Кодекс капо (The capo Codex)

Недели потекли неспешными реками, впадая в бездонный океан жизни, в котором утопал Пак Чимин без шанса выбраться на поверхность. Он плыл по течению, радуясь тому, что может хотя бы ходить на работу и с кем-то контактировать. Его состояние витало где-то на грани неба, не возвращаясь после того дня, когда он покинул кабриолет Мин Юнги. Душа вместе с мыслями воспарила туда быстрой стрелой, как гелиевый шарик улетает ввысь, вырвавшись из рук маленького ребенка, что отвлекся на что-то более интересное. И вот так паря где-то в неизвестности, потеряв хозяина и приют, Чимин безжизненным шариком витает между многочисленными заведениями, принадлежавшими их семье, выполняя привычные поручения. Много разговаривает, но отвечает заученными фразами, что применяет не первый раз. А если присмотреться в глаза, то увидишь одну пустоту и незаинтересованность в беседе. Однако его истинное «я» сейчас далеко, где-то на границе горизонта, что он всматривался несколько недель назад после душераздирающего крика. Каждый день его посещают мысли о том - а где жизнь? Где вот эта настоящая жизнь, что раскрашивает все в цвета, озаряя лучами солнца и заставляя сердце трепетать? Раньше капореджиме думал, что нашел себя в роли приближенного к дону, ходил на службу с трепетным почетом, ожидал того момента, когда Ченг звал его для получения совета или просто для разговора. Ведь лучше и представиться не могло, чем уважение дона. И тогда Чимин просто окрылялся, думая о том, что он в почете в местных кругах. Этого было достаточно, хотя бы после того, что он пережил в прошлой жизни. У него были деньги, уважение, хороший социальный статус. Он шел с этим набором уверенной походкой по улицам, посматривая на себя в отражении витрин, оценивая со стороны свою значимость и успешность. Но весь идеальный образ разрушился в миг, и отражение рисовало сейчас другую картинку. Остановившись у очередной витрины какого-то магазина с недорогой одеждой, Пак Чимин осматривает себя и понимает, что ошибался во всем. Он жалок, смешон и ни капли неуважаем. Неуважаем к самому себе. И это сильно задевает его в эту минуту. Только сейчас он стал понимать на что угрохивает свою жизнь, а ведь в ней нет никакого смысла. Нет людей, которым он дорог. Чимин хмуро отводит глаза и плетется дальше по дороге к подъезду своего дома. Дон Ченг обескуражил его сегодня новостью, которую хотелось отмахнуть, как назойливое насекомое, адресовать кому-то другому. Ему даже казалось, что он ослышался, когда вошел к нему в кабинет, присел на мягкое кресло, сложив руки и ожидая очередного поручения. Но дон Ченг выглядел каким-то растерянным и еще более замкнутым, чем обычно. Не смотрел капореджиме в глаза, сухо выговаривая слова с расстановкой. - На следующей неделе ты полетишь в другую страну для важных переговоров. Взволнованно сглотнув, Пак сжимает подлокотник кресла, безотрывно смотря на поблескивающие стекла очков дона, что наклонил голову к каким-то записям в журналах, изучая их. - Консильери Йонг также отправится с тобой, но у него немного другая миссия. - В чем она заключается? - Чимин прямо ощущает напряжение, идущее сильными волнами от дона. - Тебе необходимо вернуть партнерство с доном Серра. Как камень падает в воду с плеском, погружаясь на дно, так и сердце капореджиме устремляется куда-то к ногам. Слышать эту фамилию, что тесно связывает его прошлое, было схоже на скрежущий звук по металлу, который вдобавок еще потом и плавят под высокой температурой, выжигая внутренности. Однако не сам дон Серра волновал его, а его сын. Туен Серра. Болезненно прикрыв глаза, Чимин прилагает все усилия, чтобы отбросить образ этого человека, что выжег его душу дотла, изуродовал морально и физически. Сын дона известного и