***
- Как сильно изменился Ченг? - нарушив тишину, спрашивает дон Серра. Он сидит напротив через большой дубовый стол, двигая одними лишь глазами. Осматривает колко и проницательно, будто ждет подвоха или лжи со стороны Чимина. С возрастом этот статный и даже величественный с виду мужчина стал еще внушительнее. Капореджиме запомнил его последний раз в зале суда, когда вершилась судьба Туена, как Серра смотрел то на сына, то на Чимина, что-то обдумывая в своей голове, словно гуляя по закоулкам сознания. Он ни разу не обмолвился словом с Паком после случившегося. Суд вершился в Корее, потому что Туен проживал последние два года с Чимином, взяв временное гражданство. Но тюремный срок вынужден проводить на родине, то есть здесь, в Италии. Дон Серра изначально не считал капореджиме достойным его внимания, даже когда прознал об их отношениях. Но и Пак не стремился быть в угоду ему. Однако, Серра старший говорил с доном Ченг и, кажется, что вся Корея преступного мира уже знала о том, что еще чуть-чуть и между ними начнется война после случившегося. Каждый день кто-то да звонил Чимину, а также другим представителям его семьи с угрозами, что пожалеют о том, что Туен находится под стражей. Жить в страхе было мучительно, но Пак жил с еще худшим страхом, которому подвергался со стороны младшего Серра все эти годы. Чимин не знал, что ответить, потому что так и не раскрыл мотивы своего дона: было ли это рвение вернуть былую дружбу с кланом Серра или же Ченг настолько расчетлив, что думает только о бизнесе, который их объединял до того случая? - Не могу вам точно ответить, дон Серра, - учтиво и вежливо отвечает капо, ощущая жесткий стул под собой, - но я здесь только с одной миссией: восстановить былые связи с вашей семьей. - Вы же знаете, что все, как раньше, уже не будет, капореджиме. Серра сверкает глазами, с его губ так и хочет сорваться продолжение, но он умалчивает. - Однако вы дали согласие, чтобы мы попытались, - каждый раз, когда Чимин начинает говорить, чувствует небывалую храбрость. Он так много раз уже говорил с вышестоящими людьми, что перестал их бояться, оценивая и угадывая наперед каждый шаг, - и я бы не сидел здесь сейчас, если бы не позволили. - Верно говорите! Но не думаете, что это так безрассудно для дона Ченг отправлять своего капореджиме после того, что случилось два года назад, прекрасно зная, что я могу начать мстить. Ченг, вероятно, не сильно дорожит вами. - Он доверяет мне, - Чимина немного подкосили эти слова главы итальянской семьи, - а также... Тут он закрывает рот, мысленно представляя Туена. - Что? - подначивает настойчиво дон Серра. - Он хочет, чтобы я разобрался с прошлым лицом к лицу. Встречаются взглядом, и оба понимают, о чем, точнее о ком, идет речь. - Не спросишь, как Туен? - с заметной издёвкой вновь говорит дон, меняя позу за столом, - Он о тебе много спрашивал. - Нет, не спрошу. Дон Серра поджимает губы, вскинув брови и качнув головой. - Вы не в том положении, чтобы так отвечать. Не забывайте, что я не дал еще своего слова по поводу воссоединения. Чимин ощущает нервозность и нетерпение. Он хочет убраться отсюда, подписав договор. - Я не боюсь вашего сына и вас тоже. - Ты сильно осмелел, - интонация дона тоже не меняется, поэтому вообще новому человеку было бы не понятно, что он за личность, - поэтому слушай внимательно... Серра встает из-за стола, облокачивая руки о столешницу так, что побелели костяшки. Взгляд наполняется темным огнем, который идентично отражался всегда у Туена. Чимин кожей прямо ощущает забытые давным-давно в потоке не прекращающихся время от времени его припадков чувства. Вновь возвращается к тем ночам, видя точно такие же злые и пожирающие всю душу глаза. - Никакого соглашения ни ты, ни твой Ченг в жизни не получите. Я вообще поражен насколько ты безмозглый, раз заявился сам сюда, смотря на меня свысока, без единого сожаления и страха, что натворил, - слюна срывается с его большого рта, а желчь прямо лезет из нутра, - ты моего сына упек за решетку, и не нужно мне говорить, что он тебя полоснул ножом. Значит, было за что. Значит, ты, маленькое похотливое отродье, дал ему повод для этого. Думаешь, я не знал заранее о твоих грязных делах, что ты творил до вступления в бизнес, а? Чимин жмется спиной в кресло, потея ещё сильнее в этой удушливой комнате. Он смотрит прямо в стол, прямо на подрагивающие руки дона Серра, молча выслушивая и глуша слезы от своего поражения. - Ты грязная потаскуха, которая подкладывался под любого. И перед моим сыном раздвинул ноги чуть ли не на второй день знакомства, снося ему крышу. А он только начинал вести дела по-нормальному, а тут ты со своими чувствами затуманил все его мысли. О какой любви ты там пел ему, мразь? Смотри на меня, жалкий щенок! Серра громко грохочет ладонью по столу, привлекая взгляд Чимина, что побелел до цвета простыней. - На месте сына я бы тебя вообще не оставил в живых. И пока у тебя есть вся твоя смелость, - дон имитирует голос капо на этом слове, - ты поднимешь свою лживую задницу и свалишь нахуй из моего дома. Иначе... Ченг получит тебя по частям обратно! Обратная дорога пролетела в тумане, и Чимин не обращал внимания уже ни на какие свои физические потребности, что снизились до нуля. Он останавливался лишь найти телефон и дозвониться до консильери Йонг, что исполнял свою миссию тоже. Но только лишь по прибытии в аэропорт, капореджиме смог вызвонить его. - Чимин, они отпустили Туена Серра. Он на свободе! Точно где он сейчас, я не могу сказать. Я вообще не понимаю, что тут творится, меня почему-то не выпускают на пропускном пункте. - Я вылетаю через двадцать минут, но я доложу сейчас все дону, - Пак не верит в происходящее, ведь встреча с доном Серра еще бьёт тупым местом от топора прямо по макушке. Холодный пот пробегает по телу капореджиме от одной мысли, что Йонга могут схватить или ещё хуже - убить.***
