Мыс Сунион

      Оставшееся время, данное Оракулом на отдых, Гермиона с Нарциссой почти не пересекались. Нарцисса умело избегала встреч, а Гермиона их и не искала. До обеда Гермиона проводила много времени в библиотеке и редко на пляже, а Нарцисса предпочитала не покидать прохладу своих покоев до тех пор, пока не сядет солнце. После заката же, если Грейнджер составляла компанию своим студентам, то у Нарциссы обязательно появлялись какие-то неотложные дела, или она пораньше откланивалась, сославшись на усталость. Но последние дни Гермиона почти не появлялась во внутреннем дворике их виллы, предпочитая провести время на безлюдном пляже с книгой при свете луны и ярких звёзд. К тому же близился сезон персеид. И ночное небо то и дело простреливали длиннохвостые метеоры.       Бывало, гордое одиночество Гермионы на пляже разбавляла Аспасия. Директор Гайдароса оказалась прекрасным звездочётом. Она знала каждую видимую в небесах звезду и влияние луны и её положения на приготовляемые зелья, а также совершенно неизвестную для Гермионы науку — магию звёзд. Когда Грейнджер впервые услышала этот термин, то скептично фыркнула, на что директриса подобрала с песка маленький отточенный морем камень, дотронулась до него палочкой и произнесла какое-то заклинание на греческом, а в конце добавила: «Именем Кассиопеи», и в её руках вместо камня засиял синими всполохами почти неразличимый кристалл.       — Это ведь продвинутая трансфигурация, — со смешком тогда сказала Гермиона, — Минерва так любой камень в рубин превращает.       — Рубины, алмазы, изумруды… да-а, — таинственно и со снисходительной улыбкой отвечала Аспасия, — а это Нави, миниатюрная гамма Кассиопеи. Вглядись получше! — с этими словами она взмахнула палочкой ещё раз и образовала вокруг своего творения небольшой туманный купол. — Она незначительно радиоактивна, — Аспасия пожала плечами и поднесла руку ближе к Гермионе.       — Что? — усмехнулась Грейнджер и закатила глаза, но тут она почувствовала от заколдованного камня исходящее тепло… или это был холод? Так сразу понять было сложно, но чёткая пульсация ощущалась точно. — Мерлин меня ущипни! — прошептала она и всмотрелась в вибрирующий яркий кристалл, который кристаллом вовсе не оказался.       Парящий над ладонью маленький сгусток чистой энергии сиял ярко, впрочем наколдованный купол затмевал его немного, и можно было разглядеть блестящую иссиня-чёрную пустоту, из которой то и дело пробивались наружу, словно призраки, обволакиваемые светящейся туманностью вихри.       — О-о-о! — выдохнула Гермиона, утопая взором в завораживающем танце жизни миниатюрной звезды. — Это… Это очень красиво!       — Знаю! — самодовольно проговорила Аспасия и осторожно посадила звёздочку прямо на раскрытую книгу Гермионы.       Через мгновения Нави затухла и превратилась в обычную морскую гальку.       — Такое вот недолгое и совсем пустое волшебство, — констатировала Аспасия и подняла свой взор к небесам, где сияли настоящие звёзды. — Научить?       Гермиона активно закивала головой. Для, как выразилась Аспасия, «пустого» волшебства, была нужна совсем не пустая голова. Чтобы превратить камень в звезду необходимо было точно знать, в какой пульсар ты хочешь его обратить, и иметь понимание, что из себя звезда представляет, в какой галактике или хотя бы созвездии она находится.       — Ну, например, — Аспасия снова вздёрнула голову к небосводу, прищурилась и, найдя нужное созвездие, ткнула в него палочкой, — вон! Альнилам, Альнитак и Минтака. Давай их!       Она нащупала на песке три маленькие плоские гальки и вложила их в руку Гермионе.       — Сразу три? — удивилась Грейнджер и с неуверенностью уставилась в небо в поисках звёзд, про которые говорила Аспасия.       — Да там всё просто! — отмахнулась та в ответ и снова направила палочку в небо. — Видишь три яркие звезды в один ряд? Они почти на одинаковом расстоянии друг от друга…       — Угу! Это О…       — Он самый, — Аспасия кивнула головой, подняла с песка убранную Гермионой за ненадобностью книгу и разложила на её обложке камешки на подобии созвездия. — Все три — молодые голубые сверхгиганты. Такие звёзды — одни из самых редких, горячих, крупнейших и самых ярких в изученной на данный момент Вселенной. Вдаваться в астрофизику мы не будем. Этого для магии будет достаточно, — она пренебрежительно махнула рукой и ещё немного отодвинула камни друг от друга, — созвездие ты уже знаешь, представление о звёздах имеешь, дальше тебе понадобится только твоя фантазия. Итак… Повторяй! — Аспасия прокашлялась, а потом нарисовала палочкой в воздухе символ, напоминающий перевёрнутый знак вопроса и чётко проговорила: — И ске́пси му, и маги́я му бору́н на ка́нун та па́нда!       Гермиона в изумлении уставилась на неё:       — Вы думаете, я это запомню?       — Просто повторяй! Пока без палочки. И ске́пси му…       Гермиона пожала плечами, откашлялась и повторила:       — И ске́пси му…       — Хорошо! — Аспасия улыбнулась и продолжила: — И маги́я му…       — И маги́я му…       — Бору́н на ка́нун…       — Бору́н на ка́нун…       — Та па́нда!       — Та па́нда!       — А теперь всё вместе и кое-что добавляем к этой фразе, — Аспасия усмехнулась при виде ещё большего изумления на лице Гермионы и быстро проговорила: — И ске́пси му, и маги́я му бору́н на ка́нун та па́нда! И пэ́тра ги́нэтэ астэ́ри! (1)       — И пэ́тра ги́нэтэ астэ́ри! — Гермиона в точности повторила последнюю фразу.       Аспасия одобрительно кивнула.       — А потом заклинаешь фразой «Именем Ориона»! И не забывай про плавное, но быстрое движение волшебной палочкой, — она повторила изящный символ в воздухе и в ожидании воззрилась на Гермиону, — ну? Чего ждём? Пробуй!       Грейнджер одарила её смущённой улыбкой, ещё раз откашлялась, направила на камни палочку, приготовилась и, повторив движение рукой, проговорила:       — И ске́пси му, и маги́я му бору́н на ка́нун та па́нда! И пэ́тра ги́нэтэ астэ́ри! Именем Ориона! — с последними словами она дотронулась до камней палочкой, и они в тот же миг взмыли над книгой и ярко засверкали сиянием своих далёких синих оригиналов.       — Браво! Тэлия! — воскликнула Аспасия и одобрительно подтолкнула Гермиону плечом. — Всё вышло! (2)       — Зря ты назвала это пустой магией, — тихо молвила Гермиона, а потом вдруг стушевалась и добавила: — Вы. Извините, я не заметила…       — Да перестань, — тут же отмахнулась Аспасия и наколдовала вокруг витающих миниатюрных звёзд защитный купол, — и не забывай об этом тоже! Они столь же опасны, как и прекрасны.       Три яркие голубоватые звёздочки одаривали их своим сиянием ещё несколько секунд, завибрировали под конец и потухли, упав простой галькой на обложку книги. Сразу стало слишком темно. Сияния звёзд и луны в небесах было недостаточно первое время, но глаза привыкли быстро.       Аспасия, несколько секунд неотрывно рассматривающая камни, улыбнулась, задумчиво цокнула и вернула свой взгляд небесам.       Сейчас, несмотря на её добродушие, ясную улыбку, сверкающие, как ранее наколдованные звёзды, глаза, Гермионе она уже не казалась такой идеальной и богоподобной, как при первой встрече. Мысли уже не терялись, но тайна директора Гайдароса никак не давала покоя. Поэтому Гермиона решила наверняка узнать об этом. Она уже открыла рот, чтобы спросить о том, как ей удавалось так легко расправляться со скандалистом Абукчичем Кемом, но Аспасия её опередила и, перекинув палочку в другую руку, заговорила:       — Давеча у меня была интересная встреча с твоими студентами.       — Мгм? — не поняла Гермиона.       — Тиберий, вроде так его зовут, — Аспасия сделала неясный жест и добавила: — И девушка, Скарлетт, по-моему… Они отыскали нашу оружейную. Я, конечно, говорила, что в Гайдарос нет запретов, но я имела в виду те помещения, которые открыты. А ваши студенты вскрыли то, что было заперто. Ну, ничего страшного. Любопытство — не порок. Интересную они, конечно, историю рассказали…       Далее Гермиона не слушала. Саплютус и Янг всё-таки отыскали секретную комнату, которую видели в своём сне. От этой информации у Грейнджер волосы на затылке зашевелились. Последние дни она не позволяла себе возвращаться мыслями к своим снам, оттого они немного померкли, потеряли свои краски, и стало казаться, что это был просто сон, хоть и волшебный, навеянный Гипносом, но в нём не было чего-то особенного. А те эмоции, которые сновидения породили по отношению к коллеге, — ни что иное, как простое, обоснованное человеческое желание тепла, понимания и нужности кому-то. Так Гермиона объясняла себе свои переживания и успокаивала себя. И вот сейчас Аспасия рушила выстроенное логическое обоснование, возвращая её снам былые краски и вкус горячих, запретных лобзаний.       Если Янг и Саплютус нашли то, что было в их сне, значит ли это, что всё же сны Гипноса строились на реальности? Значит ли это, что остров с ванной Афродиты существует наяву, а эмоции, испытанные к коллеге, — не надуманность, а истинные желания?       — … Гипнос всё-таки великий бог. Обнаруженная оружейная твоими студентами заставила меня усомниться в моём сне. Хм-м, — Аспасия подтверждала мысли Гермионы и тоже задумалась.       — Что тебе снилось? — Гермиона спросила и тут же засмущалась, чуть не ударив себя по лбу. — Прости! Это не моё дело.       — Брось! — успокоила её Аспасия и одарила самой обаятельной улыбкой. — Не секретная информация. — Она нахмурила брови, словно воспоминания даются с трудом, а потом неуверенно заговорила: — Много, что было в моих сновидениях. Но одна вещь мне не даёт покоя. Я видела одну комнату… кабинет… здесь в школе. Но я не знаю такого помещения. Или это был не кабинет. Знаешь, я даже не уверена, было ли это на территории Гайдароса, но тогда я была уверена, что здесь. Сначала я подумала, что это пещера Оракула. Но место было совсем другим. Тёмным, круглым… И абсолютное несчастье… Там было четыре стеклянных саркофага, заполненных чем-то жёлтым… А внутри… были люди… Я не помню их лиц, но тогда мне казалось, что я знаю каждого. Это я увидела за секунды до того, как Адраст нас разбудил. Подзабыла потом, пока твои студенты не рассказали их историю.       — Не похоже на счастливый сон Морфея, — заключила Гермиона, припоминая, что Адраст вроде как тоже решил не рисковать командой и сделал сбор доброго сна и воспользовался советом Анны.       — Ох, нет, — загадочно протянула Аспасия и ехидно улыбнулась, — мой сон был очень счастливым, я бы ещё раз такое пережила. А это, — она тяжко вздохнула и нервно передёрнула плечами, — это только последняя картина. Зенон сказал, что последнее сновидение может быть своего рода пророческим. Наверное, поэтому мне и не дают покоя эти четыре гроба… Но в остальном, всё было замечательно, за что я должна поблагодарить и вашу участницу. Я ещё этого не сделала.       Она в ожидании уставилась на вновь задумавшуюся Гермиону. Мысль о пророческом сне заставила сердце ухнуть куда-то вниз. И Гермиона не сразу услышала, как Аспасия её позвала.       — Эрмиони! — позвала ещё раз Аспасия и коснулась её плеча. — Всё хорошо? — спросила она, когда Гермиона наконец отмерла.       — Да, да! — Гермиона мотнула головой, отгоняя воспоминания о глазах с поволокой и ощущения жаркого, жадного поцелуя. — Эм… Отблагодарить… Что ж. Я услышала краем уха, что Анна не хочет посещать предстоящий сипосий из-за того, что не готовилась к такому. Платья подходящего нет или что-то вроде того. Не знаю… Хотя вряд ли Фортис вообще подобное будет беспокоить. Это, скорее, слова Дельгадо, — неразборчивая речь выдавала беспокойство, и Гермиона поспешила задать хоть какой-то вопрос, чтобы её собеседница не стала ненароком расспрашивать о её снах: — Кстати, об этом. Когда пир?       