Кодекс капо (The capo Codex)

- Какая безупречная вода. Стряхивая с одеяла лишний песок, Чимин усаживается и ворошит мокрые пряди, чтобы они быстрее высохли на солнце. Вытягивает длинные ноги вперед, зарывая их в обжигающий и сыпучий материал горного происхождения. Он только что охладился в сотый раз, бегая туда-сюда от моря к пляжу, потому что изнывает от жары, но в доме сидеть совершенно не хотелось, зная, какая свобода расстилается по лазурному берегу. В его жизни было так мало таких редких и волшебных моментов, чтобы никто не дергал или не требовал твоего присутствия ежесекундно. Сколько себя знает на этой службе при доне Ченг, столько и ощущает, что сидит в западне чужой судьбы. Семья - такое красивое и умиротворенное слово, в мыслях, при упоминании которого, всплывает ячейка общества, и которое никаким боком не относится к мафии. Но в той «семье», в которой состоит Чимин, совершенно нет и доли той красоты и умиротворения. Его собственная родная семья затерялась где-то в прошлом, когда он жестоко отрезал их от себя своим непокорным характером, решая уйти жить своей жизнью. И теперь поздно было рыпаться и возвращать былые кровные связи. Гонимый судьбой юношества, сам не заметил, как попал в совершенно другую ячейку общества, где «семья» - не любовь и понимание со стороны близких, а только метод для навязки таким же хладнокровным и жестоким людям своей воли, к которой либо принудят, либо переманят менее гуманными способами, свойственные только мафии. Черча тонким пальчиком по песку круги, Чимин сидит и думает о родственных связях, в случае с которыми действует голос крови. Косится в сторону дона Мин и гадает о том, какие отношения у него с его братом Виеном, которого Пак видел на похоронах их отца. - Ты это уже в десятый раз говоришь, - сонно рядом проговаривает Юнги, что лежит на животе и утыкается щекой в небольшую подушку. - Тебе тоже не помешает, - учтиво подмечает Чимин, тянется и прохладой от руки поглаживает его оголенное плечо. - Действительно, безупречно, - блаженно протягивает Юнги, не открывая глаз и улыбаясь уголком губ. Залюбовавшись им на миг, Чимин опять не замечает своего контроля, на который плюет, потому что уже наклоняется к нему и нежно целует. Смущенно посопев, Юнги обхватывает его за талию и перемещает на себя в порыве. Удобно расположившись прямиком на груди дона, Пак начинает его заигрывающее покусывать за подбородок, переходя на шею. А между делом прохладные соленые струи стекают с него и дорожками растекаются теперь и по Юнги. Поглаживая спину Чимина, Мин раздвигает его бедра на себе по обе стороны от талии и рисует на них кончиками пальцев узоры, которые превращаются в самое настоящее произведение искусства, только не видное для посторонних глаз. Но его ощущает капореджиме, что постанывает и улыбается сквозь прикусы. Так сложно привыкнуть еще к тому, что Юнги теперь может его так нежно класть на себя и без предупреждения стискивать руками кожу, оттягивая и вновь сминая. - Видишь, я уже искупался, - намекает Мин на то, что Чимин отлично его остудил. За эти два неполных дня капореджиме не отошел от него ни на шаг, находясь все время поблизости. Сидел либо рядом, либо специально находился в поле зрения Юнги, чтобы ничего не пропустить. Привыкший столь длительно находиться в одиночестве, Мин остро подмечает перемену в его жизни. Сам еще не понимает нравится ему это или нет. Прошлые отношения в корень не походили с этими, потому что Пак от и до совершенно другой, а от этого делается странно на душе. Так всегда бывает, когда нечто новое врывается в жизнь, и ты либо подстраиваешься, либо идешь наперекор. Возможно, Чимин делает это неосознанно, но он поменял Юнги, двигая часовую стрелку в обратном направлении наперекор ходу привычного времени. - Отдохни еще, - чмокает Юнги его в соленные и влажные губы, - я пойду, осмотрю яхту. - Хорошо, - влюблено осматривает его капо, понемногу смещаясь обратно на покрывало. Удерживая равновесие, Юнги аккуратно вступает на борт и следует в отсек машинного отделения. Оно в безупречном состоянии, потому что он платит специальному человеку, который следит за всеми его машинами, в том числе и за яхтой. Решает проверить мотор, который ещё позавчера по прибытию сюда стал издавать странные звуки, ведь он о нем позабыл, потому что главная цель затмила второстепенные в лице Пак Чимина. Тишина быстро стала верным товарищем, и Юнги неторопливо отыскал неисправность и стал чинить проблему. Почему-то за бесшумной работой всегда рождаются мысли, оттеняя настоящие действия и погружая в раздумья. Так и дон Мин, проверяя насосный шланг, думает совершенно не о том, чем его забило. Отголосками дона Ченг он слышит то, что Чимин, все-таки, провалился в своей миссии с доном Серра в Италии. Вот только вопрос, почему капо ничего ему не рассказал, гложет изнутри. Юнги в своей прямолинейности может спросить, и, несомненно, спросит, но почему, как только Мин раскрывает еще один секрет Пака, тут же выплывает новый? Почему он такой скрытный и немногословный в своих поступках? Это задевает дона гораздо сильнее, чем хотелось бы, потому что ему показалось, что между ними уже не осталось больше секретов. Их близость явно подтвердила это, потому что быть настолько близко уже просто невозможно. - И, всё-таки, что-то случилось, верно? - взошедший на борт яхты Чимин, стоит в дверном проёме. - Нет, сейчас