Шаг вперед

Арсений сидел на диване и апатично наблюдал за тем, как Серёжа раскладывал продукты в холодильнике. Он отстранённо заметил, что жить в его квартире на время конкурса всё же было плохой идеей. Да, это экономило деньги и время, к тому же всегда можно было получить совет или консультацию перед новым отбором. Но что-то в последнее время советов и упрёков стало несоразмерно много, и они регулярно горной лавиной сходили на него. Арсению двадцать пять, он взрослый мужчина, но вчера его отчитывали, будто неразумного ребёнка. Придя за полночь, Попов уже на пороге встретился с тяжёлым осуждающим взглядом, не предвещавшим мирной беседы. Будто на допросе, Сергей выспрашивал у него о местах, в которых он был, и о людях, с которыми ходил. Выйдя из себя, Арс наорал на него в ответ и, гордо расправив плечи, скрылся в своей комнате. На утро они, конечно же, помирились, причём именно Матвиенко стал инициатором разговора. Арсений тоже согласился, что вспылил, из-за чего в итоге невольно перешёл на повышенный тон. Казалось бы, конфликт исчерпан, но у Арса на душе остался мутный неприятный осадок, першивший в горле непрошенными мыслями. Он напоминал самому себе иждивенца, пользующегося чужим гостеприимством и неумением отказать бывшему подопечному. К тому же, он ничего не мог дать взамен, о чём проснувшаяся совесть ему буквально орала изо дня в день. Серёжа нахмурился, внимательно вчитываясь в этикетку на упаковке молока, проверяя срок годности. Глядя на него, Арсений задался вопросом, почему Матвиенко продолжал терпеть его все эти годы. Характер у Попова по тяжести мог сравниться с метеоритом, рано или поздно оставляющим вмятину на каждом, кто решил с ним сблизиться. Но Серёжа молча справлялся со всеми цунами из ссор и истерик, всегда возвращая их общение в мирное русло. — Готов к отбору? — спросил Серёжа, тщательно моя фрукты в раковине. Арсений вяло кивнул, усиленно делая вид, будто листает сообщения в телефоне, — Сегодня будь чуть повнимательнее, мне не очень понравилось твоё последнее выступление на репетиции. Арсений оторвался от созерцания экрана и поднял на него хмурый взгляд. Эго моментально взбунтовалось в ответ на его слова, грозясь вылиться в очередную колкость. Критику он не переносил, и даже малейшее замечание в свою сторону по привычке воспринимал в штыки. — Я не говорю, что было плохо, — тут же исправился Сергей, зная, как легко того может взбесить неосторожно брошенная фраза, — Я имел в виду, что сегодня нужно больше внимания обратить на технику. С точки зрения артистизма всё было в полном порядке. — Ладно, учту, — буркнул Арс, возвращаясь глазами к телефону. В комнате повисла напряжённая пауза, неуютно ложившаяся на плечи россыпью мурашек. Серёжа не знал, как продолжить разговор, а Арсений не хотел его продолжать. Он до сих пор метался между желанием попросить за что-то прощение и порывом защитить личное пространство от вторжения. — Сень, — наконец, со вздохом позвал Матвиенко, — Постарайся сконцентрироваться на шоу. У тебя очень хорошие рейтинги, зрители уже сделали тебя финалистом. Тебе осталось только убедить в этом жюри. — Я помню, — сухо отозвался Арсений, проглотив застрявшую в горле грубость, — Всё будет на высшем уровне, не переживай. — Не переживай, — проворчал Матвиенко, отвлекаясь от расфасовки продуктов и подходя к дивану, — Как тут не переживать, если тебя опять заносит. Ты же на тренировках вообще не выкладываешься. Да, показываешь уровень, делаешь свою работу. Но на этом всё и заканчивается. А это тебе не рядовой конкурс, это популярное шоу. И ты вместо того, чтобы набрать обороты, совсем расслабился и пустил всё на самотёк. — Так, так, притормози, — Арс вскочил на ноги, останавливая поток упрёков нетерпеливым жестом, — Давай начнём с того, что меня тренируешь не ты, а Татьяна. И в твои обязанности не входит консультация других участников. Я и сам прекрасно понимаю, с чем мне нужно работать, и с какой силой тренироваться. Арсений старался контролировать закипающие эмоции и сохранять ровный тон. Но почему-то попытки Серёжи вмешаться в его работу запускали внутри него невидимый механизм, заставляющий его беситься на ровном месте. Найти своему поведению весомое оправдание у него не получалось, а потому он усилием воли запрятал раздражение подальше. — Конечно, можешь, — Серёжа не стал спорить, мягко кладя руку ему на плечо и усаживая обратно, — Вот только в действительности всё случается наоборот. — О чём ты? — мотнув головой, спросил Арсений, устало откинувшись на спинку дивана. Разговор начал его утомлять, высасывая по капле энергию. А ведь они сегодня снимают новый этап отбора, и он должен быть в форме. — О том, что прецеденты уже были, — встретившись с непониманием в глазах Арса, Серёжа со вздохом уточнил, — В пятнадцатом году, на фестивале. Арсений стиснул зубы так сильно, что свело скулы. Напоминание больно резануло в солнечном сплетении, вытягивая из памяти моменты, о которых искренне хотелось забыть. Чтобы хоть как-то скрыть обиду в глазах, Арс принялся заваривать себе кофе, громко звеня туркой. Вспыхнула конфорка, и комната постепенно заполнилась пряным ароматом кофе. Вдыхая его полной грудью, Арсений приказал себе успокоиться и не устраивать новый скандал на ровном месте. У него нет возможности исправить прошлое, и он не должен позволять ему влиять на настоящее.

