Кодекс капо (The capo Codex)

Ноги сами вели, а глаза смотрели только на дона Мин, хотя вокруг было столько красоты: безупречный морской простор с мирно покачивающимися лодочками и яхтами, что дремали и ждали своих хозяев. Отдаленно на горизонте можно было уже увидеть множество любителей моря, которые отчалили от берега так далеко, что превратились просто в черные точки. Возможно, кто-то рыбачил или отдыхал, но, в любом случае, эти люди сейчас самые счастливые. Потому что, что может быть лучше, чем в жаркие дни остужаться при помощи соленых брызг, что шлейфом расстилаются под мотором и ударяются о борт судна? Сразу хочется опустить руку в пенящуюся воду и поиграть меж белых завитков, представляя облака, до которых гораздо дальше и выше, чем до моря. Не думать ни о чем, потому что отдаляешься от берега все дальше и дальше, чувствуя, как крылья за спиной распахиваются встречному ветру. В такие моменты хочется блаженно прикрывать глаза и лететь в потоках ветра, что остужает и целует лицо. И все заботы остаются на суше, словно единственное решение забыть их было именно таким – сесть и уехать по воде. Оставить всех людей, что не тревожат тебя и что не тревожатся о тебе, закрыть портфель с договорами или другими важными бумагами и закинуть на заднее сиденье машины, что тоже останется на берегу. Пусть покрываются пылью, бременем отсутствия хозяина, ведь ему сейчас гораздо лучше, чем на обременительной службе, которую приходится нести беспрекословно изо дня в день. И быть в другом мире, с другой поверхностью под собой, с другим человеком прямо сейчас. Сгорать от жажды неизведанного открытия, что ждет их впереди и на которое подписались оба, просто молча глянув в глаза. И остаться теперь без этого человека - гораздо страшнее обезвоживания. Чимин, держа свою любимую черную дорожную сумку, приближается к Юнги, что стоит и опирается ягодицами об ограждение на причале. Он запустил обе руки в карманы легких шорт, поставив правую ногу на деревянный трап, ведущий к своей яхте. Вновь безупречно белое великолепие, как и его Ягуар, но на этот раз масштабнее и выше. Яхта не такая большая, как ее сородичи в порту вокруг, что мирно покачиваются на волнах. Но она прямо вся в элегантном стиле Мин Юнги: небольшая застекленная капитанская рубка со штурвалом прямо по центру; передняя палуба острым носом красуется блестящей лакировкой, искрящейся на солнце так, что глаза слепит; на корпусе по всей длине нарисована багровая полоса, подпоясывающая всю яхту, как красная нить жизни, но краше всех была идеальная мачта, что устремилась ровно вверх, прямо к облакам, облаченная в белые паруса. Не помня тот миг, когда рот сам открылся, Чимин сжимает плотно губы и смущенно переводит взгляд на Юнги. Он опять удивил его. - Привет, - голосом, теплее самого жаркого ветра сегодня, здоровается дон. - Привет, - на автомате проговаривает капо, чем заставляет на лице Юнги появиться улыбке, - мы поедем на ней? - Да, знакомься! Это моя «Перламутровая мечта»! Мин осматривает яхту с замиранием сердца, а затем приглашает Чимина первому вступить на борт. Он перехватывает ручки его сумки, но Пак, казалось, не замечает этого жеста, а идет заворожено, аккуратно вступая по трапу. Оказавшись на яхте, тут же прикасается кончиками пальцев к лееру (туго натянутому тросу) и крепко ухватывается. Судно закачалось, оценивая его вес, знакомилось и податливо принимало гостя. - Какая красавица! – шепчет Чимин с круглыми глазами, осматривая деревянную отделку изнутри. Юнги уносит его вещи в каюту, а затем возвращается и приближается к капореджиме, взяв за ладонь, ведет за собой в капитанскую рубку. Сев на свободное место, Чимин заворожено ожидает того момента, когда яхта проснется и унесет их подальше от этого города. Со знанием дела дон начинает включать и настраивать многочисленные кнопки на панели управления. И как только через несколько минут «Перламутровая мечта» шумным моторным звуком оживает, Чимин ощущает под собой вибрацию неведомого существа, которому подвластна водная стихия. - Готов? – Юнги оборачивается через плечо и улыбается уголком губ, встретившись с капо глазами. Чимин, сжав руками вновь сиденье под собой, как сделал это однажды в кабриолете, лишь кивает головой. Адреналин электрической волной начинает распространяться по телу. Они аккуратно и неторопливо выплыли задним ходом, оставляя сушу поэтапно все дальше и дальше. Чимин при каждой отдаляющейся от берега миле успокаивается и расслабляется, трепеща сердцем от внезапно накатившейся свободы. Ветер проникает сквозняком в рубку, но от этого было освежительно хорошо и легко. Красивая отделка быстро намозолила глаза, и Чимин уже вовсю смотрит только на спину Юнги, что стоит, широко расставив ноги, на его тонкие, но сильные руки, что плавно выкручивают штурвал, придерживаясь курса, и на его развевающиеся пряди темно-каштановых волос под встречным ветром. Все еще не верилось, что он не спит и видит его вот прямо перед собой, что опять взял и увез куда-то, а Пак и не спрашивает как обычно. Доверяет ему настолько, совершенно забыв об окружающем пространстве. От одной мысли, что дон Мин только для него одного предстает в таком образе и делает что-то ради их совместного досуга, уже скручивает живот приятным спазмом, а грудь щемит от радости. Спустя двадцать минут и отдалившись на быстрой скорости от берега так, что виднеется только полоса суши и смутные очертания самых высоких зданий в Корее, Юнги замедляет ход постепенно, а затем выключает двигатели. Вокруг никого, не считая кружащих стай чаек, чьи звонкие голоса тонут в потоке волн, бьющихся шумно о борт яхты. Резкие и громкие сигналы города остались вдалеке - и становится непривычно от идеальной, обволакивающей и тягучей тишины. Юнги нажимает последний раз несколько кнопок и оборачивается полностью к Чимину, вновь облокачиваясь поясницей, но теперь о штурвал. Зачесав волосы назад и скрестив руки на груди, он озадаченно и молча осматривает капореджиме. Они читают в глазах тоску друг по другу и щемящее чувство предвкушения от неизвестности этого приключения, что их ждет. Встав со своего места, Пак первый делает движение в его сторону и подходит максимально близко, ощущая только неземное притяжение к нему. Окинув капореджиме взглядом и оценив смелость, Юнги разъединяет руки и кладет правую ладонь к нему на талию, придвигает еще ближе, устраняя все расстояние между. Бедра касаются друг о друга в привычном ощущении, к которому привыкли оба во время совместной ночи. - Скучал? – спрашивает с интересом дон Мин. - Безумно, - дернув уголком пересохших от ветра губ, отвечает Чимин и смотрит в его блестящие глаза, - а ты? Хватает всего пары этих слов, потому что Юнги тут же закидывает его кисти к себе на плечи и прижимает капо к груди, принимая весь жар чужого тела. Спустившись ладонями по содрогнувшейся под ними спине, он останавливается и комфортно располагает руки на пояснице. В привычной манере опять запускает пальцы под рубашку Чимина и прикасается к тактильно восхитительной коже на спине. - Скучал, - тихо отвечает Мин и смотрит на его губы. Поигрывая прядями волос на затылке, капореджиме смотрит в последний раз в его томительно притягательные глаза и целует первый. Тишина с оглушительным хлопком рассеивается вместе с дыханием Юнги, и через свои прикрытые веки Чимин видит разноцветные блики. Он долго смотрел на лучи солнца, что отражались от водной глади, но, почему-то, сейчас ему кажется, что именно каждый поцелуй дона приводит к слепоте. Казалось, что неделю назад, той ночью, он нацеловался с ним на всю жизнь, поэтому, уходя из особняка Юнги, Чимин был уверен, что не успеет соскучиться по его губам. Но, нет. Уже на следующий день ему прямо до ужаса хотелось целоваться, что прикусывал губы до красноты, пытаясь воспроизвести хоть малую долю одновременной жадности и ласки Юнги. Позволять дону точно так же, как сейчас, находясь в настоящем времени, оттягивать его пухлую нижнюю губу и ревностно вновь возвращаться сильным рывком прямиком в центр сочного наслаждения. Юнги тихо постанывает приятным для ушей Чимина голосом от превосходства, как ценитель вкусного вина смакует дорогой напиток и не сдерживает стон восхищения. Привычное причмокивание вновь доводит до дрожи, а пересохшие губы Пака становятся глянцево-влажными. Трезвым быть невозможно, потому что дон Мин целуется настолько пьяно, снося разум напрочь своим собственным градусом, под которым Чимин хочет теперь находиться всю жизнь. Рост Юнги слегка выше, поэтому капо привстает на носочки и чуть ли не падает в объятия, положив одну ладонь на его правый висок и линию подбородка. Крепкими руками, которые только что держали штурвал, дон слегка приподнимает Чимина, чтобы еще лучше насладиться поцелуем на одном уровне. - Вот как теперь отпускать тебя так надолго? – еле окончив нежное приветствие, Юнги гладит его спину. – Ты целуешься так сладко. - Не отпускай, - размякнув, Чимин лежит в его объятиях, поддавшись вперед и уткнувшись носом в шею, нежно прикасается губами и вдыхает восхитительный аромат любимого тела. Дон пахнет свежестью с древесными нотками, поэтому создается впечатление, что стоишь посреди соснового леса, если закрыть глаза и отдалиться от моря. - Я впервые в жизни беру кого-то и увожу так далеко, - признается Юнги. - Я вообще впервые катаюсь на яхте. Куда ты меня забираешь? - В мой дом. Чимин отстраняет лицо и взволнованно осматривает дона. - А разве особняк – не твой дом? Мин качает отрицательно головой, заговорщицки улыбается ему и продолжает гладить влажную спину капо. - Поскольку я курирую несколько морских портов, мне приходится много объезжать их на яхте. До северного вообще не доберешься по суше. И вот однажды я подумал, что стоит купить дом в одной бухте… - Ты серьезно? – Чимин распрямляется в спине и вовсе глаза смотрит на него. Это детское удивление на лице капо сильно трогает сердце Юнги, поэтому он не сдерживает улыбку. - Да, отец показал мне то место еще очень давно, и я приобрел там недвижимость… и мы проведем там с тобой все выходные. Только вдвоем. В бухте у моря. Чувственное сердце будто подскочило к горлу, поэтому Чимин тяжело сглатывает от волнения. Мысли тут же рисуют общую спальню, свежий бриз, море, до которого рукой подать и можно бежать прямо босиком, обжигая ноги о раскаленный песок. И все это делить только с Мин Юнги. - Мне жарко, - выдыхает взволнованно Чимин, - пойду переоденусь. Нехотя расцепив объятия, Юнги смотрит на его удаляющуюся спину и улыбается уголком губ. Румянец, в который он влюбился сразу же, опять красуется на щеках капо, но теперь у того еще и загорелись уши. Качая сам себе головой, Мин прекрасно понимает, о чем подумал Чимин, и чувствует подступающее возбуждение. Надев солнцезащитные очки, капо садится прямо на нос яхты, вытягивая стройные оголенные ноги в шортах. Облокотившись назад ладонями о деревянный настил, он задирает подбородок к небу и прикрывает глаза. Знает, что Юнги теперь не только сверяется с курсом, но и параллельно осматривает его. Соленые брызги точечно, будто волшебная пыль, ласково орошают тело. Размеренное покачивание яхты встречному потоку ветра приятно убаюкивает и расслабляет. Сейчас Чимин, осматривая белоснежные облака на бирюзовом небосводе, ощущает, как Юнги задает скорость судну, тем самым дразня и перехватывая дыхание в груди. «Он так прекрасно справляется то с машиной, то с яхтой… слишком хорош!», - думает капо, посматривая через плечо на дона, что виднеется сквозь окна капитанской рубки. Юнги теперь знает тело Чимина оголенным, но сейчас, будто как в первый раз, он видит эти спортивные бедра и голени, что размеренно покачиваются от нервозности. Кроме шорт Чимин накинул на себя просторную белую майку, открывая острые плечи и изящные локти. Одежда здорово создает и меняет образ, не открывая интимных мест, но в тот же миг простой вырез может возбудить фантазию, и неважно сколько раз бы ты видел его голым. Капо весь такой легкий и воздушный сидит прямо на носу его яхты и украшает ее лучше любого бриллианта на королевской короне. Он увозит свое сокровище и никому не покажет его таким… таким открытым и подчеркнуто-сексуальным, потому что Чимин оборачивается к нему, улыбается с ямочкой на левой щеке и сгибает одну ногу в колене. Это безмолвный знак для Юнги, который кричит красноречивее слов. И Пак знает ответную реакцию наперед, потому что Мин тут же прикусывает нижнюю губу, крепко стискивая пальцами штурвал и стараясь не пялиться на его голое бедро. Дорога занимает еще полчаса, и как только впереди виднеется песчаный берег, Чимин ощущает тошноту. Его немного укачало, поэтому он старается сфокусировать взгляд на приближающемся диком береге. Никаких каменных пристаней, высоток вдалеке и, главное, ни единой живой души: только песчано-молочный пляж, на который набегают волны, а вместо зданий масштабностью поражают зеленые горы с папоротниками и пальмами. Бухта полумесяцем принимает единственных гостей и будто кланяется им. - Это твой пляж? - Мой, - коротко отвечает Юнги, сфокусировавшись взглядом на деревянном причале специально для яхты, и начинает «парковаться». По мере приближения Чимин рассматривает одноэтажный блочный дом из белого камня с панорамными окнами и стеклянной дверью. Сейчас он обитает в одиночестве, в объятиях песка и растительности, что окружает его. Но через несколько минут Юнги и Чимин, с парой сумок в руках, вступают на деревянное крыльцо и еще сами не ведают, как вдохнут в него жизнь. Полдень жарит пуще, и от духоты Паку становится не очень хорошо. На яхте его обдувало прохладным ветром, но здесь, будто, зной и ни единого холодного потока. Как только заходят внутрь, он присаживается на деревянный стул и обмахивает себя рукой, не в силах рассмотреть обстановку. - Тебе нужно охладиться! – предлагает следом вошедший Юнги. Он ставит пакет с продуктами на барную стойку в кухне, что совмещена с прихожей и гостиной. - Ты прав. Пойдем со мной купаться? Через несколько минут они вновь выходят на берег, забыв даже переодеться в плавки, потому что на ходу стягивают одежду. Справившись первым, Чимин быстро, сгорая от желания остудиться, заходит ступнями в великолепную по ощущениям воду. Осматриваясь, видит в одном нижнем белье Юнги , что слегка скромно заходит в отличие от него. Худой живот с небольшим прессом тут же приковывает взгляд капо, который хочет хоть пальцем прикоснуться к нему прямо сейчас. Но, сдержав порыв, Чимин продолжает входить в воду и тут же, ощутив достаточную глубину, ныряет с головой.