все в порядке, - отвечает Юнги, обтирая полотенцем взмокший лоб, - хочешь прокатиться по окрестностям? Чимин качает утвердительно головой и выходит на палубу. Мин нервно отбрасывает полотенце и еще несколько минут смотрит ему в след. «Вот что опять за напасть? Я не могу просто отдохнуть даже от своих мыслей!» Поездка выдается безупречной с виду отдыхающих, но напряженной со стороны этих двоих. Мин размеренно ведет яхту вдоль берега, аккуратно проплывая между большого камня, будто скалой вырывающегося из моря. Чимин сидит на краю, оперев обе руки на ограждение и опустив подбородок на локти. Смотрит безучастно, будто также отстраненно читает каждую мысль Юнги. Его даже не заботят соленые брызги, что прозорливо играются с ним, долетая через борт. Обернувшись на капитанскую рубку, Чимин отыскивает дона глазами, щурясь от света. Не видит из-за яркости и вновь отворачивается, устало кладя голову. «Юнги что-то тревожит с самого утра. Даже после секса, что был бесподобен по всем параметрам, погрузился в какие-то свои думы», - уныло думает капо, следя глазами за танцующими голубыми волнами. Скорость судна так же быстро, как и набирает обороты, замедляется. Чимин не желает проверять, что случилось, и почему они остановились, потому что, как только яхта замирает и утихает мотор, Юнги подходит и садится рядом с ним. Перебрасывает тоже ноги за борт и облокачивается руками о леер. - Говори, что тебя тревожит, - тихо начинает дон. Прикусив губу и со вздохом осмотрев окружающее пространство, Чимин благодарит его за участие и свойственную только Юнги проницательность. Потому что эта грань, на которой они вальсируют, то занимаясь любовью, представая друг перед другом самыми искренними в такие моменты, то вновь тихо умалчиваются в отдаленности друг от друга, будто и вовсе чужие. Жизни у них разные, хоть они и в одной прослойке общества, хоть они и влюблены друг в друга, но мысли опять разветвляются и уходят в отдельные реки. - Почему у тебя нет семьи? – аккуратно нарушает тишину водного пространства Чимин, - я имею ввиду брата. Почему ты с ним не общаешься? - Виен был всегда против нашего бизнеса, - тут же начинает Юнги, покачивая ногой, ударяясь о борт яхты, - однако был любимчиком отца, как ни странно. А отец на меня даже не обращал внимания, а я, на минуточку, должен был стать его наследником напрямую. Мы отдалились с братом после того, как я стал изучать этот бизнес, можно так сказать. - Ты скучаешь по нему. - Вовсе нет. - Тогда почему хранишь его фото у себя в бардачке машины? – не отступает Чимин. Юнги не отвечает, болезненно прищурившись, делает вид, что не видит, как Пак поворачивается к нему и изучает. - А что насчет своей собственной семьи? - Тебя волнует, почему я не женат? – бросает косой взгляд на него Юнги, - может, я ждал тебя всю жизнь. - Прекрати, - шепчет судорожно Пак, качая головой, - мы не в романе, и здесь не до сладких признаний, что мы с тобой начертаны друг другу судьбой. Мин ворошит волосы назад, вдыхая морской воздух полной грудью. - Хочешь сказать, что все, что между нами – несерьезно? - А о какой серьезности я могу думать, когда между нами стоит кодекс? – горько отвечает вопросом на вопрос Чимин, продолжая безучастно осматривать пейзаж. - Ты можешь найти прекрасную женщину и завести с ней семью, и тогда не придется думать о том, как… - Чимин, - Юнги прикасается ладонью к его бедру, - я вообще не думаю о кодексе. Вздрогнув, капо оборачивается. Смотрит в его блестящие глаза, а кожей ощущает только нежное касание по своему бедру, за которое готов отдать жизнь. Что он тут несет? Какая женщина и какая семья? Он хочет быть его семьей! Мысли об Юнги, идущего под руку с кем-то другим, делящего жизнь на двоих, опять колко впиваются в сердце. - Не хочу семью только потому, что боюсь ее потерять. - Мы в тупике, - шепчет Чимин, уныло отводя глаза куда-то в сторону, - мы всегда с тобой будем в нем. - А почему ты мне не сказал, что провалил миссию с Серра? – встречный вопрос ударяет по лицу, как пощечина, и Пак краснеет. Тяжело сглотнув, начинает учащенно дышать. - А что я должен был тебе сказать? – холодно отзывается капореджиме, - что мой ненормальный бывший на свободе? Что дон Серра изначально послал меня на хер, и если бы я не убрался вовремя, он отправил бы меня обратно по частям? Как ощетиниваются коты, так и Юнги выпрямляет спину, содрогаясь от нервозности и возмущения. Ему показалось, что он ослышался. - Он тебе угрожал? Подонок старый. - Прекрати! – резко оборачивается Чимин так, что чуть не падает назад спиной на деревянный пол, брови хмурятся за секунду к переносице, а глаза горят недобрым блеском, - прекрати это! Тебя не касается наша перепалка, Юнги! Сколько раз мне повторить тебе, чтобы ты не лез? «Вот все это его и тревожит каждую секунду! А я дурак свято верю, что он отступится!» Злится до ужаса, Мин продвинулся дальше и уже узнал о том, что он провалился. Плохо было то, что Юнги является доном, ведь у него гораздо больше привилегий, чем у обычного капо. Мотивы капореджиме просты: он не хочет обижать дона Мин, не хочет его так грубо ставить на место, но по-другому просто не знает, как достучаться до него. Каждой клеточкой не хочет подвергать его той опасности, что коснулся сам. Да не просто коснулся, а жил все эти годы. Клан Серра очень опасный, ведь они приверженцы старых устоев сицилийской мафии, и Чимин