Прибытие в родную страну нисколько не облегчило тяжелую участь, что с поражением нес обратно Чимин. Он уже не мог даже представить, что его ждет. Хуже было от того, что Туен на свободе и может найти его вновь. Страха не было - было чувство полного отвращения и вновь той несправедливости. Идя со всеми этими мыслями вдоль терминалов, длинных касс, нескончаемого потока людей в аэропорту, Пак совершенно не замечает, как натыкается на человека. Озлобленно вскинув взгляд от внезапного препятствия, капореджиме обмирает прямо на месте, еле сдерживая дорожную сумку. - Давно не виделись, Чимин-и. Туен Серра делает шаг к нему, обхватывая руками в объятия, перекрывая кислород. Погружает вновь, нет, даже всасывает, в свою широкую грудь. Это было не объятие, а скорее принудительное переламывание ребер и позвонков без разрешения, как всегда он и делал, стоит Чимину появиться в поле зрения. В следующий миг оторопелый и ничего непонимающий Чимин в ужасе выдыхает, так как Серра хватает его подбородок и с силой целует сухими губами прямиком в центр его рта. Мощь, с которой итальянец напирает на него, хватит на дюжину работяг на местном заводе. По мере углубления поцелуя, Чимин трезвеет, звереет, оживает и тут же пихает со всей силой его в грудь, грубо отталкивая. Он чуть ли не рыдает. И рыдает не от того, что Серра опять тут, вот прямо живой и невредимый прямо в Корее, и не от кошмарного поцелуя, а от того, что позволил себя коснуться вновь. "Я не твой! И никогда не стану твоим ни за что, лучше умру прямо сейчас!" Сжав кулаки, Чимин вторит любимое имя, что теперь использует при успокоении и при незапланированных приступах. Мин Юнги. Мин Юнги. Мин Юнги... Юнги. Круто развернувшись на каблуках, дон Мин с полным отвращением на лице выбегает из здания аэропорта, грубо толкнув стеклянную дверь. Он все видел собственными глазами. Все эти попытки сжечь прошлое и начать прорастать в будущем капореджиме были ложью. Чимин соврал, и то, что Юнги увидел прямо сейчас, это подтвердило.***
Месяц. Ровно столько Чимин пытался дозвониться до той стороны мира, в которой хотел жить отныне. Но с того конца ему больше не отвечали, грубо игнорируя и ничего не объясняя. Юнги не только не выходил на связь, но и под угрозой расстрела запретил подпускать капореджиме даже на подъездную дорожку его особняка. Жизнь уносила Чимина вновь в единый поток безэмоционального состояния. Как удивительно, что дон Ченг еще его не убил где-нибудь за провал, который был впервые в преступной карьере его капо. Похоже, в правила жизни входит и право на второй шанс, который Ченг, безмолвно, как и всегда, дает Чимину вновь. Но ни освободившийся досрочно Туен Серра, не без при помощи своего отца, ни своя собственная семья, в которой каждый член группировки бросал теперь на Пака косые взгляды, не волновали отнюдь. Чимин, как заведенный, ночи напролёт гадал, как подступиться к Мин Юнги и просто, хотя бы, с ним поговорить. Чувство того, что дон, неверное, его где-то не понял, скребущейся кошкой сидело на сердце. Чимину необходимо было с ним увидеться, взглянуть в любимые глаза и вновь найти тепло. Юнги непременно сказал бы, что все будет хорошо, ведь они есть теперь друг у друга. Но даже дон Мин не проявлял к его личности никакого интереса, как это было ранее. А главное - почему? Вымученный собственными терзаниями и идеей добраться до Юнги, капореджиме сам не заметил, как в одну июльскую ночь стал исполнять свой план проникновения на его территорию. Чимин прекрасно знал, что Мин большую часть времени сидит там, носа не показывая лишний раз из убежища, ведь его положение в их преступном мире еще очень шатко. Забраться на территорию не составило труда, однако Чимин следил за периметром, где механически двигались камеры наблюдения. Он проскакивал мимо зевающих охранников и даже отвлек одного кинутым камнем в ограду, на что тот побежал напролом с пистолетом в руках. Поскольку внутренний двор Юнги был не таким огромным, Чимин справился за несколько минут, теряясь в тенях и меж густых кустов с розами. Сладкий аромат, пока Чимин сидел и переводил дыхание, напоминал о том времени, когда Мин протянул ему пышный алый бутон, смотря своими красивыми пронзительными глазами прямо в чувственную душу. Сглотнув, ощущая вновь приступ, но теперь от полной нехватки Юнги прямо сейчас, Чимин приоткрывает окошко позади дома и забирается на первый этаж. Женщина-прислуга мирно расхаживает ещё несколько секунд по кухне, убирая полотенце в стопку, и лишь потом удаляется в свою комнату недалеко от лестницы. Все. Путь был свободен, и Чимин тихим галопом поскакал по лестнице через две ступеньки. На втором этаже он дает себе отдышаться ещё раз, поправляя сбившуюся рубашку. Осматривает темноту коридора и замирает при виде полоски света под одной из дверей. Делает пару неуверенных шагов к ней. Кабинет Мин Юнги. Чимин сглатывает и тихо приоткрывает ее. Дон сидит в привычной позе за столом и хмуро перебирает бумаги. Заглядывая через узкий проем, капо видит даже отсюда его глубокую складку меж бровей, сведенную к переносице. Юнги прикусывает подушечку пальца, остановившись взглядом на одном листе, что привлек внимание. На его уставшем, но не менее красивом, как и всегда, лице надеты очки с прямоугольной оправой. Щемящее чувство тоски и одиночества окутывает Чимина с головой, потому что он так соскучился по нему, а это полное жёсткое игнорирование со стороны дона весь этот месяц острой болью проходится по сердцу каждую секунду. Пак все это время рвался к нему не только потому, что хотел, очень сильно хотел увидеть, но еще и его внутренний зверек, которого Юнги приручил перед отъездом, все это время рычал и кусал душу, прося Чимина вернуть его хозяину. То есть вернуться к Мин Юнги: вернуть свою душу, вернуть тело. Оно принадлежит тому, кто сейчас сидит за своим столом и так жестоко и безмолвно от него отказывается. Хуже всего было то, что Юнги ничего не объяснял, ничего не предпринимал и вообще видеть его не хотел. - Долго еще будешь там стоять? - нарушает гробовую тишину Мин, не отстраняя взгляд от листа. Какой грозный и леденящий душу голос проносится ужасающая мысль у Чимина в голове. Еле отмерев от двери, он с колотящимся от страха сердцем входит в тот самый кабинет, в котором Мин Юнги целовал его, а голос был нежнее самой мягкой ткани на свете. - Думал, я не увижу твои крысятничества у себя на территории? Скрылся от моих охранников, а про меня не подумал? - слова, будто хлыстом, бьют по спине, бёдрам, ягодицам. Наконец-то Юнги смотрит на него сквозь очки. Капо благодарит небеса за этот стеклянный барьер на его переносице, потому что взгляд за ними прямо ненавистно испепеляет сейчас худое и дрожащее тело Чимина. Никакой ласки и любви в нем, каким запомнился он капореджиме в последний раз. - За такое проникновение на частную территорию я могу приставить тебе дуло в висок, тем