могущественного клана Серра, который пользуется всегда статусом отца и знает, что, спрятавшись за его спиной, ему ничего не будет. Однако не всегда деньги и статус решают все, потому что чаша весов, все-таки, должна быть наравне с другой чашей, даже в преступном мире. Чимина и Туена связывали более тесные отношения, да что тут говорить… Они были любовниками, причем Серра был первым у капо во всем. Пак Чимин, еще совсем зеленый в мире мафии, прибыл тогда с таким же заданием от дона Ченг, что тесно общался с этой семьей. В то время Чимин не был еще его капореджиме: он представал застенчивым мальчишкой, которого с осторожностью осматривали и примечали для того, чтобы, возможно, потом принять к себе. Холодный и расчетливый Ченг сразу послал неопытного солдата, если можно так сказать, на задание к дону Серра. Он просто проверял его, и Чимин с блеском справился. В Корею он вернулся уже с заранее полученным статусом капореджиме семьи Ченг и с первой любовью в сердце. Все завертелось так быстро, как вертится у любой другой пары, что вступает в отношения. Они жили на две страны, летая друг к другу и успевая нести службу своим семьям, однако последний год Серра жил вместе с Чимином. И именно этот год превратился в ад. Сглотнув вязкую слюну, Пак приоткрывает глаза и смотрит на своего дона. Он ничего не может ему сказать в свою защиту и сопротивление, потому что слово дона – закон. - Чимин, мне необходимы связи с семьей Серра. Но дон не выходит со мной на связь, и ты знаешь прекрасно почему, - с укором подытоживает Ченг. «Да, из-за меня…», - горько думает Пак. Дон Ченг не имеет и малейшего представления, чему подвергает его. Он также не знает всей истории, почему Чимин стал раздором между этими связями, однако его дон неглупый человек. Он знал об отношениях капо и Серра, и в суде по делу, в котором приговаривался Туен к длительному сроку заключения, выступал против него. Вечер, когда Ченг самолично забирал обездвиженного от большой потери крови после ножевого ранения в ребро Пак Чимина, стал отправной точкой раздора их связей. Дон Ченг упрятал Туена Серра за решетку, жертвуя всем, что он долгими и упорными годами строил с доном семьи Серра. И сейчас он просит Чимина вернуть долг. И это было честно, потому что, каким бы прекрасным и благородным поступок дона Ченг не был, капореджиме сам довел все до такого состояния. Любовь – худший разрушитель, задевающий все вокруг, как дробь от дробовика. - Я сделаю это. – Твердо произносит Чимин. Он лежит в кровати и ворочается уже целый час, стараясь подумать о чем-то приятном, чтобы погрузиться в блаженный сон, но просто не может. Туен Серра так и лезет в его уставший мозг, вновь предстает с тем ножом в руках, вновь ощущает телом все его истязания на себе. Хочется опять закричать так громко, разрывая барабанные перепонки. Больно прикусив большой палец, капореджиме сжимает веки и мотает головой. Он не хочет о нем думать, хотя прекрасно знает, что этот человек за решеткой и никак не сможет добраться до него. Сам, не понимая, чем думает, Чимин начинает повторять, как мантру имя, что тут же обволакивает его сердце приятной нежностью и защитой: «Мин Юнги, Мин Юнги, Мин Юнги…». И тут же весь ответ на его вопрос: «а где же жизнь?», окрашивается в безупречные краски только при упоминании имя дона Мин. Повернувшись на бок, капо смотрит в темноту и чувствует только колотящееся сердце в груди, что сотрясает даже легкую рубашку. Лежит беззащитный и такой напуганный сейчас призраками прошлого, с которыми ему предстоит столкнуться. Вспоминает его слова: «И вся его боль – моя боль тоже». - Хочу его увидеть… хочу к нему, - шепчет он теням, что медленно танцуют на стене. В следующий миг он вскакивает, быстро переодевается и выскакивает из квартиры.