Для атмосферы: «Sia – Chandelier» ( «PVRIS – Chandelier» –моя любимая версия этой песни)

Прозорливые потоки воды тут же проникают в уши, нос, обмывая тело нежной прохладой. Задержав воздух заранее, Чимин погружается еще больше, руками отстраняя течение. Вода кристально-прозрачная так, что через нее проникают даже лучи солнца, озаряя ее изнутри. Так волшебно, будто попадаешь в другой мир каких-то совершенно чужих обитателей со своей жизнью. Но как только на талии Чимина скрещиваются знакомые руки - та реальность, в которой они существуют с Юнги, вновь подхватывает своим потоком. И Пак понимает, что ни за что не променяет ее ни на какие другие миры, потому что они встретились тут, влюбившись с головой, как вот эта самая волна сейчас накрывает их макушки. Вынырнув одновременно, осматриваются в поисках друг друга на фоне блестящей воды. Юнги встречается с его потерянным взглядом, но он тут же по секундам заполняется теплом и искрами счастья при виде дона, а пухлые губы, с которых стекает вода, озаряются широкой улыбкой, заставляя раскосые глаза сузиться в щелочки. Чимин, разгребая воду, тут же приближается к нему и в вихре потока с силой обнимает, ногами окольцовывая талию под водой. Подхватив под ягодицы легкое тело, которое из-за плотности воды стало еще легче перышка, Юнги снизу всматривается в его глаза на фоне безоблачного неба и чуть ли не падает спиной назад в соленые волны. Чимин крепко обхватывает шею, плотнее прижимаясь коленями к бокам талии, и целует мокрыми губами. Он не смог набраться воздуха после глубокого рывка в пучину, но нашел более верный способ добычи кислорода в губах Мин Юнги прямо сейчас.