более, когда тебе ясно было сказано убираться отсюда и никогда больше не появляться. - Юнги... - Заткнись, для тебя я дон Мин, как и было всегда! - очень громким голосом затыкает Мин ему рот и с грохотом ударяет ладонью по столу, - если ты решил, что имеешь права так врываться, надумав себе какие-то сказки, то ошибаешься. Чимин глотает невидимые слезы, что уже скопились в горле. Этот крик от Юнги был страшнее, нежели угроза дона Серра. Любимые руки, что приняли его тогда в распростертые объятия, теперь держат колючую проволоку, накидывая на шею. Капо не было так больно даже от ножевого ранения, как от вида любимого мужчины, что отталкивает. Глаза злые, сейчас они еще чернее, чем обычно. Юнги дышит так глубоко, что видно, как вздымаются плечи под рубашкой. Настоящий хищник, который готов разорвать в клочья того, кто встал на его пути. И по классике жанра надо бы убраться по-тихому, не делать резких движений, не смотреть в глаза дикому животному, чтобы не усложнять ситуацию. Но Чимин все делает как всегда наоборот: он глядит прямо в черный омут сверкающих недобрым блеском зрачков, начинает неторопливо двигаться к нему, и только влюблённое сердце, скачущее галопом, знает, как ему сейчас страшно, что можно обмочиться. Юнги не двигается, следя за ним. И по мере приближения капо, он дышит еще учащеннее, словно, только на это и хватает сил. Обойдя справа большой дубовый стол, Чимин замирает под его пронизывающим и испепеляющим взглядом. - Можешь приставлять мне дуло к виску, можешь обзывать ублюдком и последней тварью, но я не уйду никуда, пока ты не объяснишь мне, в чем дело. Приоткрыв рот, Мин тяжело сглатывает. - Убирайся, ничего не хочу с тобой выяснять. - Просто отпустишь? - продолжает нервировать своей спокойностью Пак, прекрасно зная, что никто его не отпустит никуда, потому что чувствует знакомое электрическое потряхивание до самых кончиков пальцев, что идет прямо сейчас от Юнги, хоть он и взбешён. А еще этот секс на расстоянии, который клеймом стоит на них обоих, но каждый думает по-разному о нем: Юнги - тихо погибая от желания, Чимин - видя проблеск надежды. Дону не нравится, что Пак стоит и смотрит сверху на него, поэтому тут же встает и грубо начинает выплёвывать слова: - Ты и правда последняя тварь, Пак Чимин, - Мин сам не верит, что это говорит, - ты пришел ко мне тогда в слезах, говоря о той боли, что пережил в прошлом... Чимин округляет глаза, достойно выслушивая его гневную тираду, продолжая душить слезы. - Да, я навёл все справки на этого Туена Серра. Я знаю, каким бизнесом занимается его отец и он сам, играя и танцуя на чужих костях. А также я знаю, что ты с ним трахался, и что он насиловал тебя в течение длительного времени. А ты молчал, поддерживая, любя и принимая всю его боль на себя, - с издевкой проговаривает последние слова Мин, которые однажды капо сказал ему в ночь их поездки на кабриолете. Дон затихает, так как воздуха в груди осталось очень мало. Он раскраснелся так, что сгорает заживо, продолжая сверлить Чимина взглядом, полным отвращения. Поправив очки ближе к носу, стирает капельку пота, что обычно скапливается под нижней губой. - И вот спустя столько времени, - опять начинает он грубо и жестоко, звеня голосом на весь кабинет, - после всех твоих слов, что ты боишься его, не хочешь вспоминать весь тот ужас, кричал при мне навзрыд криком адской боли, что вселил в тебя тот подонок. Обещал поставить точку в этой истории, чтобы создать будущее, пришел ко мне за защитой в ту ночь... влюбил меня в себя и, - в следующую секунду голос Юнги дрожит и сбавляет громкость, - и что я вижу? Он тебя целует и обнимает, а ты... ты вообще не сопротивляешься. К концу тирады голос Юнги вообще переходит на шепот, и он устало опускает глаза, садясь обратно в кресло. Прикрывает веки и поджимает губы, силясь не проронить ни слезинки. Он влюблен по уши в Пак Чимина и просто не знает, что делать сейчас, как совладать с собой, как обуздать буйный характер, как убить всю адскую ревность и дикое желание бороться за него, которые сжирали весь этот месяц после того, как он увидел Чимина, его Чимина, в объятиях другого. Да ещё и насильника, что истязал любимое тело, выбивая остатки разума, убивая веру в любовь и нанося глубокий удар ножом. Юнги очень злится на капореджиме, но любит он его сильнее, поэтому сейчас просто сидит безмолвно. - Юнги, посмотри на меня, - шепчет Чимин. Сам еле стоит на ногах от вида любимого мужчины, что сидит сейчас разбитым и полностью уничтоженным этим чувством. Дон Мин... нет, сейчас перед ним Юнги, обычный молодой человек с огромным сердцем, что подверглось глупой ревности, которую капо так безрассудно вызвал в нем. Все, как и всегда, думает Пак - он рушит всех и вся своей любовью. Это отдается колоссальной болью, однако, Чимин знает, в чем правда. Он ни за какие деньги мира не ответил бы Туену Серра. Больше никогда. Теперь Чимин понимает, что Юнги, вероятно, был в тот день там, в аэропорту, и успел увидеть только эту глупую сцену с объятием и до дрожи отвратительным поцелуем, которые Пак тут же разорвал и грубо отпихнул от себя. Он теперь не боялся Туена, встретившись со страхом лицом к лицу, потому что принадлежит уже другому мужчине, чье имя шептал в трубку там, в Италии, при возбуждении. Любящему его, трепетно относящемуся к его больной душе. И задача защитить себя только для рук, губ и просто для Мин Юнги - весь этот месяц до возвращения была номер один. Но этот жалкий ублюдок, которого освободили, не без помощи влиятельного отца, опять вторгся в жизнь. Опять пришел и подумал, что Чимин все забудет, будто и шрамов нет на теле. Однако теперь капо им радуется, потому что напоминают о том, какой блядский выродок стоит перед ним, не вправе вообще касаться его впредь теперь. Дон Мин не смотрит в ответ и вообще не реагирует никак. Сидит в сгорбленном состоянии и глядит в пустоту. Не оставив попытки достучаться до него, капо проходит в пространство между коленями Юнги и столом, тут же запрыгивая легко на столешницу так, чтобы они были теперь друг напротив друга. Мин впивается взглядом в его ноги, с болью осматривая. - Я ни на секунду от тебя не отрекался. Каждый день сгорал от жгучего желания рвануть к тебе, плюя на задание. Посмотри на меня, пожалуйста, - шепотом пытается достучаться капореджиме, решая пока умолчать о провале своей миссии. - Ты врал мне, ты