Кодекс капо (The capo Codex)

Страна, в которой переплетается современность и история, культурное наследие и традиции, ценящиеся в каждой коренной семье. Раскидистые южные склоны Альп соревнуются с панорамой безмолвных, но прекрасных холмов Тосканы, а почет и памятники старины берет на себя древний Рим параллельно вечноцветущему острову Сицилия, на котором зародилась мафия «коза ностра». Ее называют колыбелью европейской цивилизации, погружающую туристов и жителей в великолепную природу, море и солнце, убаюкивая своей красотой и горячим южным темпераментом. Живописные холмы с кипарисовыми и оливковыми рощами, цветущими садами и виноградниками, определяют ландшафт центральной части республики. А вот южные регионы более разнообразны по своей природе и отличаются определенной контрастностью. Омываемая пятью морями, настоящий музей под открытым небом – Италия. Гостеприимству в этой стране не занимать, в особенности радушию и открытости людей, которые встречают Пак Чимина сразу, начиная с аэропорта и заканчивая менеджером в гостинице, в которой он остановится на ночь. Сегодня капореджиме проспит весь день, потому что перелет занял больше тринадцати часов. И пока он проделал весь путь до места пребывания вместе с консильери Йонг на пару, успел уже вспотеть десять раз под жарким и безоблачным солнцем, уставая от быстрой речи, которая мешалась с английским и итальянским акцентом. Чимин знает оба языка больше среднего, однако, Йонг является не просто консильери при доне Ченг, следя за важными бумагами, договорами, сверяясь в их оригинальности (без подделки), но и переводчиком. Потому что их бизнес предполагает разносторонние и международные отношения, которые поддерживать приходится на разных языках. Корейский не международный язык, однако, сейчас становится чересчур популярным, что не могло не радовать Чимина. Завтра капо отправится отдельно от консильери на остров Сан-Ремо, петляя по провинциям, чтобы добраться до места назначения. До особняка, в котором расположился местный глава дон Серра. На данный момент в Италии мафия продолжает функционировать, дробясь также на семьи по иерархии, однако, в современном мире сохранилась малая часть от той, что звалась когда-то «коза ностра». Чимин не мог рассуждать и даже предполагать что-то, потому что принадлежит совершенно другим традициям и семье, что диктует свои правила ведения игры в мафию. Попрощавшись в коридоре с консильери, Чимин входит в свой небольшой номер, сделанный под минимализм: одна кровать с серо-белым постельным бельём, стул и маленький столик для приема пищи, если потребуется, квадратное окно с бежевыми занавесками выходит во двор, где впритык стоит дом из красного кирпича с балконами, а также имеется маленький подвесной телевизор и стационарный телефон. Паку многого и не нужно, потому что он кидает дорожную сумку на постель, раздевается, тут же следует в тесную ванную и начинает охлаждаться. Не досушив волосы, Чимин в одном нижнем белье падает на кровать животом, зарываясь щекой в подушку и тяжело выдыхая весь скопившейся воздух в груди. Он не хочет тут находиться, лежать в этой одинокой постели в чужой стране, а завтра в довесок рано вставать и собираться вновь к отъезду на пароме. Он хочет в объятия дона Мин, что остался в Корее. Приоткрыв глаза, Чимин смотрит на блеклого цвета стены, вспоминая ночь их поцелуя. Щеки тут же вспыхивают, обдав капо вновь жаром и без того высокой температуры окружающей среды. Но этот жар приятнее, будто пропитан электричеством, что потряхивает руки-ноги, замирая в грудной клетке и напоминая о том, что за чувство в нем теперь живет. Мин Юнги, дон, глава одной из четырех семей, любит его. Поцеловал так, что и мыслей никаких не было, кроме абсолютного счастья и блаженства. Голова до сих пор идет кругом от принятия этой информации. Погладив свои сухие губы, Чимин их выпячивает и с грустью думает о том, как Мин их великолепно и нежно сминал. - Останься у меня, - прошептал тогда дон, не отпуская Чимина. Все тело кричало о согласии быть с ним, утопать в его руках и самому цепляться как можно сильнее, но Чимину нужно было уйти, потому что дело, не требующее отлагательств, не