Мыс Сунион

      — Я так решил, профессор.       — Плохо решил, Корри. У нас самая немногочисленная делегация. К тому же, я не могу понять, в чём дело. Что изменилось за одну ночь? В Хогвартсе ты говорил иначе. Или на тебя повлияли вчерашние слова греческой директрисы? Не слушай ты её!       Утром следующего дня, в день ритуала отбора, профессоров Хогвартса ждали не самые приятные новости. Сначала они узнали о том, что Пульхерия отказывается принимать участие в отборе. Эту новость они пережили спокойно, хотя сам факт того, что девушка потеряла интерес к Агонэс и лучше предпочтёт быть частью команды и помогать, чем сможет, но без участия в играх, всё-таки вызвал толику сомнений. Потом об отказе сообщила Айлин Коллинз. А позже, когда все уже были готовы отправиться к упомянутым Эпикуром вратам у храма, отказался пройти обряд отбора и Корри Эмбер.       Гермиона перевела растерянный взгляд с юноши на Нарциссу в поисках помощи, но та лишь пожала плечами.       — Эмбер! Не расстраивай меня! Я не могу поверить, что речи Аспасии смогли тебя напугать.       — Я не напуган, профессор Грейнджер. Более того, могу заверить вас, профессор, что вряд ли Оракул выберет меня. Я пацифист и лекарь, а не воин. Проку от меня вам не будет никакого.       — Корри, ты уверен? — Нарцисса наконец подала голос и подошла ближе к юному волшебнику. — Ты ведь хотел участвовать…       — Так я буду участвовать… Извините, — Эмбер понял, что перебил профессора и, склонив голову, замялся, а затем уже более уверенным голосом добавил: — Вы же говорили, что это не только индивидуальное первенство, Агонэс — это и командная работа. Так что… — юноша развёл руками и кивнул куда-то в сторону садов, — пока вас не будет мы с Дельгадо поищем информацию о прошлых соревнованиях в местной библиотеке…       — Что им Аспасия вчера наливала? — не выдержала профессор Грейнджер и обвела недоумевающим взором то, что осталось от английской делегации.       Тиберий, Анна, Рэгис и Янг с таким же недоумением поглядывали на совершенно спокойного в своей уверенности однокурсника.       — Это была та же самая амброзия, которой нас угощали прошлым утром, профессор, — успокаивал её Корри, — но, как и сказала профессор Аспасия, после напитка я твёрдо решил, что не хочу проходить обряд у Оракула. Я не могу объяснить, как так вышло, но проснулся я с мыслью, что это не для меня.       — Мерлин! — устало выдохнула Гермиона и с силой потёрла переносицу. — Не удивлюсь, если директор Ильверморни был прав по поводу того, что нам наливали прошлой ночью. Ладно… — она махнула рукой и кивнула на вышедшую на балкон Пульхерию, — отправляйтесь в библиотеку, найдите что-нибудь связанное не с самой историей Агонэс, а с тем, какие состязания были в прошлом.       — Да, профессор! — Эмбер согласно закивал головой и, пожелав своим однокурсникам удачи, быстро скрылся с глаз.        — И их осталось четверо, — иронично заключила Нарцисса и обратилась к оставшимся студентам: — Надеюсь, вы не собираетесь нас обрадовать подобной информацией?       Несмотря на иронию в голосе, Нарцисса посмотрела на Анну каким-то странно долгим взглядом. Гермиона это заметила и была готова поклясться, что по отношению к этой девушке профессор Блэк как раз наоборот ожидала подобных же слов, что и от Эмбера с Дельгадо, но все четыре студента отрицательно покачали головами.       — Тогда идёмте! — бросила Нарцисса и направилась по дорожке в нужном направлении.       Позже выяснилось, что отказы от участия были не только у представителей Хогвартса. У врат, располагавшихся на возвышении рядом с храмом Посейдона и походивших больше на огромную пустую арку, происходил очень живой диалог.       Директор школы Бастет, из десяти студентов которой отказались проходить отбор Оракула почти все, с шоком поглядывал на своих двоих претендентов и без капли стеснения кричал на Аспасию, обвиняя её в одурманивании и несправедливости. Абукчич Кем, у которого ожидаемо вышли к вратам все его девять студентов, не испивших на пиру ни бокала амброзии, не без издёвки громко поддерживал коллегу из Египта словами: «Я же предупреждал! А я же говорил!». Но стоило ли им ругаться на греческую директрису, которая была растеряна не меньше остальных? Ведь рядом с ней стояли два ученика, и то — одного из них явно мутило. И только Виннер, стоявшая со всей своей свитой девушек в полном составе, спокойно разглядывала происходящее. Гермиону сей факт нисколько не удивил: среди всех присутствующих директоров — Виктория была самым опытным в Агонэс и точно знала заранее, кого нужно было выбрать из своих студентов, чтобы ни сомнения, ни страх, ни греческий напиток не отобрали у потенциальных чемпионов желания участвовать в соревнованиях.       Успокаивать несогласных и шумных коллег решил добряк Эпикур, который с обаятельной улыбкой на лице предложил после обряда проверить на наличие сомнительных примесей все алкогольные и неалкогольные напитки в каве школы. Зельевару помогла и Виннер. С горячностью директор защитила принимающую сторону, указав на свою команду, которая вкушала прошлым вечером амброзию, и на единственного студента Гайдароса. Тот, кого мутило ранее, всё же извинился перед своим директором и откланялся.       