Кодекс капо (The capo Codex)

Устало переведя взгляд на небольшие электронные часы, которые указывали на то, что до окончания установленного часа остается девять минут, Юнги тяжело выдыхает. Он продолжает одной рукой обнимать талию Пак Чимина, а другой гладит его мягкие волосы, будто успокаивая. Осматривает бледные прикрытые веки, ресницы, что касаются скул, и безумно притягательные губы. Сон капореджиме кажется настолько глубоким, потому что тот дышит равномерно и спокойно. Возможно, ему что-то снилось, потому что на лице застыло умиротворенное выражение. Чимин не убрал руки от груди Юнги, а все так же держит их рядом, будто боясь, что тот уйдет. Но если им и было суждено уйти друг от друга, то в этом будет повинно сегодня время. Его всегда мало. За что бы ты ни брался и как ни проводил – времени всегда мало. Понимая, что нужно вставать и будить Чимина, Юнги ощущает опустошение и потерянность. Поэтому тихо, не дыша, наклоняется к его лицу и почти невесомо чмокает прямо в центр губ, которые мило выпирают вперед, задерживается на несколько секунд, впитывая их мягкость и непреодолимую тягу к большему. Это нужно было сделать, хотя бы как плату за то, что Пак, пусть и не подозревая, но возбудил Юнги до ужаса сегодня без продолжения. А еще эта внезапная ревность, которой у дона и в помине не было ни к кому. Жуткое желание продолжить кричало зверем внутри молодого дона. Ему было плевать проснется ли капо от этого или нет, но Юнги просто необходимо оставить на теле Чимина хоть что-то от себя. Да и глаза Пака кричали сегодня громче, чем он сам, чего действительно хотели. Отстраниться от красивого лица было до смерти невыносимо, поэтому Юнги позволяет себе еще раз поцеловать его теперь в щеку и уж потом аккуратно и тихо выбраться из объятий. Сердце стучало как бешеное, тело ныло и требовало продолжения каждым своим чувствительным участком. Но, с силой сжав зубы и усмирив инстинкты, Юнги одергивает брюки и поправляет рубашку. Надевает вновь свою серьезную маску на лицо и поворачивается к кровати. - Капореджиме! – громко зовет Мин. – Капо Пак, просыпайтесь! Сон покидает тело Чимина, и он слышит знакомый голос, что зовет его. Несколько секунд назад было так хорошо и блаженно, будто нирвана спустилась с небес. Чимин не хочет отпускать прекрасный сон, потому что там его принимали в крепкие и нежные объятия руки, в которые хотелось доверить все свое тело. Затем они гладили его волосы, а под конец этот кто-то и вовсе поцеловал настолько безупречным поцелуем, наполненным лаской и искренностью, что сердце подпрыгнуло чуть ли не до горла. Он не видел лица того, кто это делал, но ощущения были такими реалистичными, что сон уже мешался с действительностью. Он будто бы целовал его уже когда-то, может, в прошлой жизни. Однако сквозь сон капореджиме понимает, что ждал этого человека так давно… Запутавшись во времени, в эмоциях и ощущениях, Пак Чимин устало открывает глаза, горько сглатывая в пересохшем горле. Опять эта удушающая комната вокруг. Если она и могла кого-то раскрепостить на секс, то только не Чимина. Он не хотел и не хочет до сих пор представлять, как сам бы тут отдавался соблазну. Вокруг еще полно номеров, где каждый стонет или кричит. Ну, настоящий проходной двор. Пака это вовсе не заводило. Это место наводит на несколько мыслей о прошлом, и капо совершенно не хочет их впускать в усталый мозг. Заметив движение в стороне от кровати, он переводит взгляд на дона Мин, который берет с покрывала пиджак и накидывает на себя. Чимин одними лишь глазами следит за его профилем, изящными пальцами, что подгибают ворот пиджака и выравнивают на шее. Сердце у Пака учащенно забилось. Если бы капо и хотел секса в этой комнате, то только с ним. И тогда уже плевать на чужие стоны за стенами, потому что Чимин смотрел бы только на дона, слушал бы только его стоны и позволил бы тому полностью раствориться в себе. Безрассудные, глупые и наивные мысли, основанные на жутком возбуждении, думает он. «О чем ты думаешь?», - шикает он про себя, чувствуя, как щеки начинают краснеть. Привстав на кровати, Пак понимает, что полностью разбит. Он уснул совершенно в другом месте и не только не выспался, но и окончательно потерялся. «Что я здесь делаю? Почему я тут сплю? Почему Мин Юнги все еще со мной здесь?» Дон, услышав движение со стороны кровати, оборачивается к капо. Чимин выглядит помятым и потерянным, но от этого продолжает волновать сердце еще больше. Алкоголь выветрился из обоих уже ощутимо. Их взгляды опять встречаются, и нужно бы что-то сказать, чтобы нарушить тишину. Юнги скользит по его губам, что поджимаются и возвращаются в изначальную форму, а Пак осматривает пиджак, который Мин продолжает на себе застегивать и поправлять. - Я… - тихо говорит Чимин, все также сидя на кровати, - мы ничего здесь… Почему-то у капо было ощущение, что Юнги его, все же, касался, но не так, как рисовала буйная фантазия. Уж больно неестественно сейчас собственная кожа пылала под рубашкой, а волосы на голове взлохмачены и спутаны, будто кто-то их ерошил все это время. - Нет, - твердо произносит Юнги так, что у Пака пробегает мороз по коже, - ничего не было. Чимин не знает, что точно ощущает в данный момент. Радость