давало расслабиться и забыться. - Я должен поставить точку во всей этой истории, - ответил капо, касаясь лбом его щеки, - иначе у меня нет будущего. Юнги тихо выдохнул, обхватывая его талию сильнее, забираясь длинными пальцами вновь под край выбившейся рубашки из брюк, касаясь немедленно оголенной кожи. Теперь Пак не отталкивал его, потому что было бессмысленно противиться этим нежным поглаживаниям. Да и в глубине души капо понимал, что всецело принадлежит ему. - Хочу быть твоим будущим, - еле слышно прошептал дон Мин, может даже сам себе, отыскивая его губы и опять целуя чересчур громко и влажно. Соскучился вновь по ним, будто минуту назад самолично не сминал так, будто в жизни было единственное предназначение - целовать и целовать их, пока не закончатся силы. Чимин запрокинул немного голову назад, держась за складки его халата и трепеща от нежности ласкающих спину рук. Капореджиме хотелось подогнуть колени и упасть навзничь, но дон не дал, держа надежно и сильно. Отстранившись, Мин любовно осмотрел покрасневшего до корней волос Чимина, задержав взгляд на губах, что пылали алым закатом после прикусываний Юнги. Вернувшись в реальность, Пак сглатывает и отдается сну, понимая, что полностью вымотан и разбит, но лежит одновременно с окрыленной душой, которая поет и убаюкивает низким бархатистым голосом Мин Юнги. Никакие знаки, предвещавшие то, что может случиться за эту поездку, не волновали капореджиме. Он и так уже разуверился в знаках, прекрасно понимая, что судьба та еще прохвостка. Именно она диктует эти правила, которым приходится следовать и незначительно корректировать. И если его судьба быть капореджиме, исполнять любой приказ дона, даже если это тесно касается прошлого, что принесло боль – Чимин будет следовать диктатуре. Но и просто плыть по течению он не желает, потому что имеет свое личное мнение, которое поможет ему наконец-то поставить точку во всей этой истории. Сейчас он все еще чувствует гнет прошлого, хоть и проблема, казалось, решена. Но это не так. Туен Серра все еще перекрывает путь и дыхание невидимой баррикадой, даже находясь на тюремном сроке. Даже когда его упекли за решетку, Пак помнит взгляд в тот самый день в зале суда. Нисколько не расстроенный, даже опять с той вечной издевкой и ухмылкой на лице, что так часто Чимин видел в минуты боли - такого уводили Серра из суда. Словно капо с ножевым ранением опять ничего не усвоил, и он вернется, чтобы напомнить. Чимин ощущает эту ауру забытых дней, что были два года назад, сейчас крайне остро, потому что теперь хочет будущего. И будущего, где больше не услышит это имя никогда. Разорвет на кусочки, сотрет до дыры, сожжет до пепла, чтобы больше никогда не посмело всплывать и напоминать о том аде. И впишет навсегда единственное имя, в которое бесповоротно теперь влюблен. Глубокой ночью раздается телефонный звонок, бессовестно вырвавший Чимина из блаженного сна. Он подскакивает, оглядывается по сторонам, пугаясь от незнакомой местности вокруг. Комната в темноте кажется совершенно другой, нежели утром, когда он заселился. И сейчас, когда звонит еще настойчиво телефон, сокрушая тишину, кажется, что вообще попал в фильм ужасов. Сглотнув, Пак приподнимается и садится на постели, определяя, что весь мокрый от пота, потому что жара спала всего лишь на несколько градусов. И он все это время ворочался, откидывал и без того жаркие одеяла, сильно пропотев. А между делом еще обрывками снились события двухгодовалой давности, поэтому у Чимина раскалывается еще и голова. Дрожащей рукой, хмурясь в темноте, он берет трубку и прислоняет к уху. Никто не знает, где он находится, кроме дона Ченг, но он навряд ли стал трезвонить посреди ночи, если не приключилось что-нибудь срочное. Однако голос на том конце провода принадлежит совсем не дону, потому что молниеносно вызывает приятную дрожь по всему телу, окутывая приятным бархатистым тембром. Сердце Чимина пропускает несколько приятных ударов, а пальцы пробирает электричеством. - Как ты добрался? – тихим голосом спрашивает Мин Юнги. Чимин прикрывает глаза, хватается за голову и тихо посмеивается. - Что смешного, капореджиме? – тут же спрашивает дон, встревожившись. - Я