***

Охранник на въезде в особняк семьи Мин осматривает его с подозрительностью и удивлением, качая головой такому позднему визиту. Чимин врет о неотложном деле к дону Мин, что не терпит отлагательств. Тяжело выдохнув, неторопливо охранник начинает звонить по стационарному телефону в особняк. Несколько раз кивнув на ответ в трубке, кладет ее и нажимает на кнопку, открывающую ворота. По мере приближения к парковке на автомобиле, капо начинает очухиваться и соображать, что творит. Он взял и просто приехал посреди ночи к Мин Юнги, ведомый своими страхами и чувствами, которые хочет вытрясти из души, что кричит громче голоса, зовет лишь только беспрестанно имя Мин Юнги. А еще капореджиме знает, что этот визит было необходимо ему навести перед отъездом. А вдруг что-то случится, и он больше никогда не увидит эти красивые глаза с восхитительным темным оттенком?.. Юнги выходит из кабинета на втором этаже в тот самый момент, когда капо замирает у первой ступени лестницы. Смотрит на дона снизу и не может отвести взгляда. Мин сейчас такой сонный и какой-то по-домашнему уютный в этот поздний час. На нем надет пижамный костюм из дорогого черного шелка, а поверх накинут длинный халат до щиколоток. - Что-то случилось? – встревожено спрашивает он первый. - Я… я просто… - запинается Чимин с перехваченным от волнения дыханием, со страхом еще на сердце от новости, что невольно сбросили на него сегодня вечером. - Поднимайтесь, капо, - Юнги вновь протягивает ему невидимые руки, к которым Пак сейчас хочет броситься и упасть навзничь, зная, что они непременно подхватят. С каждой ступенькой Чимин считает свой удар сердца, и на последней он заканчивает дистанцию, ведущую к дону. Проследовав с ним в кабинет, посматривая на его спину, капореджиме понимает, каким был дураком. В последний раз их встречи он отказался от Мин Юнги, отверг все его чувства и отмахнулся, будучи замкнутым эгоистом. «Кошмар. Я реально чудовище!», - думает хмуро он про себя, - «Я ведь совсем не подумал об его состоянии…». А Юнги действительно было плохо все эти дни. Он даже стал подвыпивать в вечера, заглушая все в себе. И вот опять предмет его неспокойной жизни вновь пришел сегодня, как и говорил Мин, что сердце поведет к тому, к кому нужно. Однако он не знает, что опять ожидать от Чимина. - Так, что случилось, капо Пак? – закрыв дверь, Юнги проходит к столу, на котором горит настольная лампа, единственно освещающая эту небольшую комнату. Он видит, как Чимина опять что-то тревожит, поэтому подходит ближе, и тот не отстраняется. Это удивляет дона, потому что он продолжает свой путь и замирает рядом с ним. Пак поднимает глаза и всматривается в него, скользя по лицу и сообщает: - Простите меня, дон, я сам не знаю, что тут делаю. Но мне необходимо это вам сказать. - Я слушаю. Чимин глубоко выдыхает и вкратце ведает новость, обходя историю с прошлым, с именем Туена и раскрывая только поверхностные факты. Юнги слушает внимательно, осматривая каждую черточку его лица, вглядывается в грустные глаза. - Он посылает вас для того, чтобы вернуть прошлые связи, я правильно понял? Почему вы боитесь этого дона Серра? – все еще не понимает Юнги. Запутанно и сложно, думает Пак и выдыхает, решаясь на правду, которую откроет ему. - Я боюсь не дона, а его сына. Брови Юнги, которые сейчас были в расслабленном состоянии, тут же сдвинулись к переносице. Взгляд сверкнул и впился еще больше в его лицо. - Туен? – тихо, но твердо спрашивает он. Чимин лишь кивает. - Он за решеткой, но я… - капо отводит взгляд куда-то в сторону, - не знаю. Простите, это не ваша совсем забота. - Моя. – Резко и твердо вклинивается Мин Юнги, - моя проблема, слышите? Вскинув испуганно и удивленно глаза на него, Чимин чувствует, как у него все понемногу дрожит. Ничего не может поделать, потому что подходит еще ближе к нему, ощущая, как начинает принадлежать ему после этих слов. Тело окутывает