Шаг вперед

— Значит, никаких других вариантов перенести съёмки нет? — терпеливо уточнил Серёжа, сцепив руки в замок и положив их на стол. Вся его фигура источала спокойствие и твёрдость, навевая ассоциацию с непоколебимостью гранитного постамента. Арсений похвастаться его невозмутимостью не мог. Он не находил себе места от злости и негодования, бушевавших внутри. Он разъярённым зверем смотрел на организаторов, мечтая разбить кому-нибудь из них нос. Уже несколько раз он повышал голос, но Матвиенко вовремя перетягивал внимание на себя, усмиряя разгоравшийся конфликт. В комнате царила напряжённая атмосфера, казалось, даже воздух стал тяжёлым и густым. Арсения трясло, и он вцепился в подлокотники пальцами. Приходилось поминутно напоминать себе, что сейчас ссориться совершенно нежелательно, и нужно перетерпеть выматывающую встречу. — У нас нет никакой возможности, Вы сами это прекрасно понимаете, — в который раз повторил мужчина в синем пиджаке, — Поэтому Арсению придётся готовить номер самостоятельно. — Каким образом мы должны сейчас переделать концепцию выступления? — вскинув брови, поинтересовался Арсений, едва не выдрав несчастный подлокотник, — Вы считаете, что возможно за неполную неделю выучить и отрепетировать абсолютно новый танец? — А разве для Вас сжатые сроки могут стать преградой? — мужчина сделал вид, что удивился его заявлению, — Как по мне, для профессионального танцора подобные форс-мажоры должны быть в порядке вещей. — Но не в случае, когда мы говорим о финале конкурса, — вмешался в перепалку Серёжа, — Здесь речь идёт о колоссальной подготовке, которую вряд ли можно сократить до нескольких репетиций. — Мы в любом случае не можем позволить Антону участвовать в съёмках, — подал голос второй мужчина, по виду ненамного старше Арсения, — Судя по его состоянию, он вряд ли сможет танцевать в ближайшее время. Да и мы бы не хотели подвергать его здоровье риску. Поэтому можем вам предложить посоветоваться с остальными членами жюри по поводу концепции номера, если у вас с этим возникли сложности. Арсению казалось, что от его ярости, как от радиационного излучения, должно гибнуть всё живое. Они минут сорок обсуждают перенос финала, но так ни к чему не пришли. Организаторы, будто каменные истуканы, упёрлись и не хотели даже слушать их с Серёжей аргументы. Контракты со спонсорами, графики жюри, постпродакшн — Арса уже воротило от калейдоскопа отговорок. Но, главное, они давили на неспособность Антона принимать участие в съёмках. Разумеется, никому не хотелось нести ответственность за травмированного танцора. Не имело значения, упадёт ли он в обморок посреди выступления или заработает серьёзные осложнения от перенапряжения. Одна вероятность подобного развития событий заставляла их трусливо поджимать хвосты. Ведь тогда, кто знает, не подаст ли Шастун на них в суд, и не начнётся ли глобальная «отмена» шоу в СМИ и соцсетях. И потому они нашли лучшее решение: заранее убрать Антона из списка финалистов и оставить одного Попова. Узнав об этом утром от Матвиенко, Арс едва не разворотил квартиру, швыряя в разные стороны всё, что подвернётся под руку. С титаническим трудом успокоив его, Серёжа пообещал устроить встречу с организаторами, чтобы обсудить альтернативные варианты. Но во время долгого и изнуряющего разговора пришлось признать, что и его красноречие не имело здесь силы. — Я буду танцевать с Антоном, — заявил Арсений, скрестив руки на груди, — Либо не буду танцевать вообще. — Арсений…— негромко позвал его Серёжа, но Попова было уже не остановить. — Но не будете же Вы отказываться от участия из-за болезни партнёра, — он видел, как мужчины напряглись и внутренне ликовал, — У Вас очень