Шаг вперед

— Сень, не пойми меня неправильно, — в голосе Серёжи слышится вселенская усталость, которой бы посочувствовал даже Сизиф, — Но если ты ещё раз хлопнешь дверцей, я тебе оторву голову и выкину её в окно.  В утренней тишине дома, сонной и умиротворённой, снова послышался оглушающе громкий хлопок. Обречённо матерясь сквозь зубы, Матвиенко поплёлся на кухню. Арсений стоял у закипевшего чайника и заваривал чай. Точнее, пытался его заварить. Ложка и блюдце попеременно выпадали у него из рук. Кипяток лился куда угодно, но не в чашку, а шкафчики с грохотом выдвигались и задвигались обратно. В здравом уме бы сейчас никто не подошёл к мрачному Арсению, лицо которого напоминало восковую маску. От бессонной ночи под глазами залегли лиловые тени, а кожа могла по цвету сравниться с листом бумаги. Порывистым резким жестом он схватил с полки упаковку с чаем, швырнув её на столешницу. Серёжа попросил у всех известных миру богов побольше терпения и самообладания.  — Приди в себя, — встав в непреклонную позу, сказал он, попутно надевая твидовый пиджак поверх чёрной футболки, — Мир пока что не сошёлся клином на твоём Антоне. Да, неприятно, но что теперь исправишь? Парень сделал выбор, не будешь же ты теперь год из-за него убиваться? Ответом ему было гробовое молчание и многозначительное звяканье посуды. Будто бы Арсений стремился разобрать всю кухню по кирпичикам, но из последних сил сдерживал порыв. Он как раз бросил чай вглубь полки, намереваясь от души хлопнуть дверцей. Предугадывая желание, Серёжа перехватил его руку, аккуратно закрывая шкафчик. Арсений повернул голову в его сторону с таким видом, словно вот-вот набросится на бывшего тренера.  — Арсений, — но не в привычках Матвиенко было отступать перед тайфуном под названием «А.С. Попов», — Прекращай страдать чушью. С каких пор какой-то пацан с улицы настолько задевает твоё эго, что ты готов сутками изображать из себя конченного страдальца? У тебя на носу финал. Всё, остался последний рывок, ты понимаешь? — Серёжа искренне пытался не заводиться, но слишком сильно хотелось стукнуть упрямого Арсения по голове увесистой кружкой, — Пожалуйста, сконцентрируйся на деле. Или ты хочешь, чтобы все во время выступлений смотрели на твоё кислое лицо?  Прерывисто дыша, Арс отбросил от себя чашку, будто она была скорпионом, заползшим ему на руку. Чай выплеснулся на стол, растекаясь золотистой лужицей. Покинув кухню быстрым шагом, Попов скрылся в своей комнате, едва не сорвав дверь с петель. «Да Господи, нет у меня таких грехов, чтоб так наказывать», — возведя очи горе, тяжело вздохнул Серёжа. Он побрёл вслед за ним, прикидывая в уме, можно ли заказать по Интернету дротики с успокоительным специально для людей. Не стучась, он вошёл в комнату, где переодевался на репетицию Арсений. Он выбирал майку с особенной тщательностью, перерыв шкаф с одеждой и разбросав его содержимое по комнате. Предвосхищая очередную отповедь Матвиенко, он вскинул голову: — Нет, Сергуль, подожди, — он поднял ладонь, как бы пресекая не начавшийся монолог, — Я в порядке. В полном. В абсолютнейшем, — он с силой дёрнул заевшую молнию на кофте, чуть не прищемив себе подбородок, — Можешь не носиться со мной, как курица с яйцами. Всё будет на высшем уровне.  — Оно и заметно, — саркастично подтвердил он, оглядывая Попова, — Думаешь, я не в курсе, что ты полночи где-то таскался и пришёл только под утро? — Ну а тебе-то какое дело? — равнодушно отозвался Арсений, не глядя на него.  — А такое, что тебя опять бросает из крайности в крайность ровно в тот момент, когда надо быть максимально собранным! — всплеснув руками, зашипел Серёжа, — Поверь, мне всё равно, выиграешь ты конкурс или нет. Я тебя больше не тренирую, мне, по факту, нет вообще никакой выгоды в твоих победах. Но я знаю, как сильно ты потом будешь корить себя и ненавидеть за то, что упустил главный шанс в своей жизни.  — А если я его уже упустил? — обернулся к нему Арсений, с горечью прохрипев, — Что, если я уже ненавижу себя за всё, что сделал? Серёжа умолкает и с непониманием смотрит на него. Смотрит и не узнаёт Арсения, словно повстречал его копию, напечатанную на плохом принтере. Контуры остались прежними, но краска поблекла, а оттенки выцвели, уступая место усталости и обиде. Он стоит посреди беспорядка, коего раньше терпеть не мог, и смотрит на Матвиенко с немым вопросом в глазах. Серёжа сглатывает и решается на крайние меры: — Сень, — он подходит к нему медленно, будто к дикому зверьку, и осторожно заключает в объятия, — Всё будет хорошо, слышишь? Выкинь его из головы, он того не стоит. Фразы банальные, заезженные, срывались с языка практически бессознательно. Но, на удивление, именно они оказываются действенными. А ещё тёплые широкие объятия, знакомые не один год, давно ставшие привычными и родными. Арсений прячет лицо у него на плече, обхватывая руками в ответ с отчаянной силой, цепляясь за складки пиджака. Нет, он не плачет и не собирается. Просто жмурит глаза до белых вспышек под веками и замирает, не в силах больше держать спину ровной, а голову надменно поднятой. Так проходит несколько минут, прежде чем Серёжа, легко поглаживая его по лопаткам, произносит: — Знаю, тебе сейчас трудно. Но, как бы тебе не хотелось опустить руки, помни о том, что ты сильнее этого. — Уверен? — голос Арсения звучит приглушённо из-за того, что он до сих пор продолжает вжиматься лбом ему в шею. — Разумеется, — непоколебимо кивает Матвиенко и мягко отстраняет от себя, — И всегда был сильнее. А теперь постарайся оклематься и иди на репетицию.  Арсений послушно выпрямляется и поправляет волосы. Перед глазами немного плыло, границы предметов смазывались и наслаивались друг на друга. Он спал от силы три часа, и теперь тело недвусмысленно реагировало свинцовой усталостью. Так продолжалось уже несколько недель: он ложился в кровать и крутился до самого утра без возможности провалиться в дрёму даже на полчаса. От снотворных, которые он поспешил выписать у врача, становилось только хуже. Спасительное забытие не приходило, но на его место неизменно приходили апатия и вялость. Поэтому он бросил бесполезную затею, полагаясь на старые проверенные методы. А именно блуждал по городу до рассвета, заглядывая в бары и  круглосуточные магазины. Возвращался домой часам к пяти и отключался до звонка будильника. И каждый раз, просыпаясь под раздражающую трель, Арсений чувствовал себя гораздо утомлённее, чем был. Только за одну неделю он похудел на несколько килограммов, и без того выпирающие ключицы стали острее вырисовываться в разрезе воротника. Его до безумия злило, что на тренировках ему приходилось брать частые передышки, чтобы продолжить занятие. Мысли об Антоне превратились в навязчивую идею, расщепляющую сознание на множество мелких частиц. Арсений начинал путаться, когда слышит настоящий живой голос Шастуна, и когда он звучит лишь в его голове. А Антон как будто вычеркнул его из своей реальности, начисто игнорируя и избегая во время репетиций. Вёл себя так, словно они познакомились пару дней назад, и старался не оставаться с ним один на один. Арсения его поведение бесило до трясучки, выводило из себя. Он не выносил, когда его игнорировали, чувствуя себя в такие моменты невидимкой. Он едва не дошёл до того, чтобы караулить Антона у двери подъезда, но в последний момент голосу разума удалось его остановить. Нет-нет-нет, он ещё не дошёл до этой стадии. Но чужое равнодушие изводило, выламывало внутри всё живое, заставляло буквально ходить по грани нервного срыва.  От того находиться на репетиции было вдвойне невыносимее. Пустой зал давил стенами, не слышался гул десятков голосов и бессмысленные разговоры. Впереди — завершающая точка, финал. Их осталось всего четыре человека, и от этого осознания под кожей растекалась липкая тревога. Помимо него и Антона до конца дошли две девушки, показавшие за время шоу наилучшие результаты. И Арсений с высоты опыта не мог не признать, что у каждой из них были огромные шансы на победу. Оксана была мастером в джаз-фанке и на отборах завоевала безусловную любовь жюри. Всегда улыбчивая и яркая, в разноцветных майках и широких штанах — она привлекала к себе внимание и притягивала взгляды благодаря бешеной харизме. Скромная и тихая Катя была её полной противоположностью, отдавая всю себя классическим направлениям. За ней было приятно наблюдать: природная мягкость идеально сочеталась с выработанной пластикой и грацией. Арсений помнил, как несколько раз пересматривал её выступления, как губка впитывая новые элементы и связки. Они обе были достойны первого места, обе приложили максимум усилий, чтобы оставить конкурентов позади. И Арсений отчётливо понял, что в этот раз поблажек не будет. Ему действительно нужно выложиться на двести процентов, иначе победа ускользнёт от него, как фата моргана.  