Аспасия осталась с одним единственным потенциальным чемпионом. Однако молодой человек вовсе не радовался из-за отсутствия конкурентов, он, как и Зенон с Аспасией, был более, чем недоволен такой ситуацией.       На вопрос Нарциссы, почему же юный греческий колдун недоволен, Гермиона, выудившая из памяти строки из книги, посоветанной профессором Бинсом, шепнула, что отсутствие конкурентов не даёт гарантии, что Оракул изберёт колдуна. Таким образом, у школы Гайдарос есть опасный шанс в этом году не принять участие в Агонэс.       Однако, невзирая на все доводы и убийственные взоры Аспасии и Виннер, от которых становилось холодно даже Гермионе, споры и крики продолжались ещё некоторое время, пока арка вдруг не заискрилась.       Пустая, без каких-либо дополнительных сооружений каменная полуразрушенная арка вдруг заигралась огнём и жаркими искрами так, что от неё испуганно отшатнулись американский и египетский директора. Пустота внутри в мгновение ока сменилась едва различимой тонкой вуалью волшебства.       — Мгновенный портал, — в унисон заворожённо выдохнули Гермиона с Тиберием.       — Я о таких только в книжках читал, — добавил Саплютус и уверенно шагнул ближе к арке. — Заклинания, создающие подобные сооружения, были потеряны много веков назад. Невероятно!       — И большинство арочных порталов было уничтожено по глупости и из-за суеверных страхов, — добавил Зенон и одобрительно покивал английскому студенту, — увы, этому подвержены и колдуны. Во всём мире осталось только три таких арки.       — И все три на территории школы Гайдарос, — гордо выпятил грудь Эпикур.       — Ну что, господа, продолжим ругаться или уже отправимся в путь?       Аспасия без злости оглядела своих недовольных коллег и жестом пригласила пройти сквозь арку, но никто не решился первым ступить в портал. Греческая волшебница едва заметно закатила глаза, проворчала что-то по-гречески и, развернув своего студента за плечи, повела его за собой в арку. С лёгким свечением и хлопком Аспасия и её студент пропали.       — Проходите, коллеги! Мы следом… — Зенон чуть склонил голову и позвал всех проследовать за Аспасией.       По одному все проходили через арку: кто-то нерешительно и оглядываясь, а кто-то, как Виннер и её ученицы, смело и без раздумий. Когда настал черёд Гермионы, она сначала, слегка касаясь, провела по почти невидимой вуали. Её обдало прохладным ветерком, а сквозь пальцы прошлась ощутимая энергия волшебства. Улыбнувшись такому эффекту, она просунула руку, которая тут же пропала в портале, и только потом ступила вперёд. Никакого сжатия, никаких неприятных ощущений, как при использовании обычных порталов или трансгрессии, она не почувствовала. Вот только что они все были возле моря на Сунионе, а вот — посреди высоких зелёных гор, где температура была куда более комфортная, и дул прохладный ветер.       Горы, холмы, сосновые леса и ни намёка на цивилизацию, кроме того, что внизу на небольшом плато Гермиона увидела очередные руины, покосившиеся колонны и толпы маглов-туристов.       — Это ведь святилище Дельф? — услышала она голос Анны Фортис.       Девушка стояла на краю и с удивлением разглядывала происходящие внизу.       — Всё верно, юная леди! — заголосил появившийся за спиной Эпикур. — Это старое святилище. Этими постройками чародеи и анфропи пользовались вплоть до принятия ими христианства.       — Постойте! — Нарцисса непонимающе уставилась на Эпикура. — Волшебники и маглы посещали Оракула… вместе? Как так? И насколько я помню, оракул Дельф была предсказательницей.       — И вы тоже правы, коллега! — зельевар весело подмигнул Нарциссе. — Скрываться от анфропи мы стали примерно тогда же, когда и вы. В древности Дельфы были популярным местом, куда стремились попасть анфропи, чтобы получить от их Пифии предсказание. А наш Оракул находился всегда в соседнем храме. Анфропи тогда думали, что это сокровищница и сносили туда все свои подаяния. Грех было этим не воспользоваться.       Он ещё раз весело подмигнул ей и ткнул пальцем в скалу позади:       — Ныне Оракул находится здесь, а Пифии нет, но анфропи всё равно стремятся попасть в это место. Руины ещё хранят в себе остатки древней магии, общей истории, некогда объединявшей два мира, и невероятную красоту. Оттого их тут всегда много. Эх… Знали бы они, какое событие сейчас происходит рядом с ними.       — Это просто не-маги! — буркнул директор Ильверморни и с нескрываемым презрением глянул вниз. — Они толпами прутся сюда только ради того, чтобы потом хвастать перед другими не-магами, что были здесь. История, культура и древнее наследие их не особо заботит. Вы слишком высокого мнения о них, коллега!       — Большая часть всемирной истории — это история мира анфропи, а не нашей, уважаемый директор! — вступил в диалог Зенон и глянул на студентов американской школы. — К тому же, не могу понять вашей нелюбви к анфропи. Насколько мне известно, ваша школа была основана не только чародеями, ваши не-маги тоже приняли в этом участие.       