***
Неделя и четыре дня. Ровно столько спала вся команда Хогвартса, пока их чемпион выполнял второе испытание Агонэс. Разбудить спящих — вот какое задание им дала Оракул. Не было никаких обязательных условий. Всё, что требовалось от участников Агонэс, — это сварить зелье Гелиоса. Только оно могло разрушить сон Гипноса. Анна поведала, что узнать рецепт данного зелья не составило труда. Он, оказывается, был даже в учебнике «Самые редкие медицинские зелья», который нашла у Эмбера в сумке с некоторыми необходимыми ингредиентами, за что сказала ему спасибо. — Мне не пришлось отправляться на Афон за иберскими кофейными зёрнами, потому что в Греции их найти можно только там. И в твоей сумке так же оказалась стружка кириконского дерева. Другим пришлось покорять Олимп для этого. А в остальном, несколько раз покинуть территорию Гайдароса я всё-таки должна была, но по большей части не для того, чтобы сварить зелье, — она подняла с земли догорающий пучок трав и цветов, — для того, чтобы сделать это, нужно было посетить семь разных мест Греции. Слуги Оракула предусмотрительно забрали из закромов господина Эпикура все ингредиенты данного сбора. — Что это? И зачем? — Айлин опёрлась о стол, на котором стоял самый маленький котелок с остывшим зельем и с разбросанными по всей поверхности травами и цветами, взяла пару травинок в руку и покрутила их, будто просматривая на свет. — Сбор доброго сна, — ответила за Фортис профессор Блэк и, забрав у Гермионы свиток с заданием, прочитала последнюю строку: — Победа с жертвой или поражение без потерь. Морфей и Фобетор… Вместо ответа Анна глубоко вздохнула и понуро опустила голову. — Извините, профессор, я всё ещё не понимаю, — Коллинз отложила в сторону траву и взяла в руки ещё не зажжённый, туго скрученный пучок, из которого торчали три сухие и длинные тростинки ароматной лаванды. — Гипнос — бог сна, — Гермиона после прочтения задания долго не думала, она поняла, чем занималась всю неделю Анна Фортис и догадалась, зачем был нужен сбор доброго сна, — а Морфей и Фобетор — его сыновья. Морфей — бог добрых сновидений, а Фобетор — кошмаров. Это, — профессор Грейнджер взяла из рук Айлин пучок с торчащей лавандой, — нужно было для того, чтобы наш сон был хорошим и светлым. Если бы Анна решила не делать этот сбор, то, наши сновидения были бы, возможно, короткими, но кошмарными. Слуга сказала, что мы проиграли, — Гермиона ткнула пучком в ту сторону, где недавно стояла дева в лёгком одеянии, — значит, кто-то решил рискнуть. Кто? — Светлана, — Анна пожала плечами и сардонически усмехнулась, — она закончила своё испытание четыре дня назад. Хазани и Адраст почти доготовили их зелья. Думаю, они разбудят скоро свои команды. Они решили не рисковать, но мне кажется, что у Хазани сбор получился неважным. С этими словами Фортис посмотрела куда-то в строну, словно хотела что-то ещё добавить, но не решалась. Остальные студенты по-прежнему непонимающе оглядывались друг на друга. Нарушила образовавшуюся тишину Нарцисса. Она с интересом глянула на торчащие фиолетовые веточки из пучка, который держала Гермиона, и тихо молвила: — В сборе доброго сна не должно быть лаванды и лавра, — она взяла с другого стола пару листков молодого лавра и принюхалась к тлеющему пучку. Аромат от лаванды и лавра был на самом деле сильным. Он окутывал и уже начинал раздражать, поэтому и Тиберий, и Дельгадо незаметно для всех уже потушили парочку пучков, окатив их водой из своих волшебных палочек. Это же сделала и Анна Фортис с лежащим поблизости почти догоревшим до конца пучком травы. — Да. Не должно быть. Но волшебный сон Гипноса коварен, — Фортис взмахом палочки отправила в руки Нарциссы тот самый учебник, что одолжила у Эмбера, и заученным текстом процитировала: — Сон Гипноса не должен превышать трёх дней, в противном случае спящему грозит опасность опуститься в лимб. Тогда успех от использования зелья Гелиоса снижается вдвое. В случае, если сон Гипноса длится больше