думал, что попал в фильм ужасов… этот неожиданный звонок в темноте чуть не принес мне тройной инфаркт. - Ты спал? – виновато прошелестел Мин в трубку, - Вот я дубина… - Эй, - тут же вклинивается Чимин, - я ни в чем вас не обвиняю. - Вас? Хочешь сказать, что еще придерживаешься формальностей после того, что мы сделали у меня? Пак улыбается уголком губ и чувствует смущение. Ну как он мог говорить с ним на «ты»? Как-то нежно к нему обращаться, когда еще неделю назад дрожал под его серьезным взглядом, и в мыслях не думая, что дон Мин подойдет так близко? Нет, не подойдет, а подбежит, подхватит и прижмет к себе, заключая в объятия. - Не могу поверить просто еще… - шепотом начинает оправдываться Чимин, тяжело сглатывая и начиная ерзать ягодицами по кровати. Слышно как на том конце дон выдыхает в своей манере, когда капореджиме опять начинает свои ловкие и изворотливые ходы в их общей игре. - Как узнал, где я? – между делом спрашивает капо. - Ты еще и успел забыть, что я за человек? - Я не знаю, что ты за человек, - говорит чистую правду Пак. Он и правда не понимает, каким предстает настоящий Мин Юнги. Дон может быть серьезным и жестким в какие-то моменты, где необходимо применить стержень характера. Но в тот же момент прячет свою хрупкую организацию, где обитает нежность и ласка, что вылилась на Чимина в ночь первого поцелуя. - Хочешь узнать лучше? – а теперь сам Юнги применяет уже свои первоклассные ходы, от которых не знаешь куда деться и как обыграть. Капореджиме не ведает, как отвечать, так как полностью сейчас обескуражен и смущен. Лишь до одури колотящееся сердце в груди напоминает о том, что он жив и сидит на твердой поверхности. Поджимает губы, немного облизнув, вспоминая их поцелуй и немного расслабляется. Чего он боится, в самом деле? Они по разным континентам и не видят друг друга. Делай, что хочешь и говори, что вздумается. «Ну пофлиртуй ты с ним, дурак!», - сам себе шикает Чимин. - Верно, - пытается контролировать Пак свой голос, вновь отвечая, - и одного поцелуя мне мало. На том конце прямо почувствовалась возбуждающая энергетика, что током по проводам передается капореджиме. Он выпрямляется в спине, как струна, как только прикасается к своему оголенному и влажному от пота животу, ощущая приятный спазм. В комнате тихо-тихо, поэтому Чимин очень отчетливо слышит дыхание дона на том конце. Легкий ветер врывается в открытое окно, обдувая порывом штору, что как приведение скользит вперед-назад по полу. - Что ты делаешь сейчас? – спрашивает тихо Юнги. - Глажу себя. Мне жарко. До ужаса жаркая страна… На том конце послышалось отчетливое оханье, от которого скрутило живот сильнее. Чимин прикасается к своему кадыку и сглатывает, позволяя интимной волне пройтись по шее вниз. - Я понял, что ты мокрый, - продолжает Мин своим голосом содрогать каждую клеточку чувствительной кожи капо, - но я не могу тебе помочь отсюда, понимаешь? - Просто говори… - шепчет с придыханием сквозь губы Чимин, краснея оттого, что просит это. «Что я творю? Его голос… какой же он возбуждающий!» Между делом он укладывается опять на кровать, держа трубку у уха, и продолжает гладить себя по груди и ключицам кончиками пальцев. Тяжелый выдох с трудом вырывается наружу через горло, которое перехватило так, будто стоишь на краю обрыва и смотришь вниз. Он сжимает правый сосок, а мысли буйной фантазией рисуют Юнги, который сейчас так далеко. Как он отстраняет ладонь Чимина, обхватывая сосок своими длинными пальцами и слегка подергивая. Капореджиме блаженно прикрывает веки, видя явственно бездонные сверкающие глаза дона сквозь сумрак, что смотрят с обожанием и страстью. Затем Чимин скользит ладонью к нижнему белью, слегка оттягивая резинку, но не продолжает, а лишь дышит с открытым ртом так глубоко и боится просто выронить трубку. Его волнует только несколько вещей: где находится Мин в данный момент, в чем одет и чем заняты его собственные руки сейчас. - Как же ты дышишь, - Юнги с трудом проговаривает. Он сидит в кресле своей еще одной комнаты, что предназначается для отдыха. Порыв не касаться себя в ответ - трудно было игнорировать, тем более зная, что где-то там лежит одинокий Чимин в