Раз – два – три. Раз – два – три – пей! Накатываю, пока не собьюсь со счета… Я буду жить, словно завтра не существует… Словно его нет.

Чем плохо время, так это тем, что приближает и заканчивает все когда-то начатое. И поцелуй тоже приходится окончить, потому что Чимин покоряет время и отстраняет губы, сильно содрогнувшись от руки Юнги, что стал запускать прямо под белье, сжимая ягодицы. Опьяненные глаза дона просят продолжение, которое должен разрешить капореджиме, но он опять не позволяет в который раз. Спрыгнув с талии Мина, Чимин смущенно улыбается и, погладив его по голой груди, виновато шепчет: - Мне нужно передохнуть. Голова кружится, как в карусели. - Конечно, - старается бодро ответить Юнги, сжимая кулаки для самоконтроля под водой.

***

Следующие полдня Чимин передыхает на террасе, откинувшись на небольшом плетеном диване и уютно примостив голову на подушку. Взглядом скользит по красивому песчаному берегу и думает о том, что произошло утром. Еще чуть-чуть и Юнги стянул бы с него лишнюю ткань и осуществил давно задуманное прямо в воде. Сжав бедра, Чимин болезненно прикрывает глаза и хмурит брови, не зная как поступить. С одной стороны он бескрайне счастлив, Юнги увез его так далеко от всех дел, переживаний, даже от самого Туена Серра, что где-то поджидает в Корее. Но в тот же миг дон Мин сам не дает другого выбора, смотря на него таким жадным и возбужденным взглядом, который красноречиво говорит что хочет. А хочет ли этого Чимин, он не спросил… Но еще одна мысль влетает в тяжелую голову со светлыми волосами капо: «А может хватит бегать и попробуешь с ним это, наконец?». Юнги все это время возится в доме, что-то разгребая и перебирая, расставляя продукты и проверяя щитки электричества, пока отсутствовал в этом коттедже. Чимину не мешает, лишь изредка приходит и меняет его нагретое полотенце на новое с прохладой, кладя на лоб капореджиме. Осматривает с заботой, но Пак прямо видит его обиду в темных и бездонных глазах. Внезапная морская болезнь Чимина тут ни при чем абсолютно, и они оба это знают. Вот только Юнги очень хочет избавить его от терзаний собственными мыслями, забрать душевную и физическую боль навсегда и подарить Чимину, - нет, скорее, - убедить того в том, что его хотят теперь по-иному. Хотят с любовью… хотят до дрожи, хотят доводить высшей степенью восторга до самого утра, пока не кончатся силы и не сорвется голос. Но Чимин не дает согласия на свое же лечение. А без согласия – Юнги не имеет права вторгаться. Ближе к вечеру они отправляются прогуляться до местного водопада, который очень хочет показать дон. Он всю дорогу, пока прокладывает им путь по извилистым тропкам, поднимаясь сквозь каменные ущелья, рассказывает о том, как отец однажды привез в это место. Хоть их отношения и были на вечной грани срыва, все же, покойный дон Мин не был уж таким извергом в отношении к старшему сыну. И поездки, хоть редкие, в такое место всегда запоминались Юнги особенно остро и красочно, врезаясь в памяти. Чимин идет позади, стараясь ступать аккуратно, тревожно осматривая местность. Он в жизни не был так близко к морю и уж тем более в дикой местности, где нет людей, что живут как в муравейниках в своих домах. Вникает в каждое слово Мин Юнги, но параллельно все еще возвращается к своим мутным мыслям, что тревожат с самого утра. Именно они и кружат голову, подкашивая ноги. Безупречный вид с белоснежным потоком, будто шлейф, срывающимся с высокого утеса, вновь перехватывает дух, и Чимин присаживается на камни близ небольшого озерца водопада. Гладит руками прозрачную материю, что искусно создала сама природа. Он слишком тих, поэтому Юнги совершенно не знает, как его взбодрить. После поцелуя утром прямиком в море дон вообще не знает, как подступиться в этот омут, в который Чимин нырнул так глубоко и уже очень давно. «Туен погрузил его с головой в эту пучину отчаяния, из которой он самостоятельно не может выбраться!», - желваки Юнги заходили на челюсти от мрачных мыслей, пока он осматривает капореджиме, что хмуро сидит на камнях и играется ладонью с потоком. Земля под названием «Чимин» еще никогда так далеко не была от дона. - Хочешь встать под водопад? – бодро предлагает Юнги, приблизившись к нему и присев на корточки. - Я подожду тебя здесь. Не очень люблю воду, - придает Чимин своему лицу небольшой проблеск света специально для дона Мин. Качнув головой и вздохнув, Юнги встает, скидывает вновь одежду. Проходит мимо Пака и голыми ступнями ступает аккуратно по камням, держа равновесие. Чимин краем глаза наблюдает за его бледными лодыжками, поднимаясь взглядом выше, пока не доходит до спины с острыми лопатками. Безумно притягательное зрелище отгоняет вновь все мысли прочь, и Чимин считает все глотки, которые сотрясают собственное горло от прибавившейся слюны во рту. Он приоткрывает рот, избавляясь от остатков воздуха, что переполняют легкие каждый раз, когда он смотрит на голый торс Юнги. Он видел его столько раз, но Чимин никак не может налюбоваться этой ровной кожей с розоватым оттенком, будто поверхность перламутровой ракушки. Поэтапно погрузившись в воду, Мин скрывает тело, и вызывает в капо негодование. Выпрямившись в спине и вытянув шею, Пак старается лучше рассмотреть его силуэт. Юнги выныривает прямо под потоком буйной стихии, что падает сверху белоснежной фатой, и омывает тело. Он стоит с закрытыми веками, вздернув подбородок вверх, и отставляет немного руки в сторону, будто впитывая всю мощь стихии, которую человек никогда не сможет понять и обуздать. Сейчас ему нужна эта сила, потому что без нее земля под названием «Чимин» ему не по рукам. Сжимая и разжимая пальцы, капо всматривается в размывающийся силуэт человека, что вторгся в его жизнь так внезапно. И он думает - Юнги может быть миражом, который рисует разум прямо сейчас на струях водопада. Он не выйдет обратно к нему, не поцелует и не прижмет больше никогда, потому что это - только плод воображения. И вот эта боль гораздо хуже и мучительнее той, что терзает Чимина весь день. Потерять Юнги страшнее. Особенно сейчас, когда капореджиме встает на путь борьбы за свое прошлое, настоящее и будущее. Но как только Мин Юнги выходит из-под водопада, обтекаемый струями, что нескромно омывают отвердевшие соски из-за низкой температуры, Чимин пропадает прямо на месте. Взгляд дона точно такой же, каким был при первой встрече. Тот самый. Безвозвратный и откровенный. Чимин прямо с берега чувствует сильную мужскую энергетику, которой набрался Мин под водопадом. Сексуальную энергетику, которой противиться на этот раз будет сложнее.

