Шаг вперед

Пробуждение выдалось на редкость тяжёлым. Не успев открыть глаза, Антон почувствовал, как в голове разорвался военный снаряд. Он болезненно застонал, сжимая пальцами виски и утыкаясь носом в одеяло. Тело мелко знобило, пить хотелось сильнее, чем жить. — Твою мать…— хрипло просипел он, глубоко дыша через нос. Сил не было даже на то, чтобы заставить себя встать и выпить стакан воды. Вчера они засиделись до двух ночи, и дорога до дома сохранилась в голове смутными отрывками. Последнее, что он мог отчётливо вспомнить, это на спор выпитый залпом стакан виски. Дальше вечер превратился в череду вырванных из контекста моментов, словно кто-то небрежно проявил старую засвеченную плёнку. Антон всегда знал меру в алкоголе и не напивался до потери пульса на каждой вечеринке. Но новые впечатления и знакомства основательно сорвали тормоза, и он не заметил, как превысил собственные лимиты. Теперь же организм мстил тошнотой и липкой слабостью, укутавшей тело в удушливый кокон. — Проснись и пой, молодёжь, — голос, доносившийся из дверного проёма, ударил по барабанным перепонкам так, как если бы Антон стоял в центре Байконура, а рядом проходил запуск двухсот ракет одновременно. Вымученно замычав, Шастун накрыл голову одеялом, мечтая исчезнуть. — Понятно, с алкашами нет контакта, — Дима саркастически хмыкнул, проходя в комнату. На тумбочку опустились пачка таблеток и кружка. Услышав звон стекла, Антон слепо потянулся к нему, судорожно закидывая в рот обезболивающее и запивая его ледяной водой. Опустошив кружку буквально в пару глотков, он блаженно зажмурился, откидываясь на подушки. — Спасибо, доктор, — криво улыбнувшись, поблагодарил он, попробовав наконец открыть глаза. Свет обжёг зрачки, и Антон зажмурился. Спустя пару секунд он робко приоткрыл сначала одно веко, затем другое. Сидящий на краю кровати Дима расплывался и покачивался, не желая оставаться в статичном положении. Антон потёр переносицу пальцами, усилием воли прогоняя вялость. — И по какому поводу устроили пьянку? — поинтересовался Дима, наблюдая за его тщетными попытками прийти в себя, — Вырвался из-под материнского крыла, орёл? — Да блин, Поз, хорош издеваться, — пробормотал Антон, — Мы после съёмок с Тёмычем и остальными пошли в бар. Хотели отметить первый этап, познакомиться поближе. Ну и… Перестарались немного. — Конечно, — кивнул Дима со всезнающей улыбкой, — Дай угадаю, наверно, они оказались очень общительными и классными. Стаканчик-другой вместе с ними выпить уговаривали, за свой счёт угощали. — Типа того, — подтвердил Антон с непонимание, — А что такого? — Ох, Антон, — протянул Позов, вскидывая брови, — Наивный ты ещё, как ребёнок пятилетний. — Это почему? — нахохлившись, спросил тот. — Потому что тебя, растяпу, специально спаивали, чтобы сегодня выступать тяжелее было, — пояснил Дима с ехидным выражением лица, — Поэтому и позвали бухать вместе с ними. Уверен, сами они вряд ли что-то крепче вина пили. — Так и было, — проговорил Антон, лицо которого медленно вытягивалось от осознания. Наконец, его мозг обработал полученную информацию, и он подскочил на кровати, возмущённо всплеснув руками, — Серьёзно?! Вот твари, а! А я ещё думал, какие прикольные пацаны, — он стиснул зубы от негодования, — Я их сегодня всех по паркету раскатаю. От его резких движений медленно, но неотвратимо накатила боль, распускаясь колючим цветком в висках. Застонав, он снова опустился на кровать, гневно сопя. Подстава, о сути которой он даже не догадывался, ощутимо ударила по самолюбию. Антон был уверен, что видит других людей