиво и туманно, а кое о чём и вовсе не стал рассказывать. Он сомневался, что Фусюэ поймёт всё происходящее, пока сам не проживёт в цитадели хотя бы день. Фусюэ спросил и о Цзянцзае. - Между нами всё усложнилось. А сегодня он повёл себя не так, как я ожидал. Но ведь я имел право ожидать совсем иного после... после... - Шуанхуа раздражённо замолк. - И это всё? - Фусюэ неожиданно рассмеялся. - Шуанхуа, ты будто бы забыл, что Цзянцзай всегда был непрост. Зато у него есть сила воли, энергия. Я часто это отмечал. Однако если попытаться с ним сблизиться, он тут же обрастёт колючими шипами. - Так ты об этом знал? - удивился Шуанхуа. - Я это понял сразу, - пожал плечами Фусюэ. - Полагаю, тебе просто нужно узнать его получше. - Я его узнал, - заверил Шуанхуа. - И хочу узнать ещё ближе. Но как мне сломать его шипы? - Звучит серьёзно, - хмыкнул Фусюэ. - Вот только не уверен, что твоя решимость победит решимость Цзянцзая. Он и меня порой игнорирует. А в остальное время противоречит. Но не попусту, как какая-нибудь горячая сталь, вроде оружия ордена Не. Нет, Цзянцзай держится спокойно и твёрдо. Упорный, когда того хочет. А ещё знает, отшельник дымчатый, что он мне нравится. Можешь себе представить, уже через две недели после нашего знакомства переспорил меня по поводу того, в чём именно не прав мой хозяин! И, издав довольный смешок, Фусюэ добавил: - Поэтому мой тебе совет, Шуанхуа, не отступай. Цзянцзая трудно выкорчевать из его панциря, но уж когда получается, он... как плётка! - И эта плётка ударит меня, - вздохнул Шуанхуа. - Что? Шуанхуа, ты меня удивляешь! - Фусюэ, казалось, искренне поражён. - Где тот морозный и бесстрашный Шуанхуа, которого я знал? Ты, что же, боишься Цзянцзая? Шуанхуа покачал головой. - Нет. У меня такое чувство, что это Цзянцзай боится меня. Потому и отталкивает, - спокойно пояснил он. - Не знаю, в чём тут дело. Только ли в том, что рядом со мной он чувствует себя... - Ущербным? - подсказал Фусюэ. - Да, - кивнул Шуанхуа. Ему не нравилось выбранное Фусюэ слово, но оно всё-таки весьма точно отражало представление Цзянцзая о самом себе. - Хм, - Фусюэ прислонился спиной к дереву и нахмурился. - Так, что, ты сказал, между вами произошло? - Я не говорил, - тихо произнёс Шуанхуа. Он не сумел рассказать Фусюэ о тех бесстыдных поцелуях под фейерверками. Ведь тогда надо было бы признаться и в том, что ему это понравилось. Услышав его слова, Фусюэ лишь усмехнулся и, к удивлению Шуанхуа, не стал настаивать на более развёрнутом ответе. Вместо этого Фусюэ вдруг сосредоточил всё своё внимание на нескольких бабочках, круживших над лесными травами. - Уж осень в разгаре и зима наступает, - пробормотал он, не отводя от них взгляда. - Да, интересно, почему эти бабочки остались здесь? - поддержал Шуанхуа. - Вероятно, потому что беспечны, - криво улыбнулся Фусюэ. - Любой бабочке уже давно следовало найти себе пару. А эти зря тратят последние тёплые дни. В его словах не было ничего неприличного, и всё же Шуанхуа ощутил лёгкое покалывание под кожей. Он в смятении заправил прядь волос за ухо и возразил: - Быть может, они думают, что спешить некуда. - Мудрые бабочки не упускают время, - сказал Фусюэ. - Никто ведь не знает, когда налетит какая-нибудь стихия. И опять он говорил небрежно, словно слова ничего особенного не значили, а сам тем временем устремил взгляд точно в сторону цитадели Теней. Шуанхуа отреагировал на скрытый смысл – у него тревожно забилось сердце. - Стихии в Междумирье бывают редко, - поспешно заметил он. - Бабочкам хватит времени, чтобы насладиться жизнью и успеть найти себе пару. Природа даже в этом тёмном мире всё предусмотрела: если бабочки найдут себе пару позже, их не атакуют осы. - Кроме ос хватает других хищников, - задумчиво проговорил Фусюэ. По спине Шуанхуа пробежал холодок. Он почти не сомневался, что одновременно с явным разговором они ведут другой, скрытый, и иное значение куда важнее слов. - Значит, ты советуешь бабочкам пользоваться случаем? - спросил Шуанхуа с напускной непринуждённостью. - Но это может быть рискованно. - Жизнь – это всегда риск, - доходчиво объяснил Фусюэ. - И бабочка может погибнуть в любой момент.⊰✧⊱
