***
Здание суда, где они обычно собирались, располагалось недалеко от центра города. Высшие органы предоставляли разрешение донам и их приближенным собираться здесь раз в месяц. За соответствующую плату, конечно. Пак всегда гадал, почему они собираются именно в зале суда, в месте, где вершится правосудие. А их преступные дела и правосудие плохо сочетались. Но, как упоминалось ранее о соответствующей плате, суд тоже был подкупным, как и все остальные городские органы. В этом мире, все же, деньги правили и будут править. Чимин пожал руку своему дону, затем консильери Йонг и последовал дальше к другим. Он принимал этот жест от каждого, надеясь, что и остальные также понимают всю суть его. Жест означал мир между ними. Поздоровавшись со всеми, Пак садится справа от дона Ченг и мирно осматривает собравшихся. Прибыли все три «семьи» и лишь та, ради которой они тут все собрались, еще отсутствовала. Самой старой и одной из первых была «семья» Ли. Статный, высокий, спортивно сложенный мужчина с актерской внешностью. Он имел небольшой шрам на подбородке, о котором говорили, что приобретен был в драке. Никто точно не знал. Этот дон был человеком средних лет, нынешний владелец заводов по производству алкоголя. Любая выпивка, содержащая градусы, принадлежала ему. Ни один стол никогда не обходился без его напитков. Дон Ли подписывал соглашение о мире нехотя, будто вновь чуя подвох и боясь так же, как за качество своего алкоголя. Однако ныне умерший дон Мин был его лучшим другом долгое время. Дон Хьюн был самым пожилым человеком в их мире власти. Его нужно было уже уважать за один возраст. Однако его жестокие методы в войне породили много слухов о кровожадности их создателя. И это было так. Именно от рук людей дона Хьюн и умерло много людей. Люди такого возраста растились совершенно на других устоях и методах, поэтому этот дон применял их с азартом и охотой, которым научился в преступном мире в шестидесятых-семидесятых годах. Он также знал много других преступных организаций, связан был с итальянской мафией, которая поддерживала их семью. Это были опасные и хитрые люди, договор с которыми удалось подписать только после нескольких потерь. Пак Чимин не присутствовал при разговоре с ним, так как его дон Ченг сам вызвался на это дело. Все же дон Хьюн сам нашел Ченга и ввел в это дело. Он был его учителем. Даже в его жестоком сердце что-то дрогнуло, когда Ченг пришел один на один с ним на переговоры. Никто не знает, о чем они говорили, но пришли к миру. Их семья занималась самым главным, пожалуй, делом. Они держали под своим крылом почти все вышестоящие власти, стараясь с каждым годом расширять свои владения. Одним из главных местом дохода был профсоюзный рэкет, приносящий колоссальные деньги. По стране больше тридцати тысяч локальных профсоюзов, которые клан Хьюн контролировал и к которым имел доступ. И как бы мафия ни клялась не сотрудничать с властями, - это правило нарушали направо и налево. Дон семьи, в которой находился Пак Чимин, был тихим и немногословным. Он мог не говорить с тобой, но его острый и пронзительный взгляд общался порой красноречивее, чем рот. Ему было около тридцати пяти лет. Его тело со стороны казалось крупнее слажено, чем у кого-либо, потому что он являлся бывшим боксером. Бросив достойное призвание, Ченг погрузился в мир криминала сначала под крылом дона Хьюн, затем уже самостоятельно. Дон Хьюн присутствовал на всех его матчах и в один день после чемпионата подошел к парню и прямо предложил сделку. Конечно, все дело было в деньгах, и Хьюн предложил парню крупную сумму. С того дня и началась преступная карьера Ченг, приведшая бывшего чемпиона к званию дона в одной из самых крупных «семей». И если спросить его сейчас что бы он выбрал, то ответил бы, что всегда стремился к темной стороне гораздо больше. Семья Ченг занималась самыми крупными игорными заведениями по