***

Размеренно дыша ночным свежим воздухом, Юнги сидит на небольшом покрывале, постеленным на песке близ моря. Сгибает ноги в коленях и облокачивает о них локти, перебирая в руках перламутровую ракушку. Нашел ее, когда прыгал с головой в море, доплывая до дна. Поскольку вода оказалась безупречно чистой, Юнги смог различить дно и добыть вот такое сокровище. Она сразу привлекла его внимание, блестя в лучах солнца, что пробивались через водную гладь. Ее белый лоск и небольшой размер напоминали чем-то Чимина, который все еще укрывается от Юнги в каком-то своем море, продолжая лежать на дне, подогнув колени под себя. Луна понемногу начала опускаться и рисовать серебристую дорожку меж волн, ведя свой путь прямиком до пляжа, прямиком до дона Мин, который сидит в одиночестве, слушая стрекот сверчков. Захлопнув дверь в ванную, Чимин прижимается к ней спиной, тяжело сглатывая. Его тут же встречает свой собственный испуганный вид в отражении зеркала. Щеки опять красные, губы алые от нескончаемых покусываний, а волосы торчат в разные стороны. Сейчас он должен остудиться и принять тот факт, что сделает это. Он пойдет прямо к Юнги и всем своим видом даст зеленый свет на то, чего хочет тело. Их оба тела. Весь этот день Чимин ловил себя на возбуждении ниже живота, как только взгляд касался оголённого торса Юнги, что находился так близко, и можно было посчитать каждую родинку. Но после водопада, когда он взял и просто вышел из воды, обтекаемый серебряными струйками, - бесстыдно стекающими и проникающими во все места его тела, - а также смотря прямо Чимину в глаза, мысленно уже откидывая его спиной на траву и снимая зубами тонкую майку, Пак понял, что пропал окончательно. Но капореджиме лишь отвел смущенно глаза и опять обломал дона по всем параметрам. И сейчас Мин сидит там, на берегу, один, как-то бесцветно отказавшись на просьбу заходить в дом. Он обижен. А видеть его обиженным для Чимина как нож по сердцу. Чего он боится? Пора прекратить бегать от близости, ведь Юнги уже доказал, что не собирается наносить ему вред. "Все. Я должен позволить ему это сделать!", - твёрдо произносит про себя Чимин, облокотившись о раковину, - "Он любит тебя и не допустит боли. Понимаешь? И ты его любишь до одури, поэтому прекрати измывать своего мужчину от желаемого!" Сделав глубокий вдох, Чимин умывает лицо и расчесывает волосы. Снимает одежду, пропитанную потом от длительной прогулки по водопадам и местным окрестностям. Аккуратно скользнув в душ, смывает остатки грязи, стараясь также убрать потоками прохладной воды страх, сомнение и мысли о боли. Вновь замерев у зеркала, Чимин переводит взгляд влево на небольшой банный шкаф, куда припрятал сразу по приезду одну вещь, захвативший ее без раздумий из дома. Она олицетворяет его смущение, легкость и красоту. И сейчас Чимин хочет, чтобы Юнги увидел его в ней, а лучше снял, скользя по завязкам своими восхитительными пальцами. Спокойствие всегда привлекало Юнги: бесшумное и умиротворенное пространство, где ты сам можешь распоряжаться атмосферой. Так и сейчас вокруг никого, лишь шум набегающих волн, а где-то вдалеке крикнула птица неизвестной породы. Дон так бы и сидел в этом мирке, кожей впитывая момент наслаждения одиночеством, но его рушат. И рушат так искусно, что у Юнги опять начинает учащённо биться сердце в груди, забывая про покой. Он пришел к нему вновь. Но что это значит?

Раз – два - три. Раз – два – три - пей! Я буду лететь, как птица в ночи. Почувствуй, как высыхают мои слезы…

Знакомой нежностью его плечи сзади окутывают маленькие ладони, скользя пальцами по оголенным мускулами вниз, проворно подгибают край майки и прислоняются к талии, животу. Тело Юнги парализует в миг, когда Чимин сзади прижимается разгоряченным, тут же распространяя нежный запах, шедший от него. Пухлые губы целуют выступающую венку на шее, раскрываются, выпуская влажный язык, который рисует невидимые узоры по коже. А руки между делом все продолжают исследовать каждый участок содрогающегося тела дона, что сидит с закрытыми глазами и начинает учащённо дышать. Он хочет обернуться и взглянуть на создание, внезапно прильнувшее к нему, возбуждая и дразня своей неизвестностью. Юнги кажется, что он уснул и сейчас видит сон, но голос Чимина заставляет усомниться в этом. - Хочешь взглянуть на меня? - сквозь мокрый поцелуй в шею спрашивает очень тихо капо. - Да... - с шумным выдохом отвечает Мин, борясь с желанием схватить его за руки и повалить сейчас же на покрывало. Кисти Чимина соскальзывают с талии, губы отстраняются, тем самым заставляя Юнги нехотя открыть глаза. Но он не жалеет об этом, потому что в следующую секунду перед ним выплывает образ прямо рождённый этой луной, что фоном искрится позади на водной глади. Она блестит как самый дорогой бриллиант на свете, но Чимин затмевает даже ее. Белоснежная ткань, сотканная из самых воздушных облаков, обтекаемая по изгибам талии и худых бедер легкой волной струится по утонченному бледному телу, что стоит слегка смущенно, но в то же время ожидая оценки от своего мужчины сидящего сейчас с приоткрытым ртом. Еще чуть-чуть и с его уголка сорвется тоненькая струйка слюны. Чимин облачен в полупрозрачный халат из невесомой белой ткани, лоснящейся приятно по телу. Он заканчивается на середине бедра, но оголить участок чуть больше можно самостоятельно придвинув ногу к вырезу, что и делает Пак. Взяв пальцами кончики шелково пояса, завязанного на талии, Чимин играется с ними, перебирая и сжимая под пристальным взглядом Юнги. Все дрожит от этих темных возбуждающих глаз, что скользят по нему, мысленно уже раздевая и откидывая эту прекрасную вещь как легкий платок по ветру. - Ты такой красивый, - выдыхает взволновано Юнги и тяжело сглатывает, скользя возбуждающим взглядом по нему. Чимин опускает один конец пояса и кладет ладонь на бедро, что выставляется через вырез от халата спереди. Начинает неторопливо и испытующе медленно гладить себя, поднимаясь выше, и уже через полсекунды добирается до линии паха, отодвигая край ткани чуть в сторону. Смотрит прямо в бездонные глаза Мин Юнги, как всегда смотрел, не понимая, как вообще можно отвести взгляд от него. Все самое важное еще укрыто от взора Юнги, но и этого участка кожи хватает для того, чтобы почувствовать, как у него встал. - Ты понимаешь, что все это - твое?.. Хочешь коснуться? - томно заглядывая в глаза, шёпотом спрашивает Чимин. И Юнги тянется, будто никогда не касался его кожи прежде. Будто заново, как с голодовки, хочет насладиться соприкосновением с ней. Выставив оголённую ногу еще больше навстречу дону, Пак поддаётся на его касание. Электрический разряд током ударяет прямиком по всему телу, как только Мин начинает гладить. Медленно, но ощутимо и до крика от наслаждения, прокрадывается под невесомую ткань халата и дотрагивается до правой ягодицы, затем ласкает внутреннюю сторону бедра. В этой части кожа Чимина особенно нежная, поэтому дон прикусывает губу. - Ты без... белья? - чуть не теряя рассудок, будто в бреду, произносит Юнги, скользнув ладонью еще выше. - Разве не ты сам сказал, чтобы я всегда был без него рядом с тобой? - Не совсем так, - чуть приподнимает Мин уголок смущённых губ, - я говорил про свою кровать... - Я изменил правила, - чуть с напором, дразня, отвечает Чимин и продолжает сгорать от его касания ладони по ягодице. - Какой смышлёный и вредный малыш, - низким голосом с хрипотцой дает ответ на это Юнги и в следующую минуту целует колено Чимина.

Помоги мне, И я держусь изо всех сил, Не смотрю вниз и не открою своих глаз. Буду пить до самого утра…