Задумавшись, Шуанхуа шёл по саду и в какой-то момент перестал смотреть по сторонам. Он не заметил паутину, свисающую с ветки дерева, пока та не прилипла к его лицу. Испуганный паук бросился наутёк. Шуанхуа инстинктивно отпрянул, споткнулся о выступающий из земли корень и налетел на кого-то. - Прошу прощения, я... - начал было Шуанхуа, но осёкся, когда обернулся и увидел перед собой Цзянцзая. Тот, мгновением ранее стремительно ухватив за плечи, поставил его ровно, одновременно отстраняя от себя. Когда стало ясно, что Шуанхуа не упадёт, Цзянцзай уверенными плавными движениями смёл с его лица обрывки паутины. У Шуанхуа захватило дух. Взгляд против его воли остановился на губах Цзянцзая. И пусть Цзянцзай уже отпустил его, на плечах сохранилось ощущение прикосновения рук. - С пауком ничего не случилось? - чувствуя себя нелепо, спросил Шуанхуа. Руки Цзянцзая замерли в воздухе. Шуанхуа поднял взгляд и встретился с его изумлённым взглядом. Шуанхуа вдруг осознал, что их разделяют всего несколько цуней. Прикованный к месту взглядом Цзянцзая, Шуанхуа, казалось, потерял способность мыслить и даже дышать. Тело напряглось как натянутая струна и запело от примитивного, не поддающегося контролю желания. - С пауком? - переспросил Цзянцзай, издав короткий невесёлый смешок. - Быть может, тебе лучше подумать о себе, Шуанхуа? Он отошёл на шаг. Лицо его оставалось бесстрастным. Шуанхуа сбросил с себя оцепенение. - Паук не пострадал, - тем временем, небрежно заметил Цзянцзай, посмотрев поверх его плеча. - Сидит на дереве и, вероятно, проклинает неуклюжих путников. Затем отрывисто уточнил: - Ты в порядке? - Да, - вздохнул Шуанхуа. - Почему я могу быть не в порядке? Это всего лишь паутина. - Ты был рассеян и чуть не упал, - указал Цзянцзай. - Даже если бы упал, - запальчиво отозвался Шуанхуа, - что в этом... - Шуанхуа, - со вздохом перебил его Цзянцзай. - Я понимаю, ты злишься на меня и... - Весьма наблюдательно с твоей стороны, - в свою очередь, перебил его Шуанхуа. - Но, уверяю тебя, в обсуждении этого нет никакой необходимости! Повысив голос, он тут же пришёл в смятение от собственной грубости. Его будто подменили. Да и могло ли быть иначе, если он сознавал, что Цзянцзай, оружие, ставшее для него ближе, чем любое другое, сторонится его. - Мне просто не хотелось бы, чтобы между нами произошла ещё одна ошибка, - объяснил Цзянцзай. - Хочешь сказать, наше сближение – это ошибка? - ровно поинтересовался Шуанхуа, однако у него, увы, не получалось сохранять полное хладнокровие. - Уверен, ты и сам так думаешь, - сказал Цзянцзай. - Нет, ты не прав, - возразил Шуанхуа. - Цзянцзай, хотя бы попытайся посмотреть на ситуацию моими глазами. Я поставлен в очень непростое положение. Его раздражала краска, залившая лицо. Та покалывала, словно сыпь, хотя была вызвана замешательством. В ожидании ответа Цзянцзая он так крепко сжал пальцами ткань своего ханьфу, что был уверен – материя порвётся. Потом всё же заставил себя разжать кулаки и аккуратно расправил складки ханьфу. - Мне жаль, - после затяжного молчания, наконец, выдал Цзянцзай. Шуанхуа кивнул, будто понимая, хотя на самом деле не понял ничего. Особенно то, как Цзянцзай, который был таким внимательным в ночь фейерверков, может быть таким холодным и отчуждённым сейчас. - Ты намерен теперь относиться ко мне как к незнакомцу? - приглушённо спросил Шуанхуа. Цзянцзай не ответил, и Шуанхуа повернулся, чтобы уйти. Когда Цзянцзай его не позвал и никак не отреагировал на его слова, Шуанхуа оглянулся через плечо и увидел, что тот напряжённо смотрит ему вслед. “Почему же у него такие затягивающие в свои тёмные бездны глаза? - мысленно досадовал Шуанхуа. - И что за привычка смотреть так пристально?” Ему хотелось спросить Цзянцзая, о чём тот думает. Более того – и это было уж совсем глупо, – Шуанхуа хотел спросить, что Цзянцзай думает о нём. Прежде чем Шуанхуа смог убедить себя, что его поведение будет навязчивым, даже абсолютно недостойным, он повернулся и пошёл обратно, остановившись только тогда, когда приблизился к Цзянцзаю вплотную. Отчуждённость исчезла с лица Цзянцзая, но напряжённый взгляд остался. Теперь Шуанхуа знал, почему его так беспокоит этот взгляд. Глаза у Цзянцзая по-прежнему были чёрные, но зрачок стал большим и тёмно-синим – таким глубоким, как озеро, вода которого затенена склонившимися над ним деревьями, из-за чего озеро казалось загадочным и пугающим. - Цзянцзай, ты был недоволен мной, когда мы целовались? - отважился спросить Шуанхуа. И пусть спросил глупость. Однако он не стал смягчать свой