стране. Во власти дона находилась абсолютно каждая точка, где бросались хоть однажды карты и фишки. Пожалуй, это было не таким безопасным делом, однако деньги в самом чистом виде, передававшиеся из рук в руки, водились именно там. Последняя и настроенная дружелюбнее всех была «семья» Мин. Бывший дон начинал свое дело параллельно с доном Хьюн, но их никогда не связывали тесные связи, скорее это были прохладные отношения. Они старались игнорировать друг друга, но незаметно сотрудничая. С остальными тремя семьями дон Мин установил более доверительные отношения. И именно своим умением правильно расценивать сущность людей дон и понравился Пак Чимину, когда они впервые познакомились. Он видел в нем что-то отдаленно похожее на отца, с которым пришлось расстаться навсегда, обрывая все связи с родной семьей. И вчера, оказавшись на краю могилы дона Мин, Чимин будто бы самолично хоронил собственного отца. Вот почему у него заскрежетали зубы от одной лишь мысли, что родной сын проигнорировал похороны отца. Их семья занималась содержанием крупнейших салонов дорогих автомобилей по стране. По большей степени это было прикрытием для истинного дела их семьи – контрабанды, но дон Мин всегда стремился больше к делу, связанному с автомобилями. Это было его хобби. Атмосфера в зале совещаний сменилась моментально, и это почувствовал каждый из присутствующих. Ее ощутил и Пак, распрямившись в спине. Хоть он и сидел чуть поодаль от своего дона, обзор ему открывался отличный. Дверь отворилась, и первым вошел консильери семьи Мин. Пожилой мужчина в круглых очках и с гладко зачесанными волосами назад, открывающими широкий лоб. Он с хмурым выражением, скорее отстраненным и безучастным, строго осмотрел присутствующих, позволяя войти следом еще одному человеку. Чимин не дернул ни единым мускулом, даже бровью не повел, а лишь одними глазами проследил за вошедшим. Это был высокий молодой человек с черными, как смоль, волосами, уложенными прямо по пробору и спадающими слегка на глаза и бледные скулы. Его строгий профиль рисовал идеальную линию подбородка и прямой нос. Пак пока еще не видел глаз, но сразу понял, что они у него такие же серьезные, как и вид сбоку. Изысканный костюм подчеркивал спортивные плечи и утонченное в талии тело, а белый ворот рубашки идеально контрастировал с черным галстуком, туго затянутым на длиной шее. Он сел точно так же, как и вошел: слегка грубо, но в следующую секунду статно распрямил плечи, расширяя грудь. Положив руки на стол и скрестив ладони, Мин Юнги приподнял подбородок и осмотрел собравшихся. Он смотрел исключительно на донов, не обращая внимания на приближенных к ним. Пак искоса наблюдал за ним, всматриваясь в его выражение лица, и уже чувствовал тревогу, так как не мог понять, что скрывается за этим холодом и строгостью. Мин действительно поражал уже одним ментальным уровнем, который прямо аурой исходил от него. Он не был похож абсолютно ни на кого из собравшихся, а ведь здесь были умные и почетные люди. Несмотря на его молодой возраст, в его взгляде скрывалась какая-то глубина той жизни, которой он жил последние годы. И эта жизнь была не самой сладкой, подумал Пак и перевел взгляд на его длинные и изящные пальцы, которые он теперь скрестил на столе. Действительно ли такие красивые и утонченные руки могли держать оружие? Чимин не поверил в это и отмахнулся от мысли, как от мухи. Разговор начал консильери Мина, выступая от его имени. Из его уст Пак и собравшиеся узнали, что сам покойный дон передал пост своему сыну, полностью возлагая все их дело на него. Чуть позже консильери показывает договор с подписью старшего дона Мин, которую Чимин знал отлично. «Он действительно передал все свое дело ему!» Посмотрев на собравшихся, Пак уловил абсолютно на каждом лице нетерпимость и нервозность. Сейчас каждый гадал, что таит в себе тихий омут Мин Юнги, который просто сидит