использовал меня, украв даже поцелуй, - теперь дон тоже шепчет. - Юнги, ну посмотри же на меня! - с детским выражением обессилено просит Пак. Моргнув, Мин медленно поднимает веки, встречаясь с ним взглядом. - Ты сам меня поцеловал, - шепчет Чимин, - и только ты вправе прикасаться ко мне, потому что каждую ночь я представлял и горел от мыслей твоих рук на своем теле. Тот разговор по телефону... неужели ты не помнишь, как было хорошо, а мы даже не видели друг друга, лишь слушая стоны и дыхания? Но теперь я здесь... с тобой, и ты отказываешься от меня? Капо медленно приподнимает край рубашки, показывая живот, который тут же гладит ладонью под пристальным через очки взглядом Юнги, что сидит и сглатывает. Скользнув миниатюрными пальчиками за пояс своих брюк, Чимин запрокидывает голову назад, открыв обзор на бледную шею, и дотрагивается до самого чувствительного места. Затем тяжело выдыхает и возвращает вновь пронзительный взгляд на Юнги, приоткрывая рот от тяжелого дыхания. Глаза прямо красноречиво говорят: "уверен, что сможешь отказаться от этого?" Вот и все, будто опять падаешь в бездонный колодец. Вновь влюбляешься, теряя рассудок и считая каждый удар сердца. Как же Юнги любит его. Как же ощущает жадную ненасытность им. Как же скучал по нему, что рвало все тело в клочья весь месяц, а сейчас и вовсе сдирая кожу заживо. "Мой", - только и сучит беспрестанно слово, как молот о наковальню в голове Мин Юнги. Не может оторвать взгляд от Чимина, что сидит на его столе, ласкает себя, показывает соблазнительные участки оголённого тела и начинает скользить поступательно бедрами по поверхности, полностью показывая, что принадлежит Мин Юнги отныне. Дон резко вскакивает, раздвигает сильными руками ноги Чимина в стороны и встает между ними. Грубо придвигает к себе за ягодицы, припечатав к груди, животу и сметая бумаги с поверхности. Не успев дать капо что-нибудь сообразить, целует с силой, раскрывая напористо рот и проникая языком во влажное пространство меж сочных пухлых губ. Хватает и жмет его с силой, потому что знает, что он весь полностью принадлежит ему. Мин не стесняется и забирается руками в брюки через пояс, с ревностью касаясь оголённой кожи поясницы и упругих ягодиц. Между делом Чимин протяжно стонет, стараясь хоть немного оторвать губы, чтобы сделать глоток воздуха. Но слабеет с каждой секундой от рук, что тут же подчиняют под себя. - Прости, - пытается нормальным голосом, но это плохо получается, говорить Чимин через поцелуй, хватаясь за его спину, - прости... В следующий момент в жарком вихре, с громкими дыханиями, вырывающимися друг из друга, Мин стаскивает его со стола, усаживаясь обратно в кресло, и располагает Чимина на себе. Юнги держит его на бедрах, откинувшись на спинку кресла. Он немного сполз, поэтому теперь не сидит, а полулежит под ним, однако Чимин тут же создает много движений своим энергичным телом, и дону приходится немного подтянуться вверх. Все это время смотрит на него, не в силах отстранить взгляд, ведь Пак становится с каждой секундой все сексуальнее и сексуальнее. Сейчас он и вовсе прикрывает глаза, покусывая нижнюю губу. Своей промежностью медленно начинает двигаться по паху, где отвердевший член дона возбуждается по секундам. Юнги убирает руки с его ягодиц и кладет на подлокотники кресла по обе стороны, позволяя Чимину самому властвовать над ним. Позволяет сейчас ему стать выше на ранг и подчинить Мина под себя. А между делом он осматривает перед собой его еле виднеющийся силуэт тела через рубашку, где идеальный изгиб талии двигается, словно, в танце и будоражит сознание только от одной мысли - а каков он в обнаженном виде? Спортивные бедра широко раздвинуты, обтянув брюки так, что врезаются в пах, и очерчивая идеальное мужское достоинство. Маняще давя небольшим, но ощутимым, весом сверху, понимает то, как Чимин отдаётся моменту прямо сейчас, тяжело дыша грудью. Юнги не сводит взгляд с его ног, которые совершают поступательные движения вперёд-назад прямиком по его собственному члену через тесные брюки. Мин тут же открывает рот, роняя тяжелый стон, низ живота сводит до ужаса, все тело цепенеет от колоссального возбуждения. Но Юнги не притрагивается и пальцем, боясь даже от одного прикосновения к Чимину уже кончить. - Медленнее... - шепчет дон Мин, помогая ему найти темп, а ноги у самого так и поддаются на движения капо, что он почти невесомо подтрахивает того прямиком в ягодицы. Это невозможно было не сделать, так как все говорило об одном - о жутком желании войти в прекрасное тело и начать дарить наслаждение, только уже без лишней ткани. А также понять, что он полностью от кончиков волос до пальцев на ногах теперь его. Пак тут же постанывает от этих толчков, ощущая все на себе, и содрогается, немного стиснув бёдра. Чимин весь раскраснелся, сердце подскочило к горлу, но остановиться просто не может. Они полностью одеты, но почему даже так ему страшно подумать о том, как Мин будет входить в него. Мысли о боли медленно забираются в голову, и Пак наклоняется к нему, ухватывается за шею, выгибаясь в пояснице. Трется грудью, ладонями гладит предплечья, а губами ласкает мочку уха. - Поцелуй меня... - просит капо, тяжело дыша. Одежда, все же, стесняет движения, но каково было удовольствие тянуть до того момента, когда они разденутся. Чимин боится, но хочет ощутить все его касания, которые дон дарит сейчас, на своем оголенном теле, - поцелуй меня везде, пожалуйста... Юнги. Мин тут же поворачивает голову в сторону его лица, смотрит несколько секунд в опьяненные от возбуждения глаза Чимина и прилегает к чересчур сексуальным губам, настойчиво их раскрывая. Пак замирает, но вспоминает про движения, поэтому тут же и целует, и своим пахом жмется к его члену с силой. Поцелуй слишком откровенный, до ужаса бесстыдный, если кто-нибудь увидел бы со стороны: мокрый, с громким причмокиванием и жадным стоном со стороны Чимина, который только сильнее напирает. Так жарко не было даже в Италии, думает капо, но не отстраняется и даже прикусывает его губы, теряя рассудок. - Тише, ты меня раздавишь, - через поцелуй посмеивается Мин, просто уже припечатанный полностью в кресло телом капо. Спина жутко заболела, а ноги начинало понемногу сводить. В следующую секунду он обхватывает его талию и привстает, отдвинувшись от спинки, но все также продолжает целовать. Пак сам не дает тому отстраниться хоть