полностью уверен, что Мин даже и крупицы не знает их нравов. В отличие от него, ведь жил с Туеном очень долго, впитывая весь его характер, как губка. Он видел его в гневе, на той самой границе между безумием, в которое погружаются люди в сумасшедшем припадке. И если Юнги подвергнется этому из-за своей ревности, Чимин в жизни не простит себя. «Я должен его остановить. Он весь заводится, как только речь заходит о Серра!» Выслушав его, Мин спокойно прикрывает глаза и размеренно дышит, как умеет искусно контролировать эмоции. Он точно такой же, как и Чимин: непокорный и думающий, что его точка зрения вернее остальных, поэтому почти не слышит никого. Возможно, это плохо, знает о последствиях, но ничего с собой поделать не может. Все свои слова о том, что не хочет семью, чтобы не потерять, забывает в миг, как только дело касается капореджиме. - Займись своим бизнесом и не влезай в это, пожалуйста, - менее агрессивно говорит еще раз Чимин, встает и уходит на заднюю палубу со словами, - я побуду один. Откинувшись назад, скрестив пальцы рук на животе, Юнги смотрит в безоблачное небо. Его бездонная тяга к полету прямо манит к себе. Если бы все было так просто, как краски на нем, которые передать проще всего, если знаешь гамму цветов. Но Юнги не художник и не знает какие цвета смешивать, чтобы достичь этого безупречного оттенка природы. И до сегодняшнего утра он также был уверен, что знает все о любви, в которую окунулся с Чимином прямо здесь. Но он не знает о ней ничего, ведь влюбился впервые в жизни так сильно, что ни единого плана в голове, ни единой здравой мысли, как дальше жить и как все это делить на двоих. Они вместе, а сейчас опять порознь. И в этом не виновато ни положение, ни Туен Серра, ни даже их обстоятельства. - Как мне тебя любить, если ты не даешь мне быть частью твоей жизни? – прямо в небо тихо спрашивает Юнги какого-то невидимого слушателя. Прокачавшись мирно на яхте в море весь оставшийся день, Юнги осторожно встает и хочет отправиться отдыхать в каюту. Сам себе усмехается оттого, что так чуждо уже не видеть капореджиме вблизи себя. Но прежде, чем уйти, находит Чимина, что читает книгу, сидя в капитанской рубке. Его лицо все еще хмурое, нижняя губа сердито выставляется каждый раз, когда его что-то тревожит и не сходится с планами, которые Пак строил изначально. - Давай останемся здесь? – мирно спрашивает Юнги. Только после того, как перелистывает страницу, Чимин удосуживает его внимания. - Прямо на ночь? - Не хочешь? Я просто вымотался на этом солнце... - Иди приляг, - лишь отвечает Чимин, не отстраняя глаз от книги. - Ты не пойдёшь со мной? - спрашивает Юнги. - Приду позже. Хочу еще подышать ночным воздухом. Холодные и резкие ответы колышут сердце, но не бьют той болью и обидой, с которой Чимин надеется его огреть. Вместо этого дон Мин быстрым шагом подходит к нему, наклоняется и целует в щеку, сминая нежную и бархатную кожу под своими губами. - Ты все еще самый прекрасный для меня, пусть и говоришь так холодно. Чимин вскидывает на него глаза, тяжело сглатывая. Тело опять трепещет, а щеки краснеют вмиг. Завидев нужную реакцию, Юнги удовлетворенно улыбается уголком губ и уходит в каюту, что находится на нижнем уровне яхты.

***

Спустившись поздно ночью на цыпочках в каюту, Чимин поражается в который раз ее тесноте. Здесь не то, что в полный рост не встать, но и еле-еле можно присесть. Единственное на что хватило места, так это для кровати, что занимает все пространство. Ну, как кровать - просто плоскость, на которую можно лечь двоим. Юнги лежит на спине, вскинув правую руку за голову. Он занимает всю постель, оставив Чимину небольшой краешек рядом. Возможно, он сделал это неосознанно, сместившись во сне, потому что он спит чересчур крепко. Посапывает, слегка приоткрыв рот, веки с ресницами неподвижны, чем указывают на глубокий сон, и только размеренно поднимающийся и опускающийся живот олицетворяет его ровное дыхание. Здесь было темно, но Мин заботливо оставил для Чимина небольшой ночник, что горит в углу каюты почти у самого пола. Отблеск света отражается мягко от стен и потолка, создавая комфортную и сонливую атмосферу. Дон лежит в одних шортах, красуясь опять своим прессом. И ни одна живая душа, кроме Чимина, не знает, что скрывается в этой самой каюте посреди моря. Чимин не хочет спать совершенно, даже там, на палубе, он сидел от скуки, рассматривая звезды вдвойне с мрачными мыслями. Дома у себя в Корее мог также подолгу сидеть на балконе, вдыхая ночной воздух и смотря куда-то вдаль. А между делом, посматривая на Юнги, в нем опять зарождается желание, которое отправной точкой запускает весь механизм его мыслей, а дальше и тела. Бурная фантазия рисует сюжет наперёд, который безумно искушает Пака. Не может злиться долго, потому что отказывается ощущать с этим человеком отрицательные эмоции. Ставит блок или знак стоп для всего дурного из внешнего мира, просто погружаясь в очередной любовный и манящий порыв. Скинув шлепки, рубашку и легкие штаны прямиком на пол, Чимин взбирается на плоскость кровати и на четвереньках аккуратно подползает к Юнги. Осматривает с улыбкой его умиротворенное и очень красивое лицо, исследуя каждую складочку у губ, ямку на подбородке и даже примечает одну выпавшую ресничку, что покоится на его бледной щеке. Легким дыханием сдувает ее, тут же целуя в то самое место, где она только что лежала.