чужой постели и пытается себя также обогреть лаской. Поэтому Юнги тут же забирается ладонью в брюки к возбужденному уже органу, откидываясь лучше на спинку сидения. Прикрыв глаза, слушает дыхание капо на том конце провода, думая об его спортивных бедрах на себе. - Твои губы, - сглотнув, Мин содрогается от своей эрекции, еле продолжая диалог, - хочу их… Сочность, мягкость, жаркое дыхание, влажность языка – все это он видит под прикрытыми веками и воспроизводит далее в физические ощущения. Дон срывает с губ первый стон, выгнув голову назад и раздвинув бедра шире. Трубка телефона готова была ускользнуть куда подальше, но он ее зажимает между щекой и левым плечом. Черта с два он даст ей убежать, зная, что сейчас происходит. - Мне жарко, Юнги… - жалобно постанывает Чимин. - Сними все с себя, - Юнги срывает с губ еще один низкий стон, потому что дыхание перехватило напрочь от мыслей о голом желанном теле. Он никогда не видел Чимина обнаженным, поэтому сейчас чувствует себя как в тумане, гадая и предполагая, что скрывается там. - Мои бедра между одеялом, и мне так стыдно от того, что творю тут в полной темноте, - искренне признается тихо Чимин, переводя дыхание. - Поласкай себя, малыш. Поскользи ими меж ткани, – Юнги еще больше содрогается от мыслей, что где-то желанное тело окутано сумраком ночи. Представляет оголенные бедра, скользящие между простыней и сдерживающие Чимина от возможности коснуться себя. Все это погружает в полный экстаз, поэтому Мин прикусывает сильно губу, чтобы напоминать себе о реальности, связь с которой терять было очень опасно. Но с Чимином это было сделать невозможно. - Ахх, так мокро, Юнги, - слегка повышенный голос капо подтверждает то действие, о котором попросил дон. - Опусти свою руку прямиком к члену, - продолжает диктовать условия Мин, - зажми в кулак и представь, что это мои пальцы. С этими словами Юнги вообще сползает по спинке сидения, потому что слышит, как Чимин срывается на бесстыдные два стона, в конце осипнув. - Малыш, тише, - ласково шепчет Мин, сотрясаясь всем телом с мурашками от столь сладкого звучания, - не хочу, чтобы кто-то услышал тебя. - Хочешь, чтобы только ты меня слушал? – дразнит Чимин. - Только я. - Но ты далеко. Я не могу быть тише, когда думаю о тебе, - вновь стон с того конца, а затем шептание в ответ, - слишком хорошо. Знаешь… ах, я… нет, не могу сказать. - Я сейчас бы наклонился и раскрыл твои губы, чтобы ты не смог молчать, - настырно отвечает Юнги, - говори. - Ладно, - прямо отсюда дон видит, как тот краснеет, закрывая ладонью лицо,- я представлял секс с тобой. Как ты брал меня на своем столе и зажимал руками бедра, чтобы я не сполз. Целовал каждый оголенный участок, а я шептал твое имя при сильных толчках. И я стонал, стонал, стонал… - последнее предложение Чимин проговаривает томно с расстановкой. Мин содрогается еще больше, улыбается одним уголком губ, отлично зная это. Глаза капо – уникальная вещь, и этот факт не мог скрыться от пронзительного взгляда Юнги, когда они каждый раз встречались. Он прекрасно знает это, потому что сам не раз уже представлял и раздевал его. - Как я хочу услышать это вживую. Взять тебя прямо сейчас и посадить на себя, чтобы сделал нам обоим мокро и приятно. - Юнги, - в который раз Пак зовет его по имени, будто мантру читая, продолжая постанывать, - Юнги… - Тебе было хорошо в тот раз, когда представлял? - Как никогда в жизни, - выдыхает в трубку Чимин. - Сделаем это снова? Теперь вместе? Прямо сейчас? – предлагает дон, продолжая оголять свою крайнюю плоть, тоже краснея и тяжело сглатывая в пересохшем от волнения горле, - какая обстановка тебя окружает? - Здесь так тесно, одна кровать, окно выходит на какой-то дом… - Чимин соглашается на игру, сонно и тихо начиная, - и как же мне жарко. - Я с тобой прямо сейчас, ощущай меня. - Не могу… ты так далеко. - Малыш, раздвинь бедра, - Юнги сам слегка приподнимается, из-под прикрытых век осматривая пространство своей комнаты, что тускло освещается единственным источником света. Чимин услышав просьбу, в темноте ночи, почти не видя своего тела, раздвигает бедра в стороны, скользя ступнями меж свалявшегося покрывала. Он абсолютно