Кодекс капо (The capo Codex)

- Чимин-и, эй, соня, - ласково и тихо будит его Юнги, присаживаясь на край кровати. Наклоняется и невесомо убирает длинные пряди волос за ухо с несколькими серебряными серёжками. - М, да? - выдыхает сонливо Пак, улыбаясь спросонья. - Как твое тату? Чимин отбрасывает одеяло, попутно ероша челку, открыв широкий лоб. Прищурившись, он приподнимает голову и осматривает себя, тихо ликуя, что теперь каждое утро будет просыпаться и видеть лишь черные буквы на своей смуглой коже в зоне подреберья. - Болит, но все более-менее нормально. Фокус с татуировки меняется, и теперь в обзор Чимина попадают тонкие и длинные пальцы, что скользят по прессу и смещаются к рисунку. Еле выдохнув, Чимин аккуратно смотрит на Юнги из-под полуприкрытых век, замирая от его вида. Настолько нежным и заботливым он не видел его выражения еще никогда: такое лицо бывает, когда человек сидит у постели больного, трепетно прикасается и почти невесомо гладит руку, чтобы не доставлять дискомфорта, боится шелохнуться, вздохнуть или скрипнуть полом под ногами. Подушечки пальцев можно сравнить с касанием губ Юнги в первый поцелуй, ведь они точно настолько же мягкие, родные, до мурашек бесподобные и аккуратные. Трепетность, с которой Мин прямо сейчас подходит к травмированному телу, - а оно, именно, травмировано татуировкой, - заставляет Чимина ощутить себя красивым, желанным и любимым. Никто еще так не любил его тело, желая стереть каждый след минувшей боли, что нанесли чужие, грубые и жестокие руки. - Займешься со мной любовью? - в привычную тишину своей одинокой квартиры проговаривает Чимин. И как обычно после этой фразы должно быть еще тише, без отклика и даже шороха. А одинокое тело постанывает каждой клеточкой от колоссального рвения быть нацелованным и обнятым. Вскинув взгляд на Чимина, Юнги не торопится и осматривает его все еще сонное лицо. В жизни не просыпался уже столько раз счастливым, зная, что опять всю ночь не спал и обнимал его. В обычном переизбытке чувств капо вновь уснул первый, быстро прошептав Юнги, чтобы тот располагался и чувствовал себя как дома. Но дон лишь быстро прошелся по квартире, осмотрел пару полок, на которых было скудно и немного предметов, взял парочку леденцов и закинул в рот, выйдя на балкон. Квартира Чимина находилась на последнем двадцать седьмом этаже, открывая вид на такие же дома. Из красоты, чем можно было любоваться, была лишь полоска неба. Наверное, на этот самый кусочек облачной материи и смотрел каждый день капореджиме, подумал Юнги. Обернувшись назад в комнату, увидел лишь часть лица Чимина, что спал уже умиротворённым сном на кровати. "Ты думал обо мне здесь. Сам же признался, что и фантазировал секс со мной. Как же тебе здесь одиноко..." Прочистив горло и последний раз взглянув на ночное небо, Юнги возвращается и закрывает дверь лоджии. Остро ощущает, что и собственного огромного особняка ему не нужно, потому что дом - вот, он здесь. Лежит прямо перед ним и учащенно дышит, что колышется одеяло. Дом - не место или время, дом - это Чимин. Поэтому Мин тут же забирается в их очередную общую постель и оказывается в самом лучшем и желанном месте обитания на свете. Дарит поцелуй с привкусом карамели от леденца, получая в ответ легкую улыбку пухлых, розовых губ сквозь сон Чимина. Фраза "займись со мной любовью" подразумевает сейчас совсем другое, чем то, что привыкли получать друг от друга Юнги и Чимин, чуть ли не срывая одежду. Оба, смотря в глаза прямо сейчас, не спешат и обдумывают, потому что стать единым целым буквально невозможно. Ведь нет отдельного "мое наслаждение" и "его наслаждение". Есть только "мы". И каждый прекрасно понимает, что любовью нельзя заниматься, ведь это - чувство. Любовь - это душа, и заниматься любовью не каждому дано, так как это гораздо глубже, чем просто проникнуть в кого-то. - Я... - говорит Юнги, не зная с чего начать, бегая растерянно глазами по комнате. Чимин видит его такую нерешительность в первый раз, хотя они уже выучили тела друг друга по крупицам. Самыми нежными объятиями, на которые способен, капо привлекает его к себе. - Ты самый лучший в моей жизни и только ты знаешь, как правильно меня любить. Ты так дрожишь... - Ты просишь меня о любви, той самой, Чимин-и, - сглатывает Юнги и пытается вновь вернуться к зрительному контакту, - ты - романтик, а я не умею говорить красивых слов... - Помолчи, - тихо с выдохом прислоняется капореджиме к нему, - все не то. - Не идеализируй меня, - продолжает Юнги, несмотря на протест со стороны Чимина, - я могу и быть грубым и холодным... даже с тобой. Я игнорирую тебя, не звоню. Как я могу после этого заниматься любовью, только вдумайся, любовью, когда мне страшно разочаровать