Абукчич что-то хотел ответить, но Аспасия всех прервала:       — Нас ожидают! Все готовы?       Профессора и студенты молча закивали. Директор Гайдароса сняла с пояса волшебную палочку, подняла её вверх и громко произнесла:       — Аниксэ! (1)       В этот самый момент земля под ногами задрожала, голая скала перед ними словно затрещала и загудела, да так громко, что Гермиона с Нарциссой непроизвольно глянули вниз, ведь маглы могли всё это услышать. Но туристы внизу, как бродили от одной колонны к другой, так и продолжали с любопытством рассматривать древние руины: волшебные превращения высоко в горах над головой их вовсе не трогали.       Аспасия опустила палочку, и трещина в скале в этот же миг преобразовалась в высокие каменные врата, по обе стороны которых находились два гранитных змея. Свернув свои кольца, словно приготовившись к нападению, две зеленоглазые рептилии подняли головы и, завидев, кто перед ними, смиренно опустились наземь и закрыли глаза.       — Пифоны, — заворожённо прокомментировал Саплютус, за что получил ещё один одобрительный взор от Зенона.       Через мгновение земля снова задрожала от того, что врата со скрипом дрогнули и медленно отворились, пропуская волшебников внутрь.       Когда все проследовали за Аспасией, Нарцисса вдруг придержала Саплютуса за руку и, глянув на Гермиону, быстро зашептала:       — Тиберий, будьте внимательны!       — Да, профессор! — послушно шепнул он ей в ответ и поспешил за своими однокурсниками.       — В чём дело?       Гермиона огляделась по сторонам и подошла ближе к Нарциссе, отставая ото всей группы.       — Минерва упомянула, что Оракул вроде как неясно изъяснялся в прошлый раз. Не хотелось бы упустить из виду что-то важное.       Когда ведьмы наконец прошли врата, они с таким же скрежетом закрылись за их спинами. Оказавшись в кромешной темноте, Гермиона достала палочку и попыталась осветить путь, но ничего не выходило.       — Люмос! — прошептала она — тщетно. Магия никак не желала подчиниться ей, будто её собственная палочка восстала против неё.       Впрочем такая ситуация постигла всех. В абсолютной тишине и давящей темноте то и дело были слышны попытки всех наколдовать хоть что-то.       — Не пытайтесь колдовать здесь! — усмехнулась Аспасия где-то совсем рядом. — Здесь магия не работает.       — Сначала лестница, теперь это. Что происходит, Аспасия? — директор Кем угрожающе заворчал в темноте. — Это неуважение не только к нам, а к волшебству в целом. И куда нам, как…       — Да успокойтесь вы! — повысила голос Виктория Виннер. — Сейчас всё будет!       В подтверждение её слов на стенах ярким огнём зажглись факелы. От внезапной очередной смены света и тьмы Гермиона на мгновение ослепла. Но вместе с зажжёнными огнями произошло что-то ещё. Внезапно у Грейнджер закружилась голова, словно грот, в котором они находились, завертелся, а воздух весь высосали из пространства. Внутри что-то ухнуло, по коже побежали мурашки, всем телом одновременно овладели восторг и животный страх. Ещё секунда — и всё прошло. Видимо, подобное испытали все. Кто-то из студентов испуганно вскрикнул, а профессора нервно оглядывались вокруг. Нарцисса, находившаяся рядом, покачнулась и непроизвольно схватила Гермиону за руку.       — Мерлин! — выдохнула она. — Что это было?       — Проверка на вшивость, — ухмыльнулась Виннер, передёрнув плечами, — в прошлый раз, по-моему, было так же.       — А-а-а, — протянула Аспасия и, придержав своего студента, подмигнула русскому директору, — начинаете вспоминать? Ко мне тоже возвращаются воспоминания того дня, когда я впервые посетила это место.       — Что за проверка? — Абукчич Кем нервно переступил с ноги на ногу.       — Да Тот с вашей проверкой! — вскрикнул Кахотеп и ткнул пальцем в сторону, где только что закрылись ворота, но их там не оказалось — вместо каменных дверей была глухая стена, да и пространство стало намного меньше. А вот напротив был совсем узкий проход, ведущий в следующий грот, откуда тонкой струёй просачивался то ли дым, то ли пар. (2)       — Мы в святилище, дамы и господа, — тихо прошептала Аспасия и, махнув рукой, позвала всех за собой, но внезапно женщина остановилась, развернулась и добавила: — Пока память при мне, должна сказать, что Оракул не отвечает на вопросы и не меняет своё решение. И ещё: у Оракула есть помощники, которые и будут следить за тем, чтобы правила, установленные Оракулом на то или иное задание, исполнялись. Не говорите ничего Оракулу, не угрожайте и не вздумайте обмануть. Это всё!       Аспасия обвела всех внимательным взором, спокойно улыбнулась и нырнула в проход, потащив за собой своего единственного ученика. Следом за ней в грот вошли Зенон и Эпикур. Не долго думая, в проход протиснулись и все остальные.       Клубы белого, густого, ароматно-пряного пара в миг обвили всех вошедших в грот. Низкие своды, отсутствие каких-либо отверстий в стенах и в потолках не позволяли подымающимся из тонких в полу расщелин испарениям покидать это совсем маленькое, тесное помещение. Горящие на стенах факелы из-за белой пелены больше напоминали нависающие над полом подрагивающие огненные сферы.       