голый, мокрый и безумно возбужденный. Спина так и начинает самостоятельно выгибаться в пояснице при каждом обжигающем соприкосновении к себе. - Я такой мягкий, - сообщает он в трубку, - хочу, чтобы ты целовал мои бедра. - Погладь себя по внутренней стороне, слегка прищипывая, - Чимин все покорно делает с закрытыми глазами, слушая лишь его голос, а Юнги продолжает шептать, - представь, что я прикусываю немного кожу, а мои ладони сжимают твои мягкие ягодицы. Капо тут же опять роняет растерянный стон, пощипывая себя и задевая чувствительную головку члена, что сильно набухла. - Что такое? - Мой член, он переполнен. Я не могу… почему ты так далеко? - Тише-тише, сейчас будет легче, - успокаивает Юнги. Чимин то ли хнычет, то ли рычит, но поворачивается набок, зажимая опять одеяло меж бедер, и начинает создавать трение. Провод от телефона запутал его руку и шею, поэтому он кладет его между щекой и подушкой, а свободными руками продолжает гладить себя. - Пожалуйста, говори. Я хочу слышать твой голос. И Мин Юнги начинает говорить, сам еле дыша, ему приятные фразы. А капо между делом вспоминает его губы и утыкается носом в подушку, стараясь явственно представить поцелуи на себе. - Юнги, у тебя такой сексуальный голос, - Пак слушает его и прямо ощущает, как впитывает каждую фразу кожей, не забывает про ласку для него и шепчет, - ты без верхней одежды просто превосходен, твое тело вызывает у меня жесткий стояк. Я прямо сейчас хочу поцеловать твои ключицы и пресс. - Ты понял тогда? Я только для тебя и раздевался, - с хрипотцой проговаривает Мин и тихо смеется. - Соблазнение – ваш козырь, дон Мин. Ах, я все тут запачкал собой… - голос капореджиме продолжает тонуть в сладостных придыханиях. - Такой влажный? - Все бедра мокрые, а я даже не прикасался к… ну… - Чимин засмущался еще сильнее, не в силах выговорить «анальное отверстие». - Ты позволишь мне прикоснуться? – Юнги читает с полуслова, прекрасно зная, о чем идет речь. - Не знаю… - говорит правду Чимин, вспоминая, чем в последний раз закончился анальный секс. Он был давно, и наполнен лишь одной болью, - я не знаю, Юнги… Мин слышит нотку тревоги в голосе и больше не напирает. В этой истории ему еще предстоит разобраться лучше. Тело Чимина теперь для него личный храм, в который он заглядывает с осторожностью, поглаживает руками красивую отделку и преклоняет колени, целуя священный алтарь. - Я все понял, прости, если напомнил, о чем не следует. - Не будем, пожалуйста, об этом, - умоляюще шелестит в трубку Чимин, - лучше помоги мне закончить. - Был бы я там, ты не успевал бы говорить, потому что я целовал и целовал бы тебя. Ох, я сам на пределе, Чимин. - Ускоряйся, - лишь шепчет напоследок Пак, самолично уже находясь почти на пике блаженства. Он проникает ладонью в пространство между бедрами, отстраняет одеяло и вновь берется за член. Сейчас Чимин начинает отдаляться от жаркой местности, скользя ягодицами по простыни и слушая только прерывистые стоны вперемешку с тяжелым дыханием, что эхом разносится над ухом из телефонной трубки рядом. - Малыш, назови мое имя еще раз, пожалуйста. - Юнги, - срывает с пухлых губ самое лучшее имя на свете. Дон затихает на минуту, но потом озаряет пространство своей комнаты своим же бесстыдным стоном. Чертова одежда мешает, неприятно сковывая движения, чтобы получить неописуемый оргазм. Но Юнги не обращает на нее внимания, заворожено продолжая слушать, как Чимин через несколько секунд тоже озаряет, но уже свое пространство где-то там, на юге Италии, сладким высоким стоном. Они переводят дыхание, одновременно ощущая сокращающиеся мышцы своих измотанных от возбуждения тел. - Прости, что заставил тебя сдержаться тогда, - через минуту слабым голосом сообщает Чимин. - Ты подарил мне свои губы. О большем пока и желать не смею. - Юнги, - вдруг жалобно опять шепчет Чимин, - я больше не смогу выходить так на связь… Завтра капореджиме на несколько недель потеряет полную связь с внешним миром, потому что будет петлять по провинциям, находясь в вечной дороге под жарким и беспощадным солнцем. - Я знаю, поэтому и позвонил сегодня, - искренне отвечает Мин, пытаясь скрыть горечь в голосе, - поэтому и не мог отпустить