или разочарование. Но если бы Пак хотел, чтобы Юнги его касался то так, чтобы можно было вспомнить, а не как сейчас – обитая в полном омуте беспамятства. Он верит и не верит ему одновременно. Однако Мин Юнги продолжает смотреть прямо в глаза, будто внушая ему свою правду. И капореджиме верит ему. Ничего – значит, ничего. Кое-как встав, Пак тоже оправляет одежду и уже намеревается выйти из номера. Он еще не совсем понимает, что делать дальше, так как ориентир в пространстве после сна не восстановился. Замерев у двери, оборачивается на Мин Юнги. Тот тоже не знает, как поступить. Вновь тупик, к которому они пришли одновременно. - Этого больше не повторится, прошу прощения, дон Мин… - произносит Чимин, кланяясь ему. Юнги чуть ли не стонет от безысходности и сдерживает себя, чтобы не подлететь к нему и прекратить эти ненужные действия. Подхватить его лицо, сжимая щеки, и крепко поцеловать, лишь бы Чимин прекратил эти попытки быть вежливым и учтивым. Но Мин уже давно понял, что, пусть капо и работает на мафию, он очень образован и интеллигентен. Это удручило Юнги окончательно, потому что эти качества никогда не помогут капореджиме воспротивиться… хотя бы даже против дона Ченг. Во всей его позе и действиях сейчас читался страх, Юнги даже с другого конца комнаты слышал его мысли о том, что делать, чтобы семья не узнала о случившемся здесь. А еще Мин был уверен, что Чимин очень хочет обвинить его в этом, ведь это он сам втащил сюда без спроса Пака. Но капореджиме ничего не говорит в укор. Между ними стояло клеймо… И это клеймо называлось «кодекс молчания». Кодекс существовал задолго и водился в каждой семье, которая хоть как-то была связана с преступной группировкой. Однако между доном Мин и капореджиме появился не только кодекс, но и кое-что посерьезнее. Они понимали это оба прекрасно, стоило взглядам только встретиться. И что в случае с кодексом и в случае с посерьезнее - оба получат лишь проигрыш. Но хуже всего придется копореджиме, потому что ему будет обеспечена омерта со стороны его семьи, если все всплывет наружу. Вот почему Чимин так дрожит и осматривается по сторонам, вот почему Мин Юнги опускает руки, потому что просто не знает, как сделать Пака своим капореджиме, защитить и просто осчастливить. Начнется война. А дон Ченг прекрасно дал понять уже не раз, что Чимин полностью человек его семьи. И дон Мин опять его отпускает… упускает. Распрямившись в спине и бросив короткий взгляд на Юнги, Пак выходит тихо и аккуратно, сдерживая внутреннюю боль. Он все больше и больше думает о том, что ходит по лезвию ножа, граничащим с кодексом. Вернувшись в зал, Мин Юнги обнаруживает дона Ченг на том же месте. Но теперь он выглядит не так аккуратно и собрано: рубашка наспех заправлена в брюки, черные волосы топорщатся из привычно уложенной прически с лосьоном. Он сидит в одиночестве и потягивает алкоголь из бокала, держа в этой же руке еще и сигарету. Бросив взгляд на выход, Юнги видит, как к нему капореджиме Пак тащит своего компаньона. Поджав губы, Мин садится к дону Ченг и спрашивает у того, как все прошло. - Замечательно. Я хожу сюда только к Элизе, - он допивает выпивку и шумно ставит бокал на стеклянный стол, - она, можно сказать, закреплена за мной. - Закреплена? – не совсем понимает дон Мин. - Я ее постоянный клиент, а она мой товар. Ее тело, точнее... – Ченг ухмыляется, и Юнги наконец-то видит хоть какие-то эмоции на его вечно серьезном лице. Так действует алкоголь, который раскрепощает. Откинувшись на спинку сидения и расставив ноги шире, Мин тяжело выдыхает, понимая, что устал ужасно сегодня. Мало того, час назад он был возбужден до отказа, а сейчас чувствует полное неудовлетворение. Так бывает, когда секс не приносит удовольствие из-за несовместимости партнеров, например, или его вовсе нет в жизни. Бордель прямо предлагает свои услуги, предоставляя выбор партнерш и различный ассортимент того, какой секс ты хочешь. Однако, сидя сейчас совсем опустошенным и слегка потерянным, Юнги понимает, что сегодняшняя ночь определила его выбор. Всего-то, за какой то час дон понял, что тело теперь отзывается на сто процентов на тонкие красивые руки с несколькими кольцами на пальцах; на изящное тело, что двигается так гибко и грациозно даже в строгом костюме; на длинные спортивные ноги, что очерчиваются через брюки со стрелкой; на мягкие светлые волосы цвета пшеницы с приятным и нежным запахом; на утонченную шею с родинкой почти у самой ключицы; на глаза с томным взглядом, которые сегодня прожигали насквозь; на полураскрытые губы, что манят своей сочной полнотой. А ведь это только то, за что дон мог зацепиться взглядом поверхностно. Что было под одеждой, было трудно представить. Юнги нервно подрагивает коленями, вспоминая ощущения, когда прикасался к манящей талии через тонкую ткань рубашки. - А как вы, дон Мин? – спрашивает Ченг. – Нашли себе кого-то сегодня? Я видел, что вы отсутствовали. - Да, - Юнги облокачивается локтями на колени и смотрит из-под челки в сторону двери, через которую ушел Чимин, - нашел с первого раза… - Надеюсь, вы будете получать незабываемые ощущения от каждого секса! – отвечает Ченг. Мин устало ухмыляется сам себе, продолжая смотреть на дверь.