вопрос и пускаться в объяснения. Шуанхуа просто позволил своему вопросу повиснуть в воздухе. А затем спокойно добавил: - По моему мнению, всё было великолепно. Взгляд глаз Цзянцзая изменился – почти незаметно. Если бы Шуанхуа не смотрел на него в упор, не заметил бы этого. Что-то промелькнуло в глубине глаз Цзянцзая, словно огонёк под гладью воды. - Мне было бы приятно всё повторить, - с улыбкой заявил Шуанхуа. - Вернее... если ты хочешь... я буду очень рад сделать это опять. На этот раз, прежде чем Цзянцзай мог что-либо ответить или, хуже того, вообще ничего не отвечать, Шуанхуа быстро покинул сад, всё время ощущая спиной его ошеломлённый взгляд.⊰✧⊱
Цзинь Лин, находившийся в Пристани Лотоса практически под охраной, “совершенно случайно” перехватил шпионское донесение, предназначенное Цзян Чэну. В действительности же – Цзинь Лин, не ведая того, оказался жертвой коварной проделки Старейшины Илина, который, как всегда в последнее время, появился в Юньмэне весь в наигранном зловещем свечении, чтобы слухи об этом тут же распространились на самом высоком уровне. Вплоть до Ланьлина. Лань Ванцзи попытался было поймать его, чтобы побеседовать о нелепости подобных действий, однако Вэй Усянь, изобразив крайнюю занятость и таинственность, с улыбкой от него ускользнул. Тем временем, Цзинь Лин, выяснив из шпионского донесения исчерпывающие сведения о движении одной из армий демонов, понял, что такую возможность заклинатель и воин получает единожды в жизни. Воспользовавшись очередным ранением своего дяди Цзян Чэна и своим огромным уважением в войсках ордена Юньмэн Цзян (завоёванном благодаря доблести и смелости, проявленных в недавних сражениях), Цзинь Лин поднял отборные части адептов ордена и повёл их на север. Терять Цзинь Лину было нечего – в случае неудачи его дядя, без сомнения, просто переломает ему ноги. Сведения из донесения, однако, не подвели. Шестью днями спустя застигнутая на ходу и не успевшая даже толком перестроиться из походных колонн армия низших демонов была стремительно атакована скрытой до поры в лесу панцирной конницей воинов Юньмэна. Внезапный удар был сокрушителен. Тем не менее, значительная часть тяжёлой пехоты (формируемой в основном из самых крепких демонов) успела умно построиться и отбивалась полдня, причём с большим уроном для атакующих. С наступлением сумерек они попытались уйти вглубь леса, надеясь в чаще оторваться от конных преследователей, однако все до единого полегли под отравленными стрелами заклинателей, методично бивших из своих засидок в древесных кронах. Победа обошлась войску Юньмэна дорого, но зато верхушка данной армии демонов перестала существовать. Цзинь Лин вернулся в Пристань Лотоса овеянный чуть ли не императорским величием, и Цзян Чэну пришлось сделать вид, будто всё идёт по заранее согласованному плану. Одновременно главе ордена были публично вручены доказательства того, что некоторые новые адепты Юньмэн Цзян вели в Пристани Лотоса разведывательную деятельность. Между тем, войско Юньмэна, у коего ещё не выветрился хмель победы, заполнило территорию резиденции и, грохоча мечами, требовало от своего любимца Цзинь Лина вести их вперёд – неважно куда. И когда тот вскинул над собой клинок, словно пронзая клонящееся к закату солнце – “На Ланьлин!” – стоявший чуть в отдалении Цзян Чэн внезапно осознал, что его племянник совсем уж скоро из юноши превратится в мужчину. Затем Цзян Чэн подумал о том, что теперь, пока большей частью адептов ордена руководит Цзинь Лин, можно, пожалуй, себе позволить отправиться на охоту. Не на обычную охоту, нет. Цзян Чэн собирался пойти по следу того, кто имел наглость ускользать от него вновь и вновь. “Всех шпионов моих обдурил! - злился Цзян Чэн. - И если бы не Вэй Усянь...” Впрочем, если бы не Вэй Усянь, он бы до сих пор не знал, что Не Хуайсан снова ходит под солнцем этого мира.⊰✧⊱