и осматривает каждого из донов. Окончив речь, консильери предоставляет право собравшимся обсудить дальнейший ход дел. Тут разом ринулись на разговор доны семей Ли и Хьюн. Подозрительность и недоверие больше шли от пожилого дона, который переживал за дальнейшее будущее. Но Чимину показалось, что он переживает больше за то, что Юнги оказался слишком молодым, а это значит, что молодая кровь может запросто искоренить все его устои, какими бы они ни были лишь одним своим упрямством и напыщенностью, свойственным молодым людям. Стало шумно, но за полчаса обсуждений Чимин не услышал ничего, что могло привлечь внимание. Каждый говорил лишь о своем деле, боясь проникновения чужих рук и уж тем более захвата точек, а значит и денег. Дон Ченг сидел и слушал внимательно каждого, точно так же, как и Мин Юнги. Они единственные не вступали в переговоры. Слегка отстранившись назад на стуле, дон наклоняется к Паку и шепчет просьбу о том, чтобы он выступил. Чимин быстро переглядывается с их консильери и получает кивок от того на согласие. Сейчас он должен был стать голосом семьи Ченг. Сглотнув, Пак встает, одергивает пиджак и привлекает внимание, стараясь развеять шум. Как только все унимаются и обращают на него взгляды, он садится обратно и начинает речь. Его слушали вновь, создавая абсолютную тишину. - Уважаемые собравшиеся, сегодняшняя встреча призвана для того, чтобы еще раз всем напомнить, что несколько лет назад мы пришли к мирному соглашению, основываясь на доверии друг к другу, - Пак ощущает, как его плечи поднимаются и расширяются оттого, как уверенно себя чувствует каждый раз, стоит только ему заговорить, - и от имени своей семьи и дона я хочу напомнить, что дела нужно продолжать вести исключительно на доверии. Благодаря этому мы и наши семьи сейчас имеем то, чего не могли добиться годами войны долгое время. Покойный дон Мин был первым, кто подписал договор, так давайте будем благосклонны к его выбору следующего дона. Я доверял этому человеку так же, как и дон Ченг, поэтому… - Чимин слегка обрывает фразу, поджимая губы, - поэтому давайте доверимся и его сыну, занявшему этот почетный пост. С этими словами Пак заканчивает и не понимает, верит ли сам собственным словам. Он отлично понимает чувства каждого из собравшихся. Его тоже пугает этот новый человек, который влился так резко, что мир казался на грани краха. Но тогда, что это была за система, которую они создали, раз один человек в лице Мин Юнги мог ее разрушить? Мин продолжает сидеть, оперев теперь лицо ладонями, которые он сложил будто в молитве. Высказав свою речь, Пак медленно поднимает глаза на него и застает на себе пристальный взгляд. Сейчас Мин Юнги смотрит исключительно на него, хотя прежде оглядывал только собравшихся донов своими пронзительными глазами, скрыв рот за ладонями. Казалось, что пол под ногами уходит и рушится на множество щепок. Они сидят друг напротив друга через длинный стол, окруженный собравшимися людьми, но этот взгляд будто сканирует одного Чимина, как рентген. Такие темные и глубокие, будто бездонная яма, глаза впиваются прямо в лицо. Не показывая снаружи абсолютно ни одной эмоции, Пак отворачивает голову в сторону окна. Сейчас ему стало страшно, и не от того, что это был взгляд, возможно, скрывающий какого-то монстра внутри себя. Ему стало страшно оттого, что его собственное дыхание сбилось, и теперь приходилось незаметно втягивать кислород по глоткам. В зале еще долго стояла тишина, но ее обрушил дон Ли. Он встал и благородно поклонился в каждую сторону семей, даже Паку коротко кивнул. Чимин вновь почувствовал свою маленькую победу, но в следующую секунду его радость поблекла, так как все три семьи поблагодарили его, все, кроме семьи Мин. Он продолжал сидеть, но теперь смотря только в окно. - Я давно имею хорошие дела с семьей Ченг, поэтому не могу не согласиться с моими друзьями, - высоким, статным