Еле устояв на ногах, Пак силится не выдать стон, потому что Юнги поддаётся вперед и поднимается вверх с жадным поцелуем по бедру, заходя на внутреннюю сторону и отодвигая ногу вбок, чтобы было удобнее целовать. Запустив по инерции руку в густые волосы дона, Чимин ищет хоть какую-нибудь точку опоры, но из-за влажного песка стопы еще больше подкашиваются. Звуки внешнего мира оттеняются, словно размываясь на заднем фоне, и уши улавливают только причмокивание от бесподобных и прохладных губ Юнги. Не дав даже подумать о следующем действии, Мин ухватывается одними руками за его бедра и тянет к себе, с силой усаживая Чимина на колени. Халат слегка задирается, подгибая подол, и Юнги ощущает его оголенный и возбуждённый орган на своём паху и животе. - Малыш... я ничего не понимаю. - С нескрываемой озадаченностью произносит Мин. Пак, облизнув нижнюю губу от сухости, не отвечает, а тут же целует Юнги, выбивая остаток здравомыслия. Сейчас они будут спускаться по спирали, прямиком туда, откуда больше не будет возврата. - Будь со мной в эту ночь, будь во мне в эту ночь... - лишь на это хватает сил у Чимина, так как понимает, что начинает переходить на стон. Юнги отстраняется и заглядывает ему в лицо, определяя, шутит ли или опять Пак просит о сексе без проникновения. - Я не понимаю, Чимин. Пак перемещает самостоятельно его руки под уже полностью раскрывшийся халат, держащийся лишь на одном поясе, кладет кисти на ягодицы, специально размещая правую ладонь между ними, прямиком на ту самую «точку невозврата» - на анальное отверстие. Юнги содрогается, но одним пальчиком начинает неторопливо гладить, продолжая заглядывать Чимину в глаза. Член уже готов встать в полный рост, только спусти брюки и дай свободу, а Пак еще вновь трется по нему промежностью. - Ты, правда, хочешь? А как же... Чимин не дает ему договорить, затыкая опять рот поцелуем с проникновением языка. Вскруживает голову, просто отбирая кислород у дона и попутно бесстыдно двигаясь по нему. - Юнги, войди в меня, а затем всю ночь не дай замолчать, - выдыхает Чимин в его губы, - теперь, правда, можно. Тебе можно все. С бешенным сердцем, с жаром от возбуждения, с неведомой силой, взявшейся после этих слов, Мин Юнги встает и тут же тянет Чимина, беря под ягодицы и закидывая его ноги себе на талию. Пак сам, опираясь об его плечи, запрыгивает и жмётся телом как можно сильнее. Дон Мин уносит свое хрупкое, но в то же время с твердым мужским характером, искусство. Оно принадлежит ему по праву, и сейчас Юнги установит полное авторское право на него. Вновь на кровать, но не на такую, как в особняке у Юнги. Она схожа с легким белоснежным нарядом Чимина сегодня. Вуаль полога струится волнами по вечернему прохладному ветру, что врывается через открытые окна и входную дверь от жары. Большое количество подушек разных размеров аккуратной чередой лежат в изголовье. Они еще не знают, что полетят через несколько минут на пол в беспорядке, что устроят два влюбленных друг в друга. Почти у самой постели Мин опускает ноги Чимина на пол, перемещая ладони к талии и скользя под халат, который уже запрашивается давно раствориться с прекрасного тела с запахом цитрусовых. Кожа восхитительно мягкая, будто самый дорогой бархат на свете, специально привезённый для дона Мин из неизвестных мест в единственном экземпляре. - Какой же ты мягкий... я схожу с ума, - с дрожью в горле проговаривает Мин. - Потому что только под твоими руками кожа становится такой! - жарким шепотом отвечает Чимин. - Хочешь сам распорядиться, как лучше начать? - медленно развязывая тесёмки на халате, ускользающие меж пальцев, спрашивает дон. - Ты... - чуть запинается капо и заглядывает с волнением к нему в глаза, прижимаясь сильнее и говоря на ухо, будто стесняется этого, - можно сказать, что это будет мой первый раз, понимаешь? И Мин Юнги хватает с лету его мысль. Первый раз, когда Чимина будут любить во время секса, когда в него будут проникать, действительно, нежно, аккуратно и неторопливо, спрашивая о самочувствии. Это всколыхнуло чувственное сердце Юнги ещё больше, и он ощутил себя настоящим мужчиной, который возьмет сейчас всю ответственность за свою вторую половину, даря ему его первый раз. Переступая первый запрет. В какой-то смысле у Юнги это тоже будет первый в жизни опыт, потому что доселе ему не доводилось заниматься любовью с мужчиной. Это как прогулка к водопадам: идешь заворожено, любуясь падающей водой, будто струящаяся фата невесты, и в тот же миг страшишься поскользнуться и упасть вниз. Но ты продолжаешь идти, потому что неизвестность тянет и искушает лучше любого наркотика. А неизвестность, приправленная жгучей любовью, будто один из грехов, который хочется нарушить. - Доверишься мне? - Я доверился тебе с самой первой встречи, помнишь? - легкой улыбкой озаряет свое красивое лицо Чимин, с блеском в глазах смотря на Юнги. - Да как уж забыть тебя в тот день?.. - с хрипотцой отвечает Мин. Все. Хватит разговоров решают оба, потому что в следующий миг Юнги развязывает халат, который тут же невесомым и скользящим движением падает с плеч капореджиме. Следующей на очереди оказывается майка Юнги, пристроившаяся рядом, а потом очередь доходит и до шорт. Чимин ждет заворожено, помогая ему раздеваться. Сейчас он увидит его голым полностью. Как же дрожит все, но он не подаёт виду, потому что это ощущение хочется задержать ещё как можно дольше, ведь именно оно и возбуждает все до отказа. Любовь не знает правил - и ты подчиняешься ее механизмам, тонким нитям наколенных нервов, что дергают за каждый рефлекс, передаваемый невидимым кукловодом под корой головного мозга. Попятившись, Пак плюхается на кровать, откидываясь спиной и упираясь локтями. Продолжает смотреть, не моргая, тем самым заставляет Юнги покраснеть. - Не смотри на меня так. - Но я хочу! - надув губы, обиженно сообщает Чимин, - я хочу видеть твое прекрасное тело. А тело у Мин Юнги, действительно, неповторимое. Плечи широкие, но в меру худые, выставляющиеся ключицы рисуют тень, будто художник старательно притемнял штрихами этот соблазнительный участок. Мускулистая грудь вздымается сейчас от учащённого дыхания, и Чимину кажется, если присмотреться, то можно увидеть лёгкую вибрацию от сердца, что бьется неистово о ребра. Пресс явственно дает понять, что кроме кожи и мышц здесь больше ничего быть не должно, но в то же время заметная талия придает пикантности этому строгому спортивному образу. Небольшая дорожка из темных волос спускается от красивого впалого пупка прямиком к полоске нижнего белья, которое томительно прикрывает все еще обзор от главного и того, что волнует Чимина больше всего. Нетерпеливость подхлёстывает руки, и Пак хватается за резинку его белья, притягивая Юнги к себе. Дон не противится, забираясь на кровать так, что ноги капо оказываются меж его бедер. - Покажи мне, пожалуйста, - все еще с надутыми губами просит Чимин, - я хочу увидеть его. Ну разве можно было устоять перед этим светловолосым демоном с алыми сочными губами, что сейчас невинно выпирают бантиком, будто зная, что Юнги перед ними устоять не может никогда? Что оставалось делать? Конечно доставить визуальное удовольствие своему мужчине. Поэтому Юнги аккуратно длинными пальцами, будоража этим Чимина ещё больше, стягивает край белья с бедер. Капо тут же вскидывает к нему руку и упирается кончиками пальцев в живот, поглаживая и создавая приятные колющие ощущения в возбудившемся в миг от этого члене. Удовлетворённо улыбнувшись одним уголком губ, Чимин видит нужную реакцию при их первой встрече. Еще секунда, и Юнги полностью оголяет пах и свое достоинство, предоставляя полный обзор. Пак так же, как и дон в первый раз, когда увидел его полностью нагишом, осматривает без стыда с ног до головы неспешно, будто оценивая. Затем останавливается на глазах, вглядываясь и заговорщицки улыбаясь, как улыбается демон-искуситель на левом плече. Поскольку Чимин сейчас лежит под ним - взгляд кажется страстным, томным, с блестящими зрачками от этого зрелища, означая то, что увиденное ему сильно понравилось. Ему очень сильно нравится то, что перед ним. Сочные губы приоткрываются, безмолвно прося о поцелуе. И Юнги читает все по его хмельным и хитрым глазам, тут же нагибаясь и заключая рот в смятый поцелуй. Никто так в жизни не смотрел на его оголенное тело с таким обожанием, страстью, нежной похотью на только что невинном лице, но в следующий миг превратившемся в надменного искусителя. Черт возьми, да ни одна шлюха в его жизни не возбуждала настолько лишь одним вот этим скользящим взглядом, не применяя при этом ни рук, ни губ - ничего, кроме испытующих карих глаз, под которыми член встает еще больше. Поцелуй затягивается, раздразнивая Юнги пуще, пробуждая все то, что он накопил за все разы отказов. Влажность повышается, будто вся вода в организме опять хлынула ко ртам, как прорванная дамба. Чимин постанывает, хныкает и между делом поглаживает его спину мягкой ладонью. Рассудок вообще сносит, когда Мин запускает два пальца через поцелуй, прямо скользя в рот капо. - Смочи их. Пак целуется теперь с его божественно утонченными пальцами, обмывая алым языком, посасывая и приоткрывая похотливо рот. - Малыш, полегче, - с диким желанием сделать все резко и быстро от этого вида Чимина под собой, Юнги старается приструнить порыв и вновь возвращается к медлительности и нежности. Вынув пальцы, не дает Чимину закрыть рот, так как в ту же секунду опять притрагивается к анальному отверстию. Гладит круговыми движениями, заставляя Пака шире раздвигать бедра и потихоньку стонать громче, опрокинув голову назад. Свесив затылок, предоставляет обзор на утонченную бледную шею с родинкой у самой ключицы. - Готов? - осведомляется Юнги через несколько минут ласк, после которых Чимин очень сильно взмок в нужном месте. Капо кивает, хватается за его шею и прикрывает глаза, ожидая. - Я твой, - сипло выдыхает Чимин.

