Ухаживая за лицом увлажняющим кремом с алоэ, Чимин искоса наблюдает в отражении большого зеркала в их спальне за Юнги. Они вернулись почти к ночи, весь день посвятив себе, прогулкам и просто наслаждением тишины в гуще острова.
Дон лежит на спине, устало расстёгивая льняную рубашку. Новоиспечённая роль Юнги в качестве мужа тянет низ живота Чимина, намекая на тех самых бабочек. Красивые очертания его тела меж простыней будоражат фантазию от воспоминаний все в этом же месте.
Последний раз мазнув по скулам остатками крема, Чимин разворачивается и проскальзывает по кровати с другой стороны, забираясь ногами полностью. Повернувшись на шорох, Юнги осматривает сначала его лицо, затем, непозволительно сексуально, опускается взглядом с прищуром по телу, как по привычной дорожке невозврата.
- Брачная ночь? - завидев попытки Чимина принять пикантное положение, выгибая спину и наклоняясь подбородком к покрывалу, словно кот, тихо спрашивает Юнги. Повадки своего мальчика, когда тот хочет платонической любви, выучил на высшем уровне, да и тот несильно старается скрывать вожделение в томных глазах и приоткрытых губах. Мин слишком тащит на дно одним своим присутствием, лежа на кровати. А этот запах, что так похож уже на запах Чимина, ведь они смешали его меж собой до такой степени, что сомелье не разберется кому он принадлежит конкретно.
- Я вспомнил пару гибких навыков, которые никому не показывал никогда... - проскальзывая еще ближе по одеялу, шепчет в ответ капо. - Помогают, знаешь, в ситуациях, когда слишком тесно и просто так не выберешься...
Смекнув, Юнги поддается вперёд к нему, так и забыв стянуть рубашку с плеч. Положив ладонь на его бедро и заглядывая в глаза, тем самым отвлекая внимание, стягивает боксеры с Пака и придвигается максимально близко. Берет мягкий и приятный член Чимина, немного оголив крайнюю плоть несколько раз, чтобы дать ему освоиться и привстать, и затем самостоятельно помещает его меж собственных ног. Насладившись вдоволь проявленной заботой, дальше Чимин действует сам и начинает трение через узкие бедра. Выгибаясь и, будто кусочек пазла, пристраиваясь сбоку к Юнги, утопает уже в его жаре и восхитительной для касаний коже.
- Достаточно тесно, чтобы показать мне те навыки? - осведомляется Юнги, чувствуя, как уже чужая жидкость из члена сочится меж его бёдер через несколько минут. Разглядывает пухлые губы, что содрогаются от звуковой волны тихих стонов, а дрожащие ресницы прикрытых век, будто, поглаживают раскрасневшиеся щеки. Маленькие пальчики стискивают складки раскрытой рубашки, настойчиво стягивая. Чимин хнычет, потому что она не поддаётся и не дает ему начать гладить или царапать чужую спину, тогда дон сам с улыбкой и, дыша ему в губы, снимает лишнюю ткань.
Чимин опрокидывает голову и выдыхает с закрытыми глазами, хватаясь за него, лежа на боку.
- Мм... мне нужно больше тебя. Прямо сейчас, пожалуйста... Юнги. Весь-весь...
Жадность сказанной фразы подхлёстывает Мина, опаляя грудь страстным огнем, так как знает, что необходим тактильно своему мужчине прямо сейчас максимально близко. Когда оголен каждый нерв, когда каждый сантиметр просит "пожалуйста, я хочу растворяться только с тобой", Юнги с выученной сексуальной практикой удовлетворяет потребности Чимина. Он запускает руки в волосы капо, опираясь локтем в подушку, и наклоняется к его шее, носом вдыхая аромат с теплой кожи, поэтапно становящейся влажной и солоноватой от пота. А еще он чувствует под ладонями мурашки Чимина, расценивая это, как похвалу на все эти эротические действия.
- Ты ласкал себя без меня? - еще тише, будто боясь быть услышанным, выдыхает в его волосы дон. Чимин лишь мычит невнятно, но согласно, и тогда Юнги продолжает шептать, - пальцами?
Вновь кивок, и Чимин содрогается, сипло простонав, так как зажатый член ощутимо трется головкой о ткань нижнего белья Мина. Снова заскулив или захныкав, жмется в его объятия.