***

Он смотрит на выступления других конкурсантов и самодовольно посмеивается про себя. Те по уровню не дотягивали даже до любителей, допуская ошибки в простейших местах. Он всегда был невысокого мнения о европейских танцорах, но брюссельские конкурсанты особенно разочаровывали. Впрочем, ему провальные номера соперников были только на руку. На их фоне Арсений, за плечами которого были десятки побед и званий, смотрелся, как изумруд на фоне битого стекла. Рядом с мрачным видом сидел Серёжа, барабаня пальцами по колену. Он поглядывал то на выступающих, то на Арсения, не зная, как заговорить с последним. Попову даже стало жаль его на несколько мгновений. Они расстались всего пару недель назад, но, несмотря на это, Матвиенко продолжил выступать в роли его тренера. А позавчера ему позвонили из Парижа, предложив для Арса контракт на несколько сольных концертов. Концертный директор пообещал взять все расходы на себя, оплатив перелёт, проживание и рекламную кампанию. От Попова требовался незначительный минимум — победить на региональном фестивале, который он проспонсировал в Льеже. Можно сказать, что контракт уже был у него в кармане, победу он считал незначительной оговоркой. Но расслабленное и легкомысленное настроение Арса испарилось, стоило Матвиенко заговорить: — Пожалуйста, постарайся выступить нормально, — в его словах нет подтекста или двойного дна, но почему-то Попову кажется, что его пытаются унизить. — О, прости, без тебя бы я не догадался, — язвит он, походя на королевскую кобру, потревоженную невнимательным прохожим. У него едва ли не стекает с зубов яд, а глаза горят ослепительной яростью. — Ты слишком расслаблен, — в отличие от него, Серёжа не выходит из себя и аккуратно продолжает давать наставления. Его тоскливый взгляд скользит по сидящим впереди зрителям, не задерживаясь на ком-то конкретном. Будто бы их расставание действительно произошло по обоюдному согласию, без истерик и криков. И Арсений не приходил к нему в дом поздней ночью с бесчисленным потоком претензий и упрёков, заявив, что ему надоели их отношения и ему хочется чего-то нового. — И что? — шипит Арсений, совершенно не пытаясь скрыть злость, токсином растекающуюся по венам. — Не хочешь победить? — холодно интересуется Серёжа и смотрит так, будто разговаривает с человеком, чьё умственное развитие оставляет желать лучшего. — Да мне вообще плевать на этот конкурс, — к сожалению, Арсений знает, как важна для них победа на фестивале. А ещё он прекрасно осознаёт, что для Матвиенко срыв контракта станет провалом в карьере тренера, — И плевать на Париж. У меня таких сделок в жизни будут сотни! Одной больше — одной меньше, какая разница?! — Арсений, не вздумай сейчас срывать выступление, — терпеливо одёргивает его Серёжа, заранее чувствуя неладное. Но спусковой крючок внутри Арса уже нажат, пружина сработала, выталкивая наружу постыдную мстительность. В следующую секунду он срывается с места, покидая зал и больше не возвращаясь. Матвиенко безуспешно пытался отыскать его в ближайших кофейнях и магазинах. Обрывал телефон звонками, но Попов отключил свой после первого же вызова. Договориться с организаторами о переносе выступления было невозможно, они и так опоздали с оглашением результатов из-за задержки. Победу отдали семнадцатилетнему немцу, и о контракте на сольники пришлось навсегда забыть. Измученный событиями дня и уставший после продолжительных поисков Серёжа пришёл в отель, с досадой оформив билеты на завтрашний вылет обратно в Россию. Арсений вернулся в номер только под утро, пьяный и со следами засосов на бледной шее. Едва войдя, он сразу же упал на кровать и отключился, обхватив обеими руками подушку. Серёжа закипал, злился, разочарованно поджимал губы, но, в конце концов, укрыл его одеялом и погасил светильники.