огнем, пальцы бьет от невидимого электричества, летающего между тел. Усталость снимает рукой, потому что желание рождается сначала в голове, а потом начинает распространяться сверху-вниз, разливаясь приятной возбуждающей волной. Чимин сгорает от одной только мысли, что он самолично пришел на ночь глядя к нему. - Как давно вам нравятся мужчины, дон Мин? – без стеснения спрашивает тихо Чимин, ощущая его жар дыхания так близко, что сводит спазмом живот. - С того самого дня, как увидел вас в зале заседаний, - Мин делает паузу, потом смотрит прямо в глаза, приблизившись вплотную так, что их бедра стали соприкасаться, - никого так сильно не желал, как тебя в ту самую минуту. Чимин нащупывает сзади стол и, энергично запрыгивая, усаживается ягодицами. Он не знает, зачем это делает, однако Юнги уже прислоняется, не сводя темных глаз с него. Он кладет одну руку ему на талию, а другую на правое бедро и с силой придвигает к краю стола, сократив дистанцию, и тем самым вызывает шумный, короткий выдох в Чимине. Паку приходится раздвинуть чуть больше бедра для удобства, ведь ему становится немного тесно в штанах. Теперь Юнги ощущает на своем теле не только его жар, но и орган ниже живота. - Как давно ты трахался?.. - хрипло спрашивает Мин, продолжая напирать бедром в его пах. Глаза серьезно и слегка одурманено осматривают. Чимин содрогается, с силой хватаясь за плечи дона. - Недавно, - его голос звучит сладко, с придыханием, но он врет. Секса у него не было очень давно. - А твое тело говорит обратное... - Мин Юнги скользит ладонью по его спине, доходит до брюк и пальцами забирается в них, бесцеремонно вытаскивая край рубашки. Затем проникает под нее и прикасается к оголённой коже, - ты дрожишь от желания... чтобы прямо здесь и сейчас... Пак на этот жест его руки прогибается в спине и ещё больше припечатывается к груди дона, продолжая сжимать предплечья. Юнги просто не понимает, как такое тело ещё контролирует себя, ведь Чимин уже возбужден сейчас до отказа. Капо уже тяжело дышит, от каждого напора бедром Юнги в пах он ерзает и раздвигает бедра шире. - Мы не можем... - Чимин чувствует, что его поймали на лжи, поэтому краснеет. Грань, по которой он шагает, острым ударом проходится по сердцу, но сладкое возбуждение идет наравне с ней. Чимин забывается и не понимает, как уже хочет стянуть с Мин Юнги брюки, откинуться спиной назад на этот самый стол, увлекая дона за шею за собой и прислоняя к груди. Хочет почувствовать его в себе, отдаться быстрому темпу и тесному трению между телом Юнги и столом. Хочет стонать при каждом толчке и целовать в засос эти красивые губы, что сейчас прислонились к уху. "Нет... Я не хочу этого!", - твердо произносит Чимин сам себе мысленно. - Ты вынуждаешь меня остаться неудовлетворённым, капо, - обиженно шепчет дон Мин, касаясь губами мочки и виска. Чимин трепещет и чувствует вину, так как удовлетворить Мин Юнги ему хочется даже больше, чем себя, - Как ты пойдёшь в таком состоянии? Юнги опускает руку на его пах, радуясь тому, что тело капореджиме отвечает ему взаимностью. Чимин вскидывает ладонь и пытается отстранить кисть дона. Он смотрит в его глаза и видит разочарование и боль. Еще один удар ножом проходится по сердцу. - Не можем, - вновь шепчет Чимин. Юнги выдает короткий стон и тяжело выдыхает, убирает нехотя руку из-под рубашки и отходит, скользнув в последний раз ладонью по бедру капо. Чимин не двигается, продолжая сидеть в той же позе с раздвинутыми ногами, выбитой рубашкой из брюк. Тяжело дышит и пытается определить, сильно ли обиделся дон. Отойдя к окну, Юнги ворошит волосы и поправляет сбившуюся одежду. Его профиль сейчас ужасно печальный. Соскользнув со стола, капо сжимает бедра, чтобы утихомирить возбудившийся орган. Плохо дело. Немного отдышавшись, Чимин подходит к двери и слышит, как Юнги у окна произносит: - Вот так и уйдешь, будто ничего и не было? Рассказал мне