насквозь, без усилий угадывая их намерения. А уличное детство научило его не доверяться людям на сто процентов и помнить, что полагаться надо только на самых близких. А в итоге его обвели как какого-то простака в первый же день конкурса. — Ладно, не бесись так, — успокоил Антона Дима, видя, как он закипает, — В следующий раз будешь умнее. Лучше скажи, как себя чувствуешь? Сможешь сегодня выступать? — Да, — уверенно кивнул Шастун, — Сейчас оклемаюсь и буду, как огурчик. Ты же не думаешь, что я из-за какой-то пьянки не вывезу этап? — он ухмыльнулся, — Мне же не ноги отпилили, в самом деле. — Упёртый, как баран, — сказал Дима с отеческой гордостью в голосе, — Это правильно. Так и нужно поступать, если хочешь чего-то добиться. Я в твоём возрасте таким же был. — Говоришь, как будто это было лет пятьдесят назад, дед Дим, — подколол его Антон, — Оно и заметно: такую квартиру себе в Москве сцапал, — он демонстративно обвёл глазами ухоженную комнату со свежим ремонтом, как бы подтверждая мысль. — Ты не забывай, что для того, чтобы такую квартирку «сцапать», нужно вкалывать не один год, — напомнил Дима, тихо добавив, — И забить на личную жизнь и друзей. Короче, дуй в душ, — перевёл он тему, командным тоном обращаясь к Шастуну, — А потом завтракать. Тебе сегодня надо показать жюри свой максимум, чтобы пройти дальше. А то ты сейчас похож на труп, которого через неделю обратно выкопали. Недовольно глянув на него исподлобья, Антон неохотно встал, кряхтя и тихо матерясь. Холодная вода заметно привела его в чувство: слабость отступила, а в голове значительно прояснилось. Уже через полчаса он окончательно сбросил с себя остатки похмелья, возвращаясь в форму. Наскоро позавтракав и выпив почти литр воды, он надел свою лучшую ярко-красную толстовку. Решив, что впечатлить жюри и зрителей надо основательно, он натянул широкие джинсы, которые мама в шутку называла «драным мешком». Действительно, дыр и прорезей на них было больше, чем ткани, но Антон был от них без ума. Придирчиво оглядев себя в зеркале и оставшись довольным получившимся образом, он перепроверил вещи в карманах. Ужасно не хотелось второй раз бежать за паспортом в последний момент. Дима, который не мог пойти вместе с ним на шоу из-за работы, пожелал ему удачи и лёгкой победы в отборе. Если по дороге к Главкино Антон чувствовал себя прекрасно, то при виде огромного здания волнение разгорелось с одной искры. Задавив его слегка наигранным оптимизмом, он прошёл в комнату ожидания, напоминающую расширенную гримёрку. Помещение было до отказа забито участниками и их близкими, пришедшими болеть за них. В воздухе чувствовалось напряжение, пульсирующая нервозность передавалась от человека к человеку, заражая всех присутствующих тревожным ожиданием. Артём нервно отстукивал ногой сбивчивый ритм. У него с трудом получалось успокоиться и взять себя в руки, он поминутно менял позу и заламывал руки. Антон возле него принял самый непринуждённый вид, ленивым, ровным тоном уговаривая его перестать дёргаться. В толпе иногда мелькали уже знакомые лица, но Арсения до сих пор нигде не было. В конце концов, так и не увидев его среди других участников, Антон сконцентрировался на последних приготовлениях к съёмкам. Жюри расселись по местам, гримёры пчелиным роем вились вокруг них с кистями. Если трёх неизменных судей Антон знал прекрасно, то четвёртого он видел в проекте впервые. Невысокий смуглый мужчина с собранными на затылке волосами сосредоточенно слушал Егора Дружинина, который что-то ему объяснял. Он иногда хмурился и серьёзно кивал, не обращая