тебя в который раз? Ты просто не видел себя со стороны вчера... Чимин замирает в его объятиях, устало кладя голову на плечо. - Да, я злился. Да, хотел многого тебе наговорить. Но не стал. Еще раз целуя его плечо, капо тянет Юнги на себя, пока тот не сдаётся полностью. - Я не могу на тебя злиться. Как ты сказал? Идеализирую? В моей жизни было мало приятного, но ты пришел, ума не приложу почему мы встретились, однако, ты пришел и подарил мне столько приятного, что я не могу не идеализировать тебя. Юнги, пожалуйста, пойми меня... Ты и есть моя любовь, ты - мое занятие любовью, - Пак целует его линию подбородка, - поэтому помолчи и позволь мне решать, что есть любовь для самого себя. - Чимин, - лишь устало выдыхает Юнги и, отыскивая его губы, нежно сминает в поцелуе. Целует небыстро, без проникновения языка, не оттягивая и не кусая. Но даже так Чимин постанывает от призрачного, почти невесомого, оттого и муторно-превосходного, касания любимых губ. Выучил все ходы дона наперед, но сейчас Юнги будто бы смещается с игровой доски и хочет быть просто рядом, как умеет одним лишь взглядом, когда они смотрят друг на друга в разных позах. Чмокая уголок губ Чимина, дон ощущает прилив эмоциональной связи, которую сейчас сначала будут передавать глаза. По-детски взволнованное выражение, розовые щёчки, приподнятые брови, часто хлопающие ресницы, самый красивый оттенок радужки - покоряют с первого взгляда в совокупности на все это. Собственное сердце чуть ли не болит от ударов, когда Юнги лежит сверху и рассматривает идеальные черты, каких не встречал в жизни ни разу. Сам Чимин, в сладком мареве непрошедшего сновидения, все еще борется за бодрствование. Но оттого, как нежно дон Мин касается губами его щек, спинки и кончика носа, уголков глаз, капо молится лишь об одном - не заснуть прямо сейчас. - Я все еще не понимаю, как передать тебе ее... Юнги боится его даже надломить, поэтому отстраняется и вновь садится на кровати, подгибая колени. Смотрит в сторону окна, прикусив большой палец правой руки. Фыркнув самому себе, Чимин недовольно приподнимается и тоже садится в постели, путаясь голыми ногами меж одеял. Его собственная полуторная кровать гораздо меньше постели дона Мин - и от этого они гораздо ближе друг к другу, чем может показаться со стороны. - Я хочу еще, хен. - Настойчиво произносит Чимин позади, стискивая руками покрывало. Жутко бесит отвернувшееся лицо дона, что сейчас было в паре миллиметров от него, и эта спина, что доводит до мурашек своей шириной и недосягаемостью. Если Чимин позволил себя касаться хоть каждую секунду, то Юнги этого никогда не произносил. И капореджиме чувствует себя вновь в той ситуации, когда заявился к нему в особняк и попал под гнет холодной ревности. Мин мог даже убить за любое прикосновение к нему, жёсткий и колючий. Но Чимин плюнул на все и прижался к Юнги тогда, позволяя острым шипам впиться в свою кожу. Пак глушит всевозможными способами мысль, что влюблен в такого непростого, хмурого и временами ну просто непонятного человека. - Ладно, я не хотел тебя напрягать, - бросает с горечью Чимин ему в сутулую спину и выбирается из кровати. Зайдя в ванную, он облокачивается о раковину и вздыхает. Это всегда помогало: закрыться здесь, охладиться водой и попытаться настроиться с мыслями, чтобы продолжить дальше жить. Однако в это очередное утро в своей квартире Чимин совершенно не один, а от этого и по-новому дискомфортно. Как быть с этим ощущением, когда вчера Юнги буквально упивался его близостью, смотрел в процессе нанесения тату так, что изморозью пробирает до сих пор приятно где-то внизу живота? Своего рода зависимость им увлекла Чимина настолько глубоко, что воспоминания о первых минутах завязки их отношений, когда Пак клялся свято в отказе от любых отношений, уже меркнут в ушедшем бытие. Приняв душ, выбирается, надевает чистое бельё. В тот самый момент, когда Чимин хмуро начинает осматривать вновь свое новое тату в зеркале, Юнги входит к нему, сбрасывая футболку на ходу. Успев только повернуться на внезапный шум, капо в шоке ощущает, как тут же с разбега его целуют те самые губы, что доводят вечно до границы разрыва сердца. Оголённая кожа Юнги быстро прилипает к животу и груди, которую ревностно ощупывает. Он медленно ладонью спускается к ягодицам, стягивая только что одетое нижнее белье с Чимина. Тот хочет отстраниться, немного взять паузу, поэтому Пак сквозь губы проговаривает: - Я могу сам раздеться. Отрицательно качая головой, Юнги опускает обе руки и сам стягивает с него белье до конца, откидывая в сторону. Ни секунды не ждет, вновь приближаясь, хватая правую ногу Чимина и забрасывая себе на талию. Обхватив Юнги за плечи, капо прижимается в привычном