***

Проходит месяц

Юнги самолично наведывается в «Мин Моторс» - автосалон, который принадлежал его отцу. Самый большой салон по стране по продаже различных автомобилей элитных марок и средств передвижений по воде. Четырехэтажное здание с застекленными полностью от пола до потолка окнами. На самой макушке красовались две большие черные буквы «ММ». Три входа с автоматически вращающимися дверьми, и два больших сзади для выезда автомобилей. У каждого входа стояли на выставку люксовые машины, искрящиеся на солнце и красующиеся своим блеском только с конвейера. Здание находилось в портовой зоне города так, что можно было купить водное средство передвижения и тут же спустить его на воду с пристани. Отец Юнги был большим фанатом автомобилей и яхт, поэтому салон построили по его вкусу от и до. Менять Мин ничего не хотел, так как восхвалялся этим местом с самого детства, да и память отцу, каким бы он ни был, все равно хотелось чтить. Припарковав черный Порше на место, которое было лично отведено дону, Юнги выключает зажигание и выбирается из прохладного салона. Погода сегодня чересчур беспощадна к жителям, а особенно к тем, кто вынужден одеваться всегда официально. Раскрыв пиджак и ослабив галстук, Юнги неспешной поступью идет по красивому фасаду перед зданием автосалона. Недалеко стоят покупатели, рассматривающие автомобиль. Они ходят вокруг и качают головами. По их одежде можно было сказать, сколько они зарабатывали. Юнги давно научился определять социальный статус людей по одежде, зная бренды и ткани. Этому он нахватался в Германии, пока обучался там. Его тут же встречает охранник, узнавая, кланяясь и провожая внутрь. Он идет с ним, так как каждый визит дона нужно было контролировать. Пусть автосалон и принадлежал семье Мин, но удар со спины можно было ожидать в любой точке. Кроме своего особняка, что охранялся безупречно. Дон Мин осведомляется у менеджера о продажах и прибыли, уточняет, как часто связываются с заводами, поставляющими автомобили. Он знает, сколько им платят, потому что самолично выделяет средства каждый месяц. Деньги крутились бешенные, ответственность нужна была колоссальная. Но Юнги знает, как обращаться с финансами так, чтобы все были в плюсе, но он чуть больше всегда. А больше из-за того, что занимается контрабандой под прикрытием. Тот самый порт, что был рядом с салоном, перевозил столько нелегальных товаров, сколько не хватит и жизни счесть. Это был водный бизнес, который Юнги стал контролировать еще задолго до своего назначения в доны. Лишь на несколько лет учебы он передал его в руки своего коллеги. - Где Чон? – спрашивает он у менеджера после нескольких формальностей. Все люди, что работали в салоне, были осведомлены о контрабанде. Каждый получал за это процент плюсом к зарплате. Дон не мог доверять им всем, но это было необходимо для слаженной работы его механизма в преступном мире, что приносил большой доход. - Ожидает вас у пристани, дон Мин, - отвечает менеджер и старается долго не смотреть в глаза Юнги. Так было всегда, когда Мин с кем-то разговаривал. Каждый избегал его взгляда, не зная куда деть глаза. Может, он был очень суров и хмур с виду или же люди прямо знали, что с ним лучше не шутить. Юнги вновь быстро думает о капореджиме, который первый посмотрел на него так легко и без какой-либо мрачной мысли. Выйдя в заднюю дверь и пройдясь через амбарные постройки с контейнерами, Юнги выходит на пристань и видит человека, стоявшего у перил. Он смотрит на канал слева, откуда неторопливо выплывает небольшая лодочка. Это был человек, которого самолично привел его покойный отец в семью. Но он не был назначен на какую-то ответственную должность, поэтому всегда был приближен к Юнги, как простой помощник. Возможно, он мог бы стать капо, ведь у него были все задатки стать им. Спортивное тело, идеальная военная подготовка, которую он проходил вместе с Юнги в один год их службы. Но