- Сколько? - не унимается дон, тем самым испепеляя капо своим хриплым голосом у самой мочки уха. Опять молчание, но Чимин вскидывает руку и показывает три пальца, которые вообще не идут вровень с членом его мужчины. - Неплохо, но я разрабатываю лучше... глубже, шире.
- Ох, - лишь шепчет и обнимает сильнее Чимин, становясь красным, мокрым ниже живота и делая подтрахивающие движения сквозь его ноги. Поддерживая руками за талию, дон Мин позволяет "поиметь" себя таким образом до тех пор, пока капо не скручивает от нарастающих толчков и сиплых вздохов. Чимин утыкается макушкой в его грудь, также стискивая предплечья и выстанывая слишком сладко и звонко для мужчины, но безупречно только для ушей Юнги.
Таким настойчивым и дразнящим стоном капо вызывает у дона самого стояк, что через белье упирается в низ живота Чимина. Продолжая рвано выдыхать, Пак запускает руку за резинку и начинает гладить его орган, смачивает своей слюной и вновь возвращается. Не оставляя без внимания, Юнги стискивает его ягодицы правой рукой, наслаждаясь мягкостью и эластичностью, сжимая чуть сильнее, чем хотелось бы.
- Вставь... - сипит тихо-тихо Чимин, прикусив его предплечье передними зубками.
Раздвинув ягодицы, Юнги вставляет палец и погружает максимально насколько возможно. Понимает, что можно еще, и погружает следующий, самолично постанывая громче от мастурбации, что делает ему капо.
- Малыш, трахать себя пальчиками так и не научился... там все еще узко.
- Я не могу достать так глубоко, как... ты, - вздёрнув слегка подбородок, Чимин просит поцелуй. – Ничего без тебя не получается.
Протолкнув еще сильнее, Юнги раздвигает пальцы внутри и вызывает у Чимина громкий стон, который тут же перехватывает губами, превращая его во влажный чмокающий звук. Зажатый со всех сторон: членом между бедер, пальцами о простату, губами и языком прямо в лицо, Чимину не остаётся больше ничего, как кончить горячей жидкостью. Уши резко закладывает, слышится звон, как после разрыва бомбы, и он растекается в спазме и блаженстве, не видя потолка над собой, а только какие-то звезды и хаотичные блики света.
Дон упивается в который раз его каждым наступившим оргазмом, потому что такой красивой мимики сладострастия не видал никогда в жизни. Взмокший, опустевший, затраханный так, будто прошла уже целая ночь, хотя они потратили от силы минут двадцать пять на все, Чимин шумно дышит полной грудью. Соски еще держатся набухшими, словно, бутоны роз, а из заднего прохода вытекает новая порция влаги, которую Юнги только успевает ловить пальцами.
- Я касаться тебя боюсь, ведь ты от одного моего пальца так растекаешься, - шепотом аккуратно комментирует Юнги, поглаживая его спину и успокаивая. На самом деле ему это даже нравится, ведь для мужчины нет ничего похвальнее, чем видеть, как его партнер получает максимально много от занятия любовью.
Чимин открывает медленно глаза и покрывается румянцем, смущенно улыбаясь. Что он мог ответить? Да, он просто течет на него только от одного лишь взгляда на эти алые губы, лисьи глаза, а уши так и принимают бархатистый и хриплый голос за личную музыку для оргазма. Он любит все это в совокупности, принимая за личный сорт самого лучшего кайфа.
Теплый воздух заканчивающегося августа пленительно врывается через открытое окно спальни в бежевых тонах. Мирное раскачивание и шум волн, играющихся с песчаным берегом, так отдаленно напоминают лагуну свободы.
- Скажи, - тихо спрашивает Чимин, стирая пот с груди Юнги, - кем бы ты хотел быть в следующей жизни?
Перевернувшись и подмяв капо под себя, Мин целует его ключицы, посасывая острые очертания косточек.
- Неважно кем, лишь бы подальше от этого бизнеса. А ты?
- Хотел бы быть розой в твоем саду, - легко и просто отвечает Чимин, раздвигая бедра, позволяя ему комфортно расположиться на себе, - он сейчас так пуст, и цветов маловато...
- Розой? - отстраняется Мин от его кожи, заглядывая в глаза.