голосом с расстановкой говорит дон Ли, - моя семья тоже хочет доверится дону Мин и его семье. Примите мое уважение! Дон Ли не стал больше кланяться, а лишь вновь коротко кивнул Юнги. Тот в свою очередь кивнул в ответ. - Моя семья тоже хочет жить в мире, без страха за завтрашний день, - начинает скрупулезный дон Хьюн, прищурено осматривая Мина,- но где гарантии, что новоиспеченный дон, - он проговорил это с подтекстом, который заметил Чимин и остальные тоже, - не захочет завтра созвать своих солдат и пойти на улицы, сговаривая рабочий класс против меня? Насколько мне известно, покойный дон Мин никогда не поддерживал меня, имея свои органы на стороне. Зашушукались со стороны семьи Ли. Чимин бросил взгляд на своего дона, который поддался чуть-чуть вперед и впервые заговорил сам. Пак вновь искоса глянул на Мин Юнги. Он смотрел на Ченг. Это был взгляд не заинтересованности в его словах, он смотрел скорее так, как оценивают внешность. Затем Мин бросает быстрый косой взгляд на консильери Йонг, а потом уже вновь на Чимина. «Почему он оценивает только нашу семью?!» - Уважаемый дон Хьюн, не забывайте, что вашими связями пользуются три остальные семьи. И мы не остаемся никогда в долгу, сами знаете, - дон Ченг не любил разговаривать на людях, но сейчас обстановка прямо требовала его голоса, - и если семья Мин захочет пойти против вас, как думаете, кто именно встанет на вашу сторону? Чимин чуть не проглотил язык от речи своего дона. Он вновь посмотрел на Юнги и увидел на его лице выражение раздражительности. Слова его дона явно не понравились Мину, так как в них прямо и читался призыв о том, что если начнется война, семья Ченг встанет на ту сторону, где больше всего была материальная поддержка. Паку это совсем не понравилось, так как все стали забывать, о чем он только что тут просил. А он просил о маленькой просьбе: довериться Мин Юнги. Никого не трогая, Мин встает под всеобщий шум, распрямляясь в росте. Он все еще держит руки на столе, касаясь кончиками пальцев. Казалось, будто он боялся упасть без опоры. Чимин не может оторвать от него глаз, заворожено ожидая речи. А еще в глубине души он желал услышать его голос с самого начала встречи. - Я Мин Юнги, старший сын Тхан Мина. Все, что меня связывает с моим отцом - это родственная кровь и общее дело, построенное как раз на его крови. Именно постоянное слепое стремление к идеальности и привело моего отца к серьезному заболеванию. Я рос так же, как и вы, в этом мире, лишь сейчас последние годы обучался за границей, - Мин смотрит вновь на каждого из донов, слегка постукивая пальцами по столу, - но это не дает вам права думать, что я не был осведомлен о ваших делах. Я знаю о вас все. Меня готовили к этому, поэтому, если вы допускаете малейшую мысль, что я не ваш человек, вы оскорбляете память моего отца. Ведь я точно такое же его дело, над которым он работал неустанно многие годы. Я сегодня пришел с миром и, если первый объявлю вам когда-нибудь войну, то мне будет жаль иметь вас во врагах, так же, как и вам меня. С этими словами взгляд Мина становится холодным, отстраненным и слегка враждебным. Пак Чимин смотрит на него, еле сдерживаясь, чтобы не сказать «вау». Эта сильная речь могла обскакать все его речи вместе взятые. Не объявляя еще войны, он уже дал понять, что является победителем. Чимин еще раз понял, что возраст – это не абсолютный показатель ума. Ведь с трудом верилось, что такой молодой человек, как Мин Юнги, мог так думать. Это было страшно и впечатляюще.***