отец так и не назначил его капо, беря всю ответственность на себя. Юнги вновь про себя ругает немного отца, что так сильно все взвалил на свои плечи. - Здравствуй, Чонгук, - подойдя к нему, просто проговаривает Мин. Парень тут же оборачивается, округляя выразительные черные глаза и легко улыбается. - Так вот он какой, наш новый босс! – произносит он, осматривая Юнги с ног до головы. Мин игнорирует его, смотря куда-то вдоль канала, затем дальше, где виднеется вдалеке море. - Прими мои соболезнования, - искренне говорит Чонгук и поворачивается к нему телом для беседы. - Как идет бизнес? – кивает Юнги на это и откидывает мешающуюся челку назад из-за усилившегося ветра. Пахло морским бризом и соленой водой. Хотелось стянуть рубашку, что прилипла к телу от жары и накинуть что-нибудь легкое. - Статистика показывает, что все идет стабильно. Банки продолжают отмывать большие суммы денег, а контрабанда никогда еще не была столь изысканна для клиентов в наше быстро меняющееся время. Дернув уголком губ, Мин Юнги удовлетворенно кивает. Ему нравится, когда все работает слаженно, даже если он не всегда это может контролировать. Но если у кого-то создастся мнение, что он отвлекся на минуту, то обратная сторона характера Мин Юнги обернется быстрее порывистого ветра. И следующие слова Чона ставят монету с его двумя сторонами ребром. - В последнее время много постоянных клиентов перешло к конкурентам… - К кому? – тут же спрашивает Юнги. - Дон Хьюн. Прицокнув, Мин опять смотрит куда-то вдаль. Взгляд суровый, даже стоя сейчас рядом с ним, можно было услышать, как шумно он думает. - Этот чертов старикашка привык всех подкупать, а люди у нас простые и падки на большие деньги, не смотря на то, что мы предоставляем им скидки как постоянным клиентам… - говорит Чонгук. - Мы тоже подкупали, каждому алчному ублюдку нужно запихнуть за ворот взятку, - отвечает Юнги, покусывая нижнюю губу. Он все продолжает думать, как поступить или… проучить. Так не хочет думать о последнем, потому что в зале суда дал себе слово не лезть на рожон, хотя этот дон Хьюн отвращал его с самого начала. Этого лицемера с устаревшими взглядами нужно было хорошенько встряхнуть, потому что, уходя из-за зала суда, Мин прямо читал в его взгляде: «Я тебе не верю, сосунок. Из тебя дон, как из меня танцовщица кабаре». Хьюн уже одними глазами приставил к Юнги нож к горлу, давая понять свою позицию, какие бы речи он не вел и с кем бы не соглашался тогда в зале. Но вот слова копореджиме Пака о том, что Юнги нужно дать шанс и довериться, не покидали ни на секунду. Поэтому Юнги не спешит пока оборачивать свою монету. - Что будешь делать? – спрашивает Чонгук. - Сейчас без доказательств мы ничего не можем. Если мы словим его людей за тем, как они сманивают наших клиентов, то там… - Юнги слегка ухмыляется, - а пока дам приказ пристальнее следить за портами, особенно за северным, оттуда больше всего приходит товара. Я давно не проверял этот порт, а отец всегда говорил, что за ним и людьми, работающими в нем, нужно следить с удвоенной силой. Каждый из них продажный, крысятничает за спиной. - Отправишь головорезов? – не понимает Чон, нахмуриваясь. - Усиленную охрану и пару людей с оружием для профилактики, пока только запугнуть - сверкнув глазами из-под челки, отвечает Мин, - я вернулся, Чон, и не намерен терпеть оплошности. Не умеешь вести дела со мной – расплачиваешься, - твердым и низким голосом, пронизывающим до мурашек, произносит Юнги. Чонгук незаметно сглатывает, стараясь унять волнение. Почему-то ему стало жутко некомфортно близ Юнги, хотя он полностью поддерживает его, ведь все, что убыло у дона – вдовое убудет у людей, стоящих ниже его. - Ты так похож внешне на своего отца, но не его методами, - признается Чонгук, серьезно его осматривая. - А кто сказал, что я сразу буду пускать кулаки в ход? – с приподнятыми бровями спрашивает дон Мин, - Я умею и говорить… - Тебе