- Ты подарил мне ее в тот день, - тоже смотрит в ответ Чимин, поглаживая его отросшие волосы. - И я... понял, что влюбился в тебя. Лучший момент. Прокручиваю его так часто в голове в последнее время.
Он и правда, отчего-то, несколько дней подряд думал о том, как бы хотел возродить сад у особняка Юнги когда-нибудь. Рассказ дона о собственной матери, что ухаживала за красивой растительностью, задел Пака однажды. Это был семейный сад, а больше всего на свете Чимин хотел для него именно счастливой семьи, от которой остался потерянный и отколовшийся брат, погибшая рано мать и ушедший внезапно отец, что оставил на старшего сына такую непосильную ношу. Чимину это рвет сердце до сих пор, хотя у самого ситуация не лучше.
Качнув головой от чувствительности капореджиме, Юнги наклоняется вновь и целует его грудь. Красивое тело настолько стало родным, что миллионный поцелуй в одну и ту же точку или родинку кажется частичкой самого себя, чего-то необходимого для жизни.
Вспомнив обещание, Чимин уже отдышался достаточно и просит Юнги присесть на кровати, опираясь руками. Заинтересованно подчинившись, раздевается полностью и подхватывает бедра Чимина, придвигая к себе так, что тот аж скользит вместе с одеялом следом к нему. Откинувшись полностью, Пак забрасывает правую ногу ему на плечо и показывает всем видом, что готов.
- Медленно, малыш? - шепчет Юнги, приставляя орган к подготовленному входу.
- Нежно, любимый, - вторит следом Чимин, хватаясь за изголовье кровати над головой и заглядывая со всей любовью в его глаза.
Проминающийся матрас следом за их движениями качается, как на волнах. Прогибаясь на нем и укачиваясь в наслаждении, Чимин раздвигает бедра шире. Зацепившись за ногу капо, что вскинул на плечо, Юнги поворачивает лицо и целует его лодыжку, ведя носом по изгибу, и трахает нижней частью тела без надобности смотреть туда и проверять. Закрыв глаза, он наслаждается точками соприкосновения и тихими стонами под собой.
Соскользнув пальцами и разжав изголовье кровати, Чимин невидимо подает сигналы, что хочет быстрее, когда стискивает одеяло в кулаки по обе стороны от головы. Юнги жаждет сократить дистанцию между губами и порывается к нему, привстав на четвереньки и не выходя членом. Идеально примостившись сверху максимально близко, упирается коленями в матрац и начинает быстрее.
Прогрессия громкости стонов начинает расти тут же, а Чимин вдобавок скрещивает обе ноги у него за спиной.
- Мы забыли про смазку, - выдыхает Юнги, покрываясь румянцем и легкой испариной на лбу.
- К черту ее, - выгнувшись в пояснице, Чимин приоткрывает глаза и слабо улыбается, приглашая его погружаться в наслаждение на собственных жидкостях, не мешая ничем. Ревностно, но Пак абсолютно не хочет чувствовать эти химические добавки с запахом вишни или чего-то подобного в лубрикантах. Как-никак, но это что-то на животном уровне, когда естественный запах тела вкуснее всего на свете, так и Чимин обожает, как пахнет сейчас комната.
Гореть заживо можно не только на костре, а именно так, испепеляя взглядом и быстрыми толчками, проникая глубже и глубже. Юнги смотрит на него, а он в ответ на него - и сгореть со стыда хочется за мимику, что только выдает томные глаза и открытые рты, и воскликнуть от перехватившего дыхания полного единения между телами в данный миг. Они очень красивы прямо сейчас, они очень дороги друг другу прямо сейчас, они свободны прямо сейчас... только сейчас и в эту ночь.
«Как жаль, что нельзя сохранять моменты во всех их красках, чувствах, прикосновениях, мельчайших деталях», - думает капореджиме.
Ухватившись за крепкие руки дона, что опираются о кровать по обе стороны от его талии, Чимин продолжает экспериментировать и разводит ноги полностью. Сверкнувший взгляд Юнги не скрыть ничем, потому что он как хищник наблюдает за каждым действием парня, выдыхая тихое рычание, а Чимин только и рад дразнить и возбуждать собой. Да, сейчас он признается сам себе, что сексуален настолько, что сам себя бы поимел, глядя только в зеркало.