внимания на кисть, летавшую по его лицу. В голову к Антону закралась мысль, что именно он и будет сегодня всех валить. Слишком уж постное выражение лица было у мужчины, аж зубы сводило. Наконец, воцарилась неестественная тишина, будто время замерло, а окружающий мир вокруг Антона исчез. А затем взорвался сверхновой, ослепив вспышками камер и софитов. Заиграла музыка, зал ожил криками и рукоплесканиями. Со своего места Антон не мог увидеть зал, но даже через стены чувствовал мощный поток энергии, концентрированный всплеск эмоций. Шастун на несколько секунд перестал дышать, заворожённый непривычной атмосферой. Он до сих пор не мог поверить, что находится здесь, в месте, о котором мечтал на протяжении нескольких лет. — Встречайте нашего гостя и по совместительству нового члена жюри — Сергея Матвиенко! — громко объявила со сцены Ляйсан под визги фанатов. К своему стыду, Антон был вынужден признаться, что названное имя не говорило ему ровным счётом ничего. Он обернулся за пояснениями к Артёму, но тот только отрицательно помотал головой. Но, судя по лицам других участников, присутствие в жюри Матвиенко привело их в состояние, граничащее между экстазом и ужасом. Пообещав себе загуглить его, Антон принялся дожидаться момента, когда он сам выйдет на сцену. В голове всё стало ватным и тяжёлым, мысли обрывались, не успев сформироваться. Антон сверлил глазами большие черные буквы на стене, складывающиеся в лаконичное «Танцы». Участники поминутно выбегали из комнаты и возвращались обратно. Кто-то прыгал на месте от нескрываемой радости, а кто-то молча вставал в углу со слезами на глазах. Мимо Шастуна прошла девушка с ярким макияжем, который размазался под её ладонями. Подруга рядом с ней пыталась успокоить её рыдания, ласково поглаживая по плечу. Координаторы, не обращая внимания на результаты танцоров, едва ли не под локоть выводили их на сцену, строго следя за порядком и таймингами. Непрерывно шипели рации у технических работников, дополняя и без того невнятную какофонию из звуков. В какой-то момент Антон вовсе перестал дёргаться, становясь практически равнодушным. Видимо, суматоха и панические настроения всё-таки нашли брешь и в его непоколебимой нервной системе. И она во имя самосохранения решила перейти в режим энергосбережения, делая Антона пассивным и отстранённым. Из своеобразного анабиоза его вывела знакомая фигура, вихрем пролетевшая в коридор. По неизменно белой рубашке Антон догадался, что это был Арсений. Попов, не реагируя на окрик координатора, скрылся за дверью. Повинуясь странному порыву, Антон незаметно выскользнул следом. Всё равно до его очереди ещё далеко, а узнать, как прошло выступление Арсения, хотелось сейчас и немедленно.  Он стоял возле кулера в дальнем углу холла, сжимая в руке пластиковый стаканчик. Пальцы бесконтрольно скребли по ребристой поверхности, словно не завися от их хозяина. Который, к слову, тяжело дышал, опершись рукой о тумбу и опустив голову. Приблизившись, Антон заметил, как судорожно дёргаются желваки на его челюсти. Да и самого Арсения основательно потряхивало от переполнявших эмоций. Антон нахмурился: неужели не прошёл? Почувствовав присутствие другого человека, Арсений резко вскинулся, затравленно глядя на него. В глазах мелькнуло узнавание, и он натянул на лицо знакомое безразличное выражение. Злость и обида в глубине зрачков погасли, на их место встали две непроглядные лазоревые стекляшки. — Антон? — ровным тоном сказал он, распрямив плечи, — Что-то случилось? — Это я у тебя хотел спросить, — Антон придирчиво оглядел его, бледного и изнеможённого, — Что случилось? Не поверю, что они тебя не взяли.  — Нет, что ты, конечно же, взяли, — отмахнулся Арсений, делая маленький глоток воды, — А почему ты спрашиваешь? — Ты так быстро смотался после выступления, — пустился в объяснения Антон, хотя это больше смахивало на оправдания, — Вот я и подумал, что тебя слили, — он нахмурился, — Погоди, так если всё хорошо, чего ты такой убитый? — Убитый? — переспросил Арсений, сощурившись. Его тело напряглось, а летающие по кромке стакана пальцы замерли, — Антон, ты же понимаешь, что тебя это не касается? Я прошёл в следующий этап. Это всё, что тебе необходимо знать. — Выключи стерву, Попов, тебе не идёт, — пренебрежительно фыркнул Антон, которого напускной пафос Арсения только позабавил, — Не очень-то и хотелось знать, просто из вежливости спросил. Ты вчера еле на ногах держался, кто знает, вдруг тебе опять поплохело. Посчитав, что неудавшийся разговор окончен, Антон собрался уходить.  — Спасибо за вчерашнее, — негромко сказал Арсений, глядя поверх головы Шастуна, — Я имею в виду, что помог дойти до такси. — Пустяки, — растерянно отозвался он, разворачиваясь, — Нормально доехал? — Да, — Арсений замялся, словно не зная, продолжать мысль или нет, — Правда, на утро состояние было отвратительным. Я редко напиваюсь, вчерашний вечер стал исключением. Конечно, похмелье не помешало мне выйти на сцену, но все же с моей стороны было глупо ехать в бар накануне съёмок. — Ой, да ладно, все мы вчера перебрали, — ввернул Антон, но Попов не дал ему закончить фразу. — Нет, не ладно, — его взгляд стал жёстким и прямым, хотя казалось, он и без того уже напоминал манекен, которого научили говорить и двигаться, — Так поступают только дилетанты из провинций, чей предел — выступление в районном ДК. Им плевать на победу, главное, что по телевизору покажут на радость друзьям и родственникам. Я не собираюсь опускаться до подобного. Антон несколько секунд смотрел на Арсения, напоминавшего рычащую над добычей лисицу. А потом, не сдержавшись, громко рассмеялся.  — Ты случайно театральный не заканчивал? — отсмеявшись, поинтересовался он, — «Я не собираюсь опускаться до подобного», — передразнив Арсения, Антон снова согнулся пополам от хохота, — Не, ну точно Снежная Королева. Знаешь, что? Может, вы в своём Питере все такие профи со стенами, обклеенными грамотами. Я не удивлюсь, если ты из призовых кубков кофе на завтрак пьешь. Но поверь мне, как провинциальному дилетанту, мы ничуть не хуже, а в некоторых случаях в разы круче вас. Потому что лично я планирую тут всех нагнуть. Между прочим, даже после пяти шотов текилы. Усёк? Удивление на лице Арсения медленно перетекло в уважение. Он улыбнулся, опустив ресницы и тихо прыснул со смеху: — Многообещающе, — хмыкнул он, изогнув соболиную бровь, — Надеюсь, твоё выступление будет таким же.  Бросив стакан с недопитой водой в мусорку, он покинул коридор, ставя точку в беседе. Антон несколько секунд постоял на месте, провожая прямую, как бамбуковый тростник, спину. Вспомнив о кастинге, он поспешил вернуться в комнату ожидания. Но у аварийной лестницы он вдруг наткнулся на Артёма, который стоял рядом с распахнутым окном с сигаретой, неумело затягиваясь и кашляя дымом. Глаза Антона округлились: он никогда в жизни не видел друга курящим.  — А ты чего здесь? — неуверенно спросил он, тронув его за запястье. Тёма дёрнулся, машинально убирая со лба взмокшие волосы. До Антона медленно начало доходить. — Ничего, просто только что проходило моё выступление, — с болезненной ухмылкой ответил он, — Как видишь, неудачное.