трёх дней, советуем сделать курительную смесь из пропитанной зельем Мопсуса лаванды и молодого лавра. Я не смогла утаить эту информацию от Адраста и Хазани. Адраст меня послушал, но Хазани не поверил. — А Светлана вообще не стала делать этот сбор, — то ли уточнила, то ли утвердительно заключила Гермиона и затаила дыхание, готовая услышать неприятные новости. Большинство учеников всё также ошарашенно поглядывали друг на друга, только Тиберий уже грустно опустил глаза, а Эмбер обречённо покачал головой. — Угу, — промычала Анна, тоже глубоко вздохнула и задрала голову наверх. — Что с командой Виннер? — почти не слышно спросила Нарцисса и подошла ближе к Анне. Фортис надрывно выдохнула, перевела взгляд на своего декана и, покачав головой, быстро, старательно пряча эмоции, проговорила: — Одна студентка не проснулась. Вторая вчера, не понимая, где реальность, и где сон, покончила с собой. А Виннер до ужаса спокойно прокомментировала это тем, что, хорошо, что не будет проблем, ведь эти девочки были сиротами. — Мерлин! — выдохнула Нарцисса и воззрилась на оглушённую информацией Гермиону. Хазани и Адраст разбудили свои команды этим же вечером. Как и следовало ожидать, в египетской команде, из-за шибко уверенного в себе чемпиона, не послушавшего совета Анны, не проснулся один студент. Кахотеп Третий, директор школы Бастет, не смог сдержать слёз и истерики, ведь, как оказалось, не проснулся его собственный племянник. Ругаясь и моля своих богов, Кахотеп что только не использовал, чтобы вернуть к жизни несчастного племянника. Он влил в бездвижное тело половину зелья, которое наготовил Хазани, использовал все известные ему заклинания, которые, он был уверен, должны помочь. Но юноша так и не проснулся. Из лимба не возвращаются. Это не смерть, но и не жизнь. Разум спящего сном Гипноса навсегда останется где-то очень далеко. Нарцисса Блэк поведала, что в больнице Святого Мунго есть пара палат с подобными больными. И многие родные, не дождавшиеся прорыва в магическом целительстве, не желают мучить себя и спящего и в результате соглашаются на эвтаназию. Конечно же, о случившемся на мысе Сунион во время Агонэс быстро узнали в мировом волшебном сообществе. Через несколько дней в школу Гайдарос прибыли представители Международного Волшебного Союза, магические СМИ, даже несколько репортёров «Ежедневного пророка» нагрянули, хотя Макгонагалл в своём последнем письме говорила о том, что «нашу сторону неудачи других команд не особо затронули». Стоило ли ожидать, что родные и близкие многих участников появятся с требованием остановить жестокость Оракула и даже попытались забрать своих детей из Гайдароса. И кому-то это удалось. Кахотеп растерял всех. Убитый горем директор не смог остановить роспуск своей команды. Он и сам был бы рад прекратить участие школы Бастет в Агонэс. Но его чемпион Хазани под властью и тяжестью незримого и нерушимого контракта не мог покинуть мыс Сунион, не завершив все испытания. Ничего не оставалось Кахотепу Третьему, как отпустить остальных своих участников, пролепетать репортёрам что-то о выборе участия и знании о том, что Агонэс никогда не были играми, выслушать от приехавшего за телом сына брата всё, что тот о нём думает и увести Хазани на виллу, спрятавшись ото всех. Директор Российской Академии Волшебства была в этом вопросе куда жёстче, чем её коллега. Она резко ответила репортёрам и родителям некоторых её студенток, что это не первый раз, когда во время Агонэс случаются жертвы, однако никогда и никого это не останавливало от желания стать частью этого мероприятия. — Агонэс во все времена были самым сложным, опасным, от того и престижным состязанием. — Виктория Виннер держала за плечи Светлану и без единой эмоции, твёрдо и уверенно отвечала на выпады родителей и вопросы репортёров. — Вы обвиняете нашего чемпиона в том, что она пожертвовала своей командой ради победы? Будто это впервые… Вы знаете их имена, дамы и господа. Агонэс и Оракул дали этим