нужен капо для этого, Юнги, - с вызовом произносит Чонгук, - Тебе нельзя ввязываться в никакие разборки. Наша семья и так сейчас самая слабая. - Откуда ты это взял? – низким тембром громче обычного спрашивает Мин. - Тебя все еще не считают доном. В наших кругах, знаешь ли, много слухов. - А я плевал на слухи. Я знаю только то, что у меня есть мои люди и мой бизнес. - Тебе нужна семья, Юнги. Ты сейчас одинок, и не надо мне говорить, что твоя сила в бизнесе и людях, которые хотят от тебя только денег. Они будут охранять тебя до тех пор, пока не поманили купюрой побольше. Юнги дрожит от этих слов и знает, что Чон прав. Сила была в семье, но в той самой семье, где есть родственные связи. А у него? Ни отца, ни брата. Консильери Лим остался на службе при нем, но и от него Юнги ощущал какой-то холод и недоверие. Он все еще скорбел по потере его отца, который был еще и другом ему. А с Юнги консильери мало общался, даже в детстве, поэтому они сейчас чужие друг другу абсолютно. Заметив, как Чонгук его осматривает, Мин раздраженно спрашивает в чем дело. - Я думал, что ты вернешься обратно не один. - В каком смысле? - С женой уже, может, даже с ребенком. Тебе бы это придало сил и стимул поддерживать бизнес, чтобы их обеспечивать. Дон ничего не отвечает, а облокачивается о чугунные перила и смотрит на водную гладь, где небольшие волны ударялись о каменную пристань. Он не знает с кем поделиться еще, поэтому решает, все-таки, поговорить с Чонгуком. Они, как ни как, много лет знакомы. - У меня не будет семьи, и ребенка тоже не будет. - Почему? - Я не прощу себе, если подвергну дорогого мне человека опасности, с которой хожу каждый день и оборачиваюсь. Он будет первой мишенью на пути ко мне… - Юнги сам не замечает, как начинает думать о Чимине и говорить в мужском роде, слегка вводя Чонгука в недоумение, - но я так хочу быть счастливым… - Мир не всегда наполнен страхом и грязью… - пытается вклиниться Чон. - Наш – всегда, - твердо произносит Мин, прикусывая губу до боли. Ощущение, что он уже привязал себя к особенному человеку, не покидают все эти недели.

***

Вернувшись поздно домой после всех дел, которые Юнги еще доделывал после посещения салона, он получает сообщение от дона Ченг, который оставил в его отсутствие. Мин тут же ему перезванивает, усаживаясь на диван. Закинув ноги на стол, слушает гудки в трубке. - Доброй ночи, простите за поздний звонок, дон Ченг! Вы звонили в мое отсутствие? - Доброй ночи, все в порядке. Хотел спросить, как у вас дела? Вы не посещали наше казино очень давно, и я стал переживать. Может, у вас что-то случилось? Юнги улыбается одним уголком губ. Он совершенно не хотел посещать казино, хотя ему очень понравилось играть в карты. Но зная, какую начинку хранит в себе это заведение, Мин отмахивался от мысли посещения его. И с каких это пор он отказывался от подобного развлечения в виде мимолетного секса с девушкой на час? - Все в порядке и благодарю за беспокойство. Я налаживал все эти недели контакты и осматривал бизнес отца. Но теперь я немного свободен, поэтому на этот раз я хочу вас отблагодарить за тот вечер в казино. - Каковы предложения? – с интересом спрашивает Ченг. - Любите бои? Юнги знает заранее ответ, потому что Ченг был бывшим чемпионом по боксу. Он много чего знал о своих коллегах, если можно их так назвать. Мин Юнги любит ощущение быть на шаг впереди. Как Мин и ожидал, дон Ченг загорелся быстрее спички, поэтому он пригласил его в место, где устраивают боксерские бои. - Знаете, я вновь возьму своего капореджиме. Не могу ходить со своим охранником, который молчит, как скала. А Пак хотя бы может что-нибудь прокомментировать, не только охраняя меня, - признается Ченг. Мин сам не понимает, как отреагировало его тело. Оно вздрогнуло и тут же расслабилось при упоминании Чимина. Юнги ухмыляется и через минуту вновь возвращается к разговору. - Я займу вам лучшие места. Увидимся там.