После заседания Мин сел в машину к своему водителю вместе со своим консильери. Облокотив подбородок на руку, он тихо спросил: - Кто это был рядом с доном Ченг? Который выступал за него? Консильери Лим посмотрел сбоку на него, поправляя очки. Он не совсем понимал, почему его новый дон спрашивает о таком, когда следовало обсудить завтрашний контракт с крупным автомобильным салоном, который должен был подписать Мин. - Вы об его капореджиме? - Так он капо? – с интересом переспрашивает Юнги, продолжая осматривать пейзаж за окном. - Да, он в семье уже больше пяти лет. Нет точных сведений, как попал туда, благодаря ему в течение года наша кровавая война сошла на «нет». Мин бросает короткий взгляд на консильери, расстегивает пиджак, ослабляет галстук и удобнее усаживается на сидении. Он вновь вспоминает речь капо, а затем взгляд. Твердые и уверенные слова совершенно не сочетались с таким простым и легким взглядом. Юнги сразу заметил, что ввел его в неудобное положение, когда посмотрел в ответ. Скромность не позволила капо продолжить смотреть на Мина, а это уже что-то да значило. Был ли уж он таким крепким и твердым на самом деле, как его слова, подумал Юнги. - Как его имя? - Пак Чимин. - Вот кем я интересовался мельком, так это им, - слегка расстроено произнес Мин, смотря на свои колени, - мне следует лучше узнать приближенных к донам. Консильери ничего не отвечает, но чувствует раздражение от этих беспечных рассуждений. - Позови его послезавтра к нам. Я должен с ним пообщаться. - Капореджиме Пака? – не веря своим ушам, переспрашивает Лим, - почему не их консильери Йонг? Он человек слова и лучше осведомлен в юридических делах дона Ченг. - Я говорю один раз, - раздраженно поворачивается Мин к нему в сторону, - Пак Чимин. Послезавтра. В моем доме. Консильери Лим лишь согласно кивает и отводит взгляд. В нем кипели разные эмоции, но больше всего была досада оттого, что новый дон Мин совершенно не похож на своего рассудительного и спокойного отца. Какие же они теперь дела будут вести вместе? Лишь надеясь на время, консильери Лим старается успокоиться.***
- Черт возьми, почему он меня позвал, а не Йонг? Он же ведет переговоры от лица дона! – Чимин негодовал сам с собой, стоя в прихожей и уже битый час пытаясь нормально завязать галстук. Он все еще не верит в то, что дон Мин позвал его к себе на переговоры, а не их консильери. Он же был простым исполнителем в семье, но никак не переговорщиком. Дон Ченг не часто давал ему шанс голоса, а тут он прямо сам согласился на это предложение. Посмотрев на свое хмурое выражение лица и зачесав челку назад, Чимин выдыхает и старается не думать о том взгляде, которым смотрел Мин Юнги. Его все еще потряхивало от него, ведь Пак совсем не понимает с чем это связано. И ехать сейчас под самый вечер к нему в дом, да еще и вновь попасть под темноту его глаз казалось не самой лучшей затей. Притормозив перед воротами, Пак стал дожидаться охраны, которая бы отворила их. Въехав аккуратно на подъездную дорожку из мелкого камня, капо взволнованно осматривает дом семьи Мин в который уже раз. Все предыдущие разы визитов к покойному дону Мину были отрадой для него, но теперь Паку казалось, что едет в какое-то логово. Хотя дом был очень красивый, из белого камня, с большими окнами. Он освещался многочисленной подсветкой сейчас в сумерках, поэтому казался каким-то экспонатом в музее. Чимина встретил служащий человек при доме и проводил в большую гостиную на первом этаже. Присев на кожаный диван, он осмотрел предметы и подметил, что Мин тут ничего не менял. Видимо, не было времени или он, все же, чтит память отца. Через пятнадцать минут Паку сказали подниматься в кабинет Мина. Слегка передернувшись, Чимин встает, одергивает пиджак и идет в указанную сторону. И хоть он тут был много раз, сейчас шел будто впервые, переспросив, где его кабинет. Открыть дверь Паку не удалось, так как она резко отворяется перед самым его носом, и оттуда взволнованно выбегает какая-то девушка. Она наспех застегивает кофту и завязывает волосы в хвост. Пак оборачивается на ее спину слегка ошарашено. Девушка лишь у самых ступеней лестницы замирает и тоже смотрит на него. Слегка размазанная помада на щеке, кофта, которою она застегивала на ходу, оголяла