Не Хуайсан почувствовал, как на щёку ему упала снежинка, потом другая. Подтянув отороченный мехом ворот дасюшена повыше, он уткнулся подбородком в тёплый мех. Однако, несмотря на холод, возвращаться в дом Не Хуайсану не хотелось. Потому так он и стоял – у небольшого озера, глядя, как лучи заходящего солнца отбрасывают на водную гладь багряные блики. Сегодня Не Хуайсан выбрался на прогулку позднее обычного. Было как-то особенно трудно встать и одеться. Возможно, в этом были виноваты сны, жуткие кошмары... Они возвращали его в прошлое, которое он изо всех сил старался забыть. Страшное время пыток, боль, которой, казалось, не было конца. Неизвестно откуда нахлынула удушающая паника и поглотила Не Хуайсана. Его разум боролся с надвигающимся мраком, с нежеланными, глубинными воспоминаниями. Жёсткие руки с острыми когтями ухватили его за волосы и окунули головой в бочку с затхлой водой. Руки держали его там, под водой, пока горло и грудь не стали разрываться на части от удушья и чёрный ужас не затмил все мысли. Дальше был вдох благословенного воздуха и насмешливые, смертельно опасные голоса врагов. Демонов. Они умело прикладывали раскалённое докрасна железо к его коже, после чего и вовсе её сдирали. У этих низших демонов была какая-то особенная страсть к жестокости. Несколько месяцев Не Хуайсан не вспоминал так явственно подробности пыток и надеялся, что раны его сознания зарубцевались. Возможно, самые грубые шрамы исчезли, но прочие терзали душу... Не Хуайсан мечтал, что когда-нибудь исчезнут и они. Он никому не рассказывал, что именно с ним произошло. И никогда не расскажет. Сама мысль об этом сводила его с ума, насиловала, превращала в зверя... Не Хуайсан поклялся себе, что больше никогда не позволит себе оказаться таким слабым. Вздохнув, он огляделся. Как всегда, в этом сонном поселении было тихо и пусто. Во многих смыслах. Дни проходили в пелене тоскливого одиночества и заканчивались столь же неопределённо, как и начинались. Не Хуайсан проводил дни, сидя в своём доме, как раненый зверь, делая лишь необходимое для поддержания сил. Он был противен сам себе такой, но не знал, как освободиться от чувства тоски. А-Цин делала попытки втянуть его в жизнь поселения, но Не Хуайсан сопротивлялся. Однако время шло, и сохранять благословенное оцепенение становилось всё труднее. Необходимость действовать настойчиво билась о незримую стену, которая защищала Не Хуайсана. Впрочем, пока он всё ещё безвольно плыл по течению, как ветка, попавшая в водный поток. Направившись сегодня к озеру на ежедневную прогулку, Не Хуайсан не обращал внимания ни на что вокруг, сосредоточившись на веренице своих серых дней. Серое было сейчас для него почти благом. В неопределённости серого цвета он мог ничего не чувствовать. Не Хуайсан медленно подошёл ещё ближе к озеру. Чувство, близкое к покою, рождалось в нём здесь, у озера, когда он невидящим взглядом смотрел на воду. Вдруг что-то заставило его оглядеться. Спокойная поверхность озера. Птицы, летающие над водой. Ветерок, колыхающий ветви деревьев. Откуда это странное ощущение, что кто-то наблюдал за ним? И вот – Не Хуайсан услышал шаги. Он неохотно повернулся. И почти не удивился, увидев Цзян Чэна. И ничего не почувствовал. Серость жизни настолько заполонила душу, что даже встреча с Цзян Чэном его не оживила. На Цзян Чэна же их встреча подействовала ровно наоборот. И он ждал, с затаённой надеждой ждал, что Не Хуайсан вскрикнет и бросится к нему. Но когда взгляд Не Хуайсана остановился на нём, то остался необычно спокойным. Смертельно спокойным. Лицо осунувшееся. Только сейчас, когда той воспламеняющей энергии между ними не было, Цзян Чэн осознал, насколько неотъемлемой была эмоциональность для того Не Хуайсана, которого он помнил. - Цзян Чэн, - ровно поприветствовал Не Хуайсан, словно продолжая разговор. - Не Хуайсан, - сквозь кипящий гнев и проклятую, неукротимую, незваную радость от одного его присутствия Цзян Чэн силился сохранить свой голос безразличным. - Ты меня ищешь, - сказал Не Хуайсан. Его поведение не выдавало ни малейшего беспокойства. Тени под глазами свидетельствовали: спал он сегодня столь же плохо, как и Цзян Чэн. - Случайная встреча маловероятна, - добавил Не Хуайсан отстранённо, безучастно. - Значит, именно ты посылал сюда шпионов. Хотя само твоё знание о том, что я вернулся в этот мир... Полагаю, без Вэй Усяня тут не обошлось. Он умеет раскрывать тайны. Закончил Не Хуайсан совсем невыразительно. Это был не тот трепетный, волнующий человек, который разделил с Цзян Чэном постель. Сейчас Не Хуайсан казался в буквальном смысле тенью прежнего себя. И он похудел – скулы выступали, щёки стали впалыми. Цзян Чэн посмотрел ему в глаза. - Ты не удивлён, что я здесь? Не Хуайсан едва заметно пожал плечами. - Я слышал твои шаги, - сказал он. - Это мог быть кто-то другой, - возразил Цзян Чэн, пусть