***

Они ни разу не обсуждали произошедшее, предпочитая делать вид, будто ничего не произошло. Но чувство вины, что в глубине сознания испытывал Арсений, временами с головой накрывало его. Сказать, что он ненавидел себя за этот поступок — не сказать ничего. Если бы ему дали шанс воспользоваться машиной времени, он бы незамедлительно вернулся в тот чёртов апрель. И не потому, что упустил возможность получить мировое призвание. До сих пор он не может забыть то разочарование в глазах Серёжи, с которым он встретился на утро после фестиваля. И вряд ли его взгляд, наполненный безмолвным упрёком, перестанет когда-нибудь преследовать его. Съедать себя поедом Арсений не перестал и во время подготовки к съёмкам. Прислушивался к разъяснениям организаторов, растягивался перед выступлением в общем холле, но мыслями оставался в событиях шестилетней давности. В таком состоянии он забрёл в подсобку этажом ниже концертного зала. Ему срочно понадобился блок для растяжки, чтобы разогреть мышцы перед отбором. В тренировочном зале их не оказалось, и координатор посоветовала посмотреть на складе инвентаря. Покопавшись в коморке, он с трудом выудил искомое среди старого пыльного хлама. Покрутив блок в руках и убедившись в его целостности, он хотел было открыть дверь, но та не поддалась. Арсений снова подёргал ручку на себя, на этот раз с удвоенной силой. Навалившись на дверь всем телом и поняв, что она заперта, он несколько раз постучал в неё кулаком. Может, уборщица случайно заперла подсобку, пока он рылся в шкафах? Но на стук никто не отреагировал даже спустя несколько попыток. Стараясь не паниковать, Арсений сунул руку в карман, но тут же выругался. Мобильный лежал в сейфе в гримёрке; он специально выложил его, чтобы не отвлекаться во время съёмок. Подёргав ручку в третий раз и не добившись никакого результата, Арсений судорожно вздохнул, стукнув задрожавшей ладонью по стене. Отбор начнётся через двадцать минут, вход в концертный зал закроют и не будут впускать опоздавших без каких-либо исключений. Представив это, он принялся молотить кулаками по двери, бормоча на выдохе загнанное «нет-нет-нет-нет». Сердце бешено стучало, ком в горле перекрыл доступ к кислороду, из-за чего он стал часто дышать через рот. Из-за гипервентиляции в глазах резко потемнело, и Арсению пришлось опереться о стеллаж, чтобы не рухнуть на пол. Он не мог сказать, сколько времени прошло. Минуты превратились для него в бездонный провал, в котором он застрял без возможности выбраться. Здесь его точно никто искать не будет, и он слетит с конкурса из-за опоздания. Никто не будет слушать его оправдания, и тем более не даст ему шанс выступить со всеми. Нашарив пальцами бутылку моющего средства, он с отчаянием запустил её в дверь, истерично вздрагивая от раздавшегося грохота. Когда Арсений начал задыхаться, теряясь в пространстве и ничего не соображая, щёлкнул замок и на пороге показались две фигуры. — Арс? — будто сквозь пелену услышал он встревоженный голос Антона, — Арс! Эй, что случилось? Посмотри на меня, Арс… За ним в подсобку протиснулся Серёжа, помогая поставить шатающегося Попова на ноги. Кровь медленно отливала от лица, и зрение немного прояснилось. Арсений обнаружил себя сидящим на стуле, со взмокшей чёлкой и трясущимися руками. — Ск…— голос не слушался и он медленно вдохнул, постепенно успокаиваясь, — Сколько времени? Съёмка уже началась? — Нет, до неё ещё десять минут, — ответил Матвиенко, всовывая ему в руку бутылку с водой, — Пей. Сделав несколько жадных глотков, Арсений утомлённо прикрыл глаза, укладывая голову на плечо присевшему рядом Антону.