Нужно бежать отсюда прямо сейчас, Потому что становится стыдно, становится стыдно… Раз – два – три. Раз – два – три – пей!

А ожидать плохого не приходится, потому что Юнги проникает осторожно, раздвигая чувствительное узкое место, продолжая большим пальцем массировать участок выше входа. Войдя целиком всей фалангой, Мин замирает, трепетно осматривает Чимина под собой. Никаких отрицательных эмоций - только умиротворённое и расслабленное выражение. Поэтому первые поступательные толчки не застают себя долго ждать. Прекрасные мириады звезд расстилаются под закрытыми веками Чимина при каждом скольжении внутри себя от рук Мин Юнги. Он готов им подчиниться и упасть на колени, целуя и прикладывая все цветы, что знает на свете, лишь бы отблагодарить за неторопливость. А затем присоединяется еще один палец, о котором Мин не сообщает, и это к лучшему, потому что становится тесно. Узость в заднем проходе в последний раз запомнилась Чимину адской болью, которой насухо проталкивали и раздирали, лишь бы поскорее начать танец ада без согласия. Но сейчас это фантастическое ощущение с влагой, теплом и приятным спазмирующим сокращением. А как на это можно молчать и не издавать ни звука? Правильно - никак, поэтому Чимин начинает стонать, погружаясь в чувство всепоглощающей любви и преданности партнёру. Победоносное удовольствие захлёстывает Юнги, потому что в первом раунде за тело Чимина он одерживает победу. Тут же целует его в открытые губы, что дышат жарко и глубоко, не останавливая движений пальцами внутри, начиная немного их сгибать и касаясь простаты. - О, боже, как хорошо... - разлетается фраза с высокими стонами по всей комнате. Чимин выгибается в пояснице, стискивая предплечья Юнги пальцами и сгибая максимально ноги в коленях. Грудь полыхает пожаром, сотрясает током и тут же обливает ледяным дождем: и все это прямо по чувствительному сердцу, которое будто добралось до самого горла. Создаётся ощущение, что он скользит по волнам, поддаваясь течению, которое Юнги создаёт поступательными толчками. Видя, как Чимин с закрытыми глазами закидывает руку на подушку рядом, тут же прикусывая подушечку большого пальца, Мин погружает свои фаланги полностью и останавливает толчки. Ощущает под собой тело, что тут же содрогается и извивается. Чимин хрипло хныкает от перехваченного дыхания. - Продержись с ними внутри хотя бы минутку, малыш, - прилегая губами к его задранному подбородку, тут же покусывает и повелевает дон. Он прямо ощущает пальцами, как смазки Чимина становится больше и больше. - Тесно... Юнги, я сейчас точно кончу, - всхлипнув, Пак приоткрывает глаза и продолжает то выгибать спину, то гладить себя, то хвататься за простыни, - войди им в меня уже, просто войди. - Тише, я должен знать, что ты готов, - Юнги не помогает, а лишь дразнит, еще больше покусывая его мягкую кожу. Жалобно зарычав или застонав, Чимин собирает волю в кулак и терпит, борясь с желанием все в этой комнате раскидать, стащить Юнги на пол и самолично уже взять его член, вводя в себя. И пусть бы тот рыпался: Пак все равно заткнул бы ему рот губами, а руки зажал в крепкие тиски. Ощущение тесноты проходит в миг, как только пальцы выскальзывают с хлюпающим звуком из него. Еле привстав на локтях опять, Чимин видит, как Мин открывает упаковку с презервативом, затем одной рукой стимулирует орган для лучшей эрекции. Сжав коленки друг к другу, Пак полулежит и смотрит, не моргая, на его опущенные веки с длинными ресницами, на рдеющие щеки, на влажный рот с жарким дыханием, что невидимой волной вырывается на оголённую грудь, на выделяющиеся вены через тонкую кожу изящной руки, что стимулирует член. Капо ощущает под ягодицами влагу от собственных выделений. У него самого встал так, что становится стыдно, ведь Юнги просто нереально сексуален сейчас. И он подарит через несколько минут всего себя, когда они воссоединятся. - Хочешь одеть сам? - рушит Мин тишину, взглянув на капо пронзающим душу взглядом. Будто ребенку предложили конфетку, которую запрещали так давно, Чимин присаживается и тянет руку к латексному изделию, касаясь кончиками пальцев. Мин подходит ближе, беря его трясущуюся ладонь, подталкивая к себе. - Давай, не бойся. Но Чимин не боится, он просто не может скрыть дрожь от того, как счастлив в этот вечер открытий. Аккуратно, будто хирург на операции, он сначала проходится кончиками пальцев по члену, вызвав в Юнги содрогание во всем теле, а потом одевает презерватив и разглаживает по всей длине через свой небольшой кулак. Мин удовлетворенно выдыхает от приятного жеста и влюблённо продолжает смотреть сверху на Чимина, что с нескрываемым интересом и осторожностью разглаживает латекс на его органе. - Ты прекрасно справляешься, - тут же благодарит он капо поглаживанием по щеке, получая смущенную улыбку с ямочками в ответ. Вновь нежно откинув Чимина на кровать спиной, Юнги раздвигает его бедра, двигая тело к краю кровати и поглаживая рукой худой живот капо, что вздымается и опускается чересчур быстро для нормального дыхания. Пак отводит глаза куда-то в сторону, как отводят при страхе перед неизвестным где-то впереди, лишь бы не смотреть. Но как только Юнги приставляет головку к его "точке невозврата", со страхом возвращает глаза и расширяет в ужасе. Он боится до крика ощутить вновь боль. А вдруг там ничего не зажило с прошлого разрыва? А вдруг вновь хлынет кровь, мешаясь с другими жидкостями, и никому не будет дела до этого? - Стой, я не могу... - закрывает Чимин глаза ладонями и с хлопком сдвигает бедра. Хочется заплакать оттого, как он опять все портит, а хуже было еще и оттого, что Юнги, - просто воплощение красоты и страстного желания, - сейчас ожидает от него ответной реакции. Но нет, Чимин опять закрывается. Через мглу прикрытых глаз и ладоней сверху, Пак ощущает, как мягкие пальцы Юнги раскрывают неторопливо его капкан. Приглушённый свет комнаты ослепляет глаза, отчего он жмурится. Мин укладывается вновь сверху на него, раздвигая бедра в стороны в который раз, целуя в шею, прикусывая кожу и слегка посасывая. Затем приподнимает голову, оказавшись к Чимину лицом так, что кроме глаз друг друга они видеть больше ничего не смогли. - Смотри только на меня, слышишь?! Ни в сторону, ни закрывая их! Только на меня! Кивая быстрее сам себе, чем ему, Чимин соглашается и смотрит в его глубокие глаза, в которых трудно было различить даже зрачок - насколько темными они были. Однако яркий блеск, с которым Юнги всегда смотрит на него, никуда не пропал, а сейчас даже заискрился еще больше. Это заставляет капо смотреть заворожено, будто мотылёк летящий на свет. Жар дыхания обдувает приятно щеки, краснеющие под ним, как под июльским солнцем в полдень. В его глазах он читает свое идентичное чувство полной любви и сдерживает подступающие слезы, сильно растрогавшись. Опираясь одной рукой о кровать у головы Чимина, другой Мин берет свой член и начинает вводить, надеясь на интуицию и продолжая смотреть ему в глаза так, чтобы тот не посмел даже моргнуть. По мере погружения зрачки капореджиме расширяются, заслоняя радужку так же, как луна застилает солнце в затмение. Алые губы раскрываются, срывая короткий стон. Вскинув руки, Чимин обхватывает Юнги за шею и придвигает еще больше к себе, когда Мин доходит до половины. - Все хорошо, - успокаивает его Пак прямо в ухо, а самого трясет, как лист на ветру, что шквалом дует с моря, - все хорошо... Дон входит полностью без единого препятствия в тот момент, когда их губы сливаются в поцелуе. - Бо... больно... Юнги, - шипит Чимин. Но он сам не понимает есть ли боль или это мозг уже запомнил, что секс бывает только таким. - Я сделаю все так, как ты скажешь. - Продолжай, пожалуйста... - Пак крепче ухватывается за него, заглядывая доверительно в глаза. Он ни за что не остановится теперь: слишком далеко зашли. Первой оживает та часть, что ниже живота, поэтому Юнги начинает нежно толкать в него, не