и не о том изначально спрашивал. Не Хуайсан бросил на него невыразительный взгляд из-под ресниц. - Нет, не мог. - Что ж, ты прав – я искал тебя, - подтвердил Цзян Чэн. - Довольно долго. И, наконец, нашёл. Даже это признание не взволновало Не Хуайсана. Его руки в перчатках были свободно сцеплены, плечи опущены. Тусклые глаза вглядывались в черты Цзян Чэна, словно пытаясь проникнуть в мысли. Цзян Чэну стоило немалого труда оставаться сдержанным. Между ними повисло странное молчание. Цзян Чэн искал Не Хуайсана, зная, что собирается сказать и как собирается это сказать. Однако этот бледный, бесстрастный Не Хуайсан разбил его намерения. Цзян Чэн думал, что Не Хуайсан был уязвимым, когда он пленил того в Пристани Лотоса, когда вёл себя с ним как грубиян и негодяй. Но уязвимым Не Хуайсан был именно сейчас, а не тогда. Он даже выглядел таким хрупким, словно мог рассыпаться на тысячи осколков, если кто-то лишь дотронется до него. - Мне бы убить тебя за тот твой побег, - всё-таки рыкнул Цзян Чэн. И тут же мысленно обругал себя за несдержанность. Он обещал себе, каким бы злым ни был, оставаться спокойным и рассудительным, обращаясь с Не Хуайсаном достойно. Цзян Чэн намеревался убеждать, а не принуждать. Он намеревался добиться своего, не дав воли ни гневу, ни обиде. Вот только ему следовало бы знать, что Не Хуайсан разобьёт его благие намерения, даже ничего не делая. Тот всегда разбивал их. Цзян Чэн не мог доверять себе, чтобы посметь дотронуться до него. Тем не менее, потянулся к его плечу. Через плотные одеяния ощутил, какой Не Хуайсан, в самом деле, худой. Хватка Цзян Чэна смягчилась. Не Хуайсан не отдёрнулся. У Цзян Чэна возникло подозрение, что тот даже не заметил его прикосновения, хотя раньше всегда замечал его прикосновения. Более года разлуки превратили Не Хуайсана в кого-то неузнаваемого. Он покорно стоял рядом, как будто их ничто не связывало, как будто той бурной, страстной близости и не было никогда, как будто они действительно чужие. Вспыхнул гнев, но Цзян Чэн обуздал его. Перед ним стояла задача, которую он должен выполнить, и, если выйдет из себя, это делу не поможет. - Хуайсан, разве тебе нечего мне рассказать? - глухо обратился к нему Цзян Чэн. - Нет, - Не Хуайсан уже не смотрел на него, но лицо ещё больше побледнело. - Не лги! - вспылил Цзян Чэн. - Мне нечего тебе рассказать, Цзян Чэн, - Не Хуайсан всё же вновь посмотрел на него. Цзян Чэн прищурился. - А что же Междумирье? Демоны? Как ты жил там целый год? Пытали ли всех вас? Как вы выбрались? И все ли из вас выбрались? - перечислил он всего лишь часть волнующих его вопросов. - Не Хуайсан, ответь! Если тебе плохо, если тебе нужна помощь, я помогу. Но я не смогу тебе помочь, ничего не зная! Не смогу, если ты будешь молчать! Задрожав, Не Хуайсан поднёс руку к своим бескровным губам. - Прошу, отпусти меня, - выдавил он. - Никогда, - угрюмо отозвался Цзян Чэн, сильнее сжав его плечо. - Прошу тебя... - Не Хуайсан покачнулся. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок. - Прошу... Тот Не Хуайсан, которого Цзян Чэн знал, противился бы ему, настаивал, чтобы он убрал руку. Этот же Не Хуайсан говорил слабым голосом, от которого Цзян Чэну хотелось крушить всё на своём пути. - Проклятье! Хуайсан, ты просто рвёшь мне душу! И он подхватил Не Хуайсана, когда ноги у того подкосились, не дав повалиться на сухую осеннюю траву.⊰✧⊱
Не Хуайсан купался в тепле и надёжности. Очнувшись от забытья, он сразу понял, что это руки Цзян Чэна прижимают его к груди. Как же Не Хуайсан скучал по этому чувству! Ему было так холодно с тех пор, как он покинул Междумирье. В самом Междумирье холодно не было – там приходилось постоянно быть бдительным, быть настороже, и распускаться, показывать слабину нельзя было ни в коем случае. А вернувшись в мир людей, в свой мир... Не Хуайсан и сам не заметил, как на него сначала напала лёгкая грусть, жалость к себе, после которых как-то совершенно естественно подкрались вялость, бесчувствие и оцепенение. В данный же момент он согревался не только телом, но и душой. С тихим вздохом довольства Не Хуайсан прильнул щекой к утеплённой ткани ханьфу Цзян Чэна. Однако действительность не позволила Не Хуайсану забыться надолго, жестоко напомнив, что Цзян Чэн несёт его только потому, что он не удержался на ногах. Как унизительно. Как неприятно. Как... откровенно. Не