на миллиметр от себя, крепко уцепившись в ткань рубашки. - Пойдем в мою комнату? - Можешь не спрашивать, - теряя последние остатки разума, отвечает Чимин и приостанавливает движения. Комната располагается за соседней дверью, но им обоим кажется тяжёлым испытанием отстраниться друг от друга. Юнги идет впереди и ведёт его за руку, заводя внутрь, захлопывая дверь за собой. Чимин чувствует себя школьником, который хочет сейчас зажаться где-нибудь в углу с Юнги и долго-долго целоваться. Немного переживает, что их увидят, но дон Мин не дает ему даже подумать, так как увлекает к себе, прижимая к груди, и ведет в сторону двуспальной кровати. Завидев ее, Чимин ощущает страх. Каждый раз кровать вызывает в нем двусмысленные ощущения, и все они не из приятных. Каждый раз видит эти образы смятых простыней, перевернутых подушек, следов от естественных жидкостей во время секса. Как сам сжимал ткань на ней, ухватываясь сильнее только бы не потерять нить между реальностью и болью. Кровать не была для Чимина местом для нежного и незабываемого секса - она была отправной точкой для пыток, вот поэтому он часто спал у себя дома на диване. Однако постель Мин Юнги выглядит как оазис в пустыне, к которому хочется броситься. Опрятная, застеленная, большая и точно комфортная. А все белье полностью из черного шелка. Он переливается в ночных бликах, что врываются через большие окна второго этажа. Мысль о том, что тут спит любимый мужчина, возможно, оголенный, сразу после душа с капельками воды на мускулах, откидывающийся на шелковые подушки головой и скользящий нежной кожей по простыням, подстёгивает Чимина. Он жаждет оказаться на кровати и погрузиться с головой в место, где спит Мин Юнги. Между делом дон целует его в шею, начиная справляться с застёжкой на его же собственной рубашке, что отдал капо в театре когда-то. Чимин явно решил сегодня повредничать. - Зачем ты надел ее? Чертова замудренная вещь никак не поддается на попытки раскрыться. Юнги вообще не понимает, как сам ее надевал и носил, не психанув хоть раз. - Хотел вернуть...- Ощущая, что сейчас все случится, Чимин замирает и не отвечает на ласку. Мин тут же замечает это, отстраняется и смотрит на него. - Что-то случилось? Сейчас все секреты раскроются, думает Чимин. Дон увидит его нагишом, рассмотрит этот отвратительный шрам даже через сумрак комнаты. Чимин еще больше грустнеет, понимая, что вновь рушит всю атмосферу. Он смотрит Юнги в глаза, который ожидает ответа. Вновь прижимается к нему, начиная шептать с комом в горле: - Хочу тебя до ужаса, что подгибаются ноги, - Чимин сглатывает, радуясь тому, что не видит его глаз, так как просто боится реакции на следующие слова, - но секс для меня - это только боль, которая не проходит очень давно... я боюсь его, Юнги. Аккуратно, положив руку капо на талию, Мин начинает гладить спину, поднимаясь к плечам, а затем вновь опускаясь. Дрожит только от одного голоса, который произнёс его имя. Обнимает Чимина так же, как позволил себе однажды в казино. Юнги прямо сейчас отказали, но он просто не думает о себе, а слышит вновь и вновь эти слова про боль. Будто неведомый осколок поселился в груди, тупо скребя по сердцу. Чужое чувство ощущать неприятно, но оно принадлежит Чимину, а не просто кому-то. В тот самый день, а точнее ночь, когда дон поцеловал его в борделе в первый раз - часть боли была передана по какой-то неведомой нити между ними, что зародилась так быстро, но стала в миг прочнее железного прута. Боль Чимина - теперь и его боль тоже. А если боль была причинена телу, да еще телу, которое казалось прекраснее на свете для Юнги, то капо теперь всецело принадлежит ему. - Обещаю забрать ее. Чимин не понимает его, но не сопротивляется. Позволяет Юнги продолжить его раздевать. - Доверься мне, пожалуйста, - заглядывает в глаза полные смятения. Плюнув на застежку, Юнги рвет ее с силой обеими руками, стаскивает вещь с Чимина и отбрасывает прочь. Аккуратно кладет его на кровать, боясь даже этим навредить. И как только он осматривает торс капо, глаза у Юнги тут же округляются, а брови начинают хмуриться к переносице. Шрам сейчас красуется лучше лица капореджиме, поэтому Мин с болью и непониманием переводит взгляд на Чимина. Тот почти не шевелится и медленно рукой начинает его прикрывать. Вот и все, думает Чимин. Он просто отвратителен, а ведь Юнги еще даже не прикоснулся к его голому телу полностью ни разу. Сейчас так этого хотелось, что Пак думает о том, как умрет прямо здесь, если Мин Юнги не дотронется до него хотя бы кончиком пальца. Закричит вновь, но только не от душащей боли прошедших времен, а от того как горько будет не получить его касаний. Мин стаскивает свою рубашку молча под взглядом Чимина, откидывает очки в сторону, разрывая стеклянный барьер. Пак отмечает, что видит в нем вновь всю серьезность, полную решительность и уверенность в себе, как в тот самый раз их первой встречи. Такой глубокий и возбуждающий взгляд из-под полуопущенных ресниц, как тогда в борделе, что смотрел на Чимина со стороны. А теперь он еще и снял полностью верх, продолжая томить и стоять перед капо, будто дразня своим телом, к которому тянет неземное притяжение. Будоражит каждый участок кожи, и Чимин еле сдерживается, чтобы не притянуть его к себе за пояс брюк. Сверкнув черными глазами в приглушённый обстановке без света, дон подходит к кровати, раздвигает уверенно бедра капореджиме крепкими руками, встает между и наклоняется к нему. Тут же целует прямо в центр губ без какого-либо разрешения, увлажняя и раскрывая. Вновь доводит до откровенного сумасшествия, бесстыдно и страстно перекрывает путь к отступлению, которое изначально предвещало только тупик. Чимин не знает куда деть руки, поэтому просто откидывает по обе стороны от своего тела. Ничего не понимает, но и не предпринимает. Жарко, что дышать невозможно, губы будто рвут на части, но и в тот же момент безумно приятно ласкают. Оттого, как восхитительно и немного грязно целуется Юнги, Чимин скользит ладонью к своей промежности, определяя, что у него еще сильнее встал. - Ты попросил целовать тебя везде... - с чмоком отстраняется немного Мин, вновь осматривая его лицо и поглаживая кончиками пальцев талию, - только это, верно? С непониманием во взгляде Пак осматривает его, сгорая от жара соприкасающихся тел, и кивает. - Всю ночь только это... - будто сам себе говорит дон. - Я не... - хочет