- Ты можешь сам себя удовлетворять, малыш, - ревниво и в шоке комментирует дон, пойманный на удочку, когда Пак самостоятельно ягодицами скользит по длине его члена. Юнги замирает и не двигается, смотря под себя и поражаясь тому, что может, действительно, ничего не делать, а Чимин будет удовлетворять себя крышесносно, только дай ему себя оголенного и с эрегированным органом.
Закусив губу и наслаждаясь реакцией, капо продолжает играться, блаженствуя, как каждая мускула скользит, будто по маслу. Гладит замершего Юнги над собой и выдыхает:
- Смотри.
В следующий миг, он искусно и аккуратно обхватывает его спину, прижимаясь крепко-крепко. Стопами упирается в его бедра и выгибается полностью, начиная толкаться назад-вперёд.
- Пиздец какой-то... - рычит и стонет Юнги, поспевая удерживать его сотрясающееся тело. Чимин небольшой, комфортный и аккуратный для этого дела, но даже так Мин еле-еле цепляется за него и жмет крепко, чтобы тот не соскользнул стопами. - Малыш, угол слишком большой, ты можешь сорваться и будет... больно.
- Плевал я на это! - хрипит рвано Чимин, озаряя комнату двумя стонами после. - Наслаждайся, любимый...
Для атмосферы: "Daughter - Youth"
Тени опустились на то место, что ты покинул,
От идеального старта к финишной черте.
Если вы еще дышите — вы везунчики,
Потому что большинство из нас дышит через поврежденные легкие...
Молчание - золото, но Юнги не может перестать испытывать всепоглощающую любовь к нему, поэтому шепчет в самые губы, что выпирают вперёд на полураскрытый поцелуй:
- Чимин, даже в другой бесконечности я не смогу найти никого похожего на тебя...
- Давай сделаем так, чтобы эта вечность, - с передышками отвечает капо, опрокидывая голову для его поцелуя в шею, - чтобы она запомнила нас такими здесь, любимый.
Слезы ринулись из глаз у обоих от превосходного контакта - и оба тут же кончили, заливая теперь напрочь испорченные простыни. Как и сказал Чимин, к чертям все это. Материальное не столь важно, когда вы находитесь на вершине духовного наслаждения и удовольствия. И теперь они оба ловят вспышки яркого света и шум в ушах от наступившего окончания. Чимин сжался в последнюю секунду так сильно каждым мускулом, что еле расцепляет пальцы, оставляя на коже Юнги багровые синяки. С последними остатками сил, капо укладывает его, обтирая перепачканное тело краем простыни, ладонью стирает капельки пота с верхней губы и лба, целует в раненое плечо.
- Знаешь, у меня есть кое-что для твоего пальчика, - перехватив его левую руку, Юнги целует, сонными глазами от усталости рассматривая оголенного Чимина. Красивый, будто греческий бог, что спустился и возжелал провести эту ночь с простым смертным. А между делом еще такой загадочный, отчего-то, именно сегодня. Дон ловит его мимику уже с самого порога и начала этого дня.
«Что-то не так, что-то сильно болит в груди от всего этого», - так и рвется мысль.
- Правда? - игриво зачесывая светлые волосы назад, сверкает Чимин глазами. Хотелось сфотографировать его таким на память в этой безмятежности вокруг смятых простыней, со взъерошенными волосами и ждущего своего сюрприза.
Утвердительно кивнув головой, Мин выдвигает ящичек у прикроватной тумбочки и вынимает что-то маленькое. Взяв вновь изящную ладонь Чимина, аккуратно прикладывает ту самую перламутровую ракушку, что нашел здесь в море. Юнги закрепил ее на кусочке проволоки, как в виде кулона, но сейчас он меняет форму дужки и превращает ее в своеобразное колечко.
Мы сжигаем то, что внутри нас, чтобы повеселиться,
И копим имена любовников, с которыми расстались.
- Кривовато... - комментирует он, закрепляя на пальце, - но я ограню его для тебя обязательно в полноценное украшение.
- Нет, - Чимин вырывает руку и осматривает результат, как ребенок, выдыхая через надутые губы и шепчет что-то себе под нос. А затем порывается и обнимает Юнги, забыв о том, что тот устал так, что даже пошевелиться не может.