Гермиона попыталась сфокусировать взгляд и разглядеть детальнее святилище, но с каждым вздохом сделать это становилось всё труднее. Пылающие сферы задвигались из стороны в сторону, а красно-гранитные колонны, находившиеся в гроте больше для красоты, чем для поддержания сводов, начали поочерёдно исчезать и снова появляться. Всё помещение словно ожило, задвигалось, завертелось, или же это туман одурманивал так сильно и так плотно, что голова шла кругом, и смотреть на происходящее рядом было просто невозможно. Оттого Грейнджер с силой зажмурилась и попыталась взять себя в руки, но для этого нужно было сделать ещё несколько глубоких вздохов. Именно так ей это казалось логичным и правильным. Она вдохнула пары и с шумом выдохнула. Становилось лучше, по крайней мере ей так казалось, но глаза открывать вовсе не хотелось.       — Как мы хоть что-то поймём или запомним? — услышала она рядом слабый, благоговейный и такой приятный голос Нарциссы.       — Мне одновременно хорошо и плохо, — усмехнулся рядом Тиберий или Рэгис — профессор ЗОТИ точно не могла определить.       — Парами земли дышала Пифия, когда давала свои предсказания, — пробурчала за спиной Анна, а, возможно, это была Янг.       — Нет, скорее Фортис, — в слух ответила себе Грейнджер и глупо ухмыльнулась.       — Гермиона… — выдохнула совсем рядом Блэк.       Грейнджер даже показалось, что Нарцисса стояла очень близко, неприлично близко. От её голоса и дыхания становились дыбом волоски на затылке. А дальше произошло что-то совсем невероятное — Нарцисса Блэк покачнулась и с силой схватила свою юную коллегу за руку. Устояв, она не отпускала Гермиону, а только сильнее сжала ладонь вокруг её запястья.       — Что с нами, Нарцисса? Что ты там говорила, Фортис, про пары и Пифию? Пифия же принимала только маглов… Верно? — бессвязные речи были столь же странными, как и яркие образы в голове, которые словно оживали, рисуя перед глазами картины прошлого.       Вот грот вырос в размерах, колонны расширились, обрели чёткие грани и поднялись вверх, упёршись вьющимися капителями в звёздный красно-чёрный потолок. Проход за спиной преобразился, став дверьми, на подобии тех, что впустили их сюда минутами ранее. Два огромных то ли живых, то ли каменных змея охраняли вход. А вокруг было много людей в странных одеждах, среди которых Гермиона с трудом распознала своих коллег, пьяно шатающихся и держащихся за всё, что попадалось под руку, студентов, явно чувствующих себя лучше, чем их профессора, но всё равно были среди них и те, кто уже не мог стоять на ногах и сполз на пол. Лишь единицы твёрдо чувствовали под собой землю. Виннер с нежностью поддерживала пару девушек за руки и со странной, можно сказать, ликующей, улыбкой поглядывала на одну свою ученицу, с непониманием озирающуюся по сторонам.       Одурманенного Кахотепа, который очень быстро, будто молитвенно, бормотал себе под нос странные речи, заботливо поддерживал высокий, длинноволосый юноша. Он что-то нашёптывал своему директору на ухо, то и дело подымая его на ноги и поправляя на нём его традиционные одежды.       В одурманенном разуме вдруг возникла единственная здравая мысль, и Гермиона попыталась среди странного народа, который точно не должен был здесь находиться, отыскать своих студентов. Тиберий с Янг оказались сидящими на полу, Артура Гермиона вообще не увидела. А Анна Фортис, вросшая в пол, без единого движения заворожённо наблюдала за чем-то впереди.       — Что… на… что… что ты смотришь? — с трудом спросила Грейнджер девушку и, сморгнув пару раз, медленно повернула голову и посмотрела в том же направлении.       Святилище не только выросло ввысь, но и вытянулось. Колонн стало больше, а в самом конце помещения помимо Аспасии, Эпикура и Зенона появились ещё три фигуры. В центре на высокой треноге, чуть сгорбившись, сидела женщина в красных одеждах и бордовом, длинном, свисающем к полу покрове, который плотно прикрывал не только её волосы, но и глаза. Женщина не двигалась и больше напоминала бездушную, слепленную без вдохновения статую. Лишь пламя, горящее в миниатюрной плоской лампе, которую она держала, слабо подрагивало от её редкого дыхания. В другой руке она держала ветвь лавра, листья которого дрожали, словно от ветра, хотя в святилище всё ещё не было ни намёка на хотя бы лёгкий сквозняк. По обе руки от женщины стояли две молодые в белых одеяниях и с распущенными волосами девушки. Смиренно опустив головы вниз, они точно так же, как и госпожа на треноге, напоминали бездушные статуи.       — Значит Оракул всё же женщина, — промямлила Нарцисса на ухо Гермионе, пропустив глупый смешок, — и удобно ей вот так вечность сидеть на таком… эм… стуле?       Грейнджер почему-то этот вопрос тоже очень заинтересовал, и она начала осматриваться в поисках какой-нибудь потайной двери, которая могла бы вести, например, в покои Оракула. Однако эту глупую мысль тут же перекрыло зерно разума, которое шумно пискнуло о том, что сейчас будет происходить важное событие, а они думают о какой-то ерунде.       — И то верно! — одёрнула она себя, но взгляд всё так же полз по стенам в поисках потайных треклятых покоев.       — Она вообще жива? — протянул Тиберий и попытался встать на ноги, но ничего не вышло, и он снова свалился на пол.       Гермиона сама еле как стояла на ногах, к тому же всё время приходилось поддерживать коллегу, поэтому винить студента в проявлении неуважения к древним не могла. Саплютус хотел было что-то ещё сказать, но внезапно заговорившая бездвижная фигура на треноге заставила всех замолчать:       — Проступок Ликаона не будет прощён!       В гонимого волка вновь будет он обращён!       Так начала свою речь Оракул, без единого движения, тихим, вкрадчивым голосом, который пробирался так глубоко, что казалось слова её впечатывались в память тяжёлым прессом.       — Нарцисса постигнет всё та же беда!       Быть прекрасным цветком вот его мзда!       И снова стихи, бессвязные, бессмысленные, и, казалось, не имеющие ничего общего с предстоящим Агонэс.       — Эврисфея недуг приведёт к исходу одному,       Да-а, не быть победителем ему посему.       Гермиону, несмотря на сильный дурман, начала одолевать паника. Оракул говорила на понятном для неё языке, но она ничего не понимала из её речей. Древнее существо называла имена персонажей мифологии, но для чего, и что значило это, Гермиона никак не могла вразумить.       — Коль Ниоба не сдержит дерзости своей,       Не избежать ей потери детей!       Эдипа я зрею и чую среди вас.       Долго помнить его будут на горе Парнас.       Оракул замолчала, качнула ветвью лавра и, будто, слабо кивнула. Видимо, это был какой-то знак, потому что следующим заговорил Зенон:       — Оракул приветствует будущих чемпионов Агонэс. Дурман, овладевший вами, испарится после того, как вы покинете святилище, но помнить всё произошедшее здесь вы будете ещё некоторое время. — Зенон мельком взглянул на Оракула, которая с помощью одной из девушек спустилась со своей треноги, оторвала от ветви лавра один листок, прожевала его и, отложив в сторону лампу, ступила вперёд. — Оракул готова сделать свой выбор, но перед этим она сообщит вам о, возможно, новых правилах Агонэс и о первом состязании.       Профессор заклинаний поклонился Оракулу и отошёл в тень. Босыми ногами Оракул побрела по святилищу по направлению к гостям и, перекинув свой покров в другую руку, тихо молвила:       — Все средства хороши, если они твои. Но ноздрей моих достиг запах молодого огненного змея, сваренного вместе с аморакией в закрытом ржавом котле, притворяющимся золотым.       Она резко остановилась по центру святилища и повернулась к Зенону с Аспасией, а они в свою очередь переглянулись. В их глазах читалось явное непонимание. Зенон что-то шепнул греческому директору, а потом он обратился к одной из девушек Оракула, которая утвердительно кивнула головой. Профессор заклинаний глухо откашлялся и только потом обратился ко всем:       — Оракул чует возможность обмана, поэтому в этом году перед состязанием будет проведён тест на использование волшебных допингов. Чемпионы могут использовать любые средства к достижению победы, но только если эти средства — его природные силы, ум, находчивость, сила магии, характер…       — Достаточно! — оборвала его Оракул и развернулась к присутствующим гостям.       Её глаза всё так же были скрыты за покровом, надвинутым на лицо почти до самых губ, но Гермионе казалось, что ведьма эта смотрит прямо на неё.       Оракул медленно прошлась по святилищу, прожевала ещё один листок лавра и, став над одной самой крупной расщелиной в полу, из которой густо валили испарения, наконец сделала глубокий вдох. А затем она резко развернулась вздёрнула голову к потолку и застыла. Даже в таком положении её глаз не было видно. Покров был столь плотным, а может у неё и вовсе не было глаз, но Гермиона готова была отдать руку на отсечение, что эта ведьма видела всё и вся, и даже больше, чем могли узреть обычные волшебники.       По коже бежали мурашки, но Грейнджер никак не могла разобрать жарко ли ей или холодно. Мир то и дело кружился и резко останавливался. Странные люди в одеяниях древних греков то появлялись, то исчезали, а святилище всё время меняло свои форму и размеры. То оно превращалось в огромный храм с исполинскими колоннами и звёздным потолком, то сужалось до размеров маленького грота со сталактитами и сталагмитами, обвитыми люминесцентными растениями.       — Гермиона, — зашептала рядом Нарцисса, сжав её запястье ещё сильнее, — скажи, что ты видишь и слышишь то же самое!       — Чш-ш-ш, — мягко успокоила её Грейнджер и перехватила её сильную ладонь в свою, сжав при этом её пальцы, — скоро всё закончится. Потерпи… те!       Оракул сделала ещё один глубокий вдох, опустила голову и снова заговорила:       — На западной оконечности земли,       У Океана, где Гелиос встречает Нюкту,       Подвиг повторить вы должны       И посетить Вечерней Звезды бухту.       