месте, как каждый раз утыкается носом в его шею. - Смазка там, - шепчет Чимин, кивая в непонятном направлении куда-то позади себя. Дон, придерживая его за талию одной рукой, свободной тянется вперед к полочкам у зеркала. Щурится, слегка ворча, откидывая не те тюбики. А Чимин между делом целует дорожкой мягких губ его линию ключицы, ожидая дальнейших действий. С грохотом отворив один ящичек, Юнги, наконец-то, находит нужный флакон. Нервно и быстро выдавливает содержимое меж пальцев, пролив немного и отбросив ненужный предмет в сторону, затем тут же устремляет руку к анальному отверстию партнёра. Проскулив, Чимин выгибается в пояснице при проникновении пальцев в смазке. Юнги не дает ему застонать, так как тут же целует в открытый рот, смакуя вкус, который обычно появляется в моменты близости. Он легкий и приятный, будто Чимин предварительно выпил кофе или что-то подобное. А может Юнги настолько нравится этот аромат, что привязал физическим способом к любимому телу. И теперь каждое соитие пахнет терпкостью от дыхания, еле заметной сливочной ноткой от шеи Чимина и легкой пенкой с отдушкой карамели, как запах от волос, что перебирает меж пальцев постоянно у него Юнги. Вкусно, влюбленно и именно то, что нравится дону Мин. Хлюпающий звук звонким отголоском отражается от кафельной плитки тесной ванной комнаты. Так длится еще несколько минут, пока Юнги полностью не достигает нужного размера, определяя уже одними лишь пальцами ширину. Ухмыляется быстро сам себе, вынимая и вновь массируя вход меж упругих ягодиц. Действует так же нежно, как и в первую ночь, когда вторгся на территорию чужого тела. Но с добровольного согласия со стороны Чимина. - Развернёшься? Кивнув, капо быстро заглядывает ему в глаза, целует в центр губ и разворачивается. Оперившись на раковину, Чимин опускается лбом к своим рукам. Юнги не спешит входить в него, а приседает на корточки, гладя ноги по всей длине, начиная с ягодиц. - Я обожаю твои ноги, - тихо сообщает дон, - такие длинные... ну, просто красавчик сзади. - Ты пялился на мой зад с самой первой встречи в твоём особняке, - шутит Чимин, робея от этой непонятной позы. - Да, и что? На тебя все пялятся. - Не ревнуй, пожалуйста... - выдыхает медленно со словами капо. - Я не ревную. Пусть они хоть шеи сворачивают, смотря на тебя, - низким голосом проговаривает Юнги, - но только я знаю, как ты выглядишь без одежды, как стонешь, как эти же ноги забрасываешь на меня, - дон приближается к самому уху и говорит напоследок, - можешь соблазнять кого-угодно, ведь ты без этого не можешь. Я заметил эту черту в тебе. Вот только... - Юнги... замолчи, пожалуйста, - нетерпеливо просит капо, покрываясь мурашками от его голоса у самого уха, - хочешь услышать это? Ладно! Да, мне нравится внимание, я люблю, когда меня слушают, и, как ты сказал "шеи сворачивают". Но ты отлично устроился, потому что знаешь, что только тебе позволено меня бесить, заставлять нервничать и... трахать. Черт возьми, я слишком тебя люблю... и многое позволяю. Толкнув его локтем, разворачивается и смотрит прямо в шокированные глаза, что начинают еще больше блестеть после этих слов. - Не хочу уже ничего. Слишком много болтаешь. Не получишь сегодня меня. Чимин хочет устремиться из ванной, раскрасневшийся то ли от злости, то ли от смущения, в которое поверг его Юнги своими словами и непонятными позами. Только схватившись за ручку, Пак заваливается назад, так как дон не отпускает. Скрестив пальцы, тянет на себя, обхватывает талию сзади. - Не так быстро. - Юнги, я сказал, что не хо... Но он не успевает договорить, так как дон опять присаживается сзади, крепко обхватив его бедра. Пак хочет посмотреть, что он там делает, но Мин не даёт, возвращая его в исходное положение, рукой надавливая на спину. А между делом целует небыстро бедро, поднимаясь к ягодицам. - Что ты делаешь? - робко и сконфуженно спрашивает Чимин. Но получает только тишину, потому что ответ скрывается в прикусе зубами бархатной кожи на правой ягодице. Вскинув руку вполоборота, капо заводит ее к себе за спину и хватается в знакомом ощущении за волосы дона. Зубы мягко входят в нежную кожу так, что Чимин даже скулит. Мин жмякает, прищипывает попку вдобавок рукой, затем целуя место прикусов и шепча: "нежный, как бархат, и куда это ты собрался?". Раздвинув ягодицы, Юнги целует его прямо туда, выставляя язык. Пронзительное, будто гром, ощущение доводит Чимина чуть ли не до полного упадка сил. Хватаясь пальцами свободной руки за кафель, он выстанывает двойное удовольствие через открытый рот. Закрывая глаза, откидывая макушку назад, ещё как-то цепляется за волосы Юнги вполоборота. Нежным поглаживанием длинных пальцев дон перемещается к паху Чимина спереди, хватаясь