волшебникам величие, славу и тайные знания, с помощью которых они создавали удивительные чудеса. Мерлин, Нерида Волчанова, Изольда Сейр, Подрик Бэтворфи, Тамар Ягадзе… Все они были великими, и все они были чемпионами и победителями прошлых Агонэс. Мы помним об их величии, но не помним о том, что в своё время на этих же состязаниях они пожертвовали многим. — Но наши дети, — не переставали кричать родители, стараясь увести от директора некоторых студенток, которые в свою очередь не хотели покидать своего наставника, — у вас даже нет сострадания. Они для вас просто способ добиться своей цели. Мы будем жаловаться в Консулат. Дуса должны узнать о вас. Но Виктория Виннер даже бровью не повела тогда, но и держать двух девочек, за которыми приехали родители, тоже не стала. Она дала подробное интервью репортёрам, махнула рукой на озлобленных родителей, чьи дети были живы и здоровы, и со словами: «Можете делать, что хотите, и жаловаться, куда хотите, но не забывайте о том, что вы сами умоляли меня взять ваших детей в Грецию» отправила их восвояси. Аспасия с её целой командой и Хогвартс со всеми проснувшимися участниками были не так интересны международным СМИ, поэтому, набравшиеся скандального материала репортёры покинули стены школы Гайдароса быстро, а вот представители Международного Волшебного Союза пожелали остаться и проследить за ходом следующего испытания. Аспасия попыталась объяснить молодым и незнакомым с Агонэс волшебникам, что это почти невозможно, и их видимость работы никому не нужна, но чиновники настояли на своём. Аспасия тогда лишь развела руками и в конце концов предоставила им покои. А через пару дней все собрались во Дворце Олимпиоников. В этот раз зал для приёмов и трапезы было не узнать. Не ожили волшебные скульптуры богов на фронтоне, обычно весело приветствующие всякого входящего на ужин или завтрак, не исчезла крыша дворца, впускавшая всегда внутрь много солнечного света, да даже не все факелы осветили зал. Мрачности и трагичности добавляли чёрные полотна, глухо покрывающие стены, и чёрные ленты с расшитыми на них цветками асфоделия. Они, словно змеи, обвивали каждую колонну. Ни музыки, ни песнопений незримых нимф, ни обилия яств и напитков. Четыре круглых стола были даже не накрыты, лишь несколько бокалов, пара кувшинов с простой водой и тёплые хлеба — всё, что стояло на каждом столе. Отсутствовал даже преподавательский стол. Каждый из профессоров и директоров в этот раз сел за один стол со своими студентами, кроме Аспасии. Она заняла место на мраморном троне, который находился на невысоком постаменте перед четырьмя столами. Гермиона сжалась при виде стола лишь с двумя бокалами, за который сел Кахотеп Третий и его ученик Хазани. С ней был солидарен и Зенон, он подошёл к своему египетскому коллеге и предложил ему и Хазани расположиться вместе с греческой командой. Наставник и ученик обменялись молчаливыми взглядами, благодарно кивнули и уселись за стол с греками. Поддержала решение своего преподавателя заклинаний и Аспасия. Она с кроткой улыбкой кивнула ему со своего трона, махнула палочкой, и на греческом столе появились ещё два бокала. А потом она глубоко вздохнула, махнула своей палочкой ещё раз, и все кувшины разом взмыли вверх, зависли на секунды в воздухе и быстро наполнили прохладной водой все пустые кубки. — Агонэс никогда не был лёгким состязанием. Не было в истории ни одного случая, чтобы Агонэс прошёл гладко или без жертв, — взяла слово Аспасия, она говорила тихо, почти не отрывая от головы руки, потирающей переносицу, и почти не смотря на присутствующих, — но всегда есть надежда, что в этот раз всё пройдёт хорошо. Я думала перед этим Агонэс так же. Думала, что ну, в этот раз боги точно будут к нам милостивы… — она вздохнула, сильно зажмурила глаза на пару секунд, и только потом, убрав руку от лица, посмотрела в зал. — В богах ли дело? В зале стояла тишина. Никто не притронулся к своим наполненным кубкам, никто не надломил тёплые