высокий рейтинг среди зрителей. Между нами говоря, победа практически Ваша. Если в последнем выпуске не будут участвовать сразу два финалиста… — Вот именно, — Арсений не мог сдержать широкой ухмылки, — Если я уйду из шоу, вряд ли это поднимет ваши рейтинги. Ах да, ещё неизвестно, как фанаты воспримут такую «замечательную» новость. Уверен, они бойкотируют не только последний выпуск, но и весь сезон. Организаторы переглянулись. Арсений не выглядел так, будто пытается блефовать и давить на очевидные болевые точки. Решимость, читающаяся в его лице, явно говорила о намерении уйти, если его лишат партнёра по номеру. Мужчина в синем пиджаке повернулся к Матвиенко, вопросительно глядя на него. Но тот лишь пожал плечами в ответ, тем самым показывая, что ничего не может сделать. Арсений принял решение, и теперь его не переубедят даже самые веские доводы. — У Антона всё равно серьёзная травма головы, — со вздохом уцепился за спасительную соломинку второй организатор, — Мы обсудили этот момент с его лечащим врачом. Его точно не выпишут до конца недели. — Я решу эту проблему, — заверил их Арсений, не меняясь в лице. Немигающим взглядом он продолжал буравить их лица, замирая и словно бы готовясь к прыжку. Вдох-выдох… От накала эмоций у него задёргалось правое веко. — Ладно, — наконец, признав поражение, ответили ему, — Делайте, что хотите, но Шастун должен появиться на генеральной репетиции в субботу.

***

Когда Арсений предложил найти частную клинику за его счет, Антон вспыхнул и стал возникать. Но уговоры Серёжи и его напоминание о финале заставили его пересмотреть решение. В итоге с недовольным видом он согласился, поджимая губы и отводя глаза от Попова. Новый врач клятвенно пообещал им сделать всё, что в его силах, и в тот же день отправил Шастуна на десятки обследований. Когда Арсений зашёл в палату, Антон как раз отдыхал от флеш-тура по кабинетам. Он полулежал на кровати, печатая сообщение в диалог с Артёмом. «Шаст, да накатай на него заяву», — капсом строчил ему Тёма, желая достучаться до голоса разума друга, — «Он сейчас как раз в городе, менты его выследят в один момент». Антон сердито набрал: «Ты же знаешь, это тупая идея. Меня там всё равно спросят из-за чего была драка. И что я им скажу???» — Привет, — с ненастоящей улыбкой бодро поздоровался Арсений. Он помнил, как встретил его Антон в прошлый раз, и чувствовал себя скованно. Он не знал, как начать разговор, а потому ухватился за очевидную тему, — Тебе уже лучше? — А что, по мне не видно? — буркнул в ответ Антон, не отрывая взгляда от телефона. Он всё ещё был бледен и выглядел нездорово, но зато прошли синяки, и бинтов на голове значительно поубавилось. В белой безразмерной футболке и домашних штанах он казался непривычно хрупким и маленьким, несмотря на рост. С шумным вздохом Арсений подсел к нему на кровать. Поразмыслив, он мягко положил ладонь на голень Антона, скрытую под одеялом. Шастун вяло лягнул его, но рука не исчезла. Наоборот, принялась невесомо поглаживать его ногу. — Антон, — вполголоса позвал Арсений, сведя брови на переносице, — Давай поговорим, как взрослые люди. Что случилось? Антон резко повернул к нему голову, сжимая в руках край одеяла. Он пытался по лицу Попова понять, шутит ли он или действительно не может понять, в чём дело. — Ты серьёзно не понимаешь? — переспросил он, враждебно глядя на него, — Или про свой итальянский контракт уже забыл? — Причём здесь контракт? — сбитый с толку Арсений нахмурился, — Антон, я совсем перестал понимать, что происходит. Объясни мне, наконец, что я сделал не так? Чем я заслужил то, как ты теперь ко мне относишься? Арсений правда устал. Устал дёргаться и накручивать себя, разрываясь