выходя наполовину. Делает несколько проверочных движений, от которых Чимин расслабляется, блаженно размякнув под ним и полностью раздвинув бедра по сторонам. Переместив дрожащие худые руки Чимина вверх за голову, Юнги скрещивает, а затем накрывает их своей ладонью, крепко сжимая, будто в капкан. Другую кладёт на его правое бедро, понемногу переминая нежную бархатистую кожу. Определяя удобную позу и надежно упираясь коленями о кровать, Юнги начинает переходить в средний темп. Его собственный протяжный стон с тройным придыханием озаряет пространство, рассыпаясь на миллиард легких волн, что обволакивают чувственное сердце капо, потому что так тесно и приятно в жизни не было ни за один раз секса. Следом присоединяется Чимин. Голоса звучат в унисон, будто они записывают совместный кусочек какой-нибудь песни, что станет шедевром. Но эта песня останется только между ними: потонет хриплым басом и вновь воспрянет высоким фальцетом, отражаясь от стен, разольется шумным дрожащим вздохом и тут же взорвётся вмиг мощным припевом сквозь глубокий поцелуй. Так вот он какой, думает Чимин. Вот каким должен быть секс пропитанный любовью, осторожностью и полным согласием. Вот каким должно быть восхитительное чувство проникновения теплым и твердым органом, что встал именно на него, будто повинуясь любви и отвечая Чимину взаимностью с первого раза. Сейчас существует параллельное пространство где-то ниже живота, живущее отдельным временем, с отдельными ощущениями, не подвластными описанию. Было больно - ягодицы будто разрывало от внезапного натиска, что проник вовнутрь через узкое кольцо нежных мышц. Но боль была не та, что помнила каждая частичка ниже живота. К ней присоединились и умелый темп, с которым Юнги поступательно и очень умело справляется, чтобы член входил под правильным углом, и сам размер органа, который еще и увеличился прямо сейчас от того, насколько было великолепно. Юнги также сделал аналогичные выводы у себя в голове, продолжая смотреть в закатившиеся глаза капореджиме. Он просто в восторге от Чимина... в диком и нежном восторге от его реакции. Чимину никогда в жизни и представиться не могло, что он может влюбиться в чей-то член, помимо души, характера и внешности. Однако это происходит именно сейчас, как происходит вязка в животном мире. Как определение здоровью - состояние полного физического, духовного и социального благополучия. Как одухотворение всех тех строк о взаимном чувстве полного единения между партнёрами, о котором пишут писатели со всего мира, объединённые одной целью - описать любовь. Под руками Юнги Чимин ощущает себя чистым новым холстом, белоснежной тонкой бумагой, на которой пишут прямо сейчас новую историю. Историю их любви. - Ты такой тёплый внутри, - шепчет Юнги, откидывая мокрую чёлку со лба, затем заботливо убирает сырые пряди и с лица Чимина, что лежит под ним. Чмокает его влажные губы, не закрывшихся еще ни на секунду от вздохов, успокаивая и вновь чуть прикусывая. - Замри во мне, пожалуйста... Я хочу насладиться этим ощущением, - сорвавшимся от громких стонов голосом просит капо. Мин покорно замирает, войдя до основания. Они оба ощущают пульсацию члена, затаив дыхание. Вскинув руку, Чимин кладет на пространство между своими ягодицами и пахом дона. Смотрит вновь тем томным хмельным взглядом, сотрясая тело Юнги, и шепчет: - Давай попробуем быстро? Сначала Мин хочет воспротивиться, но понимает, что это бессмысленно. Боли нет, ну, если только фантомная, препятствий никаких, Чимин возбуждён, он сам возбужден: только вперед на зелёный свет. Юнги слегка кивает, но просит Чимина перевернуться на живот. Капо сверкает глазами и с небольшой ухмылкой переворачивается. Юнги тяжело сглатывает и осматривает его бледно-розовые ягодицы, талию, что тут же очерчивается, выставляющиеся острые лопатки и ямку на пояснице. Завидев сбоку подушку прямоугольного размера, он хватает её, затем приподнимает Чимина за талию и подкладывает под него. Утонченное тело капореджиме тут же приобретает просто фантастическую позу с выпяченной попой и краснеющей дырочкой в смазке, над которой так усердно занимался Юнги сейчас, чтобы входить без каких-либо осложнений. Дон наклоняется к его спине, целует влажной дорожкой вдоль позвоночника и одной рукой начинает сжимать мягкие ягодицы, что упираются прямо в пах. - Юнги? - вдруг спрашивает тихо Чимин, просто не в силах приподняться. - Мм? - мычит Мин, продолжая причмокивать каждый участок на спине. - Трахни меня, - уже чуть громче сообщает капо, раздвигает самостоятельно бедра и зажимает простыни в кулаки, наклоняя голову к кровати. Ягодицами начинает тыкаться во все еще твёрдый и теперь самый любимый орган у Юнги. - Если малыш просит... - еле слышно выдыхает Мин. Распрямляется, еще раз проводит рукой по его промежности, распространяя влагу массирующими движениями, а затем входит до конца, держась за ягодицы обеими ладонями. И они начинают одновременно, но слаженно, будто всю жизнь работали над этим вместе, несмотря на то, что это их первый раз. Юнги двигается ускорено, будто поднимая стрелку спидометра в своём кабриолете. Дух захватывает, горло пересыхает, сердце летит быстрее автострады. От сильных и пошлых по звуку хлопков бедер друг о друга Чимину сносит крышу, и он начинает стонать так громко, что ни в одном борделе стены не слышали такого сладкого и бесстыдного голоса. Простынь тянется с двух концов за его руками, потому что капо не знает, за что еще держаться, ведь тело сдвигается по инерции выше. Однако Мин возвращает его обратно, насаживая на себя и вновь продолжая танец страсти. Те самые подушки, что красиво лежат по размеру от мала до велика, начинают падать от сотрясающегося движения кровати с характерным скрипучим звуком. Чимин теряет последнюю нить, связывающую с реальностью, потому что начинает стимулировать свой орган параллельно анальному сексу. Юнги не дает ему это сделать самостоятельно, потому что перехватывает член в свою ладонь, тесно сжимая в кулак. - Я все сделаю, теперь моя очередь довести тебя до оргазма, - до мурашек по коже проговаривает дон, - просто наслаждайся. Время остановилось, потому что такого долгого ощущения полной нирваны оба не испытывали ни разу. Чимин гнется, как слабый стебель под сильным ветром, выгибаясь и припечатываясь грудью и щекой к кровати. Подушка под ним не дает опустить таз, но Мин сам не позволяет даже шевельнуться, а продолжает приподнимать его ягодицы и входить с громкими хлопками. "Я без ума от него, господи... останусь без рассудка от того, как хорошо с ним... и как же он волшебно трахается", - припечатавшись щекой к мягкой ткани, с закрытыми глазами думает капореджиме и утопает в наслаждении. Вся жизнь делится на до и после, и теперь их первый раз становится мостом, по которому оба идут, держась за руки, игнорируя правила на запретную любовь. Переступили только что грань первого запрета. Мин Юнги… та самая «перламутровая мечта», только для Чимина. - Юнги-яя, - лишь срывается с высоким стоном любимое имя с пухлых губ с одновременно получаемым оргазмом, и Чимин обессилено падает опять щекой на кровать. Руки еще слабо хватаются за простыни, но он их начинает медленно расслаблять и разгибать, чувствуя, как по бедрам растекается волшебная влага после их совместной любви. Несколько быстрых поступательных движений вот-вот доведут следом и Мин Юнги до пика удовольствия. Он тут же выходит из Чимина, затем вытаскивает подушку из-под живота, переворачивает обессиленного и намокшего капо вновь на спину, и стягивает презерватив, блаженно высвобождая орган от семени прямо ему на живот. Оргазм достигается с громким дребезжанием в горле, поэтому Мин наклоняется, хватает обеими ладонями скулы Чимина и целует, целует, целует все его лицо ото лба до подбородка, с дрожью проговаривая: "Малыш мой", а затем возвращается к сочным влажным губам, которыми обессилено шепчут: "Я люблю тебя, Юнги".

