С небес придёт эфирный ветер

      Чжун Ли красивый – не признать это невозможно. Даже не так: его красота – нереальная и нечеловеческая – с легкостью приковывает чье угодно внимание и заставляет концентрироваться только на нем одном. Эфир тоже попадается в расставленные сети – его восторг практически можно потрогать, когда Чжун Ли грациозно поводит рукой и склоняет голову к плечу.       В жилистом человеческом теле заключена сокрушительная, могущественная сила – каждый жест Чжун Ли выдает в нем божество, и лишь слепец не может этого заметить. Чжун Ли высок, длинноног и широкоплеч; темно-коричневый фрак выгодно подчеркивает мощные руки и струится по крепким бедрам, перчатки обтягивают гибкие пальцы – Эфиру прекрасно известно, что эти пальцы могут как превращать в пыль камни, так и возносить на пик блаженства.       Тонкая улыбка становится чуть шире, когда Эфир с силой сжимает кулаки и, невольно качнувшись в сторону, прислоняется плечом к косяку. Темный росчерк шелковых волос змеится по спине, щекочет скрытые под фраком ягодицы рыжими кончиками; Чжун Ли плавно поворачивается к Эфиру лицом и, опуская взгляд в пол, нарочито медленно стягивает зубами перчатку – сначала одну, затем другую. Эфир жадно прослеживает, как между бледных губ на короткое мгновение проскальзывает кончик юркого языка, и сглатывает, всматриваясь в прекрасное лицо.       Перчатки летят в сторону, за ними следуют ослабленный зажим и галстук. Чжун Ли расстегивает несколько пуговиц на рубашке, обнажая идеальные ключицы, и Эфир сглатывает. Ответный взгляд – томный, соблазнительный, манящий – становится причиной, по которой по венам растекается жидкий огонь. Эфир давит вздох и приобнимает себя рукой, прикрывает рот ладонью, – как загипнотизированный он следит, как идеально Чжун Ли управляет своим телом: каждым суставом, каждой мышцей. Эфир не удивится, если Чжун Ли может контролировать сердечный ритм и дыхание – так ли естественные для человека процессы нужны богу?       – Возьми, – глухо просит-приказывает Эфир и протягивает руку. В руке материализуется веер – изящный, красивый, настоящее произведение искусства. Мягкая улыбка Чжун Ли становится чуть шире, когда он подходит к Эфиру и забирает веер, едва ощутимо касаясь кончиками пальцев кожи. Позвоночник прошивает разряд тока – воздух наэлектризовывается до такой степени, что становится сложно дышать.       Чжун Ли призывно смотрит на Эфира из-под длинных темных ресниц все время, пока отходит в центр комнаты. Веер покачивается в пальцах, словно Чжун Ли решает, что с ним делать. Эфир донельзя хочет увидеть результат, но он готов ждать окончательного решения целую вечность – с его божеством, Чжун Ли, торопиться ни к чему.       Глаза Чжун Ли вспыхивают золотом одновременно с тем, как он начинает движение – медленно, будто разогреваясь и примеряясь к узору танца, который ему хочется воссоздать в будущем. Во всех жестах Чжун Ли – тягучих, плавных – нет спешки; он само воплощение скалы, горного массива столь искусного, что практически живого в своей монолитности и первозданной мощи. Чжун Ли мелкими шагами переступает с ноги на ногу, рисует лишь ему известную картину – и демонстрирует свое творение Эфиру, внимающему безмолвному рассказу с благоговением и трепетом.       Застежки на фраке разлетаются в стороны, и Чжун Ли стягивает его с плеч, чтобы через пару мгновений довольно небрежно бросить на стул. Полы жилета взмывают в воздух и опадают, цепляясь за бедра, пока Чжун Ли кружится по комнате, возводя руки к потолку и поочередно то опуская на уровень живота, то поводя ими перед грудью. Веер, все еще сложенный, он держит в ладони и не раскрывает; Эфир терпеливо ждет, затаив дыхание.       – Позволь я помогу тебе, – шелестит он, простирая руки к Чжун Ли, и тот послушно делает танцующий шаг по направлению к Эфиру. Пальцы скользят по отвороту дорогого жилета, иногда соскальзывая на ткань бежевой рубашки, под которой гулко бьется мощное сердце. Чжун Ли позволяет расстегнуть пуговицы и льнет ближе, помогая снять жилет, – почти невинно прижимается к Эфиру и жарко выдыхает на ухо, притирается щекой к виску, – но после сразу же отстраняется, выскальзывая из кольца объятий с грациозной легкостью.       Эфир переступает с ноги на ногу, стараясь унять разыгравшееся возбуждение. Понимание, что Чжун Ли старается специально для него, мечется где-то под ребрами и превращается в красочные фантазии, отгонять которые становится с каждым разом все сложнее. Эфир фокусируется на движениях Чжун Ли – тот уже успевает расстегнуть несколько пуговиц на груди и теперь смотрит в ответ невинным взглядом.       Шаг, взмах рукой – и веер раскрывается; по белоснежной глади плывут золотистые вершины Облачного предела, мелькают голубые лепестки глазурных лилий. Он парит в ловких, умелых пальцах так грациозно и искусно, что захватывает дух. Танцуя, Чжун Ли рассказывает целую историю о сущности Ли Юэ, его прошлом, настоящем и будущем; Эфир, благодарный слушатель, внимает со всей присущей ему проницательностью.       Чжун Ли сбрасывает рубашку, оставаясь в одних лишь штанах; тугие канаты мышц перекатываются под светлой кожей, матово мерцающей в полумраке. Он ускоряется, наращивает темп, то взлетая в небо, то практически припадая к земле. Эфир жадно подается вперед, стараясь не упустить ни единой детали; росчерк темных волос движется следом за хозяином, глаза светятся золотом, руки ловко перебирают гарду веера – Чжун Ли выглядит невероятным, восхитительным, нереальным.       Эфир с трудом отводит глаза, когда Чжун Ли замирает посреди комнаты и закрывает веер с едва слышным шуршанием. Они оба дышат тяжело и шумно: Эфир – от возбуждения и восторга, Чжун Ли – пожалуй, от того же. Что для великого божества несколько минут танца?       Чжун Ли соблазнительно склоняет голову в сторону, приглашающе обнажает беззащитное местечко между плечом и шеей, и Эфир ведется – в мгновение ока преодолевает разделяющее их расстояние, стискивает Чжун Ли в кольце стальных объятий и прижимается губами к ключице. Чжун Ли мягко выдыхает, зарывается пальцами в волосы Эфира и отклоняется, давая больше доступа к коже.       Эфир валит его на пол – максимально бережно, естественно, опуская Чжун Ли на ковер и обводя ладонями бока и крепкий живот. Он зацеловывает подставленную шею, затем – желанные губы, а после спускается к груди, чтобы обласкать напряженные соски, темнеющие на матовой коже. Чжун Ли переплетает с ним пальцы одной руки, второй перебирает волосы – нежно массирует кожу головы, отводит челку со лба и касается выбившихся из прически прядей.       Неторопливо расстегивая ремень сначала на своих, потом на чужих брюках, Эфир негромко постанывает в поцелуй, и Чжун Ли игриво прикусывает его губу; в мощной груди рождается приглушенный смех, который Эфир чувствует, проводя пальцами от одного соска до другого. Он высвобождает оба члена из плена белья и обхватывает их ладонью, упирается локтем над плечом Чжун Ли, тщательно растирает предэякулят по стволам и с оттяжкой двигает рукой вверх-вниз.       Чжун Ли довольно прикрывает глаза, и Эфир сцеловывает сдавленный вздох с тонких губ, понимая, что идет в правильном направлении. Он сделает все, чтобы подарить своему личному божеству, могущественному, всесильному Гео Архонту, настоящее наслаждение.