Девушки уже находились в зале, ожидая начала репетиции. Опаздывал только Антон, но, кажется, даже организаторы привыкли к его аллергии на пунктуальность.  — Эй, Арсень, — заметив его, Оксана широко улыбнулась и подмигнула, — Готов отдать мне первое место? — И не надейся, — фыркнул он, переодевая уличную обувь на удобные кроссовки, — Но в благодарственной речи я обязательно упомяну тебя и твоё благородное решение уступить мне победу.  — Вот ты жук, — со смехом ответила она, прохаживаясь по залу и лениво разминая руки, — Ставлю сотку, что нас в финале поставят в пары. — Скорее всего, — согласилась Катя. Сегодня на ней были чёрные леггинсы и свободная белая футболка, делающая и без того миниатюрную фигуру трогательно хрупкой, — Не просто так нас четверых оставили, а не троих.  — Ты, наверно, будешь с Арсом, — предположила Оксана, задумчиво потирая пальцем висок, — А я буду с Шастом.  — А я считаю, что логичнее наоборот, — немного помолчав, заметила Катя, — Хотя, кто знает… Может, нас вообще вчетвером поставят.  — О, представляю себе этот кордебалет, — прыснула Оксана, вообразив, как они отдавливают друг другу ноги на сцене в попытках обратить на себя внимание зрителей.  Антон влетел в помещение за полминуты до того, как в него зашли координаторы и наставники. За ними следом громоздким чудовищем из переплетения шнуров и объективов зашли операторы с камерами. Прошмыгнув за спинами девушек, Антон встал сбоку, стараясь не встречаться с Арсением взглядом. Вступительное слово Мигеля можно было бы назвать мотивирующим, если бы участники не были охвачены гнетущей тревогой перед испытанием. Она, как огромный валун, бросала тень на остальные эмоции, давила и нагнетала. Конкурсанты выдавили подобия улыбок, когда Мигель закончил речь воодушевляющим «Дерзайте!». Далее слово взял Серёжа, остававшийся под камерами невозмутимым и равнодушным. Он объяснил, в чём будет заключаться финальное задание, во время монолога посматривая в сторону Арсения: — Вас поставят в пары, — говорил он, сложив руки за спиной, — Партнёров мы определим сейчас с помощью жеребьёвки. Ставить номера будем я и Егор, на репетиции уйдёт две недели плюс генеральная репетиция за день до съёмок. В финале вы выступаете с подготовленными танцами, и уже на основе ваших номеров мы выберем одного победителя из четырех конкурсантов. Всё понятно? Послышались тихие «да», после которых они приступили к жеребьёвке. Бумажки с именами бросили на дно пластиковой коробки с логотипом шоу и, закрыв её крышкой, несколько раз встряхнули. Камеры приблизились к ребятам вплотную, не желая упустить ни секунды из происходящего.  — Выберите одного добровольца, который достанет бумажку с именем, — с полуулыбкой пригласила Татьяна, взяв коробку в руки, — Так он определит партнёра для себя, а вторая пара сформируется сама собой. Вопросительно переглянувшись, конкурсанты принялись обсуждать, кому достанется честь определить пары. Девочки наотрез отказывались решать судьбу остальных, да и самому Арсению перспектива казалась сомнительной. Ответственность за выбор свалили на Антона, который даже не успел отказаться. Обиженно поджав губы, он подошёл к Татьяне, застывая в неловкой позе. Он гипнотизировал коробку так, словно бы вместо бумажек по её дну ползали ядовитые змеи.  — Давай, — подбодрила его Татьяна, — Возьми одну бумажку и сразу покажи её на камеру.  — Ладно, — выдохнул Антон и запустил руку внутрь. Немного покопавшись, он выудил сложенный вдвое лист, не с первого раза развернув его. Во рту появился привкус железа, когда он прочёл на нём лаконичное «Арсений Попов».  — Умница, а теперь в камеру, — негромко напомнила ему Татьяна, когда он на долгие десять секунд выпал из реальности.  — Отлично, — сказал Егор, когда оператор подснял результаты жеребьёвки, — Значит, Антон и Арсений, Катя и Оксана.  — Девочки с девочками, мальчики с мальчиками, — усмехнулась Татьяна, — В итоге будет «мужской» и «женский» взгляд в хореографии.  — Главное, перед съёмками объявить, что мы ничего не пропагандируем, — захохотал Мигель, дико смущая участников, не знающих, как реагировать на замечание.  