Для атмосферы: "Tei Shi - Bassically"

Перебрасывает одну ногу через дона и усаживается на него. Распределяет ладони по его груди, начиная массировать и гладить каждый мускул. Любуется им под собой, не в силах отвести взгляд, ведь Юнги настолько сильно одурманивает собой, распространяя по тесной каюте знакомый запах. А что еще оставалось? Мин не оставил ему выбора, развалившись так, что остался только край свободного места. Нет уж, Чимин находит более верное решение для своего ночлега, пусть даже верхом на нем. И в следующий шаг, вдавливаясь коленями в матрас по обе стороны от талии Юнги, начинает медленно двигаться. Вновь танцует изгибами тела прямиком на своем спящем мужчине. - Малыш... - вдруг хрипло постанывает Юнги, обхватывая его кисти руками, - что ты делаешь? Отныне сонный голос дона Мин для Чимина звучит по десятибалльной шкале сексуальности на все десять. А он еще не открывает глаза, продолжая искать обратный путь в мир сновидений. Чимин молчит и искусно, как идеально умеет, начинает скользить бедрами по нему, продолжая коленями упираться в матрас, что тут же издаёт шуршащий звук. Содрогнувшись, капо гладит его грудь и слегка сжимает, теребя соски. Юнги не может обмануть его своим сном, в который желает вернуться, потому что его собственная рука уже вовсю устремляется к оголенному изгибу спины Пака, затем нежно спускается ниже и сжимает левую ягодицу. Детка, я буду вести себя хорошо, Если ты позволишь мне остаться. Пожалуйста, не думай, Что я умоляю тебя о любви… Чимин удовлетворённо выдыхает, перехватывает его руки, скрещивает пальцы между собой. Хочет быть самым желанным, пропитанным до нельзя всем его запахом, поэтому кладет ладони Юнги к себе на талию, смещает самостоятельно на бедра и видит эту безупречную ухмылку на его лице, что потихоньку просыпается. Чуть наклоняется и упирается ладонями по обе стороны от груди Мина. Раздвигает бедра еще шире, плотнее придавливая его тело к кровати своим весом. - Посмотри на меня, дон Мин, - дрогнув на первом же слове, шепчет Чимин. Юнги хмурит черные брови и наконец-то приоткрывает глаза из-под челки, встречаясь взглядом над собой. Дон всматривается сонно в раскрасневшееся лицо, открытый сексуально рот, через который Чимин начинает дышать учащенно. Томный взгляд из-под ресниц гипнотизирует Юнги так, что его невидимая вибрация разносится на десятки километров, дальше этой каюты, дальше горизонта, одурманивая и соблазняя, как песня сирены. Вот только Пак делает это только одними глазами, утаскивая на самое дно. - Пожалуйста, не обижайся на меня, - с чувством проговаривает он, - ты же знаешь, как ты мне дорог. - Я и не думал обижаться, просто ты такой скрытный, - признается Юнги, касаясь его правой голени и осматривая на себе, - не хочу секретов, потому что из-за тебя я превращаю их в кошмары в своей голове. Жалобно выдохнув, Чимин наклоняется, обнимает его, нежно прикасается губами к уху и шепчет: - Тут так тесно... напоминает ту комнату в Италии, когда я звал тебя. - Я, правда, был так далеко тогда, - извиняющее отвечает дон Чимину, поглаживая одними пальцами его колени. - Исправь это сейчас... пожалуйста, Юнги, - с той самой ноткой, такой сладкой и заигрывающей, которую Мин слышал на другом конце провода, просит Пак, - иначе я не усну. - И ты решил меня разбудить таким образом? – с взглядом, что раздевает уже ментально, хрипло спрашивает дон Мин. - Мы все равно будем спать вместе, даже если поссоримся. Детка, позволь мне остаться, Когда мир исчезнет… Обещаю, я буду вести себя хорошо. Чимин перехватывает его руку со своего колена и кладет на влажный живот. Растопырив пальцы, Юнги в тот же миг гладит его, спускаясь к резинке нижнего белья и проворно запуская под нее ладонь. - Да... - шепчет, содрогнувшись от его теплых пальцев, Чимин и запрокидывает голову назад, - теперь я хочу спать, но... - Я понял, что значит твое "спать", - усмехается Юнги и продолжает гладить его промежность, чуть ускорившись. Там уже так влажно каждый раз, стоит дону только прикоснуться к нему. "Он не врал, что был весь мокрый тогда в Италии. Господи, я схожу с ума от него... " Мин ощущает небывалый прилив сил после нескольких часов сна. Солнце изрядно его вымотало, но, как только наступает ночь, он чувствует каждый раз небывалую мощь. Возможно он как те самые совы, что могут не спать всю ночь. Но этому бодрствованию прямо сейчас есть другое объяснение: тот, что сидит сверху, припечатывая его тело своим весом в жёсткий матрас, шепчет, нет, даже повелевает Юнги воспользоваться ситуацией. Он смотрит снизу на него, срывая короткий стон с губ, потому что капо чересчур сильно давит на пах. Между делом сам дон медленно ласкает его, забираясь сильнее рукой в нижнее бельё, что уже намокло. - Нравится? - спрашивает Юнги, не отрывая взгляд от тихой мастурбации, что созидает для него сам, - Такой влажный, это очень нескромно, Чимин. - Да, но мне все еще тесно... В шумном вихре одеял Мин обхватывает Чимина за талию и переворачивает, укладывая под себя. Тут же проворными длинными пальцами без промедления стягивает с него белье, быстро и нервозно откидывая на пол к другим вещам. Словно говорит: "к черту все ткани, со мной только быть голым и не иначе!". Охнув, Чимин ерзает под ним, приподнимает таз, чтобы Юнги смог лучше ухватиться. Мин закидывает его левую ногу себе за спину и наклоняется к лицу очень близко. - Так лучше? - Эй, не хочешь начать с поцелуя? - спрашивает капо, обескураженный таким быстрым ходом событий. И секунды не прошло, как его уже перевернули, припечатали спиной, затылком к кровати и даже оставили без трусов. Ну, как обычно теперь у них заведено, когда Мин повелевает быть капо полностью голым в момент близости. И никаких расспросов и сопротивлений быть не может. Да Чимин и не противится, наоборот, только