за член и начиная массировать и его. Двойное удовольствие и сзади и спереди заставляет Чимина согнуть ногу в колене, приподняв ее на носок. А былое сжатие волос Юнги превращается в оттягивание так, что Мин болезненно постанывает, но продолжает ласкать Чимина языком, перемещая острый кончик по разным осям и под всевозможными углами. Кусая собственные губы, Чимин тихо стонет, продолжая приподнимать стопу на носок. Сотрясение то ли от ударов сердца, то ли вновь от очередного напора Юнги выводит капореджиме на новый уровень ощущений и принятия собственного тела. Он не знал до встречи с Юнги абсолютно о себе ничего, ни одной эрогенной точки, ни одного сладкого стона, на какие способен, ни одного поцелуя, которые хочет получать и дарить часами. Став таким сексуальным поэтапно за все разы близости с доном, каким в жизни не ощущал, Чимин начинает сам себя ласкать нежными поглаживаниями, тактильно восхищаясь. Все это сильно трогает чувственное сердце, что опять кричит: "люблю его... до безумия сильно". - Милый, иди сюда, - шепчет Пак, красный просто до самого лба, перебирая рукой тёмно-коричневые завитки волос на макушке у Юнги. Его локоны прямые с виду, но, если углубиться пальчиками в самую гущу, прямиком к затылку, можно дотронуться до красивых коротких кудряшек, которые хочется перебирать и еще больше закручивать на палец. А если они еще и мокрые, то волосы Юнги и вовсе становятся неровными и курчавыми. Этого не видно, но только Чимин теперь один знает об этом милом факте, видя и ощущая это при их каждом сексе. И дон Мин идет на его просьбу, даже быстро так возвращается через полминуты на один уровень с его лицом, что Чимин слегка пошатывается от резкости. Дон тут же берет его подбородок, что повернулся вполоборота, и целует в щеку, мягко сминая. - Кусать тебя так приятно, знаешь? Твои губы, щечки, бедра, попку, животик, пальчики... люблю все это. Юнги сопит ему в ямочку на щеке и с жаром выдыхает комплименты, обнимая крепко со спины. Дон одной из четырёх семей... стонет от превосходного тела в своих руках и говорит столь сентиментальные, смущающие фразы. Не сон ли? - Не кусай меня, - ворчит мило Чимин, отворачиваясь и краснея от столь затянувшейся прелюдии, хотя самому нравится это до дрожи, - что ты там вытворял только что? - Понравилось? - прильнув очень близко к нему сзади, Юнги вновь массирует анальное отверстие одной рукой, - обожаю, когда тут мокро... и так сильно каждый раз, лишь потому, что это делаю я. - Это все твои руки... Ох, хватит меня смущать, - с колотящимся сердцем еле отвечает Чимин, облизывая губы и цепляясь за стенку перед собой, опустив голову вниз, - ты странный. - Спрашиваешь, что я вытворял? - продолжает дон, искусно балансируя на грани трезвости и похоти. - Теперь каждый раз, когда кто-то посмотрит на твою… - шлёпает он его по правой ягодице, - будешь думать только о моем языке. Чимин с брызгами из глаз выстанывает в потолок, вскинув голову вверх, когда Юнги вновь погружает в него два пальца. Безумие какое-то, но капо нравится это до ужаса: возбуждает только одна мысль, что Юнги может вытворять такое. Если до этого хотелось преклонить колени только перед его руками, то перед этим языком не то, что упасть - Чимин хочет хорошенько разбежаться и запрыгнуть на Юнги, прося вновь повторить. - Любое твоё игнорирование, - кусая шею, а затем вновь целуя с засосами, продолжает как-то еще сохранять внятную речь Юнги, - или обида - заводит так, что я безумно слаб перед тобой. Ты мне так дорог... да мне и слов не хватит все описать, что я чувствую к тебе. - Иди ко мне! - Чимин разворачивается, окольцовывает его шею двумя руками и тянет на себя, пока не упирается полностью в стену. Раскрыв рот, капо прилегает к его губам, слегка всхлипывая. Вновь сегодня вспоминает о нежности и не толкает собственный язык к нему, а вместо этого сминает поверхностно губы, набрав воздуха побольше заранее. Такой поцелуй походит разве что на подростковый, когда ты неопытен и дрожишь перед ошибкой, в которой заключается твоя беспомощность, потому что все действует интуитивно. Голова пуста, руки скрещиваются на его шее, когда он в ответ жмет к себе, не веря до сих пор, что имеет полное право тебя касаться. И ты улыбаешься сквозь поцелуй, потому что понимаешь, как это превосходно целоваться. Не просто дарить поцелуй кому-то из родственников в щеку при встрече, например, а целоваться с любимым человеком, отношения с которым ещё приходится держать в тайне. А от этого и слаще, желание и до потери полного кислорода невозвратно, который, конечно, закончиться никак не может. Чимин чувствует через поцелуй, как Юнги осторожен, совсем обездвижен и тих. И лишь его руки, скрещенные на пояснице, большими