- Прости-прости, - тихо смеётся, целуя в щеку, - теперь мы настоящая замужняя пара.
- Разве для этого нужно кольцо? - с интересом спрашивает Мин, гладя его талию, прищипывая складочку.
- Будь ты десять раз богат или беден - я бы вышел за тебя в любом случае. Мы предписаны друг другу.
- Хм, - ухмыляется Юнги, задумываясь. - Хочешь сказать, что мы, не успев обрести свободу, повязали себя новыми узами?
Проскользнув на смятом одеяле, Чимин укладывается на него сверху и возводит глаза вверх, обдумывая. Похож на эльфа из сказочной страны.
«Такой юный, вдохновлённый, счастливый и красивый. Это я его делаю таким?», - сам себе улыбаясь, погружается в думы дон Мин, -
«В таком случае... я действительно умею дарить любовь? Делать человека таким красивым, лишь присутствуя в его жизни?»
Мы отчаянны, необузданны и молоды, гонимы за призрачным будущим,
Однажды мы узнаем правду, но мы умрем, так и не дожив до этого момента...
- Ты бы хотел настоящей свободы, Чимин? - продолжает Юнги.
- Свободы? - Вскинув брови, Пак безотрывно смотрит на него. - Без тебя?
«Раскусил», - что-то щелкает у Юнги в груди и отрывается, развеиваясь по комнате. Чимин смышлен очень сильно, даже пугает прямолинейностью иногда.
- Да.
Замявшись, Чимин разрывает зрительный контакт и кладет голову к нему на грудь. Кончиками пальцев играется с его венами на тыльной стороне руки, поглаживая кольцо.
- Ты же знаешь, что этому не бывать. Я знаю цену этой свободы...
- Признаться честно, я и понятия не имел, как ты мне дорог, даже после всего, что мы пережили. Хотел скрыться за безразличием, как учил отец. Чувствам - не место в бизнесе, так же, как и друзьям и даже напарникам. Он учил быть одиночкой, сильным и безжалостным ко всему, - откровенно говорит Юнги, - но ты... стал мне всем в одном лице, и твое предложение быть напарником, верным другом, любовью, скрепленной такими узами здесь - звучит как то, к чему я и должен был прийти рано или поздно. И нет, Чимин, я отказываюсь отпускать тебя, хотя могу обеспечить той свободой, где тебя никогда больше не тронут. Я имею такую власть.
- Я понял это, повстречав тебя впервые, - хмыкнув, через минуту отвечает Чимин.
- Твои слова о служении мне в качестве капореджиме - наравне с наслаждением и наградой за все, что я прошел. Но я вижу, как ты рвёшься к этой свободе, что не побоялся убить своего главного врага, который отнял ее так давно, запирая и душу, и тело в оковы боли.
Ты — причина случившегося, всего случившегося,
Что ж, я всё потерял, ведь я лишь силуэт,
Безжизненное лицо, которое ты скоро забудешь.
- Свобода для меня - лишь момент счастья, ты прав, - качнув головой, Чимин целует его в грудь.
- Видишь, ты просишь ее у меня, хотя в открытую не говоришь. - Юнги больше всего и боялся этого ответа, и если он сейчас не скажет что-то веское, то Чимин, вкусивший ее сейчас сполна, может под влиянием чувств вырваться.
И это неплохо, это самое верное решение, и лучше бы Юнги помог ему укрыться от всего и помочь обрести счастье. Но дон Мин...
- Я устал от этой бури жизни, - признаётся Чимин, смакуя горечь слов.
- Почему ты сказал Туену, что принадлежишь мне? Почему такие слова перед его смертью? Ты мог сказать совсем другое...
Привстав на руках, Чимин отыскивает его глаза и выдыхает:
- Скажи сам почему, ты же отлично знаешь ответ.
Сглотнув вязкую слюну, Юнги содрогается, чувствуя, как тело капо вмиг тяжелеет на нем и тащит вниз, возможно, все в тот же самый ад. Но Ад пуст, и Чимин подтвердил это, омыв руки в крови.
- Потому, что...
- Да, - кивает Пак, держа страдальческое выражение лица, потому что все знает.
- Потому, что ты в моей власти, и я тебя никуда не отпущу, - выдыхает Юнги и отворачивает голову, поджимая губы с силой. - Не смогу позволить двигаться в одиночку...