Хуайсан проклинал свою слабость. Сегодня он пытался съесть завтрак, но чувствовал себя слишком уставшим и больным, чтобы проглотить больше пары кусочков маньтоу. - Цзян Чэн, поставь... поставь меня, - наконец, прерывисто выдохнул Не Хуайсан. Гордость – это всё, что у него осталось, и он должен быть твёрдым, но просьба вышла слабой, вымученной. - Нет, - отказал в этой жалкой просьбе Цзян Чэн; голос его прозвучал резко. Когда он подхватил Не Хуайсана на руки, тому почудилось, что Цзян Чэн вновь превратился в человека, который нашёптывал ему нежности, унося к звёздам. - Прошу, Цзян Чэн, я могу идти сам, - сердце Не Хуайсана бешено колотилось от отчаяния. Видимо, уловив это отчаяние, Цзян Чэн сжалился: - Хорошо. Он остановился и поставил Не Хуайсана на ноги. Голова у Не Хуайсана тут же закружилась. Он судорожно вздохнул и почувствовал, что падает в какую-то тёмную бездну. Откуда-то издалека Не Хуайсан услышал, как Цзян Чэн выругался, снова подхватив его на руки. Не Хуайсан попытался воспротивиться, но мышцы оставались слабыми и безвольными. В душе он по-прежнему был сильным и решительным, вот только тело подвело. Не Хуайсан ждал, когда Цзян Чэн скажет какую-нибудь колкость, но тот молчал. Сейчас, когда Не Хуайсану не надо было прилагать усилия, чтобы держаться прямо, он начал чувствовать себя отчасти прежним Не Хуайсаном. Тем Не Хуайсаном, которым являлся до того, как его жизнь развалилась на части. По крайней мере, он надеялся, что возвращается к себе прежнему. У него было такое чувство, что эта встреча с Цзян Чэном вот-вот станет поистине очень неловкой. Разум Не Хуайсана лихорадочно заработал. Цзян Чэн сказал, что долго искал его. Почему? Для чего? Не смог простить тот побег? Его это настолько уязвило? Непроницаемая маска на лице Цзян Чэна треснула, и Не Хуайсану удалось мельком увидеть его истинные чувства. Цзян Чэн был зол. Не Хуайсан предполагал подобное с самого начала. Цзян Чэн пытался это скрыть, но дёргающийся на щеке мускул выдавал его. Более того – он действительно был уязвлён. И ему больно. Невыносимо больно. Проницательности Не Хуайсана хватало, чтобы понять это. И словно в ответ – у него самого всё внутри сжалось от раскаяния, сожаления и бесполезной, мучительной любви. - Итак, ты всё же не желаешь хоть что-то мне рассказать, - сурово проговорил Цзян Чэн. - Хуайсан, что я должен сделать, чтобы заставить тебя рассказать? Не Хуайсан устало прикрыл глаза. Какой смысл откладывать неизбежное? И, встретившись с Цзян Чэном взглядом, он с вызовом, которого не чувствовал с тех пор, как покинул Междумирье, поинтересовался: - Сначала ты расскажи, куда меня несёшь? - Туда, где ты сейчас обитаешь, - просто ответил Цзян Чэн, кивнув на хлипкие домишки поселения, к которым они приближались. - Показывай, к слову, который из этих домов твой. Не Хуайсан раздражённо ткнул пальцем в сторону верного дома. - Боюсь, я не смогу принять тебя там со всеми церемониями, - пробурчал он. - Я этого и не жду, - хмыкнул Цзян Чэн. - Сейчас я занесу тебя в дом, а ты послушно мне всё расскажешь. Потом ляжешь в постель и уснёшь – тебе явно это нужно. Завтра же... я приду снова.⊰✧⊱
- Вижу ты восстановил свой боевой дух, - усмехнулся Цзян Чэн на следующий день, когда вернулся и вновь нашёл Не Хуайсана у озера. Вот только на этот раз Не Хуайсан выглядел гораздо лучше: цвет лица стал здоровее, кожа свежее, взгляд уже не выражал полнейшее равнодушие и даже одеяния на нём были более светлых оттенков, нежели вчера. В руках он держал небольшой красиво расписанный синий зонтик, укрываясь им от редких капель дождя с мокрым снегом. Цзян Чэн задумался. После их вчерашнего разговора в доме теперь он знал обо всём, что произошло с Не Хуайсаном в Междумирье. И тот должен понимать, почему он снова пришёл, пусть и получил уже все ответы на свои вопросы. Почти все. Не может же быть, чтобы Не Хуайсан неверно истолковал причину, по которой Цзян Чэн вообще нарушил его уединение. - Не понимаю, о чём ты, - между тем, небрежно отозвался Не Хуайсан, закрывая от него лицо зонтиком. - Мне просто нравится гулять по здешним местам и любоваться природой. Цзян Чэн подошёл к нему и, одним пальцем опустив вниз его зонтик, посмотрел ему в глаза. Пока Цзян Чэна сдерживали сардонические высказывания Не Хуайсана. Впрочем, тот способен найти более острое оружие, если Цзян Чэн атакует каменные