пальцами поглаживают кожу, что покрывается электрическими мурашками. Обычно видно, кто из них ведёт в поцелуях: кто напирает, а кто прогибается, кто глубоко дышит, а кто стонет, кто оттягивает губу, а кто нежно ласкает каждый миллиметр. Но сейчас они идут наравне, просто блаженствуя от идеальной сочетаемости: сочность и пухлость губ Чимина и мягкость в купе с умелой лаской губ Юнги. Чимин всегда сравнивал их поцелуй с беспутным наслаждением, но отчего-то сегодня - это самое настоящее блаженство. Приоткрыв глаза и скосив их в строну небольшого зеркала, завороженно смотрит на них в отражении и видит просто что-то нереальное. Красивый поцелуй, красивые обнажённые они. Молочно-бежевая с россыпью родинок спина Юнги, упругие ягодицы, крепкие худые ноги и взъерошенные волосы. Он, Чимин, с розовыми щеками и алыми губами, что открыты всегда на поцелуй, прося большего. Они - влюблённые и такие гармоничные. Вновь прикрыв веки, Чимин еще больше обнимает дона, скользя руками по мягким плечам и лопаткам, и углубляет поцелуй. Невесомым поглаживанием ладони он спускается к его члену и гладит по всей длине через свой кулачок. Юнги тут же содрогается, выдохнув прямо в губы. Надавив чуть вперед, облокачивает Чимина полностью на стену и упирается рукой рядом с его головой. Смущение задевает и лицо дона, так как орган от поглаживаний встает тут же. Заниматься любовью, всё-таки, возможно именно так, обходя резкость и боль, пусть она и бывает иногда такой соблазнительной. Юнги, хоть и встаёт в штыки, хочет казаться отстранённым и грубым, но в итоге прислушивается к Чимину, который просто ликует сейчас каждой клеточкой от этого. И вот он, тот самый поцелуй, так похожий на лёгкость облаков, с чувством "бабочек в животе". С шумным выдохом слегка отстранив лица друг от друга, рассматривают опять, как в первый раз, через томную пелену в глазах. Улыбаются смущённо, игнорируя то, что стоят абсолютно голые уже давно. Именно такое прикосновение губ и повязывает людей друг к другу где-то в совершенно другом мире, когда изначально делились души на половинки, а затем искали по свету свое родство. Перецеловать можно кого угодно и по сотню раз, но его губы ты узнаешь из тысячи. Больше никаких произнесённых в слух фраз, а только подхватившие руки за ягодицы, что насаживают тут же на эрегированный член. И далее твои попытки удержаться на нем, контролируя сведённые пальцы на ногах от блаженства. Открытым ртом смакуешь его губы, глубоко и протяжно выдыхая, но тут же немея вмиг. Быть громким нельзя просто потому, что стесняешься нарушить идиллию его жаркого дыхания на своей шее, касающимися мокрыми губами. Посторонние звуки присутствуют, потому что вы не одни в этом мире, но одни здесь, в этой ванной, наедине, почти слившись так идеально. Краснеешь даже от хлюпающего звука под собой, потому что мокрый отнюдь не от принятого душа, ругая себя за такую бесстыдную ответную реакцию организма на то, что тебе хорошо... очень хорошо и приятно. Пальцы на руках тоже выкручивает так, что похрустывают суставы, но ты не можешь отпустить его крепкие плечи, не потому, что боишься грохнуться на пол, а оттого, что он так нежен с тобой и ждет в ответ точно такую же реакцию, без разницы каким способом ты это сделаешь. Громко ойкнув от глубокого проникновения, Чимин смущенно улыбается, не в силах переписать самого себя и все свои реакции на действия Юнги. Но дон кивает в ответ с такой же улыбкой на собственных губах и чмокает его эту кротость. - Дыши, - позволяет Мин ему вольность и припечатывает опять к стене для удобства, - дыши глубже... Сильнее окольцовывая ногами его талию, Чимин не спешит открыть рот. Заглядывая преданно в красивые раскосые глаза перед собой, получает вновь кивок. И он дышит, приоткрыв пухлые губы, выстанывая тихо и содрогаясь. Шепот так и рождается следом: "больно, чуть медленнее", мешаясь с хлюпаньем и короткими, но быстрыми шлепками бедер об ягодицы. Юнги слышит его и, обняв сильнее, входит с интервалом в десять секунд. Чимин скользит спиной по прохладной стене точно так же, как скользит снизу по всей длине члена. Он сам не может ничего контролировать, потому что единственное что ему удаётся - оседать на органе дона и жаться больше к нему, чтобы не упасть. Сегодня член отчего-то слишком большой, набухает прямо по секундам, раздирая изнутри, - и вот поэтому Чимину так колоссально тяжело держать губы закрытыми. Юнги смотрит безотрывно на его рот и почти пьянеет на глазах, тоже пытаясь дышать с высунутым кончиком языка вверх. - Тебе больно? - Почему он... - вновь ойкнув, капо тут же дышит сильно и беспрестанно, - такой большой?.. - Ты, - шепчет в его губы Мин, подхватив за талию, - не расслабляешься, поэтому