все это, прекрасно зная, что я к тебе чувствую. Будто только что не хотел, что бы я тебя трахал на этом столе? Зачем ты вообще пришел сюда? Хватит играть со мной! - Слова грубые, резкие и больно ударяют Чимина под дых. Но он знает, что Юнги говорит не со зла, просто таков его характер. Он стоит у двери и смотрит на него, на это строгое выражение и обиду, которую Чимин дарит ему уже не первый раз, вместо нежности и ласки. У капо слезы уже чуть ли не катятся с глаз. Юнги тут совершенно не причем. Все дело в нем, в Пак Чимине. Чувствует себя безумно виноватым и беспомощным, запутанным и очень одиноким и в довесок с душащим горло прошлым. Юнги вновь шумно выдыхает, читает все этого в его глазах и быстро подходит к нему, хватая в объятия. Чимин начинает плакать, теряя последние остатки своей мужественности, утыкается в его шею носом и всхлипывает. Но ему было плевать. Он хотел просто любить и быть любимым. И все это хотелось исполнять с недавних пор только с Мин Юнги. Больше никому он не хотел доверить всего себя, поэтому и пришел сегодня, ища защиту. Пришел к тому, кто стал внезапно дорогим. Самым лучшим в его настоящей и отголосках прошлой жизни, что продолжают быть наполнены грязью и фальшью. Его сильно помотало на дороге под названием "любовь" и с тех пор он боялся ее, как огня, ожидая нового удара под ребро, который оставит вновь страшный рубец. Боялся близости, боялся секса, ожидая очередную порцию адской боли. Ведь его последний раз был наполнен криками, истерзанным и измученным его собственным телом, синяками и следами от грубых сжатий кожи, что потом виднелись кровоподтёки, заломанными руками, растянутым до кровавых трещин анальным отверстием от грубого секса с использованием посторонних предметов, раскалывающейся головой на две части от ударов ею о пол, а затем вскрытыми венами и полостным ударом лезвия ножа в правое подреберье. И вот он вынужден вновь вспомнить все это… вновь встретиться со страхом всей его жизни, не в силах воспротивиться. Нет, он не хочет больше никогда испытывать это. Забыть. Стереть. Вырезать. Выжечь. Головой биться о стену с душераздирающим криком, но никогда в жизни больше не испытывать того ада. Никогда больше не подвергать себя такому насилию. Однако тело, которое больше двух лет не хотело никого вовсе, уже несколько раз отозвалось на электричество, которое идёт от дона Мин, и Чимин понимает, что хочет его и не впервые, хочет прямо до мурашек и до дрожи до самых костей. Но капореджиме все еще не доверяет ему. Эти руки, что сейчас обнимают его спину... могут ли они аккуратно прикоснуться к его оголённой коже и просто гладить всю ночь, проходясь по еле зажившим ранам без содрогания? Лежать в обнимку и ощущать ласку и тепло от ладоней дона, скользящих по шее, талии, бедрам. Все только это и без продолжения, лишь просто всю ночь позволять ему целовать себя и гладить. Никого секса и уж тем более не грубого и жёсткого. Сможет ли Мин это? Сможет ли не причинять никакой боли?.. И параллельно этим мыслям Чимин вспоминает, что Юнги тогда в казино весь отведённый час, пока тот спал в комнате борделя, только и делал, что гладил его, целовал невесомо волосы, прижимал к своему телу, стараясь укрыть от невидимой боли и ощущая сбившееся дыхание Чимина на своей груди. Гладил его руки и прислонял к своим губам, от чего капо улыбался во сне и еще больше жался к нему. Юнги хотелось ужасно спать, но он боролся со сном, боясь просто заснуть и проснуться без Чимина. Этого было достаточно, и Мин понимал это, отодвигая животное возбуждение на задний план и каким бы сексуальным капо не казался тогда. Он все прекрасно понимал, ведь тело Пак Чимина прямо кричало о какой-то причинённой когда-то боли и мольбе о ласках и нежности. Душераздирающий крик, когда они ехали ночью по трассе в его кабриолете, все еще стоял у Юнги в ушах. А также существует кодекс, который нарушить было еще