Арсений стоял посреди зала, словно оглушённый. Новость о том, что он будет работать над номером с Антоном не сразу дошла до воспалённого ума, плавая где-то на периферии. Судя по сведённым на переносице бровям, Антон тоже был не в восторге от результатов собственного выбора. Непрестанно следующие за ними камеры не позволяли Арсению высказать всё, что он думает о столь увлекательном повороте событий. Но операторы не уходили, и он был вынужден держать себя в руках, медленно закипая. Постановку их с Антоном танца поручили Серёже, и Попов едва не закатил глаза, но вовремя спохватился. Они перебрались в пустой офис, чтобы обсудить детали и согласовать время репетиций. Арсений и Серёжа сели в кресла, стоящие у стола. Антон, будто неприкаянный, топтался около окна, поставив руки на подоконник позади себя. Оператор с укором посмотрел в его сторону и отошёл к дверям, чтобы взять общий план.  — Основная задача заключается в том, чтобы вы выделялись на фоне декораций и спецэффектов, — пояснил Серёжа, просматривая в планшете документ с пометками, — Их в этот раз будет много, поэтому будьте готовы к тому, что придётся стараться переключать зрителей на себя.  Арсений кивал на автомате, потому что информация проходила мимо него. Всё равно он в любой момент сможет переспросить у Серёжи дома. А вот заставить себя не смотреть на Шастуна оказалось выше его сил. Взгляд возвращался к застывшей у окна фигуре, как если бы константа мира сейчас воплотилась в лице Антона.  Обсуждение графика свелось к минимуму, видимо, Матвиенко тоже не горел желанием задерживаться в офисе допоздна. Он поднялся с кресла и вопросительно посмотрел на Арсения, безмолвно интересуясь его дальнейшими планами. Тот отрицательно мотнул головой: — Если можно, мы ещё останемся здесь ненадолго, — он неопределённо повёл в воздухе рукой, — Поговорим о номере. Операторы, видя, что больше материала они не снимут, наскоро собрали аппаратуру и ушли. Серёжа никак не ответил на заявление Арсения, только покосился на него с упрёком. Привычные гляделки закончились его капитуляцией, и Матвиенко вышел из комнаты, предусмотрительно закрыв за собой дверь.  Засунув руки в карманы ветровки, Антон с пришибленным видом ожидал, что последует дальше. Он, мягко говоря, чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом, пробирающим насквозь. Попов не стал долго ждать, с ходу накинувшись обвинениями: — Антон, какого чёрта? — он с шумом отодвинул кресло от стола, опёршись локтями о колени и подаваясь вперёд.  — Что? — непонимающе захлопал ресницами Антон, вздрагивая от звука его голоса.  — Почему ты меня избегаешь? — рвано втянув воздух сквозь зубы, зашипел Арсений. Негодование и обида стали своеобразным топливом для злости, которая разгоралась всё ярче с каждой секундой, — Почему игнорируешь на тренировках, как будто впервые меня видишь? Почему ты решил порвать со мной, в конце-то концов? — он не заметил, как подскочил с кресла и подлетел к нему, — Давай, Антон, расскажи, мне будет очень интересно узнать! Антон невольно отшатнулся, удивлённый внезапной вспышкой гнева. Он сжался и поднял плечи, будто желая казаться меньше или вовсе стать невидимкой и исчезнуть. — Но ведь мы уже обо всём поговорили, — несмело начал он, но Арсений перебил: — Нет, не поговорили, — он грозовой тучей продолжал надвигаться на Шастуна, — Как минимум, я не услышал внятную причину, по которой ты решил всё прекратить. — Арс, я понятия не имею, что ты хочешь услышать от меня, — передёрнув плечами, отозвался он, — Я тебе уже всё сказал. Это не моё, извини. Давай лучше не будем выяснять отношения перед финалом, раз нас поставили в пару, — он приоткрыл рот, будто хотел добавить что-то ещё, но в последний момент передумал. Арсений, тяжело дыша, замер прямо перед ним. За рёбрами — режим ЧС, в солнечном сплетении разворачиваются стихийные бедствия, сметающие на пути всё живое.  — Замечательно, — резюмирует он холодным тоном, но это не спасает. Интонации нервозно скачут вверх-вниз, из-за чего голос ломается на середине слова, — Раз так, будем работать над номером. Тебе ведь так важна победа, а, Шастун? Ты ведь с самого начала мечтал об этом, — он не чувствует, что, пока говорит, ногтём раздирает заусенцы на пальцах до крови, — Только запомни, что победу я тебе не отдам. Не дождёшься, Антош. Первое место достанется только мне, а ты можешь катиться обратно в свой Воронеж и попытать удачу в следующий раз.  Арсению так сильно хочется ударить лицо напротив, что сдерживаться не остаётся никаких сил. Но он поворачивается спиной и уходит из помещения, вылетает из здания, на ходу заказывая такси до дома. А Антон так и продолжает стоять у подоконника, до судорог вцепившись в него пальцами, направив пустой взгляд на то место, где только что стоял Арсений.