бастионы, защищающие его чувства. А Цзян Чэн намерен именно атаковать. В конце концов, он прибыл сюда, готовый сражаться не на жизнь, а на смерть. День сейчас уже перетекал в вечер. И, пока Цзян Чэн шёл к поселению, он слабо надеялся, что из-за столь позднего визита застанет Не Хуайсана врасплох. Быть может, застанет даже в постели. В таком случае появлялся зыбкий шанс, что страсть возьмёт своё. Это при условии, разумеется, что Не Хуайсан всё ещё желал его. Сам Цзян Чэн буквально изнемогал от жажды прикосновений Не Хуайсана, но, возможно, тот позабыл те прекрасные мгновения, когда они сливались друг с другом настолько полно, что было непонятно, где заканчивается один и начинается другой. Цзян Чэн преодолел нервный спазм в горле. - И всё же ты определённо чувствуешь себя лучше, чем вчера, Хуайсан, - заметил он. - По всей видимости, ты прошлым вечером был прав, настаивая на том, чтобы я хорошо отдохнул, - сказал Не Хуайсан, после чего, нахмурившись, направил свой зонтик ему в грудь. - Да отодвинься же! Ты загораживаешь мне вид на озеро. Цзян Чэн не сдвинулся с места. - Отодвинусь, как только получу заверение, что ты больше не станешь поддаваться унынию, - выдвинул условие он. - Знаю, я проявил недостойную слабость, - тихо произнёс Не Хуайсан, отведя взгляд в сторону. - И я слишком часто вспоминал... весь тот ужас. - Однажды воспоминания поблекнут, - убеждённо заявил Цзян Чэн. - Они будут возникать всё реже и реже. - Так ли происходит с твоими воспоминаниями о войне? - осторожно спросил Не Хуайсан. - Не совсем, - уклончиво ответил Цзян Чэн. - Пока одни воспоминания всего лишь заменяются другими, новыми. Ведь война ещё не окончена. - Целый год... - задумчиво протянул Не Хуайсан. - Цзян Чэн, скажи, ты привык? - Чем дольше на войне, тем больше к ней привыкаешь, - солгал Цзян Чэн, отогнав мысль о том, какую ненависть порой вызывала у него война. Однако она стала его жизнью, и он научился делать эту жизнь терпимой. Перенесённые испытания научили его извлекать пользу из любых обстоятельств. Не Хуайсан промолчал, и Цзян Чэн, опасаясь, как бы тот вновь не впал в какое-нибудь странное состояние, с кривой улыбкой потребовал: - И что же? Где заверение, Хуайсан? Предоставь его мне, иначе я не сдвинусь с этого места. Тот недовольно изогнул бровь. - Я могу просто обойти тебя, - фыркнул он и действительно обошёл. Цзян Чэн, однако, снова заслонил ему вид на озеро. - Цзян Чэн! - зашипел Не Хуайсан, отгораживаясь от него зонтиком. Но не успел моргнуть, как Цзян Чэн разоружил его, вырвав это подобие щита из рук. - Верни мне зонтик! - взвился Не Хуайсан. - Хм. Нет, - отказал Цзян Чэн, покрутив зонтик в руках. - Ты!.. - Не Хуайсан задохнулся от возмущения. В гневе его лицо сверкало эмоциями, и Цзян Чэна это завораживало. Он готов был и дальше препираться, лишь бы глаза Не Хуайсана всегда так искрились. Всё, что угодно, лишь бы тот вновь не превратился в того бесстрастного Не Хуайсана. - Что ж, пусть! Оставь зонтик себе, - Не Хуайсан обиженно нахохлился, спрятав руки в длинных рукавах своего дасюшена. - Похоже, у тебя какая-то странная страсть к воровству моих вещей. Цзян Чэн улыбнулся, довольный тем, что лишил его зонтика, так как тот вполне мог попытаться использовать зонтик как оружие. - По поводу страсти – всё верно, - вкрадчиво произнёс Цзян Чэн, неспешно сложив зонтик. - Но обращена она не на твои вещи. Не Хуайсан приоткрыл рот, собравшись что-то ответить, но, встретившись с ним взглядом, так ничего и не сказал. А потом и вовсе отвернулся, явно ощущая неловкость. Цзян Чэн же смотрел на него неотрывно – боялся, что если моргнёт, тот Не Хуайсан может внезапно исчезнуть. “Неужели он хочет сделать вид, будто не слышал моих слов?” - хмуро подумал Цзян Чэн. Человек его склада, с юности жестоко лишённый мечтательности, преимущественно верил лишь в оружие в руке. Вернее, в нечто такое, что можно попробовать на вкус или на ощупь. Тонкие чувства, увы, так и не стали его стихией. За исключением ярости, с годами он приобрёл привычку сдерживать свои эмоции, особенно если они отвлекали его от целей. Но чувства к Не Хуайсану отказывались подчиниться... не терпели ограничений. А ещё... всю свою жизнь Цзян Чэн старался соизмерять свои действия с понятием чести. И где же награда? Когда, наконец, печали и неприятности оставят его? Когда радость надолго войдёт в его