хлеба. Напряжение за столами было таким ощутимым, что можно было резать ножом. Гермиона мельком взглянула на сидящую рядом Нарциссу, та, почувствовав на себе взгляд, оторвалась от пустого созерцания всё ещё левитирующих кувшинов, и с грустной улыбкой вернула ей взгляд. Этот обмен молчаливой мыслью продлился довольно долго, так, что они не сразу услышали, как директор Гайдароса продолжила свою речь: — … догорели погребальные костры, и это не совсем поминальный обед. В нашей школе существуют по таким трагическим поводам свои традиции. Вода в ваших кубках не простая. Это вода из реки Памяти. Испив её, мы всегда будем помнить тех, кто покинул нас. А они ТАМ, — на этом слове Аспасия сделала особый акцент, — будут знать, что их не забыли. Хлеба на ваших столах изготовлены из пшеницы, что растёт на полях Персефоны, некогда покинувшей ЭТОТ мир не по своей воле. Вкусив его, мы отдадим дань всем тем, кто покинул нас слишком рано. Аспасия поднялась с трона, подошла к столу своей команды, взяла полный бокал и надломила маленький кусочек хлеба. Она обвела всех гостей задумчивым взглядом, дождалась, когда каждый возьмёт в руку кубок, а потом, надкусив кусочек хлеба и намеренно пролив несколько капель на пол, молча осушила свой бокал. Манипуляцию с проливанием воды из своего бокала повторили и Зенон с Эпикуром, и все их студенты. — Это жертва, — шепнул Тиберий своим переглядывающимся профессорам и тоже пролил пару капель на мраморный пол. Все вкусили хлеба и испили воды из реки Памяти. Гермиона воспользовалась вновь воцарившейся тишиной и глянула на русский стол. Все студентки Российской Академии Волшебства были сломлены. В своих траурных одеждах с опущенными головами они были похожи на обездвиженных летучих мышей. И только их чемпионка с вызовом держала голову прямо и старательно не смотрела по сторонам, как и её наставница. Виктория Виннер в чёрном одеянии, но в несменяемой шляпе, выглядела куда бодрее, чем её ученицы, но всё же напряжение выдавало её нервное пощипывание несчастного куска хлеба. Если бы не Светлана, временами направляющая в её сторону свою волшебную палочку, в крошках был бы весь стол. Тем временем Аспасия вернулась на свой трон, сделала ещё один долгий глоток из своего кубка и вновь заговорила: — Следующий визит к Оракулу будет только через полтора месяца. Я повторюсь, на это время Гайдарос — ваш дом. Для вас открыты все двери каждого помещения школы. Это время вы можете посвятить учёбе, отдыху или подготовке к неизвестности, ибо следующее задание вы также узнаете только через полтора месяца. Такие долгие перерывы между испытаниями в Агонэс — не редкость, и по сложившемуся обычаю школа Гайдарос в такие вот перерывы проводила симпосий — традиционный греческий пир. В данной ситуации я не могу позволить себе провести его так быстро, но и отменить его будет неправильно, ведь симпосий — это не только увеселение, но и повод вспомнить и почтить павших. Вы получите письма с приглашениями… чуть позже. А пока, — она допила остатки воды, поднялась с места и, быстро дотронувшись до фибулы на своём поясе, спросила: — Будут ли у вас вопросы ко мне? Все молча допивали воду из своих кубков. Гермионе не хотелось пить. Вода была слишком солёной на вкус, а хлеб слишком пресным, но почему-то она не могла отставить свой кубок, пока полностью не осушила его. И судя по выражению лица Нарциссы, она тоже давилась своей водой. Вопросов так ни у кого и не возникло. Благодарно всем кивнув, директор Гайдароса быстро покинула Дворец.***