- А еще? - Тихо намекает Чимин.
- Ревность... не сдержу ее.
Мои глаза взмокли от твоих слов, оставшихся
Звенеть в ушах, когда ты обнажил моё сердце.
- Идём со мной? - На удивление капо спокоен, сверху рассматривая не только оголенного телом мужчину, но и душой. - Мы теперь связаны всем, чем можно, понимаешь? Я буду служить тебе до конца.
- Чимин... - с дрожанием шепчет Юнги, сдерживая последние силы, которые удерживают слезы.
- А я исполню все, о чем попросишь, - Чимин приближается к его лицу, руками аккуратно привлекая внимание за подбородок, - клянусь, как на этом острове свободны, так и весь мир откроется путями лишь нам одним. А ты сделаешь меня таким счастливым, что я все мысли забуду о свободе... без тебя.
Дыхание сбилось напрочь, грудь сковало цепями из этих слов. Но это именно то, что Юнги испытывает прямо сейчас, если красноречиво изложить при помощи слов. По крайней мере, Чимин попытался это сделать (
p.s. автор старается донести вам суть, как могу... ох).
- Да, - еще одно тихое обещание рождается в этом месте тихим голосом дона Мин.
***
Чуть позднее, когда Юнги уже спит, откинувшись на спине, оставляя след серьезности и в тот же миг безмятежности на лице, Чимин сидит с поджатыми ногами к себе. Он - легкая бабочка, что умеет летать и сеять тот самый эффект феномена, а Юнги лишь неизбежно помогает ему избегать последствий и предначертанного судьбой приговора.
Он устал бегать от смерти, что следует по пятам с самого побега из родного города.
- Ты будешь обязательно самым счастливым, - обернувшись на Юнги, в ночь шепчет капореджиме, - я стану тем самым твоим мгновением, которое изменит все.
И если вы влюблены, - вы счастливчики,
Потому что большинство из нас скорбит о ком-то.
Разводим пожар внутри себя ради веселья,
И уткнувшись себе в колени, Чимин заходится в тихом рыдании. Больно так, что невозможно, но один человек ничего не значит, когда на кону столько жизней, что сейчас погибают из-за оплошности Чимина. Он предотвратил войну однажды, но теперь не сможет, даже если бы умел изменять последствия. А где есть он - там и все беды для дона Мин.
В этой ситуации больно только за Юнги. Кто же мог предположить, что чувства, действительно, помеха всему? Никто. Ты не сможешь понять, когда любовь утащит так далеко, что и оглянуться не успеешь.
- Чимин... - тихо зовет Юнги, - ты почему плачешь?
Задрожав пуще от этого голоса, сильный физически и морально капореджиме плачет, как мальчишка, роняя слезы на все, куда они могут попасть.
Отвлекаем свои сердца от утрат,
Но я всегда буду по нему скучать.
И ты этому причина,
И ты этому причина...
- Чимин, - Юнги тут же садится и тянет его к себе.
- Все хорошо, просто слезы сами льются, устал, наверное, - он обнимает его, вдыхая запах дома, запах самого дорого на свете, но перед смертью не надышишься, как говорят.
Смотря в открытое окно на ночной пейзаж, Чимин прощается раз и навсегда с этим местом, что стало для него первой обителью любви. Он бы хотел жить тут вечно, становясь волнами или же тем водопадом, что любовался Юнги. Ракушкой на дне моря или своим же колечком на пальце дона Мин, запечатать душу в каком-нибудь предмете, чтобы память была жива об образе.
Но ничего из этого он не может, кроме как сильнее обнять свою настоящую и единственную любовь навсегда.
Отстранившись и вновь смотря в глаза Юнги сквозь сумрак ночи, успокаивает сам его. Улыбается с мокрыми и красными щеками, дробя душу и сердце на части. Хочет, чтобы у дона остался отпечаток хотя бы его улыбки здесь.
-
Спасибо тебе, Юнги, - шепчет дрожащим голосом, идентично той фразе, что сказал в их первую ночь здесь: «Я люблю тебя, Юнги».
"Так вот, как себя чувствует человек, находясь в терминальном состоянии".
Выбор только за Чимином. И пусть кто-то еще подумает, что он не главная фигура на этой игровой доске...