узко. - Только не вынимай, - с капельками слез на краях глаз просит Чимин и смотрит под себя, видя как член входит без проблем, но вот обратно - дело уже хуже. - Все хорошо, я рядом, - бархатным тембром голоса окутывает его ухо Юнги, - не бойся. С трудом сглотнув ком в горле от сентиментальности, Чимин прикрывает глаза и вновь поочерёдно выстанывает два раза слишком глубоко, как стонут от тяжелой ноши, что несли всю длинную дорогу. Все еще не хочет быть шумным, ведь они так сейчас прекрасны в этом немом соитии. Юнги, слегка запыхавшись, вновь придерживает его и перемещает на край ванны. Усевшись еле-еле, капо упирается носками пальцев в пол, раздвигая бедра. Так входить еще уже, но дон Мин чуть-чуть приподнимает его правое бедро и двигается без труда, вновь беря на всю длину. - Давай на пол, - стискивая жёсткий край ванной одной рукой, просит Чимин. Он уже тянется к полотенцу и бросает на пол, - пожалуйста, выходи из меня только помедленнее. Упираясь ладонью в его пресс, капореджиме с молитвой в глазах наблюдает, как он аккуратно из него выходит. Сзади тут же становится пусто от былой наполненности, после которой болит все. Юнги тут же присаживается опять на корточки перед ним и целует внутреннюю сторону разведённых в сторону бедер. Будто извиняется за то, что не может контролировать свой размер, но Чимин и не в обиде. Улыбаясь так легко и смотря вниз на своего мужчину, гладит его голову. Вспомнив про брошенное полотенце и усевшись на него, Юнги принимает Пака на себя, потянув за руки. Теперь Чимин сам берет его член, несколько раз оголив крайнюю плоть со словами: "а он ни капельки не устал" и вводя в себя самостоятельно с закатившимися глазами. В этой позиции проникновение гораздо удобнее, поэтому Чимин вбирает в себя всю длину. Скрестив пальцы друг друга меж собой, капо приподнимает таз и позволяет дону вновь входить в него. Колени больно впиваются в плитку на полу, поэтому Пак морщится, но терпит. Сильные толчки сотрясают до судороги, и Чимин опять обхватывает Юнги, толкая того спиной назад, чтобы лег. Дону Мин неудобно, никакой мягкой поверхности, голова вообще лежит на голом полу. - Потерпи, малыш мой, - сипло выдыхает Юнги, опрокидывая голову назад и выгибаясь вперед на каждый толчок на себе, - мне так хорошо. - Мне тоже. Поддавшись вперед, Чимин укладывается сверху на грудь, кладя руки по обе стороны от головы дона. Целует прямо в губы, раздвигая бедра и закидывая горячую ладонь Юнги себе на талию. Стонут в унисоне, собирая по крупицам капельки пота, что стекают по телам. Жидкости мешаются, заводя обоих еще сильнее от одной мысли, что они настолько едины, что уже готовы прилипнуть друг к другу навсегда. Потому что это очень комфортно любить и знать, что любят в ответ. Никто не уступает, а от этого борьба не кажется борьбой за право быть первым. Если они и спорят сейчас, то только за то, кто доставит друг другу оргазм быстрее. Поддавшись, Юнги переворачивает их обоих, смещая Чимина под себя. Развалившись на полу, капо раздвигает бёдра полностью и одной рукой проскальзывает к своему члену. И только сейчас дон понимает, почему любит эту позу до дрожи: несомненно, Чимин красив с любого ракурса, даже как бы он не старался кривляться или, как сегодня, надувать губы и злиться, казавшись таким холодным, но только сейчас он предстает перед Юнги самым безупречным. Беспомощный, уставший, взмокший и еле живой от осуществимой перспективы позволять впускать в себя нечто большое и длинное. Но глаза так и стараются сохранять каплю здравомыслия, поглядывая на Юнги над собой. Длинные ресницы дрожат, то открываясь, то закрываясь в зависимости на какую глубину в него входят. - Красивый, самый красивый... - с чувством проговаривает Мин, наклоняясь к нему. Вдохнув немного воздуха, тут же прокашливается, так как в нос попадает сладкий аромат духов и геля для душа, что обволакивает все тело Чимина. Тут в обзор Юнги попадает татуировка, которую он не успел еще рассмотреть толком, так как дальше глаз и губ не может отвести взгляд. Желая полюбоваться ею прямо сейчас, не выходя из капо, переворачивает того аккуратно на левый бок. Точь-в-точь в ту самую позу, что Чимин лежал вчера на кушетке. Также ищет руками за что ухватиться, закрывает глаза и выдыхает. Поджав обе ноги к себе, самостоятельно раздвигает ягодицы тремя пальцами для того, чтобы Юнги было комфортно проникать. Чимин становится еще меньше в росте с подогнутыми ногами, поэтому дон трепещет от его вида, любуясь под собой. Забросив правую руку за голову, Чимин раскусывает замысел Юнги и слегка поворачивается торсом, чтобы видеть его. "Господи, какой он красивый!", - еле глотает вязкую слюну дон, скользя взглядом по его закинутым рукам за