вклиниться капо. - Никакого секса - хорошо, но у меня условие, - не дает он ему слово вставить. - Какое? - Ты разденешься и доверишься мне на эту ночь полностью... все твое тело будет принадлежать только мне. Боже, да. Именно этого и хочет Чимин до одури. Смотря в прекрасные глаза дона, ощущая его колотящееся сердце на своей груди, теплые и нежные руки на талии, Чимин произносит шёпотом: - Прости меня, что не могу дать большего. Юнги вскидывает брови удивленно, ведь капо просто не догадывается, как дает ему сейчас все, что хочется. Он здесь, так близко, что не верится. А секс... А кто сказал, что им можно заниматься только с проникновением? Для чего ему даны губы, язык, руки, в самом деле? - Я хочу быть твоим, - опять шепчет капо, и Юнги уже вовсю наклоняется к нему. Хоть дон и просил его самостоятельно раздеться, но выжидать времени было мало, хотя у них вся ночь впереди. С Чимином ему вообще сейчас кажется, что время это просто цифры, которые вечно несутся, а тот временной поток, в котором находились оба, и который принадлежал только им в данный момент - и был настоящим временем, подвластный капо и дону. Юнги аккуратно расстёгивает ширинку его брюк, видит соблазнительный бугор, что рвется через нижнее белье, и чувствует скованность в худом теле под собой, поэтому он параллельно поглаживает его талию и шепчет: - Расслабься. Сейчас тебе будет хорошо. Руки капо тут же стискивают шёлковые простыни по обеим сторонам. И лучше бы он так не делал, потому что Мина это подхлёстывает ещё больше. Желая наконец-то увидеть Чимина полностью оголённым, дон сам не замечает, как добивается результата. Нежная, бледная кожа с безупречным гладким и здоровым сиянием сейчас подсвечивается от источника, который врывается в окно. Юнги показалось, что лоск его кожи сольется с шелковыми простынями на кровати. Небольшие твёрдые соски, красиво очерченные розовыми ореолами, будто бутоны только распускающихся роз, украшают грудь и без разрешения вскрывают возбуждение Чимина. Линия пресса на животе очерчивает заметные мышцы, спускаясь к паху. Ноги... боже, какие у него ноги! Казалось, изящность, элегантность, легкость в купе с маскулинностью - вещи, не сочетаемые в мужчине, но Чимин вобрал в свое тело понемногу всего. Юнги без стеснения осматривает эрегированный член и подмечает, что просто в жизни не видел тел прекраснее. Сложен так гармонично и искусстно, что трясет каждый палец от желания коснуться. А как Чимин бесподобно смотрится на его большой кровати, будто бы всю жизнь спал в ней, спал с ним и... как Юнги трахал бы его почти каждую ночь, то нежнее, то грубее. Переворачивал бы со спины на живот и входил так глубоко меж нежных и упругих ягодиц, что Чимин бы выгибался в пояснице на ответную реакцию, зажимая простыни в кулачки. Терялись бы вместе в чёрном шелке, и Мин шептал об его красоте на ухо, закидывая одно бедро на себя и нежно поглаживая, а при каждом толчке заставлял бы Чимина озарять пространство высоким фальцетом. Заметив, как Пак кончиками пальцев теребит приятную ткань, Юнги улыбается уголком губ. Никогда в жизни Мин не представлял, что захочет мужское тело так сильно, что сердце выскакивает из груди и делает несколько оборотов вокруг своей оси. Тело капо настолько кажется невинным и нежным, - хотя Юнги прекрасно знает, что оно давно не невинно, - но для него вообще стираются все границы разумного. Однако этот отвратительный рубец на пол ребра портит всю картину. Клокочущее чувство внутри дона Мин начинает вновь вскипать диким зверем от одних лишь мыслей, что к этому телу отнеслись с пренебрежением. Ублюдок Серра грубо пользовался, будто это какая-то вещь. Трахал с одним лишь чувством самоудовлетворения, со своими жестокими методами и извращениями. Не просто трахал, а насиловал вместе с телом душу и с каждым толчком выбивая из капо человеческие чувства и убивая все мысли, что его могут когда-то полюбить в ответ. Превращая в куклу для утех. Даже шлюхам такой судьбы не пожелаешь. К этому телу нужно относиться с нежной прелюдией поначалу, выцеловывая каждую частицу до покраснения, лишь бы Чимин расслабился и разрешил сам себе отдаться, а уж потом и тебе дать зеленый свет. А сейчас он как оголённый нерв: боится, что его снова поимеют, разорвут, отшвырнут и уткнут лицом. Пуще Юнги злит то, что Чимин просил остановиться. Нет, он не просил, а кричал. И Юнги знает, каким был крик, ведь уже самолично слышал его. Никакой секс не должен доходить до такого, даже самый грязный и грубый. Это было самое настоящее преступление, за которое нужно наказать виновного... что теперь на свободе. - Пожалуйста, Юнги, - вырывает жалобным голосом Чимин из мрачных мыслей, - иди ко мне. Немного протрезвев, Мин смотрит ему в глаза и тоже видит страх перед неизвестностью. Это был совершенно оголённый не только телом, но и душой человек, прошедший через многое. Пожертвовавший собой не один раз, познавший боль, смешанную с омерзением. Но теперь в его жизни появился Мин Юнги, и Чимин даже не догадывается, как навсегда со временем забудет о боли. Ведь капо дает ему слабый, но, все же, зелёный свет сейчас. Придвинувшись вновь к нему, Юнги помогает Чимину полностью забраться на кровать и расположиться на подушках поверх простыней. Забирается следом, укладываясь на него. Тяжелое дыхание тут же вырывается из Чимина, и он привстает на локтях, бережно беря одной рукой лицо Юнги. Невесомо покрывает его левую щеку поцелуем, слегка отстраняя и вновь сильнее прилегая. Зарывается пальцами в волосы и шепчет: - прости, я правда не могу дать большего... Юнги ничего не отвечает, начиная спускаться к его шее, ощущая ласку рук в своих волосах. Спина покрывается мурашками и капельками пота, но все другие физические ощущения обостряются в разы больше. Чувствует, как у него опять встает, орган прямо просит удовлетворения, но совершенно не обращает внимания на него, так как мягкости и аромата кожи Чимина ему достаточно. Пока. С каждым спуском губ Юнги по телу, капо прямо расслабляется и перестает смущаться. Он укладывается в комфортную позу, блаженствуя на прекрасной кровати. Шелк покрывала с соприкасающейся кожей описать просто невозможно, но руки Юнги, которые скользят с мягкостью и жаром, все же, лучшее ощущение на свете. Капо раскрывается еще больше под доном, раздвигая бедра в стороны и позволяя Юнги целовать все, до чего он желает коснуться. Губы