рад лишний раз вновь предстать голым перед ним. Но не так же быстро! Хотя... для Юнги он готов хоть целыми днями открывать интимные участки кожи, потому что это такой адреналин и задор видеть его вспыхнувшие глаза, что тут же прилипают, как жвачка к волосам. И ее уже так просто не уберешь, точно так же, как и этот развращающий взгляд. Самая лучшая тактика из всех тактик, которые знает капореджиме. - Не хочу, - отвечает Юнги, отодвигая его бедро в сторону, - помнишь, что я сказал тебе тогда? Чимин смущенно смотрит на него, тяжело вздыхая от резкого напора. - Когда ты измывался от жары... - продолжает Юнги, приподнимая капо за бедро и прижимая сильнее к своему паху, - звал меня, хныкал в трубку там... что я тебе сказал? - Поласкай себя, - покорно отвечает Чимин, заворожено смотря в его лицо, на которое тенью спадают пряди длинных чёрных волос, покачиваясь в такт головы. - Поласкай себя сейчас, давай... малыш. Чимин содрогается всем телом, совершенно забыв вообще о том, что хотел сделать первоначально, потому что дон решает сыграть в другую игру. И одна из черт характера, что отвечает за озорство, пикантное вожделение, охватывает Чимина в каждую их бурю похоти, выступает сейчас на сцене в главной роли. Продолжая впиваться взглядами друг в друга, Чимин запускает два своих пальца в рот и заглатывает на всю длину. Юнги улыбается одним уголком, качнув удовлетворённо головой. Глаз не может оторвать от своего искусителя, что слегка давится от собственных пальцев во рту, но продолжает омывать их языком. С хлюпающим звуком, таким коротким по звучанию, но нарушившим тишину каюты самым бессовестным образом, Чимин раздвигает бедра шире и устремляет руку к ягодицам. - Нет, не туда, - Юнги прихлопывает его по бедру, - я знаю, куда ты положил в тот раз ее. Чимин шумно выдыхает, будто котенок фыркнул, и надувает губы под его томительным взглядом, что наслаждается от процесса. Вернув руку к животу, Пак дотрагивается до своего члена, тут же содрогнувшись от электрической волны возбуждения. - Бери на всю длину, - шепчет Мин, смотря под себя. Чимин касается своим членом и его бедра. Специально так делает, чтобы Юнги поскорее сотворил что-нибудь, но дон держится и продолжает руководить, - крепче обхвати. - Я хочу твоих рук... ты сам говорил, чтобы я представлял их на своём члене, - обиженно проговаривает Чимин сквозь выпирающие вперёд губы, - так нечестно. - Дай сюда! - Юнги передвигается ещё больше, отталкивает его пальцы и обхватывает член сам, надавливая на головку. Чимин шипит, фыркает и выгибает поясницу, - не могу смотреть, как ты его дёргаешь. - Ничего я не дёргаю. - Да? Хочешь сравнить? - Выдыхает Юнги в его губы и начинает нежно массировать головку, задев большим пальцем по уздечке и, наконец, оголив орган от крайней плоти. Чимин, сдавшись, раздвигает бедра шире и даже не предполагает, что может быть так волшебно только от одних рук. Он даже ласкать себя не умеет, а, может, и не хочет просто, попробовав теперь на вкус опыт Мин Юнги. - Нежнее, аккуратнее, ты же именно так любишь, верно? - шепчет Юнги, невесомо касаясь губами его щеки. - Да, - Чимин с закрытыми глазами, тяжело дыша, ищет его губы, выпирая свои вперёд, - не останавливайся только, прошу. "Он хочет целоваться", - смекает Мин, рассматривая каждую трещинку на них. Это он так искусал его губы. - Бесстыдник, - прикусывает дон его щеку, будто мягкий рисовый пирожок, - начинаешь стонать уже только от моих рук... И не похоже, что ты любишь медленно. - Быстрее, еще быстрее, - выгнув спину, Чимин припечатывается грудью в Юнги и содрогается от замкнутого пространства. - Дальше сам. - Чмокает Мин его в уголок рта, ухмыляется и передает обратно эстафету по мастурбации. - Но... - Чимин хочет возразить, но не хватает сил, поэтому вновь ласкает сам себя. - А знаешь, чего я хотел тогда? - с хрипотцой спрашивает дон. Чимин запрокидывает голову назад, потому что не может остановиться и перестать доставлять себе удовольствие. Отпустить нечто твердое, мокрое и эрегированное подобно преступлению против своего тела. Шумно выдохнув, Пак упирается пальцами ног в кровать и приподнимается на носочки. - Не знаю... - зло шипит капо, продолжая хотеть лишь его рук. - Нет, знаешь, - возражает Юнги, приподнимаясь и расстёгивая ширинку на шортах. Полностью отдалившись от Чимина, Мин осматривает его изгибы тела, что сейчас вальсируют на простынях. Изящная рука мастурбирует, оголяя крайнюю плоть. Безумно красивое тело. И Юнги вообще не верит, как не сорвался тогда и не рванул в ночь, зная, что Чимин там вытворял с собой. Почувствовав телом одиночество, Пак останавливается и приподнимается, чтобы определить, что делает Юнги. И минуты уже не может продержаться, чтобы он его не гладил. Он видит, как тот раздевается, стягивая узкие шорты. Чимин садится, затем вновь упирается коленями и ладонями в кровать, рывком подползая к нему на четвереньках. Грациозно изогнувшись дугой в спине, сам стаскивает с него лишнюю ткань и обхватывает в ту же секунду освободившийся член обеими руками. Юнги тоже обескуражен не меньше, но не противится, встав ногами на пол и придвигая Чимина за плечи к краю кровати. - Не хочешь целовать меня, тогда я буду целоваться с ним! - сверкнув демоническим темным огоньком в зрачках, Чимин губами прижимается к его члену. "Он действительно целуется!", - в беспамятстве думает Мин с восторгом, смотря вниз на то, как алые пухлые губы мокрой дорожкой целуют его орган. - Ты же этого хотел? - поглядывая через длинные чёрные ресницы, спрашивает Чимин и присаживается ягодицами на стопы. Он приоткрывает рот, выпуская острый кончик языка, и проводит им по всей длине. Юнги горит, и горит он в самом низу, будто опустился на дно лавы. Лучше бы Пак сразу заглотил все целиком, чем томительно испепелял