***

Проходит достаточное количество времени, чтобы Чимин смог подняться на кровати. Ему было жарко, грязно, липко и давяще тяжело, однако все эти ощущения он объединяет прямо сейчас и чувствует себя колоссально счастливым человеком. Каждый секс заканчивался всегда грязно и противно от самого себя, что Чимин вставал и сразу бежал в ванную, чтобы смыть с себя чужие следы удовлетворения. Туен, как только выходил из него, без какого-либо чувства такта и чистоплотности, тут же при оргазме постоянно его тело пачкал так, что Чимин не мог даже прикоснуться к себе без отвращения. И капо подолгу стоял под горячими струями воды, стирая с кожи пропитавшуюся сперму, как яд. Сейчас, именно в этом сказочном месте, после первой настоящей ночи сладкой любви вместе с Юнги, он впервые не чувствует себя каким-то грязным и использованным. Наоборот блаженствует от этой липкости на коже, потому что это просто фантастическое ощущение удовлетворения от своего мужчины, что не сдержался и высвободился семенем прямо на тебя. В тот самый пик блаженства, в секундную задержку перед оргазмом, Чимин залюбовался тогда лицом Юнги над собой: капельки серебристых капель пота на лбу, который он открыл преждевременно во время секса, зачесав густые волосы назад той самой рукой, которой секунду назад гладили и сжимали бедро Чимина; алые губы, что исказились неописуемым сексуальным облегчением с сорвавшимся стоном из глубины горла; полуприкрытые веки, что не сумели утаить закатившихся зрачков, так схожих с одним из изумительных закатов в природе. "Как же он до дрожи прекрасен, хочу доставлять ему только одно удовольствие", - лишь успел подумать капо. - Куда ты? - Мин лежит поверх простыни и немного кемарит, но, почувствовав движения Чимина, вновь начинает бодрствовать. Юнги безумно красивый, и сам не понимает, как привлекает своей спортивной фигурой, острыми плечами, талией и худыми бедрами, что укрыты небольшим участком ткани покрывала. Черные длинные волосы разметались по подушке, контрастируя с белоснежной наволочкой. Одна рука с несколькими серебряными браслетами лежит на впалом бледном животе, будоража сознание, что несколько минут назад Чимин самолично притягивал его за ладонь к себе, чтобы никакое расстояние между ними больше не оставалось. - Я хочу освежиться... поспи, - Пак тут же оборачивается к нему, тянется и нежно ласкает щеку. Осматривает его оголенное тело, прикрытый одеялом член, что продолжает очерчено выделяться, и улыбается одним уголком губ. "Его сексуальность включена всегда на максимум... как я и думал - ты слишком хорош в постели, что было просто глупо так долго игнорировать твои сигналы!" - Я приду через пару минут, - все же противится Мин. Приняв душ, Чимин впервые в жизни не хотел смывать с себя чьи-то следы. Физически он их убрал прохладными струями воды, но нечто большее успело уже пропитаться через кожу. Двигаться было дискомфортно, потому что пятая точка так горела от внезапного проникновения. Чимин не то, что ногу поднять, но и сесть боялся. Но эта была, все же, не та адская боль в купе с тяжким вредом, что всегда причинял ему Серра. Как только Чимин взял тюбик крема, встав перед зеркалом и гадая, как лучше облегчить себе участь, в ванную входит Юнги. Он тут же смотрит на предмет в его руках, хмурит брови и переводит взгляд на Чимина, быстро смекая для чего он ему. - Тебе больно? - Юнги, не беспокойся... Дон игнорирует слова, подходит вплотную, разворачивая Чимина к себе спиной и выхватывая тюбик. - Я же знаю, что больно. В следующую секунду Юнги слегка наклоняет его в пояснице, заставляя капо опереться ладонями о керамическую раковину и расставляя ноги. С кремом на трех пальцах медленно проходится по анальному отверстию, отстраняя левую ягодицу Чимина. Точно так же, как и ласкал сегодня, отлично понимая теперь с каким умением нужно прикасаться там. - В следующий раз лучше использовать смазку, - тихо говорит Юнги, делая все деликатно, поскольку капо особо нежен и чувствителен там, - но сегодня мы даже как-то не планировали сделать это... «Или ты планировал?», - думает дон, вспоминая красивый белоснежный халат, и улыбается уголком губ. Из Чимина вырывается приглушенный облегченный выдох. Через зеркало напротив Юнги может видеть, как тот закрыл веки, свесив голову вниз. - А моей мало? - дрогнувшим голосом, тяжело сглатывая и глуша сильное сердцебиение, шепчет Пак. - Нет, ее даже безумно много было сегодня, но я хочу, чтобы ты получал максимально приятные ощущения. - Если это будешь делать ты... ох, так приятно... - выгнувшись, шепчет Чимин от его действий прямо сейчас и, собравшись с мыслями, заканчивает фразу, - мне уже ничего не страшно. Сжав пальцами края раковины по обе стороны, Чимин отпячивает зад в ответ на ласковые и неторопливые поглаживания пальцами Юнги. - Я хочу заботиться о тебе, поэтому говори мне обо всем, что тебя беспокоит, - нежно и медленно втирает прохладный крем Юнги в чувствительное мягкое место, параллельно поглаживая его поясницу. - Прости. - Больно было в конце, когда я ускорился? - Нн... нет, - сорвано шепчет Чимин, блаженствуя теперь больше от его рук у себя там, чем от крема, - то есть, совсем чуть-чуть, но я не заметил за тем, как было превосходно. Юнги наклоняется к его плечу и чувственно целует прохладную кожу, слизывая капельки воды. - Я люблю тебя, - завершив втирание крема, шепчет дон смущённо, вновь глуша в его шее заветные слова, - должен был сразу сказать там... как мы только закончили, но ты опередил. - Ты так давно это хотел сказать, я знаю. - Да, и, наверное, с той самой первой встречи в зале суда, - шепчет Мин. - Вот прямо тогда? - тоже шепчет Чимин, сжимая холодную керамику пальцами и смотря на него через отражение зеркала. - Может, даже раньше... еще задолго до нашей встречи. Чимин резко разворачивается, придвигает Юнги за талию, отрезая себе путь к отступлению между его телом и раковиной. Прислоняется лбом к его лбу, заставляя смотреть на свои раскрасневшиеся от кусаний губы. - Малыш, мне ни с кем так не было хорошо. Ты такой чувственный и легкий, что я боялся просто не так сделать что-то, - голос Мина дрожит, как у мальчишки, что будто впервые в жизни признаётся кому-то в чувствах, - не представляю, что ты переживал все те годы, что пока жил с этим... этим... Осипнув, Мин всхлипывает и смахивает слезу, что успела сорваться с ресниц на правом глазу. Он обнимает Чимина сильнее, продолжая изучать каждый участок лица. - Было очень больно, - соглашается Чимин, успокаивающе гладя его оголенную спину, - я считал, что самоубийство - выход для меня. Мне не нужно было это тело, раз его используют только для того, чтобы грубо использовать. Это и моя вина отчасти. Я и не знал, что секс бывает таким нежным и превосходным. Но ты... господи, Юнги, ты не представляешь, как был прекрасен в обращении со мной. Чимин чмокает его в центр губ. - Почему... почему ты его не остановил? - с горечью шепчет вопрос Мин, болезненно прикрывая глаза, - и где был я? Хочу все отмотать и избавить тебя от этого. - Не надо, - тут же отвечает Чимин, касаясь губами его скулы, - ты уже избавляешь меня, целуешь, ласкаешь, любишь так, как я просил небеса все это время. Тише, ты весь дрожишь. Юнги действительно дрожит от ненависти и непреодолимой тяги к справедливости. Он хочет прямо сейчас собственными руками вернуть всю боль Чимина той мрази, что на свободе. Что посмел бесцеремонно заявиться в аэропорт и накинуться вновь на него. Только сейчас Юнги понимает, что нужно было отделать его прямо там, плюя на свидетелей. Зевак везде полно, будто Мин вновь бы вышел на ринг, только в этот раз борьба была бы ожесточённей. - Я знаю, о чем ты думаешь… - успокаивающим и убаюкивающим голосом говорит капореджиме, - не смей нарушать эту идиллию мыслями о нем. - Твоя боль – моя боль, помнишь? – противится Мин. - Но мне сейчас не больно,- возражает шепотом Пак, кончиками пальцев лаская его шею и волосы, - я сейчас самый счастливый на свете, и мечтаю только об одном – вернуться с тобой в постель. Юнги начинает дышать размеренно, глуша каждый выдох в его плечо. Губами проходится по ключице, посасывая тонкую кожу до красноты. Чимин опять умело уводит его от больной темы, окольцовывая руками, соблазняя телом и запахом. И Юнги, в который раз, подчиняется его внутренней силе убеждения.