***

С опаской оглядывая зрительские места, Чимин присаживается после дона Ченг. Он знал, что Мин Юнги опять пригласил их куда-то и был крайне удивлен и взволнован. Тот осадок, с которым они распрощались в последний раз, сидит в худом теле Чимина до сих пор. Но почему-то мест, на которые они сели, было всего два: для него и для дона. Ченг никак это не прокомментировал, заворожено уже смотря на ринг. Он скучал по боям, но, все же, свой бизнес любил больше. Кругом шумно и людно, совершенно отличающийся от театра контингент. Пак не знает, что ощущает в данный момент, но судорожно осматривается. Через несколько минут в зале свет немного притухает и на ринг выходит ведущий с микрофоном. Он громким голосом приветствует собравшихся любителей зрелищ. По периметру ринга расхаживает девушка с табло, указывающим первый раунд. Пак совершенно не слушает ведущего, гадая, куда же запропастился Мин Юнги. Озвучили первого соперника, что вышел тут же под бурные аплодисменты и шум. Это был крупный мужчина с хорошей физической подготовкой. Он поприветствовал собравшихся, отошел в свой угол и предоставил своему помощнику туже затянуть боксерские перчатки. Однако следующие громкие слова обращают все внимание Пак Чимина. - Сегодня у нас наш любимчик, вернувшийся после долго отсутствия, - удерживая тайну, произносит ведущий и осматривает зал,- Мин Юнги, заслуженный мастер спорта по боксу уже несколько лет и удерживающий свой разряд. Тут зал взрывается еще громче, так что уши у капореджиме оглохли. Он смотрит недоуменно на своего дона, но тот не выдает ничего на своем лице кроме ухмылки. Чимин тут же переводит взгляд в другой конец зала и видит его. Идет легкой поступью, но вновь так же статно, как и обычно. На этот раз на Мин Юнги накинут красный халат с атласным черным воротником, подпоясанный на талии. Сегодня Чимин может увидеть его оголенные спортивные ноги: казалось, что каждая мускула была видна анатомически. Юнги смотрит строго вперед, как обычно, хотя зал прямо скандирует его имя, на что трудно было не отвлечься. Привычная челка, спадающая на скулы и глаза, сегодня зачесана назад и открывает лоб, один волосок все же выбился и теперь перекрывает изредка правый глаз. Обогнув периметр, Мин Юнги забирается на ринг и выпрямляется в спине. Он делает несколько поворотов вокруг себя, чтобы зрители лучше его осмотрели. В отличие от соперника, который покрасовался перед началом, Мин ничего не делает, а лишь с серьезным видом наблюдает. К нему подходит человек и отводит в отведенный угол. Еще несколько минут подготовки, и они начнут. Замерев и забыв дышать, Пак наблюдает за Юнги слегка встревожено. Забывает весь тот осадок прошлой встречи, с силой сжимая брюки на коленях пальцами. Опять Мин его обескуражил и взволновал. Еще никто в жизни не преподносил столько удивлений ему, как дон Мин. И как сейчас сидеть спокойно на месте, зная, что будет бой? Будто бы услышав беспокойства Чимина, Юнги отыскивает его вновь среди зрительского зала и встречается с ним взглядами. Между делом дон стаскивает свой халат, оголяя красивую спортивную грудь, пресс и накачанные руки. Капо дрожит на своем месте, но продолжает заворожено смотреть на него. Юнги улыбается одним уголком губ и отводит взгляд, надевая защитный шлем и вставляя капу в рот. Чимину нисколько не стало легче от этой улыбки, адресованной только ему. Бой начинается внезапно, и зал с шумом начинает скандировать имена своих чемпионов. Капореджиме хотелось встать и тоже закричать имя Мин Юнги, но пытается расслабиться на своем стуле и не подавать особо виду, поглядывая на дона Ченг. Тот смотрит просто с обожанием, улавливая каждый их ход и кивая сам себе. Первый раунд заканчивается так же быстро, как и начался, но без особых потерь и увечий. А вот последующие два уже меняют ход событий, где Юнги наносит серьезные удары сопернику, ловко уворачиваясь. Пак наблюдает за его быстро движущейся фигурой, которая будто танцует на ринге. Юнги меньше по росту и не настолько большой физически, чем соперник. Может, это его преимущество. И все же у него было просто безупречное тело, проносится у Чимина в голове. Но в следующий миг, будто мстя, первый удар дон Мин получает под ребро, а затем ему резко прилетает в правую щеку. Из Чимина вырывается еле уловимый вскрик, который тонет в шуме зала. Он начинает дышать учащенно, смотря безотрывно на слегка скрючившегося Юнги. Объявляют вновь конец раунда, и чемпионы расходятся по своим углам. Грузно сев на табурет, Мин хватает бутылку с водой и с жадностью ее опрокидывает в рот. Было жарко и муторно, но он соображает, что пропустил вовремя удар и получил по заслугам. Скосив немного глаза в сторону капореджиме, улавливает его взволнованное выражение лица. Оперившись локтями на колени, Юнги наклоняет голову вниз и старается унять головокружение, вытирая разбитую губу салфеткой. К концу седьмого раунда Чимин настолько вымотался волноваться, что сидел уже обессилено и молил о завершении всего этого. Юнги будто вновь слышит его мысли и ставит точку, нанося серию профессиональных ударов уставшему сопернику. Тот падает, и судья уже начинает считать. Мин опускается на