по одной влажной полосе, что оставляет след. Но Чимин не врет и продолжает целоваться с его органом так же искусно и крышесносно, как в губы. А Юнги стоит и жалеет, что не начал с поцелуя, потому что первоначально хотел просто подразнить того. Как каждый поцелуй начинается с лёгкого причмокивания, а затем углубляется в жадный и горячий трепет языков, так и теперь Чимин не останавливается, а целует его розовую головку члена и немного заглатывает. - Прости... - выдыхает Мин, тяжело сглатывая и хватаясь за его предплечья, - я хочу тебя поцеловать, очень хочу. Но извиняться поздно за упущение и игнорирование с самого начала. Потому что Чимин не слышит из-за собственных хлюпающих звуков ничего. А в следующий миг уши и вовсе оглушает, потому что он заглатывает член полностью. - Малыш, не надо... - Мин хочет отстранить его... или не хочет. Сам не понимает, так как глаза закрываются в блаженстве, а затылок опрокидывается назад как при переломе позвонков. Чимин берет до самого основания, как бы проговаривая: "Уверен, что не надо? А может ты имел в виду, чтобы я взял еще глубже?", и стискивает пальцами его бедра, впиваясь ноготками в мягкую кожу. Юнги шумно вдыхает терпкий запах страсти через нос и выдыхает вместе со стоном через открытый рот, упиваясь превосходным хлюпающим звуком где-то на уровне живота. Не доводя до пика, Чимин отстраняется и вытирает нижнюю губу от слюны большим пальцем. И все это под испепеляющим взглядом дона, что стоит весь красный, взъерошенный и жутко сексуальный. Юнги с небольшим рычанием в горле забирается на кровать и резко опрокидывает Чимина на спину. И теперь целует его, как и должен был это сделать с самого начала. Припечатывает затылок Пака настолько сильно, насколько набрался за эти минуты фееричного минета. Через поцелуй Юнги чувствует его улыбку, что рождается с горячим дыханием. "Черт возьми, да он ухмыляется! Весь день меня испытывает…", - думает Мин и прикусывает его нижнюю губу. Нежность Чимина вновь возвращается, но все еще граничит с тёмной стороной, которая озорным шепотом нарушает тишину грязными фразами по типу: "ты достал им мне до самого горла", "черт, ты обязан схватить меня за волосы в следующий раз" и т.д. - Тихо, ты слишком шустрый, - приглаживает его сбившуюся челку Юнги и успокаивает этот поток, срывающийся с пухлых губ. - Мне наплевать, - извивается под ним Чимин, приподнимаясь на носочки, - чего ты ждёшь? Возьми меня сейчас же! Как Адам, которого соблазнили вкусным и запретным плодом, так и Чимин погружается в грех, который его искушает каждый раз при виде голого Юнги. Он даже прищипывает его кожу в своем диком порыве, впиваясь ногтями, окольцовывает голенями талию и придавливает к себе с силой, что дон даже падает на локти. "Его нужно унять, иначе он покалечит нас обоих", - вспотев от жара Чимина больше, чем от своего собственного тела, думает лихорадочно Юнги. - Тише, уймись, Чимин. Что с тобой? Тот не отвечает, продолжая царапаться и дергаться под ним. - Я могу сделать тебе больно, если ты продолжишь в том же духе! - резко нарушает Мин тишину. Чимин приоткрывает глаза и притихает. Осматривает хмурые брови дона и тянется за поцелуем. - Я не... я... - чуть ли не со слезами шепчет он. Юнги приглаживает его волосы и ласкает пальцем щеку, влюблено осматривает свое непокорное существо, что сам же и развращает, но любит, любит, любит до дрожи. - Никакой жёсткости, пока не научишься себя контролировать. Забыл? У тебя секса не было столько лет. - Прекрати меня учить! - хныкает Чимин обиженно, отворачивает голову и утыкается носом в его ладонь. Целует ее, но целует обиженно, и хмурясь. - Хорошо, не буду. Но я не уверен, что ты хочешь просто бездушно трахаться... - О чем ты вообще? - резко отвечает Чимин, обдав жаром дыхания, - Что плохого в том, что я хочу тебя до ужаса? Ты сам только что стонал от моих губ и хочешь еще! Я люблю все в тебе, я хочу каждую твою частицу тела, почему ты теперь меня останавливаешь? Раньше надо было думать! И уж прости, что я не трахался со шлюхами по выходным, чтобы набираться опыта. - Глупый, я же просто хочу предостеречь тебя от боли и ошибок, - тут же впивается Мин в его губы, раскрывая и проникая языком. Чимин напирает с жадным поцелуем сильнее него настолько, насколько возможно. Обеими руками обхватывает лицо, а бёдрами и коленями прижимается к его талии, боясь отпустить. Чувствует через поцелуй все чувства Юнги к нему: ту тревожность за каждый раз секса, ту колоссальную осторожность, с которой Мин подходит к нему и касается его тела. - Оберегай меня, люби меня, - шепчет капо через поцелуй. - Давай переключимся уже на стоны? - предлагает нежно Юнги. - И никаких больше разговоров про опыт. Забудь все, и позволь нам делать все поэтапно, ведь я тоже боюсь... Взор Пака проясняется, и он утихает, просто смотря на него. Юнги оберегает его, беспокоится за любое проявление физического влечения, так трепещет перед ним, прикасаясь, как к фарфоровой кукле. Впрочем, Чимин тоже боится чуть сильнее надавить до раскола, поэтому просто гладит его выделяющуюся скулу, что под хрупкими пальцами капореджиме рисуется новым узором. - Прости меня, я просто тебя... - шепчет капо. - Я тоже тебя... очень... - Юнги выдыхает свой ответ в поцелуй, закрывая веки. Обхватывает его виски обеими ладонями, бережно поглаживая самым нежным движением, каким умеет. Чимин с закрытыми глазами лежит, блаженствует и все еще не верит, что эти руки держали оружие и даже убивали когда-то... И если его вовремя не остановить, кто знает, что еще может произойти. "Нет, ну как же здесь тесно!", - думает Чимин спустя время, вновь сидя на Юнги и распрямившись в спине. Упирается макушкой почти в потолок так, что при каждом толчке приходится наклонять голову в бок. Юнги, как специально, ускоряется и