голову, широко раскрытыми губам, которые он часто увлажняет языком. Тело в положении вполоборота красиво очерчивает анатомически косую мышцу живота, линию талии и правого бедра, длинные ноги с острыми коленями красуются изящностью и стройностью. Медленно приподнимая глаза, Чимин встречается с ним взглядом, томно постанывая. - Как я смотрюсь? - запыхавшись, кивает в сторону татуировки. - Прекрасен, - низким бархатным голосом шепчет Юнги, вбивая член в него сквозь ягодицы. Ухмыльнувшись красивой дугой губ с ямочкой на щеке, Чимин опрокидывает голову и ерошит волосы, выгибая поясницу и распрямляя пальцы на стопе в носочки. Он сексуальнее сегодня, чем когда-либо, потому что знает то, что совершенен теперь полностью. Красив был всегда, но теперь, завидев нужную реакцию со стороны своего мужчины, понимает в полной мере всю степень наслаждения от своего тела.

***

- Чимин? У меня тебе подарок! - громко говорит Юнги с кухни. В ответ тишина, и дон не сразу торопится выяснить в чем дело. Окончив варить кофе и бросив попытки дозваться до Чимина, сам идет в комнату и видит, как тот сидит на софе и читает книгу. Скрестив одну ногу на другой, переворачивает страницу, предварительно облизнув палец. Не отвлекая его, Юнги тихо подходит и присаживается перед ним, кладя руки ему на колени. - Еще абзац, прости, - не отрываясь, с каплей возбуждения от интереса прочитанного ранее, говорит капо. А Юнги и не прерывает его, любуясь полуприкрытыми глазами и губами, что красиво блестят от света рядом стоящий лампы. Он любил только всего час назад его, прислушавшись и насладившись в полной мере занятием любовью. И теперь все так мирно, размеренно, как послеполуденный час, когда каждый отдыхает за своим занятием. Давать хоть передышку друг от друга, но это так трудно исполнить, когда вы под одной крышей. - Что читаешь? - наклонившись вперед, Юнги заглядывает в черно-белый шрифт, читая верх ногами. - Юнги, я не вижу, - ворошит Чимин его волосы, - просто очередной детектив. - У меня тебе вкусный подарок, - с улыбкой отстраняется Мин, поглаживая его голени. Захлопнув книгу, Чимин бережно кладёт ее справа от себя и с детским интересом ожидает. Войдя на кухню, капореджиме расплывается в улыбке и видит небольшой торт на столе. Тут же смотрит на Юнги, что стоит в простой футболке и широких штанах, что одолжил ему Чимин. Такой вид дона Мин ему больше по душе, хотя в костюмах он небывало красив и притягателен, стоит только взглядом зацепиться за какую-нибудь деталь. - Я хочу жить с тобой, - выдает вдруг капо, забывая про подарок и подходя к нему, - ты в опасности, а я хочу тебя защитить. - И как ты это представляешь? – с горечью отвечает Мин, беря его руку. – Кодекс… Юнги не договаривает и отводит взгляд куда-то в сторону. Он думает никак не о кодексе, а о той самой встрече в конце следующей недели с Туеном Серра. Когда нужно будет отдать все свои точки дохода с морских путей. А что тогда останется у Юнги? Он с самого юношества корячился там, заверяя отца, что порты будут под его наблюдением. И теперь какой-то итальянский подонок хочет забрать все, что нажито таким непосильным трудом. Отец умер, вложив всю душу и тело в этот бизнес, а Юнги просто так его отдаст? - Ради тебя я уже хочу нарушить его, - сотрясает слегка громко тишину Чимин, что стоит рядом и жмет его руку. Очухавшись от собственных мыслей, дон Мин смотрит на него. Только когда он выдыхает, дает ответ Чимину: - Ты готов сбежать со мной? Бросить свою «семью», дона Ченг? Знать, что тебя ждет омерта? Пак приоткрывает губы, чтобы ответить, но тут же прикусывает их. Осматривает внимательно лицо Юнги и коротко кивает, больше ничего не произнося. Придвинув Чимина за талию к себе, утыкается лбом в его лоб, смотря на губы. - Ты думаешь это выход? Сбежать? - Я и так не жил нормально никогда, - тихо говорит Чимин, поглаживая его предплечья, - был чужаком, хотя смог остановить войну. Мог бы влиться в это общество, и это почти получилось, но тут появился ты. И я все переписал для себя, вот только чертовы формальности все всегда усложняют. - Это не формальности, Чимин. – отрицательно качает Мин головой. – Тебя могут убить, а мне объявят войну. - У тебя есть деньги. Ты можешь надежно нас укрыть. - Я знаю, оттого и хочу сбежать с тобой. Но я сейчас не могу. - Но почему? – вскидывает удивленно брови Чимин. Юнги молчит, однако, капореджиме сам говорит через минуту причину его молчания. - Еще этот Серра. Где он? Я даже не знаю, что делать, если он появится в поле зрения опять. Так как Мин держит его в объятиях, прямо чувствует содрогание, идущее от капо. Чимина прямо трясет, брови устремляются к переносице, меняя красивое и легкое выражение лица на злое и