до ужаса прекрасны. Они те самые, что так молил Пак все эти годы для того, чтобы залечить всю боль. Юнги добирается до отвердевших сосков и аккуратно целует правый, затем немного прикусывает и отправляется следом к другому, все еще сравнивая мысленно их с розами. Чимин постанывает, продолжая ворошить пряди его волос и попутно гладя твёрдые мускулистые руки. Лежит с закрытыми глазами, потому что пелена от наслаждения застилает окружающий мир вокруг. И только губы дона сейчас существуют в этой реальности, где время остановилось, а физические ощущения накалились до предела, только они еще держат на поверхности моря наслаждения, в котором Чимин плавал без сопротивления. Все переворачивается, когда Юнги добирается до живота и прикасается ртом к шраму. Никому не дозволено было прикасаться к нему, даже сам капо не смел и пальцем проводить. Но Юнги... - Я бы все отдал, чтобы мой поцелуй стер его напрочь, - шепчет в тишину Мин. - Уверен, ты это сможешь, - с чувством полной преданности и благодарности отвечает Чимин, сдерживая ком в горле. Уловив нотку содрогания в голосе, Мин тут же возвращается к его лицу. Чимин осматривает полураскрытыми глазами с горечью, в уголках уже скопилась влага. Он тут же берет обеими руками щеки Юнги и начинает слегка поглаживать. - Разденься тоже, - умоляюще просит капореджиме. На Юнги до сих пор брюки, которые он просто не снимает. В своем желании удовлетворить только Чимина позабыл о том, что сам хочет. А его выпирающий член до сих пор возбуждён. Чимин замечает это и тут же перемещает ладонь к нему и гладит, подтверждая. Юнги сотрясается, опертые на кровать руки совсем не держат. Опустив голову и смотря на изящную кисть капо на своей промежности, Мин начинает жмуриться и дышать очень тяжело. - Ему тесно, - подтверждает его мысли Чимин. Юнги потряхивает головой, сорвав еще один стон с алых и покусанных губ. Как, черт возьми, он хочет трахаться, потому что перерыв был слишком большим, а вот возбуждений без продолжения так много. Снять, выбросить к чертям мешающуюся ткань и войти в Чимина прямо сейчас. Да и о чем он вообще? Все, что было до капореджиме, те неуместные вызовы шлюх - просто тупое издевательство над телом и душой. Сейчас перед ним лежит настоящее искусство, со столь красивым телом, которое приравнивает к божественному, и в которое Мин Юнги влюбляется до одури все больше и больше. Но оно надломано чужими руками, не умеющими правильно обращаться с прекрасным. И дон собирает сейчас каждый осколок в оголенные руки, мешая кровь со слезами, слезы с потом от усиленных поисков. Он соберет его всего по каждому кусочку. И время это покажет. - Нет, Чимин... - отказывает он твердо ему в просьбе раздеваться, - иначе я не сдержусь. Глупо было брюки считать некой защитой, но они действительно сдерживают от последствий, на которые Юнги дал слово. Поцелуи, значит, одни поцелуи. - Ты до сих пор обижаешься на меня? - Чимин подмечает его перемену. - Да, - лишь через минуту соглашается Юнги. Пак тяжело сглатывает, грудь трясет от учащённого сердцебиения, губы требуют только губ Мин Юнги. Но ощущение, что любимый мужчина обижен из-за дурацкого инцидента с его бывшим, не дают Чимину расслабиться окончательно. Он еще больше ненавидит свое прошлое и людей причастных к нему. Ненавидит. Ненавидит. Но Юнги любит больше, и это единственное чувство, которое Пак хочет принимать. Капореджиме вновь поглаживает скулу дона, всматриваясь в темные и грустные глаза, закидывает правую ногу к нему на талию, еще сильнее придавливая ею к себе и ощущая просто восхитительно мягкую кожу бедром и лодыжкой. Создает легкое трение, от чего Юнги дрожит каждым мускулом. - Все твое... - шепчет Чимин прямо в лицо, смотря на томительно поджатые губы, под которыми виднеется капелька пота на подбородке, - весь твой, никому больше не дозволено притрагиваться никогда. Каждый участок кожи, каждая родинка, каждый изгиб, каждый стон и вдох/выдох, каждый поцелуй - были созданы лишь для тебя. Прости, что не нашел тебя раньше. Юнги замирает, удивленно смотря на него. Но с каждой секундой выражение меняется на нежное, ласковое и влюбленное. Незаметно выдохнув, Пак отмечает, что попал в самое яблочко. И он не клеветал, ведь теперь дотрагиваться, целовать и, может, в будущем проникать в него дозволено только дону. Это как-то случилось сразу, когда взгляды встретились, припоминает Чимин прямо сейчас. Помнит, как отреагировало тело на его первый приход, на первый взгляд, на первый поцелуй. Оно ждало Мин Юнги очень давно. Сгребая шёлковые простыни обеими рукам вместе с телом Чимина, Мин поднимает его и сажает на свои колени. Лицо Пака оказывается немного выше, поэтому Юнги уверенно берет за затылок и наклоняет к себе. - А я и не отдам уже никому, - твердо произносит дон Мин, серьезно всматриваясь в него, - мой... По щеке Чимина медленно покатилась слеза. Сидят тихо, передыхают и переводят дыхание. Но только возбуждение никуда не уходит: что у полностью раздетого Чимина, что у частично одетого Юнги. И лишь их губы смакуют друг друга со смачными причмокиваниями, ведь эти двое просто не в силах отстраниться. Казалось, вся влага скопилась в их ртах, прорывая и затопляя каждый уголок, до которого доставали языки. - Ты хоть понимаешь, как я хочу тебя трахнуть? - Через сорвавшийся стон спрашивает дон, - так давно... А ты только и возбуждаешь меня с каждым разом все больше и больше. Пак вздрагивает, чувствует, как в нем разгорается забытый огонек. - Позволь я сделаю хотя бы это для тебя, - держа его крепко за шею обеими руками, шепчет Чимин с извинением и помогает Юнги в следующую минуту сесть, чтобы тот вновь опирался спиной, но уже об изголовье кровати. Забыв о всяком смущении от наготы, Пак взбирается в который раз на его бедра, присаживаясь на пах, как это делал ранее в кабинете. Юнги смотрит опьянено, губы полураскрыты, казалось, что он просто сейчас отключится. Однако он будто бы просыпается и вновь с силой обхватывает его одной рукой за талию, а другую заводит назад за спину, кладя прямо Чимину на мягкие ягодицы и тут же сжимая их. На Чимине сейчас только серебряная цепочка, что качается из стороны в сторону по его бледной груди с красными от покусываний сосками. Полумесяц заигрывающее поблёскивает, будто рад, наконец-то, показаться на глаза дону после длительного укрытия под рубашками. И Юнги чудится, как он бы сорвал