в полнейшей неизвестности. Устал видеть, как огрызается Антон, игнорируя и избегая его. Последние нервные клетки выгорали из-за эмоциональных каруселей, на которых он вертелся несколько недель. И выносить это ещё дольше он уже не мог. — Я не хочу ни о чём с тобой говорить, — закрывшись на тысячу замков, ответил Антон, желая тем самым поставить точку в разговоре. Но Арс упорно намеревался забрать эту точку и поставить её над «i». — Кажется, ты учишься драматизировать, — невесело усмехнулся он, — А это моя прерогатива. Отбросив телефон на одеяло, Антон с затравленным видом обернулся к нему. Встретившись с покрасневшими от нервов и недосыпа глазами, он хмуро насупился. — Ты всё делал и делаешь только ради победы, — негромко сказал он, сгорбившись на постели, — Ты ведь и врачей мне оплатил только для того, чтобы я тебя не обломал с номером, — он рвано выдохнул, — Я знаю про контракт, Арс. И прекрасно понимаю, что тебе ради него надо пойти по головам и убрать всех конкурентов. Арсений, не перебивая, слушал его объяснения. И терялся в них, будто в незнакомом лесу, за мгновение выросшем посреди пустой дороги. Когда Антон прервался, он пару секунд всматривался в его лицо, ожидая продолжения. Но его не последовало, и Арсений спросил: — Ты хочешь сказать, что я планировал тебя подставить? — проговорил он и скривил губы. Ему была отвратительна мысль, что Антон может быть такого о нём мнения. Себе он готов был приписать любые грехи: вспыльчивость, гордость, мстительность, тщеславие и желание быть во всём первым. Но чего он не терпел, так это подлости. Он бы никогда не опустился до низкого и трусливого желания убрать соперника окольными путями, не позволил бы себе так размениваться. Но абсолютная серьёзность во взгляде Антона говорила ему об обратном. И Арсений не мог поверить, что у него закрадывалась даже мимолётная мысль о подобном. — А разве не поэтому ты стал со мной встречаться? — с потерянным видом поинтересовался Антон, который действительно хотел знать ответ на вопрос. Потому что он мучал его на протяжении нескольких месяцев, почти с первых дней их знакомства. Потому что не мог профессиональный танцор с внушительным опытом, престижными наградами и с толпой преданных фанатов обратить на него внимание. Где Арсений, и где Антон? Простой парень из Воронежа с посредственным списком заслуг и непримечательной биографией. Антону, правда, слабо верилось, что с ним говорят и проводят время просто так. И эта мысль не отпускала его даже в минуты, когда они находились вместе. Она, будто термит, выгрызала в нём уверенность, делала подозрительным и замкнутым. Разрушала веру в чужие слова, оставляя после себя чувство тяжёлой пустоты. — Антон, — сказал Арсений с максимальной терпимостью, хотя его так и тянуло заорать в голос, — Я бы никогда с тобой так не поступил. Слышишь? Ни за что бы в жизни. А контракт мне предложили буквально пару недель назад, — он стиснул пальцами его ногу, привлекая внимание к каждому слову, — Антон, ты ведь стал мне дорог. Дороже контрактов и возможностей, которые они дают. Да даже этого чертового шоу стал дороже. Мне абсолютно плевать на победу, представляешь? — он горько хмыкнул, — Скажи мне такое год назад — я бы сам себе не поверил. Но мне действительно всё равно, стану я победителем или нет. Потому что единственное, о чём я могу сейчас думать — это твоё состояние. Мне показалось, у меня сердце встанет, когда ты упал посреди репетиции. Ты выглядел таким…— он покачал головой, — В скорой не дали сопровождать тебя и не сказали, чем мог быть вызван обморок. Они просто забрали тебя, не дав никаких прогнозов и обещаний, — он прикусил губу, на секунду зажмурившись и вновь