заметную грудь, и распущенные волосы дают подсказку Чимину о том, чем Мин с ней занимался. «Вот обязательно было меня звать в этот вечер, когда сам здесь резвится?» Ощущая небольшую тошноту и смущение, Пак входит, кончиками пальцев толкая дверь. Мин Юнги сидит на диване, закинув нога на ногу, и перебирает какие-то бумаги. Его белая рубашка была расстегнута так, что сейчас виднелась оголенная грудь и живот, бледная кожа казалась почти мраморной. Чимин еще больше смутился, ощущая подступающий жар. У него были все причины чувствовать себя неловко в мужской компании, которые он скрывал тщательно. Но об этом позднее. Юнги отстраняет взгляд от бумаг и обращает все свое внимание на вошедшего Пак Чимина. Осматривает его изысканный костюм, удовлетворенно отмечает сам себе в голове, что он хорошо сложен для своего возраста. Но больше всего его привлекают его краснеющие щеки и уши. Вероятно, Пак уже все сам додумал в своей смышленой голове, расценивая выбежавшую девушку и атмосферу, которую она оставила за собой. Вот только девушкой Мин ее назвать не мог. Обычная шлюха, спешащая прыгнуть в койку к богатому и влиятельному человеку ради пары купюр. Она могла дать удовлетворение и оргазм на несколько минут, причем приходилось постараться, чтобы почувствовать наслаждение без эмоций и чувств. Юнги ненавидел эти пустые встречи, которые были основаны только на потребительском отношении. Но и серьезных отношений он не ищет, так как за ними последуют ответственность, внимание и слабости. Там, где есть чувства – есть слабости. А Мин Юнги не любит чувствовать себя слабым. Но вот почему-то, смотря сейчас на румянец щек Пак Чимина, его кончики пальцев передергивает электрическим разрядом. И ему впервые захотелось стать слабым перед ним, просто прикоснувшись к этой разгоряченной коже. А ведь его щеки сейчас действительно так притягательно горели. Мин чувствует себя виноватым. - Здравствуйте, дон Мин. Вы желали меня видеть? – Пак, забывшись, смотрит на Юнги и бегло переводит глаза на его оголенную грудь. Он также потом быстро отводит взгляд куда-то к стеллажам с книгами. «Какого черта он полуголый тут? Как с ним разговаривать, когда он в таком виде?» Почувствовав неловкость Пака еще сильнее, Мин все же решает полностью застегнуть рубашку и заправить ее в брюки, скользя внутрь них пальцами и распрямляя ткань. Он туже застегивает ремень на бедрах и берет стакан со стола, наливает себе воды из графина. Он получил то, что хотел несколько минут назад, но приятное чувство от оргазма мешается сейчас с отвращением. И все из-за этого смущения на лице его пришедшего гостя. - Присаживайтесь, капореджиме Пак. Сглотнув, Чимин садится на кресло перед его столом. Он наблюдает, как Мин пьет воду, жадно глотая каждую каплю. Пак смотрит на его влажную от пота шею, по которой скатывается тонкая струйка от пролившейся из стакана воды, смотрит на взъерошенные волосы и думает о том, каково это ухватиться за них. Он прямо представляет себе, как та девушка в пик наслаждения могла сжать его пряди, с силой прижимая к себе и прося о большем. Чимин чувствует возбуждение, которое прямо летит флюидами от Мина и еле приводит голову в порядок, коря себя за подобные мысли. Уж на такой расклад он никак не был готов. Допив воду, Мин садится напротив и вытирает подбородок, откидывает пару бумаг, скрещивая пальцы рук на столе. Он осматривает вновь Чимина и застает на лице еще больший румянец, переводит взгляд на поджатые крепко губы, которые он слегка прикусывал, скорее всего, от волнения. Его вид заставляет Юнги слегка ухмыльнуться и сглотнуть. А тот ищет глазами за что бы уцепиться, только бы не попасть опять в этот плен, что был в зале совещаний два дня назад. - Я позвал вас сюда обсудить то, о чем вы договорились с моим отцом. Пак вскидывает на него короткий взгляд, осматривая каждую черточку, кроме глаз. - А разве вы не