цепочку, если бы Чимин громко в момент блаженства крикнул его имя. Слышит явственно звук падающей на пол драгоценности, разорванной пополам. - Я доведу тебя до оргазма даже так, - последний раз шепчет Чимин и наклоняется для поцелуя, хватаясь крепко за деревянное изголовье кровати позади Юнги. С новой порцией энергии, с которой капо начинает делать поступательные, гибкие и медленные движения по члену через брюки, Мин напрочь забывает о тишине. Он начинает прямо стонать в его пухлые губы, потому что перевозбудился до отказа. Так тесно внизу в жизни не было, все горело и рвало. - Вот так, - Чимин удовлетворённо подтверждает, полностью раздвигает бедра и как можно сильнее напирает на его промежность. Сам тут же тоже стонет, так как трение отдается и на его члене. Мин, не моргая, осматривает тело сверху-вниз и вновь возвращается к глазам, которые смотрят через туман удовольствия, встречая с любовью. Что происходит? Почему рай спустился с небес в лице Пак Чимина? За что такое наслаждение, а ведь он даже еще не входил в него ни разу? Что будет тогда?.. - Представь, что я сейчас вхожу, - с вызовом говорит Юнги, раскрасневшийся до самых корней волос от жара. Он дышит так тяжело, а влага от пота растекается по всему телу. Мин вновь прямо утыкается стоячим органом меж ягодиц капо, раздвигая их больше, - и медленно начинаю тебя трахать. Чимин тут же краснеет пуще, прислоняется к его груди сильнее. - Давай, малыш, - продолжает Юнги, еле держа свои веки открытыми, - ты же за этим пришел, соблазнив меня. Вспоминай, как звал в Италии, сгорая от жары. Зажимал одеяло между бёдер, в то время, как я тут тихо погибал от твоих стонов. Хочешь меня еще? - Боже, да... - Пак содрогается, но в следующую секунду злится на мешающуюся и неприятную ткань под собой, поэтому быстро, пока Юнги не успевает сообразить, расстёгивает ширинку брюк, раскрывая сильнее. Член в белье тут же выпадает из них, не терпя больше это насильное сдавливание штанами. - Что ты... - Мин не успевает договорить, как Чимин садится опять сверху, но уже между их телами только тонкая ткань черного нижнего белья. - Да-да-да, хочу тебя до ужаса, - удовлетворено шепчет Чимин, продолжая краснеть от этих немного грязных фраз, и чуть ли не скулит, ощущая его головку. Закрывает веки от стыда и поддается вперёд, утыкаясь в шею и прячась от возбуждающего взгляда Юнги. Хочет скрыть громкие стоны в губах дона, но просто не может поднять голову с его плеча. У самого уже вытекает жидкость из головки члена, что трется о живот дона. - Трахни меня, - бесстыдно сорвавшимся голосом произносит капо, не отстраняя губ от его шеи, - трахни, как желал все это время. - Ох... малыш, - Юнги не может его уже держать за ягодицы, поэтому обхватывает руками талию, заключая в кольцо, - какой ты... Все выглядит настолько странно, ведь они оба в жизни не занимались таким сексом. Но это был все же секс, поэтому Чимин ускоряется, скользя ягодицами быстрее по члену, четко ощущающемуся через ткань, целует вновь с пылкой страстью губы. Юнги кончает. Это чувствуется влагой на белье, что пропитывает быстро ткань, смачивая попутно и бедра Чимина. И хоть они не видят результата своих трудов, надежно укрытого, оба переводят дыхание так, будто слились воедино только что без препятствий. Пак кусает нижнюю губу с силой, протягивая руку к своему оголенному, будто один сплошной нерв, члену, но Мин его опережает. - Я забыл о тебе... можно? - срывается с его губ просьба. - Да. Мин поддаётся с Чимином вперед и укладывает легкое тело полностью на кровать. Еле выгнув спину от длительного сидения, дон тут же припадает губами к его животу, ощущая как у самого все, что ниже пупка, спазмирует и еще сокращается от пережитого оргазма. Поцеловав линию паха, Юнги обходит пока что стороной перевозбуждённый член и аккуратно отстраняет правое бедро капо, проходясь влагой от рта по внутренней части. Кожа здесь была еще мягче и нежнее, она пахла спермой, просочившейся через белье Юнги, мешаясь с естественным приятным запахом тела Чимина. В этот миг дон понимает, что любовь может создавать неповторимые ароматы, которые смешивают двое. Секс пахнет восхитительно. - Такой мягкий, - шепчет Юнги, вновь целуя, спускаясь к колену и возвращаясь обратно короткими поцелуями, - теперь я буду чаще тебя тут целовать. Чимин сопит, стонет и скулит одновременно в то время, как сердце выпрыгивает из груди от этого шёпота где-то внизу. Ладонь тут же скользит по впалому животу, паху и встречается с волосами Юнги на макушке. Он понимает, что вот сейчас Мин дойдет губами до возбуждённого органа и тогда... - Юнги, ты не должен этого делать, - чуть приподняв голову, Пак отыскивает его где-то между своих ног, - ты - дон... Мин приподнимает подбородок, и капо встречается с взглядом, переполненным вожделения и страстного желания. Бездонные глаза блестят развязным сексуальным блеском, содрагая все тело так, что сводит ноги. - Я теперь твой мужчина, как и ты мой. И забудь все остальные формальности на свете, - лишь эхом отзывается Мин, - отныне мы будем делать это очень часто и долго, так что привыкай. В следующую секунду Чимин видит алые губы, сомкнувшиеся кольцом на своей головке члена, и откидывается тут же головой опять на постель, сильно краснея, ощущая в груди всепоглощающее чувство взаимной любви. Ноги по инерции раздвигаются, сгибаясь в коленях. Пак прикусывает пухлую губу, пытаясь остановить себя, но таз так и поддается толчками в ответ на глубокий отсос. Уши хочется прикрыть от развратных хлюпающих звуков, но единственное, что может сделать капо, это заглушить их своими стонами. Это было и страшно, и одновременно волшебно, потому что Чимин никогда не получал ничего столь приятного, столь дарящего с любовью. Его кроткий, но всегда возбуждающийся орган, никогда не доводили до такого сладкого безумия и уж тем более до оргазма, как Мин Юнги делает в эту минуту. Стон срывается с открытых губ протяжной тирадой. Чимин прикрывает ладонью глаза, так как опять краснеет от своего собственного развратного голоса, который не контролируется. Естественная жидкость высвобождается, и капо понимает, что она сейчас стекает с губ Юнги. Что он творит с доном одной из четырёх мафиозных семей? Знает только эта комната с кроватью из чёрных шёлковых простыней, которая кажется бездонным темным морем без шанса на спасение, пропитанная влагой от жаркого интима.