жизнь? - Когда ты собираешься отбыть обратно в Юньмэн? - неожиданно спросил Не Хуайсан, повернувшись к нему. Вопрос отозвался болью в сердце Цзян Чэна. - Желаешь поскорее избавиться от меня? - Зачем ты так, Цзян Чэн? - Не Хуайсан со вздохом покачал головой. - За минувший год я потерял почти половину клана, а должен был не допустить этого. Я не могу потерять и тебя тоже, - откровенно объяснил Цзян Чэн. Не Хуайсан печально улыбнулся ему. - Я никогда не был твоим, - опроверг он. - Ты вырвался из моих рук, Хуайсан, - Цзян Чэн тоже улыбнулся, но совсем иначе; слова Не Хуайсана подогрели его злость. - Пусть я не имею права удерживать тебя, но заявить, что ты никогда не был моим... это слишком! - Мы оба знаем, как нам следует поступить, - спокойно отчеканил Не Хуайсан. - Больше не сближаться? Ты это хочешь сказать? - требовательно спросил Цзян Чэн. - Это то, что мы должны сделать, - подчеркнул Не Хуайсан. Цзян Чэн ожидал, что тот скажет дальше, но ничего не последовало. Когда молчание затянулось, Цзян Чэн нахмурился. - И это всё, что ты можешь мне сказать? - Да, не считая того, что желаю тебе счастливой обратной дороги в Юньмэн, - ровно произнёс Не Хуайсан. - А ты жесток, - обвинил Цзян Чэн. - Нет. Я просто стараюсь уладить всё между нами без лишних волнений, - пояснил Не Хуайсан. Плечи его напряглись, но он вынудил себя продолжить: - Сожалею, что ты так долго искал меня, лишь чтобы услышать эти слова. - Я с этим не смирюсь, - руки Цзян Чэна сжались в кулаки, а зажатый в одной из рук зонтик жалобно скрипнул. Не Хуайсан дёрнул плечом. - Смиришься, - помолчал. - Рано или поздно. - Разве мы не можем всё решить по-другому? - снова попробовал переубедить его Цзян Чэн. Ему очень хотелось оставаться гордым и сильным, но, столкнувшись с непреклонностью Не Хуайсана, он не сумел сдержать отчаяния. Взгляд Не Хуайсана, твёрдый и решительный, устремился на него. - Нет. Он не оставлял места для переговоров. Цзян Чэн тяжело сглотнул. “Пропади всё пропадом, неужели я потерпел неудачу?” - молнией сверкнуло в его голове. - Хотя бы ответь... ты всё ещё желаешь меня? - рискнул спросить он. Не Хуайсан вдруг протянул руку и прижал ладонь к его щеке. Прикосновение было прохладное, нежное и вместе с тем уверенное. - Да, желаю, - с чувством подтвердил Не Хуайсан. - Ты желаешь меня. Я желаю тебя. Почему же мы должны быть врозь? - Цзян Чэн дотронулся до его руки на своей щеке. Не Хуайсан дёрнулся, как будто обжёгся. - Не надо всего этого, Цзян Чэн, - глухо пробормотал он, отстранившись. - Ты прекрасно и сам понимаешь все причины. - Подари мне одну ночь, Хуайсан, - Цзян Чэн схватил его за руку, не позволив отойти далеко. - Это всё, о чём я прошу. Ночь, в которую мы будет любовниками, как тогда. Ночь, чтобы вспомнить, что мы значим друг для друга. Не Хуайсан не откликался. Бледность лица говорила о том, какими мучительными являлись для него мольбы Цзян Чэна. Будь Цзян Чэн не в таком отчаянии, то отступил бы из сострадания. - Мне не требуются напоминания, - в итоге прошептал Не Хуайсан. - Одну ночь, - с нажимом повторил Цзян Чэн, придвинувшись к нему ближе. - Ты ведь подтвердил, что желаешь меня. - Зря я это сделал, - Не Хуайсан отнял его пальцы от своей руки. - Возвращайся в Юньмэн, Цзян Чэн, и живи своей жизнью. Жизнью, частью которой я не буду. - Ты всегда будешь частью моей жизни, - возразил Цзян Чэн. - Со мной или без меня. - В таком случае – без тебя, - буркнул Не Хуайсан. Цзян Чэн заглянул ему в лицо и увидел, что тот по-прежнему непоколебим. Казалось, ничто не заставит Не Хуайсана изменить своё решение. Сила его характера, которая бросала вызов жестокостям мира, роковым образом обернулась против Цзян Чэна. Судя по всему, Не Хуайсан больше не позволит себе быть уязвимым ни перед ним, ни перед кем-либо ещё. “Я потерпел поражение...” - Цзян Чэн всё никак не мог в это поверить и смириться. - Значит, это прощание? - мрачно спросил он, надеясь вопреки всему разглядеть в Не Хуайсане хотя бы малейшие признаки смягчения. Но их не было. Лишь суровая неумолимость и нечто, похожее на нетерпение поскорее покончить с этой неловкой ситуацией. - Прощание для Цзян Чэна и Не Хуайсана, - со значением уточнил Не Хуайсан. - Но не прощание для главы ордена Юньмэн Цзян и главы ордена Цинхэ Не. Раз уж ты здесь... нам следует более подробно обсудить ход войны и всё, что с этим связано.