осведомлены? - Я хочу услышать это от вас,- низким грудным голосом отвечает Мин. Они начинают обсуждать совместный бизнес, особенно тот, который объединили покойный дон Мин и дон Ченг. Это было большое казино на окраине города, которое приносило прибыль обеим семьям. Чимин проинформировал Юнги о ежемесячной плате, плюс о процентах, которые платило казино за охрану. А охрану представляли собой люди из семьи Ченг. - Что если мы будем менять людей каждый месяц? Сегодня - ваши, а завтра - наши? – спрашивает Мин, потирая нижнюю губу большим пальцем, - Это могло бы дать возможность людям небольшой передышки. - Я не могу отвечать за своего дона, дон Мин. И вы это знаете. - Но что думаете вы? – перебивая, спрашивает Юнги. Чимин слегка теряет дар речи, не веря, что он говорит с ним на равных. В их семье дон Ченг тоже спрашивал его мнения, но никогда не давал полного права. Поэтому, вновь поднимая взгляд на Юнги, Пак впервые вглядывается в глаза долго и упорно. Его встречает не страшный и темный взгляд, который он напредставлял себе, нет. Дон Мин смотрит на него с интересом и легкостью. - Считаю, это было бы хорошей идеей, - выдает Пак, совершенно уже запутавшись в истинном амплуа этого человека. Кивнув самому себе, Мин Юнги встает, предлагает ему выйти на воздух и пройтись по небольшому парку позади дома. Чимин с радостью соглашается, так как атмосфера этого кабинета, да еще и после утех Мина с той девушкой, не давали ему сосредоточиться полностью на разговоре. Они идут неторопливо, в паре метров друг от друга. Середина апреля была теплой, поэтому воздух приятно обдувал волосы, разгоряченные щеки Чимина и слегка еще влажное тело Мин Юнги. - Вы хорошо знали моего отца? – вопрос не застал врасплох Пака, скорее, он ждал его. - Не могу так говорить, но знал его лучше остальных донов. Скорее всего, он больше всех шел на контакт со мной. - Я рос с ним, он участвовал в моей жизни, - продолжает Юнги, - но он никогда не интересовался моими увлечениями, мои мыслями или чувствами. Его заботило только мое образование и уверенность в том, что я займу его место, когда придет время. Пак искоса глядит и замечает грустное выражение лица. - Хотите поговорить о мыслях или о чувствах? – сам того не замечая, он спрашивает его и тут же больно прикусывает язык. Нельзя было так говорить с тем, кто старше по званию. Однако Юнги приостанавливается, чем заставляет и Пака остановиться и слегка обернуться. Чимин видит на его лице небольшую ухмылку. - Что же вы за человек, капо? Ваши слова действительно заставляют людей останавливаться, - Мин прямо указывает руками на свои ноги. Пак вновь чувствует стеснение, отводя взгляд куда-то в сторону. Сегодня он сам себя не узнает, так как столько смущения он не испытывал уже очень давно. Между делом Мин приближается к нему и сокращает дистанцию. - Вы смущены тем, что я позвал вас в то время, когда был с той проституткой? Я хочу попросить за это прощения! - Не стоит, дон…- начинает Чимин. - А я хочу, не перебивайте меня. Юнги стоит очень близко, совершенно неприличная дистанция, так что хочется вытянуть руку. Чимин расценивает это, как нечто, за что Юнги стыдно говорить. Поэтому он стоит так близко, чтобы их никто не услышал. - Мне совершенно отвратительно от одной мысли, что вы успели что-то увидеть, но еще мне хуже оттого, о чем подумали. - Я не думал ни о чем, - тихо и сдержанно вставляет слово Чимин. Он вновь смотрит прямо в глаза Мину. Тот ему не верит. - В качестве извинений я хочу позвать дона Ченг и вас в субботу в театр. Паку показалось, что он ослышался, поэтому моргнул несколько раз для того, чтобы удостовериться, не спит ли. Каким же все-таки был человеком Мин Юнги? Строгим, серьезным, холодным или же это был мягкий, понимающий и идущий на контакт, как и его отец, человек? Вглядываясь в его черные глаза, Чимин без улыбки кивает, но все же еще ждет подвоха.