входит в него слишком быстро. Впечатавшись ладонью в стенку справа, Пак скользит по ней пальцами, стараясь удержаться от этого непокорного темпа. Искры летят из глаз, или же это этот ночник у пола искрится от электричества, что трением друг о друга создают они с Юнги вдвоём прямо сейчас в этом ограниченном пространстве. Завидев жалкие попытки Чимина нормально усесться и получать удовольствие, - которое он получает, несомненно, но хмурится из-за упирающейся головы в потолок, - Юнги наклоняет его к себе. - Давай так, - тихо говорит он в его приблизившееся лицо, - можешь вообще лечь на меня. - Но тебе будет неудобно входить, - с закрытыми глазами и, постанывая от смены позы, шепчет Пак. - Кто такое сказал? Действительно, кто такое сказал, думает капо. Потому что Юнги обхватывает его спину, сильнее прижимая к своей груди и ускоряется, разоряя их маленький мирок громкими хлопками бедер друг о друга. Чимин в тот же миг отражает от стен собственные высокие стоны, плотно зажмурив глаза, в уголках которых проступили слезы оттого, как хорошо. - Нравится? - интересуется Юнги, сорвавшимся хриплым голосом. - Хочу на палубу... Хочу, чтобы ты меня там! Мне жарко. - Ты меня рассудка лишишь скоро... - посмеивается дон, - что я с тобой сотворил? - Пожалуйста, пойдем и продолжим там! - с мольбой стонет Чимин, всматриваясь в него тем самым взглядом, которому нельзя отказать, - чего ты боишься? - Я боюсь? - с вызовом спрашивает Юнги, замедляясь, но не выпуская еще из рук его ягодицы. - Ты! - усмехается Чимин, соблазнительно прикусив губу, - я же вижу, что ты хочешь меня везде, где только вздумается... "Господи, он меня затрахает до смерти точно!", - Юнги содрогается, сам не понимая, как расценивать эту реакцию организма. Мин нахмуривает брови так, что верхние веки суживают глаза в безумно милое выражение так похожее на что-то детское, когда не нравится, например, еда. Чимин искушенно любуется им под собой, прикусывая губу сильнее специально, чтобы дон быстрее согласился. - Только представь секс под звёздами, - еще ближе наклоняется Пак, делая дразнящие, поступательные движения бедрами на нем, - У тебя такого никогда не было, а я предлагаю слишком выгодное предложение. - Ах-х, - Юнги задирает подбородок и шумно выдыхает от неописуемого наслаждения, что членом ощущается внутри Чимина, - я вообще три дня подряд никогда не занимался сексом! - Ты сам меня сюда привёз. - Кто же знал, что ты с меня не будешь слезать сутками-то! - Тебе не нравится? - замирает Чимин, взволнованно приподнимая брови. Мин обхватывает его бедра и приподнимает вверх, выходя. Еле как поднимается, слезает с постели, хватает Чимина за руку и тащит тоже с кровати, перехватывая его за предплечье и ведя к лестнице вверх на палубу. Чимин легко смеется, еле ковыляя за ним, чуть не падая и не обдирая колени о деревянную поверхность. На задней палубе имеется специальное место для отдыха, сооруженное из настилов, чтобы можно было лежать, загорать, да и просто ничего не делать. Но ничего не делать - не про Чимина и Юнги прямо сейчас. Опьянённые свежим ночным воздухом, будто алкоголем, ворвавшимся внезапно в легкие после каюты, они быстро падают на мягкие подушки и тут же припадают в страстном поцелуе друг к другу. - Встать-то потом сможешь? - гортанно простанывает Мин. - Думаешь, ты настолько хорош, что я не встану? - опять дразнит Чимин, сверкая в ночной дымке глазами. - Сейчас узнаешь, - перехватывая его бедро и с силой сжимая, Юнги отводит в сторону. Затем тут же входит в Чимина слегка резковато, но с бесподобным чувством, которое вечно делит разум от реальности. Схватившись за спину дона, Чимин приподнимается и зависает под ним, с силой прижавшись. Юнги слишком быстро начинает опять, раздразнившись от слов Пака, поэтому щадит сейчас по-минимуму. И степень превосходства глубины, на которую он входит в него, показывают сжавшиеся пальцы до бледности на ногах Чимина, дрожащие колени и стоны, что тут же летят во все стороны, бесстыдно нарушая тишину морского окружения. - Ах, быстрее, - еле проговаривает капо, - я знаю, что ты можешь это! Танец секса, несомненно, - еще одно направление в многообразных стилях, что существуют. Точно так же, как в вальсе, они выгибаются, медленно возвращаясь в исходное положение. Точно так же, как скользящим движением подтянуть правую ногу носком по полу и привстать на полупальцы в третьей позиции - Чимин исполняет и мягко опускается на обе ступни, распределяя вес. Точно так же, как партнер, что ведет, поддерживая за спину и талию - Юнги держит его так крепко, будто этот танец ставит на кон их собственные жизни. - Держи меня, держи, - шепчет Пак, еле хватаясь за его влажную спину и шею, боясь опуститься даже на мягкий настил. Просто не хочет лежать. Просто до разрыва сердца хочет впиться в грудь Юнги и навечно замереть под ним. - Ах-х, - Чимин кончает на себя с громким стоном, хочет упасть навзничь, но Юнги не дает. - Сейчас будет еще лучше, малыш. Мин, как и истинный создатель великолепного и неповторимого танца, аккуратно перехватывает его руки и помогает лечь по-иному. Приподнимает его бедра и начинает входить на весу, пока Чимин лопатками и затылком упирается в мягкую поверхность. Чуть не теряет сознание от превосходства, но закатывает глаза и держится ради удовольствия, что хочет для своего Мин Юнги. - Приподнимись на носочки, - тихо подсказывает дон, перебрасывая назад свою мокрую челку со лба, затем этой же рукой проходится перед собой по наклонной плоскости живота Чимина, что спускается прямиком вниз к подбородку. Заворожённый новой позой, Пак приподнимается, как и просили, на носочки и тут же задирает голову. Пухлыми пальцами цепляется за небольшую складку бархатной материи по обе стороны от себя, но этого мало, потому что быстрый темп прямо вколачивает