Полтора месяца… Примерно такой же перерыв был у них между заданиями, но только во сне. После того, как они проснулись, Гермиона ещё несколько дней не могла точно понять, где реальность, а где сон. Может быть именно из-за этого она чуть больше внимания уделяла каким-то мелочам, ведь именно они иногда подсказывали ей в её сновидении, что это была не реальность. Она очень часто и подолгу смотрела на горящий над храмом маяк Священного огня, задерживалась взглядом на палочке в руках у своей коллеги — в этот раз Нарцисса всё время держала палочку исключительно в правой руке. А ещё Гермиона очень мало спала, точнее очень чутко дремала и то лишь на рассвете. А последние дни так вообще не могла спать. И не она одна, но и студенты. В отличии от уставшей и вымотанной Анны Фортис, которая первое время после испытания отсыпалась, остальная команда искала способ хоть как-то развлечь себя и привести в порядок мысли. Так вышло, что после последних событий ни одному студенту Хогвартса не хотелось надолго покидать их временное пристанище. Утром после завтрака кто-то из ребят уходил на пляж, кто-то проводил время в библиотеке, кто-то просто прогуливался по садам Гайдароса, но вечером все собирались на вилле. Испытание, в котором они по сути не участвовали, но которое оставило после себя уйму странных впечатлений и трагедия, созданная сном Гипноса, объединили их. Даже Пульхерия с Коллинз не желали покидать свою команду. Атриум в конце концов превратился в уютное убежище с костром посередине, множеством разбросанных по траве расшитых подушек, лёгких, развивающихся от малейшего ветерка навесов и раскиданных повсюду книг, которые Тиберий никак не желал вернуть в библиотеку. Каждый сделал для себя в этом месте небольшой уголок. Даже Корри Эмбер соорудил для себя миниатюрный класс по зельям, что не могло не порадовать Нарциссу Блэк. У входа в атриум, под навесом он поставил маленький котелок над волшебной горелкой и уже который день пытался повторить зелье Гелиоса. — Третья попытка была очень даже удачной, — посмеивалась Нарцисса, следя со своего места за его стараниями. Гермиона и Нарцисса из-за отсутствия сна тоже стали завсегдатаями этих ночных собраний. Артур Рэгис, как истинный джентльмен, позаботился, чтобы у профессоров был самый удобный шалаш из кучи маленьких подушек, ворсистого коврика, даже чайный сервиз откуда-то раздобыл. — Ага, если не считать, что зелье в результате сгорело, — усмехнулась Гермиона и сняла с огня чайник. Разлив по кружкам травяного чая, она махнула палочкой и отправила кружки всем сидящим ученикам. — Не представляю, как Анна одна справилась с этим зельем, — хмыкнул Эмбер и взмахом палочки очистил свой котелок. — У неё для этого была неделя и четыре дня, — не без гордости ответила профессор Блэк и посмотрела на балкон. Фортис, как и во все остальные дни, уже давно покинула их. Закрытая дверь и отсутствующий свет в номере говорили о том, что она уже спит. — А ещё сильная мотивация, подгоняющая её, — добавила Гермиона и подала Нарциссе её кружку с чаем. — Да, — протянула Скарлетт Янг, крутя в руке знакомый пучок трав с лавандой, — и за это время она успела налепить с десяток таких вот штук. А профессор Стебель не жалует её хорошими оценками. Заберу с собой это. Я обязана показать ей, это точно поправит оценку Анны. — Как мы заговорили, — ухмыльнулась Гермиона и подмигнула Нарциссе, — не далее, как больше недели назад, вы по-другому пели, мисс Янг. Что же изменилось? — Много что, — серьёзно ответила за неё Пульхерия и подобралась ближе к подруге, — в отличии от Светланы, которая, к слову, душа компании, Анна пожертвовала победой в испытании только, чтобы с нами всё было хорошо. — Угу, — подтвердил её слова Рэгис и тоже взглянул на балкон, — мне немного стыдно перед Фортис. Мы живы, здоровы, так ещё и сказочный недельный сон нам обеспечила, — он сладко потянулся и воззрился на внезапно покрасневшую Пульхерию. — Сон и вправду был хорошим, — тихо молвила она, и оба улыбнулись. Ни от чьих глаз этот совершенно по-детски милый момент не укрылся. Тиберий переглянулся с Коллинз, а потом они с пониманием упрятали свои ухмылки. Не понял только что подошедший и плюхнувшийся на подушку поближе к огню Корри. Он отпил из кружки чай и кивнул в сторону Рэгиса и Пульхерии: — Вам снился один сон? — Не только нам, — покрасневшая от стыда Пульхерия поспешила перевести тему на других ребят, — Тиберий и