Подвиг прост и незатейлив, если орудие при вас,       Но уподобимся мы древним и оставим друга на старте в этот раз.       Оракул замолчала. Гермиона, как и все остальные, не понявшие ни слова из речей древней ведьмы, взглянули за разъяснением на Зенона. Но и тот молчал, ведь Оракул запретила ему говорить. Задание первого состязания было произнесено. Разбираться, что же ведьма имела в виду, придётся самим.       Грейнджер передёрнуло от холода, подобное, верно, произошло и с Нарциссой, которая в очередной раз пошатнулась и сильнее сжала руку.       В гроте, вновь выросшем до размеров огромного храма, повисла тишина. Никто не смел её нарушать. Взгляды и внимание каждого были обращены бездвижной фигуре в красных одеяниях. По побежавшим по затылку мурашкам Гермиона решила, что Оракул также полностью поглощена всем и каждым в этом помещении. Возможно, именно сейчас она делала свой выбор, но что-то подсказывало Грейнджер, что Оракул уже давно знает чемпионов.       И древняя ожила. Она двинулась в сторону девушек из России, остановилась напротив Виктории Виннер и, не поворачивая головы, ткнула пальцем в девушку, которая, в отличии от своих подруг, стояла с абсолютно осознанным взором.       — Ты! — тихо молвила Оракул, а хищная, ликующая улыбка на лице Виннер повторилась.       Оракул прошла дальше и подошла к Кахотепу с его студентами.       — Ты! — ведьма ткнула пальцем в высокого юношу, который поддерживал своего директора.       — Хазани, — промямлил Кахотеп, уже не обращая внимания на Оракула, — я так и знал. Я знал, что это будешь ты, мой мальчик!       А древняя тем временем проплыла мимо американской делегации, попутно ткнув в грудь самого юного волшебника среди них, кивнула единственному греку, что не могло не вызвать расслабленного вздоха у Аспасии, и подошла к студентам из Хогвартса. Она остановилась прямо напротив Артура Рэгиса. Гермиона почти ликовала.       — Ты! — произнесла Оракул и указала на стоящую за спиной Рэгиса Анну Фортис.

***

      — То есть мы теперь должны объединиться вокруг этой… ?! А мы уверены, что Оракул сделала именно такой выбор?! Может, вы путаете? Когда вы вернулись, вид у всех вас, прямо скажем, был не самый здоровый!       Пульхерия с презрением тыкнула пальцем в Анну, что девушке вовсе не понравилось. Она отскочила от стены и наставила на Дельгадо палочку:       — Что ты подразумевала под словом «этой»?       — Анна! Прекрати! — вскрикнула Гермиона Грейнджер и кинулась разнимать девушек.       Она ещё не успела оправиться после возращения из святилища Оракула, и от слишком резкого движения закружилась голова. Впрочем, кому-то было хуже. Рэгис после возвращения из Дельф, как только вошёл в виллу, всё, что и смог сделать — это упасть на ближайший стул и уронить голову в руки, выронив палочку. Профессор Блэк держалась, но старалась лишний раз не делать резких движений и, облокотившись о стену, с сомнением поглядывала на происходящее.       — А что? Пульхерия, может быть, права, профессор!       Скарлетт Янг, в отличии от всех других, пришла в себя быстро. Она похлопала по плечу Артура и со вздохом подняла его палочку.       — Она ведь стояла за его спиной, профессор Грейнджер, — Тиберий Саплютус тоже выглядел намного лучше, он откашлялся и с извиняющейся улыбкой, предназначенной для Анны, предположил: — Может, Оракул показала на Артура…       — Нет! — наконец ожил Рэгис.       С тяжёлым вздохом он забрал из рук Янг свою палочку и кивнул на Анну.       — Я могу точно сказать, что Оракул не выбрала меня.       — Артур, она показала на тебя, — сделал ещё одну попытку Тиберий.       — Анна, взгляни на свою руку, — Рэгис ткнул своей палочкой в сторону девушки, которая всё ещё направляла своё орудие на Пульхерию. — Я обратил внимание, когда Оракул выбрала того египтянина.       Фортис ещё раз зыркнула на Пульхерию и, перекинув палочку в другую руку, уставилась на ладошку, на которой оказалась отметина. Сейчас её было слабо видно, но когда она повертела рукой, и на ладонь упал луч света, отметина слегка засияла.       — Что это? — Анна ткнула палочкой в край круглой печати, и отметина засияла ярче.       — Метка! — у входа появился Корри Эмбер, в руках он держал несколько свитков. — Оракул помечает избранных чемпионов особой меткой. Печать лавра и оливы, так она называется. Это и есть тот самый незримый контракт, который не позволяет избранному чемпиону отказаться от участия.       — Значит Фортис всё-таки будет представлять Хогвартс в Агонэс! — злобно выплюнула Дельгадо. — Что же, профессор Грейнджер, профессор Блэк, нас ждёт неудача. Не вижу моего дальнейшего смысла пребывания в Греции.       — Дельгадо! — оборвала её Нарцисса.       — А что, профессор? У меня нет метки, значит я могу не участвовать во всём этом, — Пульхерия раскинула руками, но после очередного злобного взгляда Анны, скрестила руки на груди и сильнее сжала свою палочку.       — Ты забыла? — Тиберий усмехнулся. — Меня, конечно, это тоже не радует, но мы команда.       — Команда, — язвительно фыркнула Пульхерия и закатила глаза, — не она должна была стать чемпионом. Артур… Я была уверена, что Оракул выберет его.       Дельгадо хотела было добавить ещё что-то, но Гермиона Грейнджер больше не могла выдерживать этот бессмысленный спор и строго оборвала своих студентов:       — Так! Хватит! Ваше несогласие, мисс Дельгадо, ваше негодование, мистер Саплютус, и всех остальных сейчас не имеет ни малейшего смысла. Анна Фортис отныне чемпион Агонэс и будет представлять нашу школу в соревнованиях. Хотите вы того или нет! — Гермиона обвела испепеляющим взором всех студентов и уже более спокойно продолжила: — И что это такое вообще? Дельгадо, — она окликнула Пульхерию, которая после очередного взмаха руками понурила голову, — я не понимаю вашей реакции. У вас было огромное количество возможностей отказаться от участия. Шесть месяцев в Хогвартсе вы имели про запас, чтобы отказаться от поездки в Грецию. Шансы того, что Анна или любой из вас мог стать чемпионом Агонэс, были равны. И вы это понимали. Не так ли, мисс Дельгадо?       Пульхерия упорно молчала и не желала смотреть в глаза своему профессору, но Грейнджер ждала ответа:       — Не так ли?       — Да, профессор, — Пульхерия зарделась то ли от укола стыда, то ли от ещё непотушенной злости, но более она не пыталась возражать.       — Это касается всех. — Гермиона строго посмотрела на Тиберия и подошла ближе к Анне. — Поэтому усмирите ваше негодование! Мисс Фортис — не просто участник Агонэс, она — член нашей команды. Раз, уважаемые колдуны и волшебницы, вы не согласны с этим, что ж, я сегодня же напишу вашим родителям, чтобы вас забрали. Но справимся ли мы без вас? — профессор замолчала, решив, что этот вопрос лучше оставить открытым. — Вас выбрали, как лучших учеников Хогвартса, но сейчас вы не студенты. Будьте добры принять ответственность в полной мере за свои решения!       Грейнджер не знала, достучалась ли она до своих учеников. Более того, она думала, что с такими речами лучше бы справилась её более взрослая коллега, но Нарцисса была сама не своя после посещения Оракула. Видимо, дурман ещё полностью не выветрился, а, возможно, дело было в выборе Оракула. Нарцисса еле стояла, всё так же облокотившись о стену, и невидящими глазами смотрела в одну точку. Быстро глянув на неё, Грейнджер снова обратилась ко всем:       — День был сложным! Над заданием будем думать завтра! А сейчас отдых!       Но никто не шелохнулся, поэтому профессор добавила стали своему голосу:       — Ещё вопросы? — быстрым взором она посмотрела на каждого, когда все отрицательно покачали головой, Гермиона рыкнула: — Тогда все свободны!       И только после этого все засеменили по своим комнатам, а Тиберий окликнул чемпиона Агонэс:       — Анна, пойдём прогуляемся к морю, у меня есть кое-какие идеи…       Фортис согласно кивнула на приветливую улыбку своего однокурсника, и они покинули атриум виллы, оставив своих профессоров одних.       Когда Саплютус и Фортис скрылись из виду, Грейнджер подошла к Нарциссе и осторожно коснулась её плеча.       — Вы как?       — А-а-а, — не поняла Блэк и с трудом оторвалась от слепого созерцания бликов на противоположной стене.       — Пройдёмся? — Гермиона постаралась вложить в своё предложение максимум дружелюбия, хотя, на самом деле, ей хотелось поскорее остаться одной.       — Да, да. Прекрасная идея, — безучастно проговорила её собеседница.       Шли в полной тишине. Нарцисса всё ещё была погружена в свои мысли, а Гермиона не торопила. В голове крутились картины, сотканные из пелены пещерного дурмана, ярко красных пятен одежды Оракула и меняющегося пространства странного святилища. Гермиона так страшилась забыть сказанное Оракулом, что то и дело повторяла некоторые её слова. Но, о чудо, все стихи, проговоренные древней, словно въелись в память. И странное приветствие, и загадка для первого задания. Гермиона всё хорошо запомнила, но из-за страха того, что в скором времени морок окончательно выветрится, она призвала перо и пергамент из своей комнаты и на шагу записала всё, что Оракул произнесла.       — Боитесь забыть? — улыбнулась Нарцисса и заглянула в свиток. — Думаю, мы это будем помнить ещё некоторое время.       — … помнить его будут на горе Парнас, — Грейнджер вслух проговорила последние строки приветствия и, остановившись возле покосившейся колонны, прислонила пергамент к камню и быстро записала задание, — на первый взгляд кажется бессмыслицей, но загадка написана в духе древних греков…       — Набор эпитетов и метафор, — заключила Нарцисса и присела на каменную скамью.       Они и не заметили, как ноги привели их на самый край утёса. Возле скромного святилища с алтарём оказалась уютная мраморная беседка, с которой открывался невероятной красоты вид. Гермиона даже поначалу залюбовалась спокойным морем и восточным постепенно темнеющим горизонтом и на секунды забыла об Оракуле и её речах.       — Ну что ж, Гермиона, ужасные из нас вышли предсказатели, — Нарцисса сардонически усмехнулась и, тяжело сглотнув, добавила: — Спасибо!       — М-м-м? — Грейнджер оторвалась от созерцания плавно подбирающейся ночи и с непониманием воззрилась на коллегу.       — Вы не только отличный профессор ЗОТИ, но ещё и прекрасный наставник. Никто из них никуда не уедет.       Похвала и признание преподавательских способностей от Нарциссы Блэк. Эта женщина всё больше и больше удивляла Гермиону. Незаметно улыбнувшись этой мысли, она села рядом и задумалась. Вряд ли благодарность была за то, что минутами ранее именно она решила взять на себя роль усмирителя пылких юнцов. И эта мысль требовала быть высказанной:       — Вы переживаете за Анну… — это был не вопрос, а утверждение.       И под переживанием Грейнджер подразумевала не страх учителя за ученика, а сентиментальные отеческие чувства. По промелькнувшему удивлению на мраморном лице с уже чётко различимыми алыми отметинами жаркого южного солнца Гермиона осознала, что Нарцисса понимает, о чём она толкует. Однако своим ответом Нарцисса решила уйти от этой темы:       — Мы же вроде как на «ты» перешли, — Блэк пропустила смешок, а потом серьёзнее добавила: — Я за всех переживаю. Точно так же, как и ты, я не ожидала такого выбора Оракула. Не разглядели мы в Анне чемпиона.       Гермиона быстро глянула на собеседницу и перевела взор на пергамент с записями. С моря подул лёгкий бриз, принося свежесть, и с глубоким вздохом Гермиона расслабилась, облокотилась о холодную колонну и задумчиво произнесла:       — Сначала я тоже подумала, что всё-таки Оракул указала на Рэгиса, но эта метка... Не помню, чтобы об этом кто-то обмолвился.       — Да, об этом никто и не помнил уже. Мы тоже забудем потом, хотя сейчас представить это просто невозможно. Я помню всё, что происходило в этой пещере, в мельчайших подробностях. Да, отделить реальность и собственные фантазии под действием испарений тяжело, но оно всё так и стоит перед глазами.       Нарцисса тяжко вздохнула и прикрыла глаза, с наслаждением подставляя лицо свежему ветру.       — Я думала, Оракул выбирает достойнейших… — Гермиона озвучила свою мысль и тут же пожалела.       Блэк быстро заморгала, будто послышалось, а потом с жутким непониманием уставилась на коллегу.       — О чём ты?       В осознании, что сболтнула лишнего, Грейнджер хотела ударить себя по лбу и поспешила объясниться:       — Я имею в виду, что… Нет. Нет. Я не о том, что Анна не достойна… Но… Мерлин.       — Профессор Грейнджер! — Блэк предупреждающе зашипела и хотела уже прочитать лекцию, но вздёрнутая бровь и кривоватая улыбка на лице собеседницы почему-то тут же остудили пыл.       — Мы снова перешли на «вы»? — Гермиона не позволила стыду подкрасться слишком близко, поэтому, тряхнув головой, она всё-таки объяснилась: — Давай будем честны друг с другом. Ты тоже не ожидала, что Анна станет чемпионом. Более того, ты не хотела этого. Даже не спорь со мной, — Грейнджер предупреждающе подняла палец, когда Нарцисса хотела возразить, и быстро продолжила: — Я помню наш разговор на корабле. И про достоинство я имела в виду совсем другое. Ты не будешь спорить со мной, что Фортис неуправляема, её невозможно проконтролировать, вспышки гнева, выливаемые в желание навредить, — это всё не есть признак достойного чемпиона.       Удивительно, но это не вызвало возражений и попыток оправдать действия любимой студентки, наоборот, Нарцисса вдруг снисходительно улыбнулась и через секунду раздумий ответила:       — Ты неправильно поняла, какие чемпионы нужны в Агонэс. Стоит взглянуть на Викторию Виннер. Она страшный человек, пробивающая путь головой, и не боится кого-либо задеть на своём пути. Оракулу не нужны лучшие среди магов, с чистой душой и добрыми помыслами. Чемпион для Оракула — это тот, кто готов пойти на всё ради победы, готов пожертвовать всем, что у него есть, ради того, чтобы на его голову в конце концов опустился котинос, — Блэк грустно вздохнула и устало потёрла переносицу, — Оракул всё это увидела в Анне. Что ж? Кто знает, может этой неуправляемой девушке суждено вернуть на родину котёл Мерлина. К тому же, не забывай, что Агонэс — это ещё и командное соревнование…       И добавить нечего. Гермиона и Нарцисса вздохнули в унисон. С каждым свежим порывом вечернего бриза очищался разум от остатков дурмана. Голова больше не кружилась, но картины из Дельфийского святилища никуда не делись, как и странные видения. Грейнджер хотела поинтересоваться у своей собеседницы о том, что видела она, но потом передумала, а точнее, ей почему-то стало лень вообще что-то говорить. Телом овладела лёгкая нега, и, если бы не коллега, сидящая подле, Гермиона бы улеглась на эту скамью и уставилась в мерно чернеющее небо. Подобное происходило и с Нарциссой, которая в этот раз оказалась более раскрепощённая, чем её собеседница. Она с шумом выдохнула, подпёрла головой холодную колонну и мечтательно улыбнулась, полностью отпуская этот день.       Где-то на горизонте сверкнула молния, а весёлые раскаты грома принесли сильный порывистый ветер, но женщины, погружённые в свои рассеянные мысли, даже не думали покидать трагически известный, но бесконечно прекрасный утёс.