одно колено, тяжело дыша и прищурено смотря на него. «Он победил!», - кричит капо у себя в голове. Да, Юнги победил. Его поднимают за левую руку и приветствуют залу, как сегодняшнего победителя. Чимин вновь смотрит на него заворожено, на его спортивный торс, легкую улыбку и чувствует себя так, будто пропадет в этот самый момент. Пропадает от того, как дон Мин бесподобен в этот миг. И как его самого вновь тянет к нему, несмотря на промежуток времени, что они не виделись. Дон Ченг рядом поднимается со своего места и начинает аплодировать со всеми, удовлетворенно смотря на это зрелище. Сегодня у него точно был прекрасный вечер. - Вы точно доберетесь самостоятельно? – чуть позднее спрашивает дон, стоя у своего автомобиля, где за рулем уже сидит личный водитель. Ченг успел уже сходить пообщаться с доном Мин, пока Чимин отдыхал в вестибюле и ожидал его. А также боролся с желанием лично увидеть Мин Юнги. Но желание его все-таки одолело, и он решает чуть задержаться, позволяя себе в который раз уже эту непростительную вольность. - Да, сяду на такси. Не хочу вас беспокоить! – легко отвечает капо и кланяется дону. – Спасибо за вечер. Проводив взглядом машину дона, Чимин возвращается в здание и спрашивает, где можно найти Мин Юнги. Ему отвечают неохотно, но Пак умело ведет беседу. Спустившись в подвальное помещение, Чимин отыскивает нужную дверь и стучит. Вокруг было тихо, будто в бункере. Пахло немного сыростью. - Да? Войдите, - это был голос Юнги. Сглотнув, Чимин неуверенно входит. Дон сидит на стуле перед небольшим столом, где лежат его боксерские перчатки. Он осматривает какую-то брошюру, но, завидев капореджиме, медленно отстраняет ее в сторону. Их взгляды опять встречаются, и Пак чувствует, что скучал все эти недели. Это было безрассудно и глупо. - Здравствуйте, капо, - проговаривает Юнги голосом по звуку тише, чем обычно. Он будто бы не хочет его спугнуть. Чимин тут же здоровается и кланяется, а также замечает, что тот уже переоделся в брюки и свободную рубашку. Но его прическа еще до сих пор полностью зачесана назад, что сейчас вблизи Мин Юнги выглядит еще привлекательнее с открытым лбом. - Я зашел поздороваться и поблагодарить еще раз за щедрое приглашение… - еле отрывает глаза от него капореджиме и отводит куда-то на стул справа. Ему совершенно не хочется смотреть на этот предмет, сгорая от жуткого желания любоваться доном. - Вам не понравилось, - это был не вопрос от дона Мин, а резкая констатация. Чимин замолкает и удивленно осматривает его. - Нет, все было замечательно. - Точно не понравилось, - твердо произносит Юнги и качает сам себе головой, откидываясь на спинку стула, расставив ноги. Прикусив губу, Пак не знает, что говорить дальше. Ему не то, что не понравилось, ему стало дурно. Он много раз видел драки, много в них участвовал и сам умел драться. Капо прошел настоящую войну между семьями, видя столько крови, сколько не видел никогда. Но почему-то именно сегодня, смотря на то, как удары наносят дону, он впервые почувствовал себя очень плохо. Будто это его самого били, будто его тело какой-то нитью было связано с Мин Юнги, что все ощущалось на себе. Хотелось выскочить на тот ринг и заслонить его собой. Чимин молча подходит чуть ближе к нему, подчиняясь своему телу, которое само повело в сторону Юнги. Тот не двигается и одними лишь глазами наблюдает за ним. - Да, мне не понравилось. Почему вы не сказали, что будете участвовать? - А я должен был вам это сказать? – капо понимает, что краснеет. С чего он, правда, решил, что дон должен перед ним отчитываться? А в глубине души так хотелось этого почему-то. Но они никто друг другу. - Заставил вас поволноваться? – Юнги приподнимает одну бровь и следит за его реакцией. - Не первый раз, - слегка обиженно отвечает Чимин, вновь позволяя вольность. Да. Дону нравится этот ответ. Даже очень. Но, на минуту, Чимин не имеет никакого права говорить с ним так. И Юнги это знает, полностью игнорируя правила. - Теперь вы знаете мое хобби. А что вам нравится, капо? Чимин подходит к столу и видит плакат на стене, где изображен какой-то коллаж из различных пейзажей. Юнги приходится развернуться на крутящемся стуле, чтобы вновь увидеть капореджиме. - Мне нравится искусство, хотя я его не понимаю. Сбоку профиль Чимина Юнги кажется таким притягательным, а сейчас он опять стоит и просто улыбается этому плакату, что-то обдумывая. Рука находится так близко, что хочется ухватиться за ладонь и скрестить пальцы. - Как же вы работаете среди грязи и крови, продолжая любить искусство? – спрашивает Юнги. У него опять начала кровоточить губа. Потянувшись к салфеткам, Пак не дает ему схватить их. Чимин машинально сгребает несколько штук и тут же прислоняет к его губе. Хмурит брови, аккуратно промачивая и стирая кровь. Юнги не прерывает его, ощущая, как сердце будто подскочило до горла. Видит лицо очень близко, вновь скользя взглядом по очерченным скулам и пухлым губам капореджиме. Только когда Чимин, наконец, смотрит прямо в глаза дону, понимает, что творит. Он тут же распрямляется и хочет убрать руку, но Юнги перехватывает ее. - Что это? – указывает Мин на внутреннюю сторону его запястья. Капо