Скарлетт тоже видели один сон. Верно? — она поиграла бровями и кивнула своей подруги, молча прося поддержать её. — Угу, — промычала Скарлетт и вдруг прыснула от смеха, за что тут же получила лёгкий шлепок по плечу от Дельгадо. — Ай! — она тут же перестала смеяться и потёрла ушибленное место. — Тиб? — Рэгис подсел поближе к Саплютусу и, подозвав к себе вновь закипевший чайник, наполнил его пустую кружку. — Расскажи, что вам снилось? — Ну, — Тиберий мельком глянул на зашептавшихся Янг и Дельгадо, а затем продолжил, — мы сразу отгадали задание. Если честно, я и не помню самого текста. — Это неважно! — поторопил его Артур. А Гермиона насторожилась и превратилась вся в слух. О том, что некоторым ребятам снились одни и те же сны, она поняла ещё тогда, когда спросонья студенты начали вразнобой спорить о задании. Тогда она не придала этому важного значения, но сейчас этот вопрос волновал её особенно сильно. Старательно не обращая внимания, как напряглась рядом Нарцисса, Гермиона придвинулась ближе к огню и прислушалась к рассказу Тиберия. — Мы долго искали какие-нибудь упоминания о входе в лабиринт, — заговорила вдруг Скарлетт, — в библиотеке, а потом… там… — Появилась дверь. Потайная дверь, за одной из фресок, — продолжил с чувством Саплютус, словно проживая этот момент ещё раз. — Мы нашли в одной из книг стих, посвящённый Ариадне. Скарлетт зачитала его вслух. — И в этот момент, на стене ярко подсветился рисунок ленты, — Янг наклонила голову, будто извиняясь перед Тиберием за то, что перебила его и с жаром добавила: — Мы пошли по направлению ленты. Она привела нас к изображению Ариадны. И в стене появилась дверь, за которой оказалась большая комната с, видимо, запретными книгами. В одной из них мы нашли всё, что нужно было для задания. Там помимо книг было ещё много всяких артефактов. — Там были палочки, — подтвердил её слова Саплютус, — и оружие: копьё Ахилла, щит Персея и много всякой всячины. Мне вот стало интересно, — он с прищуром посмотрел на Скарлетт, — а вдруг, этот наш сон часть реальности. Вдруг эта комната существует на самом деле? М-м-м? Скарлетт Янг пожала плечами: — Можем проверить. Давай завтра спустимся, посмотрим? Саплютус активно закивал головой, а потом, нахмурив брови, обратился к Нарциссе: — Вы тоже были в нашем сне, профессор Блэк, побольше, чем остальные. Вам снилось что-то подобное? Гермиона это тоже было очень интересно узнать. Она в ожидании уставилась на неё. Блэк, быстро смерив Гермиону взглядом, прокашлялась и ответила: — Нет, Тиберий. Я мало помню свой сон. Думаю, в моём случае Анна мало добавила лаванды и лавра в сбор доброго сна. И это была откровенная ложь. Грейнджер еле сдержалась, чтобы не скривиться и не заворчать об этом, ведь спали они в одних покоях, в комнате лежал только один пучок трав, и она свои сновидения помнит очень хорошо. — Очень жаль. Интересно, что вам могло сниться. Может, этот сон мог быть одним на троих. — Кстати, в нашем сне, вы, профессор Блэк, очень сильно интересовались одной темой, — Скарлетт вновь оживилась и подала свою пустую кружку руководившему чайником Артуру, — и я тут подумала, что мысль-то очень занятная. Хм. — Я что-то искала? — Нарцисса чуть подалась вперёд и тоже протянула Гермионе её пустую чашку, положив при этом на её плечо руку. Тёплая ладонь задержалась на плече немного дольше, чем это было нужно в данной ситуации. А возможно, Гермиона просто прочитала этот знак неправильно, но ей внезапно стало слишком жарко, что предательски отразилось на её щеках ярким румянцем. От цепкого взгляда ледяных очей это не укрылось. Гермиона услышала, как Нарцисса хрипло хмыкнула у самого её уха. Дёрнувшись, Грейнджер поспешно наполнила её кружку и отодвинулась. Жест был приятен и одновременно раздражал, ведь Нарцисса соврала о своём сне, более того, всё это время после их пробуждения, она исправно избегала встреч со своей коллегой. Спорившая с Тиберием Янг наконец ответила на её вопрос: — Вы хотели