страшнее. - Тише-тише, прости меня, малыш... - Юнги гладит его вздрагивающую от рыданий спину и не верит, что впервые в жизни кого-то назвал столь ласково. Ему вообще не свойственно быть нежным с кем-то, ведь не только статус дона не позволяет, но и сам характер был не сахар. Он перехватывает подбородок капо и смотрит в красивые глаза, которые блестят от крупных слёз, - Разреши мне хотя бы поцеловать тебя? Пак дрожит оттого, что его впервые спрашивают чего он хочет. Но голос Юнги звучит так печально и больно. Слезы еще больше начинают стекать с глаз. Он кивает и закрывает веки, почти заворожено ожидая ласку, как дикий зверёк. Плевать на страх. Плевать на все. Это он позволит ему сделать и пошло все к чёрту. Положив одну руку на талию, а другой продолжает держать подбородок, как самую дорогую вещь, Юнги наконец-то целует эти желанные губы очень медленно. Прислоняется к ним так по-хозяйски, как тогда единожды в борделе казино. Чмокает в центр, ощущая мягкость и влагу от слез. Тут же смотрит на капо, оценивая реакцию. Чимин стоит, замерев, не открывая глаза, и только губы его слегка выпирают вперед, прося еще. Юнги улыбается одним уголком и вновь прислоняется к ним, чмокая несколько раз прямо в середину, а затем прилегая настойчивей. Гладит пальцами рук подбородок, шею. Чимин цепко ухватывается за ворот его рубашки и тянет к себе еще больше. Они пятятся назад до тех пор, пока Пак не впечатывается в стену и не выдыхает с шумом через поцелуй. Вскинув свободную руку, дон ею упирается в поверхность над головой капо. Юнги хрипло стонет, продолжая упиваться этой жадностью и великолепием. Чимин целуется превосходно, доводя до электрических разрядов в кончиках пальцев. Дон Мин слегка отстраняется, проводит большим пальцем руки по нижней губе Чимина, что сочно сжимается и приобретает обратно идеальную форму, как только он отпускает. Слезы у того все продолжают скатываться градом. - Так больно?.. - Юнги стирает пару слезинок с губ и видит эту невидимую борьбу в капореджиме, - если бы мог забрать у тебя ее... Пак чуть разжимает веки и смотрит одурманено ему в глаза сквозь мокрую пелену. Слегка открывает собственный рот и начинает медленно двигать губами по его пальцу в ответ, продолжая безотрывно впиваться взглядом, в котором смешались все чувства. Юнги просто дрожит от того, как сексуально он делает это этими безумно красивыми губами, поэтому жмёт к себе сильнее, но не напирает. С придыханием и колотящимся до одури сердцем Чимин чувствует, что сходит с ума. Он вновь приближается к лицу Юнги и целует как можно крепче. - Ещё, - лишь слышится еле уловимый шепот капо через поцелуй. Они тут же одновременно раскрывают рты, встречаясь языками. Аккуратно исследуют друг друга кончиками, а затем проникают глубже. Чимин нежно постанывает, продолжая гладить небольшой участок шеи Юнги и вообще хватаясь за него, как за спасательную тростинку. Все, как он и представлял: поцелуй с доном сносит последние остатки разума. Чувство того, что Юнги его уже целовал ранее, пусть не так явно, никак не покидают мысли. Гул в голове от слез утихает, и Чимин ощущает только то, как прекрасно Юнги его успокаивает. Дон не спешит и целует каждую губу по отдельности с колоссальной нежностью, чуть-чуть оттягивая и вновь сминая так, что они выпирают вперёд. Пак сам выставляет их навстречу, желая ощущать и ощущать его великолепные губы на себе еще больше. - Не удержался... - шепчет Мин сквозь поцелуй и с последним шумным чмоком отстраняет лицо. Пак последний раз ощущает влагу от его губ прежде, чем Юнги отстранится. Они переводят дыхание, соприкасаясь лбами. Жарко, и оба раскрасневшиеся от слишком затянувшегося первого поцелуя. Чимин чувствует, как губы набухают, а вся его кожа пропитана терпким и опьяняющим ароматом Мин Юнги. Он впервые ощущает себя полностью принадлежащим кому-то. Нет, не просто кому-то. А Мин Юнги. - Пожалуйста, успокаивайся, - шепчет