нервозное. - Эй, Чимин… - Клянусь, я убью его, если увижу, - сквозь стиснутые зубы шепчет он. Отстранившись, Мин берет его за предплечья и встряхивает, не веря. Его нежный и хрупкий Чимин, что сегодня с утра был подобен фарфоровой кукле, сейчас утяжеляется, давя ментально гнетущей атмосферой. Он не смотрит на дона, зло и не моргая вцепившись взглядом в пол. Казалось, его мысли можно услышать, если приложить стетоскоп к голове. - Что ты такое говоришь? – твердым голосом спрашивает Юнги. - Знаешь, что он мне сказал в аэропорту, когда я прибыл из Италии? – быстро возвращая взгляд на дона, проговаривает Чимин, продолжая некрасиво хмурить брови. – Он знает о тебе все, знает о наших отношениях, знает о твоем бизнесе и связях. Юнги тяжело выдыхает, убирая руки от Чимина. Облокотившись о кухонную тумбу, продолжает осматривать его. - Но еще… - капо морщится, вспоминая тот день. - Давно не виделись, Чимин-и. Туен Серра делает шаг к нему, обхватывая руками в объятия, перекрывая кислород. Погружает вновь, нет, даже всасывает, в свою широкую грудь. Это было не объятие, а скорее принудительное переламывание ребер и позвонков без разрешения, как всегда он и делал, стоит Чимину появиться в поле зрения. В следующий миг оторопелый и ничего непонимающий Чимин в ужасе выдыхает, так как Серра хватает его подбородок и с силой целует сухими губами прямиком в центр его рта. По мере углубления поцелуя, Чимин трезвеет, звереет, оживает и тут же пихает со всей силой его в грудь, грубо отталкивая. - Не смей ко мне приближаться, мерзкая скотина. Серра усмехается, даже удивляется. - А ты стал смелее. - Что тебе от меня надо? – выплевывает с желчью слова капо. – Черт возьми, неужели ты пришел меня добить? Тогда сразу бы стрелял в висок! Туен улыбается одним уголком губ, сверкая своими красивыми, но такими страшными, если узнаешь поближе, глазами. - Нашел себе нового ёбаря, жалкая сучка? – хватает Чимина за запястье, будто стягивает стальным прутом. Смотря тем самым ужасным внутренним огнем, что рвется через взгляд, зло шипит Паку прямо в лицо. - Скакать по постелям так и не разучился. А я все думал, пока сидел и гнил там, что ты хотя бы усвоил урок. - Мразь, - выдыхает Чимин ему в ответ и рвет руку, но попытка не увенчивается успехом. Людей в аэропорту с утра мало, но даже сейчас Серра умудрился схватить его так, что создается впечатление, будто они обнимаются, как старые приятели рады встрече. - Мин Юнги, значит? Содрогнувшись, Пак впивается в него взглядом и тоже по секундам погружается в бешенство. Пусть Серра хватает его прямо сейчас, больно чуть ли не ломая лучезапястный сустав, обзывает самыми гнусными фразами, но имя Юнги произносить просто не смеет. Чимину хочется впиться в его лицо ногтями, лишь бы он закрыл свой рот и ничего не говорил про дона Мин. - Закрой свой рот, ты ни черта не знаешь. Не смей к нему приближаться. - Ой, - усмехнувшись опять, вскидывает Серра черные брови в удивлении, - а дон Ченг в курсе, что ты продался и лег под противника? Н-да, капореджиме, таких шлюх, как ты, поискать. Снова дернув рукой, Чимин шипит и зло фыркает носом. - Я никому никогда не продавался. Ты так ни хрена и не понял. Как там сиделось на зоне, а? – дразнит его Чимин, - Некого было трахать? Небось тебя ебали там самого нормально! Глаза Серра наливаются тут же кровью и краснеют. Сжав еще сильнее его запястье так, что Чимин даже уже вскрикивает. - Твой Юнги очень влиятельный человек, думаешь, у меня не хватит сил все это отобрать. Самонадеянное лицо Чимина бесит итальянца с каждой минутой все больше и больше. - Не хватит. Он очень сильный. - Да? Так я сильнее, - приблизившись к уху Пака, Серра прожигает того отвращением до самых костей, - а еще он красивый, уверен, и в сексе превосходен. Что если я попробую его разок? В какой позе лучше, а? Хотя у кого я спрашиваю? Ты же только ноги умеешь раздвигать, не то, что доминировать. Чимин вновь встрепенулся, хватая того за грудки и плюя на прохожих. Рост у него никогда не позволял противостоять Серра в полной мере, но характер теперь совсем другой. - Я тебя убью, если приблизишься к нему! – повысив звонкий голос, что меняется тут же на рычание, ненавистно чуть ли не рвет Туена за воротник, - Тварь, что ты только что сказал? Только тронь его! Грубо отпихнув Чимина так, что тот отлетел к рядом стоящей колонне, Сера берет свою сумку. Последний раз смотрит на него, усмехается, толкая язык за щеку несколько раз, произносит: «Мин Юнги» и уходит. Ярость, с которой смотрит в след ему Чимин, может посоревноваться с извержением вулкана. Такого он не ожидал вот никак. И мысль нарушить кодекс кажется самой отрезвляющей. Нет отдельного «я» и «ты». Теперь есть только «мы». За это и стоит бороться.