узнать… — она неуверенно воззрилась на Саплютуса. — Хотели узнать, как в результате будет определяться победитель Агонэс. Да, Скарлетт права, мы ведь на самом деле не знаем ничего об этом. — Серьёзно? — язвительно усмехнулся Корри и, потянувшись, улёгся на траву. — Это единственное, что мы не знаем об Агонэс? Знаете, у меня много вопросов, но вот парадокс: сколько раз директор Гайдароса интересовалась у нас о том, есть ли у нас вопросы, у меня всегда все вопросы вылетали из головы. — Действительно странно, — протянул Рэгис, — я тоже всегда забывал обо всём, когда она спрашивала об этом. Гермиона вновь оживилась, она посмотрела на Нарциссу и хотела было добавить о том, что они недавно обсуждали эту тему, но тут же вспомнила, что говорила она о возможном секрете Аспасии во сне. И на лице Блэк она не увидела такого же живого интереса, что лишний раз подтверждало догадки Гермионы о том, что, скорее всего, они могли видеть разные сновидения. Ей вдруг стало так досадно, что смотреть на это отсутствующее выражение лица Нарциссы она более не могла и потому как-то резко отвернулась от неё. — Может директор Ильверморни был прав, — задумчиво и смотря в звёздное небо, продолжил Корри, — может нас правда опаивают и одурманивают. Греки точно знают больше нашего, а мы даже задать вопрос не можем о том, как же определяется победитель. Ненадолго повисла хмурая тишина. Гермиона мысленно вернулась к своим сновидениям. Они были такими яркими и всё еще были свежи в памяти, что впору было подумать, что всё это могло происходить наяву. Снова начало казаться, что грань между сном и реальностью стёрлась. По затылку пополз холодок, вернулась щемящая тревога, так часто ощущаемая во снах Гипноса. Может Нарцисса и не лгала о том, что она не помнит своих грёз? Вероятно, Анна действительно сделала для них неважный сбор доброго сна. В желании отогнать тревогу Гермиона быстро оглянулась, чтобы проверить в какой руке держит свою палочку Нарцисса и вместо этого наткнулась на неприкрытый изучающий её спину взгляд искрящихся в свете огня глаз. Насладиться тем, что поймала её с поличным Гермиона не успела — в тишине слишком громко раздался голос Айлин Коллинз: — Оракул! — её внезапное слово заставило вздрогнуть всех задумавшихся, от чего Айлин натянула извиняющуюся улыбку, показала книгу, которую до этого читала, и продолжила: — Оракул выбирает победителя. Здесь это сказано. Точнее, при неявных показателях побед во всех испытаниях, например, когда есть несколько победителей или даже когда все преуспели одинаково, — то в этих случаях выбирает победителя сама Оракул, или проводится ещё одно дополнительное состязание, как это было в прошлый раз. Корри поднялся, подтянул к себе поближе пару бесхозных подушек и, отпив из кружки чай, спросил: — А там не сказано, сколько всего состязаний может на самом деле проводиться в течение Агонэс? — От трёх до пяти, — быстро ответила Айлин и, заколдовав книгу, кинула её Эмберу. — Угу, — спустя несколько секунд чтения промычал Корри и передал книгу профессору Грейнджер. Пока ребята обсуждали то, что Айлин могла ещё прочитать, Гермиона пододвинулась ближе к Нарциссе и раскрыла книгу для них двоих. — Смотри, вот тут, — прошептала Гермиона и быстро зачитала преобразующийся на глазах текст на другой странице. — «Самые продолжительные Агонэс были зафиксированы в 1870 году. Именно в этот год на Агонэс приехало самое большое количество школ-участниц, желавших доказать, что именно в их учебных заведениях учатся лучшие волшебники. Однако, суждено было участвовать только пяти чемпионам, которых отобрала Оракул. Для них в этот год Оракул избрала пять сложнейших заданий, среди которых было опаснейшее испытание добыть из царства мёртвых цветок асфоделия. Лишь один участник смог справится с этим заданием. Сегодня этот цветок хранится в…» Далее Гермиона не смогла читать вслух. Нарцисса склонилась над книгой так близко, что Гермиона чувствовала, как её волосы щекочут щёку и