чуть ли не стонет от того, как провалился сейчас по всем пунктам. Во-первых: он закатал рукава рубашки из-за жары. Во-вторых: поддался эмоциям и бесконтрольно приблизился к дону Мин. Первый пункт был ужаснее всего, потому что на его правом запястье красовался красный рубец. Тот самый, что перечерчивает поперек извилистые вены. Юнги держит крепко и без единого шанса на освобождение. Сверлит взглядом рубец, а потом обращает на капо. - Вы пытались покончить жизнь? – вот сейчас голос дона дрогнул впервые за весь день. Чимин молчит, поджимая губы. Эта дурацкая ошибка, которую он совершил больше 2 лет назад теперь навсегда будет напоминать о себе. Рубец был незаметный, если не закатывать рукава. Но эта жара так доконала его сегодня, что он просто забыл. Однако от Мин Юнги ему скрыться не удалось. - Это вас не касается, - отчужденно произносит Чимин и пытается немного освободиться. Но дон Мин не отпускает, не получая опять ответы на свои вопросы. - Вы сделали это из-за этого Туена? – Пак чуть ли не теряет дар речи, услышав это. «Откуда он знает его имя? Почему мы вообще так разговариваем друг с другом?» Теперь капо вообще ни в чем не уверен. Дон прямо ошарашивает все больше и больше с каждой секундой. - Значит, он. - Произносит Юнги, смотря на его реакцию, стискивая запястье сильнее. Больше не производя ни одного движения, Чимин замирает и не вырывает уже руку. Он чувствует подступивший комок к горлу от больных воспоминаний. Видит тот вечер, когда взял злополучный нож, помнит тот жесткий пол, на котором сидел и помнит, каким было мокрым лицо от слез. Но тогда было неважно, потому что он хотел умереть, чтобы забыть всю ту боль. Было не то, что мерзко думать, а вообще находиться тогда в том теле, которое ему все еще принадлежало. Которое так нагло взяли силой и нанесли вред как внутренне, так и внешне. Болело все, потому что его крутили во все стороны, прижимали головой, больно сдавливая сверху кулаком, заламывали руки назад, чуть не доводя плечи до вывиха. Били больными и сильными шлепками по бедрам, ягодицам, раздвигая шире ноги. Он вырывался, но тот, кто это делал, был больше и крупнее, поэтому приходилось делать только жалкие попытки к бегству. Грань никогда не преступали, но в тот вечер ее стерли с лица земли… насильно. Помнит те простыни, которые смялись и намокли от его слез при каждом сильном толчке, ощущающемся внутри себя. Казалось, что в него входили каким-то посторонним предметом, может, так и было. Он не видел. Но было так больно, что искры сыпались из глаз. Тянули за волосы, вырывая клок и с силой опять припечатывая щекой. Затем стащили на тот самый пол и вновь грубо уткнули прямиком носом, сдирая кожу на подбородке. И между тем отвратительные для слуха фразы: «Как был грязной дешевкой, так и останешься!», «Шлюхам самое место на грязном полу», «Хватит рыпаться, иначе вообще порву все в тебе!». Он не понимал, как вообще остался жив после этого, но тогда и жить не хотелось. Поэтому, пока тот был в ванной, Чимин еле добрался до кухни и нашел нож. На одних четвереньках, голый, каким и остался, уселся на пол с жуткой болью в ягодицах, тупо смотря на блестящее лезвие. Было не страшно, поэтому он тут же полоснул себе запястье без промедления. Кровь теплой жидкостью полилась по руке, капая на оголенное бедро. Она грела так же, как и горячие слезы, катившиеся с глаз. А потом резкий крик, и уже из его рук выхватывают лезвие, покрывая матами и больно стукая по лицу, а затем под дых. Но еще одна резкая боль пронзает его правое подреберье. - Последний урок на сегодня! – окончательная фраза, которую слышит Чимин прежде чем упадет навзничь и отключится от потери крови, видя лезвие в руках Туена. Моргнув, Пак выходит из состояния воспоминаний и видит перед собой лицо Мин Юнги. Тот даже побелел от его вида и тут же отпустил руку. Опустившись на колени перед доном, капо закрывает лицо руками. Он пытается размеренно дышать и не ронять ни одной слезы. Он больше не плачет, потому что все в прошлом. Жизнь дала второй шанс, и Чимин не хочет его упускать, а плакать вообще больше не входило в его планы. Теперь он другой, за эти два года все забылось и прошло. А между делом душу рвет в клочья, маленькое помещение сдавливается жгутом на горле, перекрывая кислород. Юнги чуть ли не сползает со стула и не опускается на колени рядом с Чимином. Он понимает все без слов и чувствует сейчас себя виноватым до жути. Но больше всего в нем клокочет какая-то ненависть к еще неизвестному ему человеку. Видя перед собой крохотное тело Чимина, что жмется сейчас к собственным коленям и закрывает руками лицо от позора, Мин Юнги протягивает к нему руки и кладет на плечи. Чимин вздрагивает и тут же открывает лицо, приподнимаясь. Такой боли в глазах дон не видел ни у кого прежде. - Идемте со мной, - Мин шепчет и с болью всматривается в его глаза, готовые вот-вот предать всю мужественность, - я помогу, чтобы стало легче. Он аккуратно тянет его за предплечья и поднимает с колен. Капо ничего не произносит и разрешает себя вести. Спустя несколько лет Чимин позволяет вновь к себе притрагиваться и вести. Но это было позволено только ему… только Мин Юнги.