тебя неудовлетворенным. Чимин зачесывает влажные волосы назад, посматривая на окно, где виднеется звездное небо выше противоположного дома. Кусочек ночного небосвода напоминает капо о том, что они с Юнги под одним небом – так близко, если вдуматься. Мурашки бегут от того, что дон так хорошо его уже понимает, особенно позывы тела, которые Чимин контролировал до этого самостоятельно. А сегодня, когда Мин Юнги позвонил, - Чимин вообще без понятия как он нашел его номер этой комнаты в отеле,- приласкал своим голосом, удовлетворил даже на расстоянии, словно вновь поцеловал, но сегодня чуть глубже и развязнее. И самое интересное, что Пак ему подыграл, сгорая со стыда. Однако сейчас, блаженствуя от фантастического оргазма, Чимин понимает, что смущаться Юнги было глупо. Потому что он любит, да, очень сильно любит, его теперь так, что нагота, возбуждающие фразы, стоны, поцелуи и даже в будущем секс – отныне будут их общим делом.

***

- Слушаю вас, дон Мин. Юнги стоит перед зеркалом в пол в большой спальне, застегивая хлопковую рубашку. Он разговаривает по громкой связи со своим консильери Лим. Мин без надобности никогда его не зовет, поэтому этот гость бывает редко, потому что Юнги отлично справляется даже с вопросами, что касаются важных бумаг. Однако сейчас ему нужна юридическая помощь, которую мог обеспечить только его консильери. - Вы можете сегодня подъехать ко мне в обеденное время? – спрашивает дон, критично осматривая себя с ног до головы. Не нравится, как смотрится именно этот ремень на брюках и тут же резко его выдергивает, меняя на черный кожаный с прямоугольной пряжкой. - Да. У вас возникли проблемы? - Можно и так сказать, - кивает Юнги себе, теперь ловко длинными пальцами застегивая запонки на рубашке, - но это не телефонный разговор, сами понимаете. - Я буду у вас, - низким учтивым голосом соглашается его консильери. Связь заканчивая, издав сигнал о завершении на всю комнату. Юнги приподнимает одну бровь, осматривая теперь свое лицо. «Я так просто это не оставлю!» Сегодняшняя ночь с сексом на расстоянии все еще кружит голову остатками былой эйфории. Юнги продолжает думать о Чимине каждую свободную минуту времени. Страх и беспокойство за него не дает который день уже сосредоточиться на проверке бизнеса, которую они с Чонгуком запланировали заранее. Но кто же знал, что все так повернется, и капореджиме вмиг станет самым близким и тут же растворится, улетит в другую страну, исполняя приказ дона Ченг. Поджав губы, Мин дает себе вольность подумать о Ченге в отрицательном ключе, потому что отправил Чимина на какую-то миссию. Не просто миссию, а самое настоящее испытание судьбой, потому что слезы капореджиме и крик, что он издал в кабриолете, все еще преследуют Мина. Однако, будучи самолично доном, Юнги понимает, что кроме, как капо, такие задания не поручают никому другому. Чимин превосходно исполняет свою роль, безупречно слушается и тут же идет с открытой грудью нараспашку, лишь бы сделать все опять идеально. Мин уже давно раскусил эту его черту характера, которая подходит и внешности капо и всем его поступкам. И если бы они знали друг друга на уровне знакомых, то Юнги несомненно бы посчитал его отличным солдатом для исполнения. Ведь лучше не придумаешь человека, который пойдет, жертвуя собой, ради тебя и твоего дела. Такому и жизнь свою не страшно доверить, зная, что он заслонит от пули. Но для Мин Юнги он не просто теперь знакомый, а самый настоящий любимый человек. Человек, что так нежно сегодня ночью шептал его имя, зовя, хныкая и сладко дыша, как ни для кого другого. И как пришел за его защитой и поцелуем, безмолвно прося поддержки, потому что никто ее не даст, кроме Юнги. В их мире преступности вообще не принято быть деликатными друг с другом, так как это мир мужчин. Здесь если и поманит какой-то нежностью, то только со стороны шлюх, что не редко их обслуживают. Между же собой – только бизнес. И Юнги бы жил и дальше так, даже не подозревая тогда, что сменит так быстро ориентацию, приятно дрожа сейчас лишь от одной мысли, что по-настоящему влюбился в мужчину. Это был запрет, ведь такую любовь принимают крайне агрессивно. Но чем больше Юнги