Юнги и чмокает его в ямочку у уголка губ. Чимин вновь его обнимает и кладет щеку на плечо, утыкаясь носом в шею. Поглаживая спину капо, Мин старается дышать размеренно и не верит в то, что поцеловал его. Так неописуемо сладко, будто насладился самым любимым лакомством на свете. Он в жизни так не целовался, да еще и с мужчиной. Теперь вся его твердость и суровость разлетелись как осколки по комнате напрочь. Он будто бы на мгновение стал вновь тем юношей с открытым и мягким сердцем, без груза этой паршивой жизни, что он ведет сейчас, не смотря на статус дона. Лишь для Чимина ему хотелось быть таким, лишь для него он хотел сейчас сделаться самым нежным, любящим и близким. - Обещай вернуться, - мягко, но с характером говорит Мин, - не позволяй своим страхам поглотить себя. Капо слегка приподнимает подбородок, продолжая утыкаться носом, и целует его прямо в шею. Медленно, оставляя влажный след, касаясь кончиком языка приятной и мягкой кожи. Юнги наклоняет голову, чтобы тому было удобнее, и дрожит всем телом, еле удерживая Чимина за талию. Тот тихо причмокивает, чуть отстраняя губы и вновь прилегая сильнее. Цепляется пальцами за складки его рубашки и размещает правое бедро между ног Юнги. Хотя бы такое внимание Чимин мог ему подарить в ответ. - Твое место здесь, капо, помни об этом, и никто больше не разрушит твою жизнь, - вновь нарушает тишину дон и пытается заглянуть к нему в глаза. Чимин заканчивает поцелуй в шею, кладет вновь щеку на его плечо и просто смотрит безотрывно снизу, исследуя каждую черточку лица Мин Юнги. Пак осматривает с благодарностью, понимая, что дон, все же, может исполнить его просьбу и быть просто рядом в данный момент, не принуждая ни к чему. "Как же я тебя ждал... и как жаль, что мы не встретились раньше", - думает он с грустью. - Я готов быть нежным, добрым и храбрым ради тебя, - шепчет Чимин ему, заставляя уголок губ Юнги задрожать. Встреть он дона Мин задолго до всех происшествий его жизни, возможно, все было бы иначе. Возможно, он никогда бы не пошел теми путями, по которым добирался до настоящего времени. Чимин смотрит на губы Юнги, думая о том, что было бы, если только они целовали его всю жизнь с самого начала. Он точно бы никогда не узнал ту боль, обиду и отвращение, через которые прошел несколько лет назад. Но еще хуже капо стало от других мыслей. А достоин ли вообще он дона, да еще и просить его о какой-то нежности для себя? Как он может целовать такого человека своими оскверненными губами, обнимать руками, которые держали много омерзительного в жизни, и, наконец, прислоняться этим телом, что много раз называли продажным?.. Живот мутит от забытых с трудом воспоминаний, но они вновь лезут к Чимину, вновь олицетворяют тот ад с его собственными криками, вынужденными стонами и грубыми приказами от подонков к исполнению их извращённых фантазий... Пак болезненно прикрывает глаза и поджимает губы так, что они белеют. - Все хорошо? - в омут проникает голос Юнги, и Чимин тут же открывает веки. Он позволяет себе улыбнуться и слегка кивнуть ему, наконец, разжимая объятия. Дон в тот же миг хватает его аккуратно за щеки и заглядывает глаза, произнося: - Теперь ты не одинок, капо. Сейчас отстраниться немного легче, потому что Мин получает, хотя бы, поцелуй. Отпускать капо совершенно не хотелось, тем более сейчас, когда он стоит и переводит дыхание, как мальчишка, которого он зажал между стеной и никуда не отпустил пока не получил желаемого. Безумно красивый, безумно беззащитный, безумно дорогой, но в тоже время вновь с какой-то скрываемой тайной в глазах, что сильно задевает Юнги. Дон Мин предпочитает всегда получать желаемое и развеивать тайны. А капореджиме - желаемое номер один для него вот уже несколько месяцев. Еле оторвавшись друг от друга и с трудом распрощавшись, Мин Юнги еще долго не ложится спать. - Туен Серра, значит… - сам себе проговаривает он.