распахивая веки, — Знаешь, я всё думаю, что лучше бы я тогда лежал на этих носилках. — Арс, — остановил его Антон с испуганным видом. Он машинально подался вперёд, — Зачем ты так говоришь? — Потому что дурак, — легко пожимая плечами, ответил Арсений охрипшим голосом. Нервным и дёрганным жестом он поправил больничный халат, несуразно болтавшийся на нём поверх чёрной рубашки, поднимая выцветшие за последнюю неделю глаза, — Я же люблю тебя. Вот и говорю теперь всякие глупости. Антон дёрнул ворот футболки, словно бы он начал его душить. Хотел было что-то ответить, но голос сел, оставляя в горле давящую пульсацию. — А как же контракт? — единственное, что он смог промямлить спустя минуту тишины. — Плевать мне на контракт, — отмахнулся Арсений, замотав головой, — Я уже потерял один в прошлом, ничего не случится, если я снова попадусь на тех же граблях, — поймав вопросительный взгляд Антона, он объяснил, — Пять лет назад я ездил выступать на один фестиваль. Все твердили, что первое место буквально у меня в руках, и мне бы действительно ничего не стоило обойти конкурентов. Но в день выступления я сильно поругался с Серёжей и решил ему насолить, — он презрительно фыркнул собственной неразумности, — Я ушёл с концерта и проболтался до утра в городе. А потом, когда протрезвел и пришёл в себя, осознал, какой идиотский поступок совершил. Ясное дело, сожалеть уже было поздно, жюри выбрали другого победителя, а я уехал ни с чем. После этого я прикладывал все усилия, чтобы наверстать упущенное и не потерять второй шанс. Потому что, в ином случае, я вернусь к тому, с чего начинал, — он прервался, раздумывая, стоит ли продолжать. Но, осознав, что нельзя останавливаться на полуслове, добавил, — Вернусь домой и буду год за годом покрываться плесенью, доживая бездарную жизнь. — Домой в Питер? — уточнил Антон лишь затем, чтобы снова не оставаться в тишине. — Нет, — отозвался Арсений, обратив к окну глаза, подёрнутые матовой пеленой, — В Омск. Я родился и вырос там. Сколько себя помню, всегда мечтал выступать на сцене, танцевать и стать великим танцором, — кривая болезненная ухмылка, — Но у родителей были на меня другие планы. Когда отец узнал, что я прогуливаю репетитора по алгебре из-за кружка бальных танцев… В общем, мне неделю пришлось прятать синяки от одноклассников. — Вот чёрт, — выдохнул Антон, поражённо глядя на него. — Но в семнадцать я познакомился с Серёжей, — Арс попытался придать голосу оттенок жизнерадостности, но получалось из рук вон плохо, — Он помогал с подготовкой концерта у нас в городе и во время какой-то репетиции заметил меня. Он-то и перевёз меня в Питер, помог с жильём и дал мне мощнейший старт для карьеры. А по итогу я повёл себя, как тварь, только потому, что мне хотелось его позлить, — поспешно завершил рассказ он, не желая и дальше утопать в старых воспоминаниях. Их прервал стук в дверь и голос медбрата, напомнившего: — Антон Андреевич, у Вас в шесть рентген. Сто второй кабинет. — Да, уже иду, — кивнул Антон и, дождавшись, пока он уйдёт, шепнул, — Я тебя понял, Арс. Я… Я не знал всего этого. — Да никто этого не знает, — вымотанно улыбнулся тот и после небольшой паузы спросил, — И что же ты скажешь мне теперь, Антон? Я до сих пор сволочь, которая идёт по головам, и с которой общаться — себе дороже? Антон нахохлился, задетый упоминанием о его же словах. Но, прислушавшись к себе и выбросив из головы лишние сомнения, ответил: — Я подумаю. И обещаю, что скажу всё как есть. Но не сегодня, ладно? Арсений кивнул, соглашаясь на предложенное условие. Антон ушёл на обследования, а он поплёлся в сторону кофейного автомата, моля все известные силы, чтобы его откровенность не вышла боком им обоим.