думает о Чимине, тем больше он хочет сражаться за него и за их чувства. Физически капо принадлежит своей семье, и здесь борьба предстоит крайне тяжелая. Поэтому Юнги решает начать с души Пака, ведь ее когда-то изуродовал неизвестный пока для него Туен Серра. Дону не нравится то, что еще не осведомлен в этой истории, ведь неизвестность душит и трясет руки от нервозности, поэтому сейчас он намерен окончательно идти до конца. Мин Юнги выстраивает очень сложный по исполнению план в своей голове: 1. Разрушить устой (и если мир против таких отношений, то пусть катится к черту); 2. Стереть грань (душа и тело капореджиме полностью освободятся от оков прошлого); 3. Переписать кодекс (любой закон можно переписать, если в руках будет власть). Ближе к обеду подъехал консильери Лим, неспешной походкой проходя в дом. Он каждый раз трепетал от вида особняка, что так часто принимал его как в родные объятия. Покойный отец Мин Юнги был ему близким другом, и здесь вершилась вся его карьера с молодости. Лим не знал себя без дона, а теперь чувствовал пустоту в душе, хоть и место покойного друга теперь занимает его сын. Но как только Юнги позвонил ему, прося о помощи, отказаться не смог, да и не имел права, потому что самолично решил нести ему службу, наверное, уже до самого своего конца. Возможно, он все еще просто не мог поверить, что этот мальчишка, что так часто сбегал в юности из дома, игнорируя его запреты, теперь вершит судьбу не только свою, но и всей семьи. Юнги встретил его радушно, приглашая на террасу, потому что в доме оказалась невозможная духота, что даже все окна, заботливо раскрытые прислугой, не спасали ситуацию. Лим присаживается в плетеное кресло, искоса наблюдая, как Мин садится напротив, одергивая брюки. От того юноши и след простыл, что так часто затыкал рот своему отцу, и теперь перед консильери настоящий мужчина со своими скрытыми мотивами. Как только Юнги присаживается, закинув нога на ногу, облокачиваясь на подлокотник и прикусывая большой палец руки, Лим прямо видит в нем его отца. Он также сидел в своем кресле, подолгу размышляя о своих планах, особенно о планах связанных с Юнги. - Хорошо добрались? – вежливо начинает дон беседу. - Все хорошо, спасибо. Волосы обдувает приятный летний ветер, играясь со складками одежды. Они сидят вдвоем укрытые от жаркого послеполуденного солнца, вдыхая приятный аромат гортензий и роз, что растут по всему периметру заднего двора. Юнги нравится это место, потому что оно схоже с ботаническим садом. Здесь растет много интересных растений, цветов и небольших кустиков, за которыми ухаживает периодически садовник. А все потому, что за этим садом всегда следила его мать. Она начала его украшать с маленьких ростков роз, что сейчас переросли в самые настоящие густые кусты, которые будто бы обнимают дом вокруг. Юнги часто выходил ей помогать, копошась в земле и слушая истории, которые никогда у нее не заканчивались. Помнит тот день, когда ей оставался всего месяц до родов, и как она, вновь перебирая корни и выбрасывая старые, попросила Юнги: - Я очень хочу, чтобы у вас с Виеном все было хорошо, - она не поднимала глаза, но Мин видел как они стали в миг влажными, - пожалуйста, будьте друг у друга и поддерживайте. Сглотнув, Юнги переводит взгляд в то самое место, где она это сказала. Будто забытое воспоминание с потрескивающим звуком, как от старого телевизора, рисовало сейчас маму, размываясь и дребезжа. «Все гораздо сложнее, мама… прости». И если любовь матери и брата он потерял, то за ту, что только-только начинает бороться, Мин Юнги будет стоять до конца. - Консильери Лим, я пригласил вас обсудить одно дело, что произошло два года назад. Оно не связано с нашей семьей, но очень испортило жизнь одному хорошему человеку. Оно не обошлось без суда и тюремного заключения. Мне туда доступ закрыт, я вообще не имею право приходить и просить подробностей по этому делу, поэтому, - Юнги поднимает на него глаза, пристально всматриваясь, - я прошу вас о помощи. - Дело связано с нарушением закона? – Лим придвигает к носу свои очки и скрещивает пальцы на коленях. - Я предполагаю, что да, с вредом, причиненному личности. Я не знаю всех