нос. — «… Однако традиционно в Агонэс — три испытания, но нередко Оракул назначала дополнительные задания для чемпионов, чтобы определить истинного и абсолютного победителя, — продолжила за неё Нарцисса, она читала тихим, вкрадчивым, хрипловатым голосом, который отдавал слабой вибрацией где-то в области живота, — редко Оракул даже при неоднозначных результатах могла назвать победителя сама без дополнительных испытаний. Такое решение объясняется одним и самым главным фактом — Оракул по окончании Агонэс точно знает и чувствует истинного чемпиона среди всех участников. Её решение бесспорно и непоколебимо!» Нарцисса закончила читать последние строки на этой странице и воззрилась на почти не дышащую Гермиону. Точно также, как и в её грёзах, они сидели очень близко друг к другу, непозволительно близко. Гермиона и не заметила, что подсела к Нарциссе таким образом сама. И сейчас эта близость ощущалась иначе, чем в сновидениях. Сладостная дрожь и совершенно противоречивое желание поскорее отодвинуться, — вот, что чувствовала Гермиона. Нарцисса, будто понимая её чувства, решила то ли усугубить их, то ли поиграться, и вдруг подтянула к груди ноги, намеренно коснувшись ими Гермионы. А затем она шепнула что-то неразборчивое, или это кровь так стучала в ушах Гермионы, что она не услышала, и следующее решение Нарциссы вовсе выбило Грейнджер из колеи. Нарцисса, всё также неотрывно наблюдая за эмоциями Гермионы, мягко коснулась пальцев её руки, держащих книгу, а потом, будто ничего странного не происходит, спокойно молвила: — Можно я переверну страницу? И Гермиона ожила. Ей не нравилось происходящее с ней. Ей не нравилось, как Нарцисса влияет на неё. Её ужасало, что сновидения и её подсознание имеют над ней сейчас такую власть. К тому же она испытывала снедающую и совершенно необъяснимую страсть на глазах у собственных студентов. Прокляв в сердцах себя и свою коллегу, Гермиона отдала ей книгу и быстро отодвинулась. Тем временем уставшие и наконец почувствовавшие желание вздремнуть студенты начали расходиться. Оставшиеся последними Тиберий и Артур, обсуждавшие приветствие Оракула, тоже поднялись со своих мест. — Думаю, оставим это на завтра, — сквозь зевок сказал Саплютус, затем взмахом палочки омыл кружки и чайник и отправил их на столик у входа в атриум, — а сейчас нам всё-таки следует поспать. Гипнос не смеет отбирать наш сон, друг мой, — он по-дружески шлёпнул Артура по плечу и, пожелав профессорам спокойной ночи, поплёлся наверх. — Добрых снов, профессор Грейнджер, профессор Блэк, — Рэгис откланялся и тоже покинул атриум. Когда их шаги стихли, внезапно быстро поднялась со своего места и Нарцисса. — Фините! — буркнула она и направила палочку на потухающий костёр — вспыхнув напоследок синим пламенем, он тут же погас. Когда она собралась уходить, Гермиона вдруг остановила её своим вопросом: — Что тебе снилось? Где ты была в своих сновидениях? Нарцисса замерла и, словно обдумывая свой ответ, нервно потёрла запястье, а потом повернулась к Гермионе и точно так же, невозмутимо, как ранее Тиберию, ответила: — Я же сказала, что не помню. Анна… — Да-да-да! — довольно резко отмахнулась Гермиона и поднялась с подушек. — Только ты забыла, что я тоже спала в той же комнате. И я помню… А ты не хочешь рассказывать. Почему? Из-за резкой смены яркости и слабого сияния звёзд Гермиона не видела чётко лица Нарциссы, но готова была поклясться, что та снисходительно улыбнулась. — Ты же тоже не рассказываешь о том, какие миры посетила в своих снах. А разный эффект неважного сбора доброго сна можно объяснить разницей в возрасте, — в голосе появились нотки неуверенности и какого-то сожаления, — ты молода, Гермиона, а я… Я уже не молода. На этих словах Грейнджер опешила и не нашлась, что сказать, чем Нарцисса и воспользовалась. — Поспи. Нужно приучать себя ко сну. Тиберий правильно сказал — не давай Гипносу одурачить тебя. Добрых снов! Она оставила Гермиону в смятении и уплыла в свои покои.