его лопатки и затылок. Серебряная цепочка соскальзывает с груди и блестящей дорожкой прячется куда-то за плечо. Юнги стоит на коленях, поглаживая разведенные бедра Чимина перед собой, продолжая входить до основания. Видит его ног каждую мускулу, что от напряжения вырисовываются изящными линями сквозь золотистую от загара кожу. - Дай сюда руки, - вновь нарушает внятной речью, кроме стонов, пространство Юнги. Чимин с радостью протягивает ему ладони, которые дон тут же сильно скрещивает меж своих длинных и сильных пальцев. Тянет на себя его, но капо продолжает упираться лопатками в настил. Словно в растяжке Юнги вытягивает его всего и упивается реакцией под собой. - Хочу тебя обнять, пожалуйста, прямо сейчас! - выдыхает Чимин с капельками слез на краях глаз. Он уже измотан морально и физически, но как же, черт возьми, он не хочет, чтобы все это заканчивалось. Просьба всегда звучит, как призыв «люби меня, как мы теперь умеем». Поэтому Юнги еще раз тянет его на себя и тут же подхватывает за ягодицы. Чимин по инерции в вихре, в котором его ворочают и перемещают то вверх, то вниз, то под себя, то и вовсе над всей землей, ухватывается в который раз за плечи дона и устало утыкает нос в его шею. Чувствует себя маленьким ребёнком, что подхватили любимые руки после того, как он расшиб коленку, упав где-нибудь на прогулке. Юнги бережно держит его сильными руками и продолжает входить, входить, входить, сотрясая их обоих. - Чимин-и... - шепчет он ему на ухо. - Мм? - Жмурится Пак от каждого сильного толчка, жарко выдыхая. - Посмотри на небо. И он, превозмогая от усталости, затекших ног, сведенных пальцев, липкого тела и пересохшего горла, отстраняет лицо от шеи Юнги и смотрит вверх. Тот самый ночной небосвод с тёмно-фиолетовой материей из россыпи звезд разных размеров, которых не счесть, предстаёт в глазах капо совершенно другим. Будто он в жизни не смотрел на звёздное небо и не считал каждую искорку в нем, не загадывал на падающую звёзду желание и не спал ночами, лишь бы вечно любоваться этой бесконечностью. Их с Юнги, будто накрыло куполом планетария прямо сейчас, где они являются богами этой космической вселенной, которая подвластна только их скрещёнными друг с другом рукам. Каждое созвездие по серебряной млечной цепочке олицетворяет их позы, отрывки фраз, потонувших в вечности небытия, оставшегося в прошлом, но увековечилось на небе за этот уикенд. Чимин, тяжело сглотнув, отводит взор от небосвода и смотрит перед собой в бездонные глаза Мин Юнги. Личный космос капореджиме отражается прямо сейчас в них, сверкая и блестя влажностью слез, которые вот-вот готовы сорваться с нижнего века. - Я... - хочет начать Юнги, сев от усталости и вновь усадив Чимина на себя. - Я знаю... - Пак, выгнувшись, теперь ускоряется сам и доводит себя до второго уже оргазма только лишь от смены положения. Обессилено прижимается к нему и с дрожью выдыхает прямо на влажную от пота грудь дона Мин. Юнги тоже не выдерживает и освобождается от колоссального напряжения, что тягучим теплом вытекает из Чимина, мягко и влажно распространяясь по бёдрам. - Ты знаешь - я знаю... теперь так будет всегда, - шепчет сорвано Чимин в его губы и чмокает несколько раз прямо в центр. Они опускаются на настил и крепко обнимают друг друга. Юнги запускает дрожащую кисть в его спутанные густые волосы и гладит успокаивающе, а Чимин лежит щекой на его учащенно поднимающейся груди и качается, как яхта на волнах. Безмятежно тихо, пахнет солью от моря и сиренью от волос Чимина. Дон Мин прикрывает глаза и улыбается одним уголком губ, вспоминая фразу о том, что капореджиме не слезает с него уже третий день подряд. И как теперь возвращаться в привычный ритм жизни, зная, что кроме тела Чимина вообще ничего не беспокоит? Как спокойно смотреть в его глаза в формальной обстановке, ведь буквально завтра они вернутся в Корею, к своим делам и будут вынуждены находиться с еще двумя другими семьями вновь в зале суда для переговоров? Как сдержаться, привести голову в норму, в то русло, в которое так старательно направлял отец Юнги все это время, но капореджиме Пак пришел и разрушил все в мгновение ока, перетягивая одеяло на себя? Как удержаться и не прижать его к себе точно так же, как сейчас Юнги жмёт подрагивающие худые плечи капо, удовлетворенно улыбаться от мягкости его губ, что целуют грудную мышцу? - Так люблю тебя, что нет просто сил злиться. И как не дрожать каждый раз, как в первый, от этих слов, что шепчет Чимин, будто мальчишка? Малыш, его нежное и в то же время очень сильное создание с израненной душой, с шрамом на подреберье, с кодексом в руках, который Чимин рвет со страхом по страницам ради дона Мин. Хочет казаться взрослым мужчиной, с расчётливым, очень глубоким и сложным по строению умом для окружающих, но больше всего на свете хочет оказаться слабым перед тем, кого любит. Истерзанный воздух губит все своим порывом, как будто разрушает замок из песка. Рушится все, что так старательно было построено неведомыми строителями давным-давно, что писали кодекс. Не было бы Чимина - не было бы этой трагедии, а Юнги так бы и жил, совершенно не ведая той стороны, за грань которой он зашел. И то, что они обнаружили там вместе, запретное и бесконечное, понравилось им обоим. И никакая бумажка не перечеркнет ночь, когда Юнги и Чимин любили друг друга в этом месте сутками подряд, где земля граничит с космосом, где взмах ресниц определяет степень наслаждения, где трепетный и сорванный вздох с губ превращается в признание в любви. Где-то в безграничной галактике, по дороге Млечного пути, появилось новое созвездие только для них двоих. С яркими звездами на концах, что соединяются нитями жизни, описывающие их чувства, если прикоснуться к ним точно так же, как к строчке: «люби меня, как мы теперь умеем».