подробностей, но, возможно, это связно с применением холодного оружия. - Вы хотите, чтобы я наведался в вышестоящие органы и добыл информацию? Юнги лишь кивает, прикусив еще больше большой палец левой руки. - Ваш отец поддерживал связи с полицией, он даже вел дела с местным генералом. Однако, позднее, почти перед самой его смертью, дон Хьюн отвратил даже его от нас, - немного морщится Лим, - но я знаю несколько бывших офицеров и одно должностное лицо, что служит сейчас закону, он также может помочь с поиском судьи по тому делу. - Внушительно! – не скрывает восхищения Юнги, но вновь думая с отвращением о Хьюне. Уж больно часто это имя стало всплывать у него на пути. - О каком лице идет речь? - Туен Серра, - бесцветно проговаривает Мин. Дон видит, как меняется лицо по секундам, перерастая в удивленное. Брови поднимаются выше дужек очков, а взгляд приковывается прямо на Юнги. - Сын итальянского мафиозника? И зачем вам эта информация, дон? Мин меняет позу, облокачиваясь теперь обоими локтями на колени. Тяжело выдыхает, смотря себе под ноги. - Давайте отложим формальности, и я просто скажу вам, так как ближе сейчас у меня никого нет, кроме вас. Лим еще больше удивляется, но расслабляется. Затем придает своему лицу какое-то заботливое выражение, легко осматривая Юнги и вновь вспоминая того мальчишку, что идет до конца. И сейчас он вновь стоит на своем, прекрасно зная, что получит, в конце концов, желаемое. - Это имя подпортило жизнь человеку, который стал мне очень дорог. И если вы понимаете мои чувства, - Мин вскидывает на него усталый и молящий взгляд, - то и поймете для чего эта информация. Я не хочу вам приказывать, как-то грубо призывать и тыкать пальцем, чтобы немедленно исполняли, консильери. Я хочу быть с вами в тех отношениях, в которых мы могли бы доверять друг другу. - Я не верю своим ушам, ты стал таким взрослым, Юнги, - искреннее говорит Лим, легко улыбаясь, - о чем идет речь, когда я служу так давно твоей семье и теперь самому тебе? - Но я же вас так измывал и не слушался никогда… - с горечью отвечает Мин. - Ты был мальчишка, а всем мальчишкам свойственно противиться чьему-то голосу, однако отца ты своего слушал беспрекословно. Я знаю, что ты не хотел для себя такой судьбы, и мы сейчас с тобой оба заложники этого. Но я тебя не оставлю. И если ты просишь помочь тебе и твоему близкому человеку, я все сделаю. Юнги чувствует, как у него все дрожит от этих слов, которые поднимают боевой дух еще сильнее, раздувая огонь внутри. Сейчас Лим кажется самым настоящим членом семьи, и дон впервые ощущает себя действительно доном, потому что его человек теперь рядом. Одному тянуть лямку очень тяжело, и Юнги всегда игнорировал это, но теперь понимает, что без помощи просто не справился бы. И консильери Лим, несмотря на все его капризы и холодность, сейчас протянул руку. К концу недели Мин Юнги получает факс с копией документов по делу Туена Серра: «Дата. Место постановляемого приговора. Наименование суда. Состав суда. Данные о секретаре, об обвинителе, о защитнике и о потерпевшем (имя засекречено). В отношении Туена Серра выдвинут обвиняемый приговор о совершении покушения на убийство (подтверждающая статья уголовного кодекса) с умышленным причинением тяжкого вреда здоровью физическому лицу (имя засекречено) с применением холодного оружия. А также долговременное половое сношение с применением насилия (подтверждающая статья уголовного кодекса) к потерпевшему (имя засекречено), совершаемое обвинителем как самостоятельно, так и не раз группой лиц по предварительному сговору, соединенное с угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, а также совершенное с особой жестокостью по отношению к потерпевшему (имя засекречено). Суд приносит приговор обвиняемому в виде лишения свободы на срок от 6 до 10 лет.» Последнее предложение, которое Юнги дочитывает, мутнеет в глазах. Он тут же сжимает в кулак идеально ровную белоснежную бумагу, ощущая как все закипает, дрожит, кричит внутри него. - Чертов ублюдок, что ты с ним делал все это время? – срывающимся сиплым голосом говорит Мин в пустоту, однако мысли, как змея, лезут и лезут в голову под оглушительный крик капореджиме.