Аспасия смерила Гермиону изучающим взглядом, ухмыльнулась и, переведя взор к небесам, ответила:       — Завтра вы все получите письма с приглашениями. И у меня появится возможность отблагодарить вашу участницу и её наставников.       Гермиона хотела было возразить, сказать, что их-то благодарить не за что, объяснить, что Анна сама принимала решения, но не смогла, так как Аспасия вдруг громко вскрикнула, ткнув пальцем вверх:       — Смотри скорее! Боги… Это персеиды!       Небесное полотно разрезала группа метеоров. Одна за одной капли звёздного дождя бесшумно полетели в разные стороны, словно стрелы. Они зажигались и гасли так быстро, но их было так много, что они успели разжечь в сердцах двух зрительниц трепетный восторг. Аспасия, верно, захотела замедлить зрелище с помощью волшебства и уже готова была махнуть палочкой, как вдруг Гермиона мягко перехватила её за запястье и опустила её руку.       — Это и так волшебно, — тихо молвила она и вернула взгляд сверкающему небу.       На следующий день, как Аспасия и обещала, каждый в своём номере обнаружил письмо с приглашением на симпосий. В записке говорилось, что пир по традиции пройдёт в миндальном саду, что находится сразу за Дворцом Олимпиоников; и никаких дресс-кодов не будет, — каждый может прийти в том, в чём пожелает. Но маленькая пометка «греческое убранство приветствуется» говорила о том, что Аспасия хотела бы видеть своих гостей на пиру в традиционных платьях. Также директриса Гайдароса намекнула, что греческие одежды и украшения можно приобрести у некой кирии Калогеропулу, которая живёт в деревне Агиос Николаос у подножья скалы. Конечно же, идея примерить на себя традиционный лёгкий хитон, мантию-хламиду, пеплос или диплойдий никого не оставила равнодушным. Поэтому этим же вечером никого на вилле не осталось. Кроме троих человек. Анна Фортис, Нарцисса и Гермиона на своих кроватях вместе с приглашениями обнаружили невероятной красоты ткани.       Гермиона не устояла перед соблазном примерить платье. Лёгкое, почти невесомое одеяние, напоминающее те же туники, в которых она видела слуг Оракула, оказалось сложным в своей простоте. Когда Гермиона надела его на себя, то весь шарм и красота куда-то исчезли. Это была простая прямоугольная ткань, без форм и даже не подшитая. А золотой тонкий пояс оказался слишком длинным, и его концы тащились по полу. Хотя в дополнительном письме Аспасия уверяет, что пеплос она подобрала точно по размеру.       — Какого чёрта! — буркнула Гермиона, ища подсказки в маленьком клочке бумаги. — И что это? И куда это?       В записке на другой стороне, в конце концов, нашлась подсказка в виде одного слова «драпировка».       Спустя час борьбы с непослушной тканью, которая словно вода вечно выскальзывала из рук, с помощью сложного для борца с тёмной магией бытового волшебства и нового навыка драпировки Гермиона смогла создать греческое одеяние. Несмотря на свою длину, оно оказалось куда откровеннее, чем у тех же слуг Оракула. Слишком тонкая ткань, хоть и переливалась перламутром, а в свете свечей почти мерцала, но очень сильно облегала, что почти не скрывала ничего. Что уж говорить об открытой спине и вырезе, что тянулся по ноге до самого бедра.       Гермиона нервно цокнула и хотела было уже затолкать бесстыдную ткань, не достойную строгого преподавателя Хогвартса, подальше, как увидела на кровати ещё один предмет одежды в виде бордовой короткой накидки. Но даже она не помогла скрыть нескромный наряд, выбранный для неё Аспасией. Бесстыдный пеплос и бордовая хламида всё же были запрятаны в шкаф.       Но следующим же вечером за час до начала симпосия Грейнджер достала красивые ткани. Вино и игривое настроение заставили забыть Гермиону, что она строгий преподаватель ЗОТИ. И с гордо поднятой головой и с недопитым бокалом вина она вышла в своём одеянии в атриум, на вилле к тому моменту уже никого не оказалось. Все ученики отправились на пир, и только в спальне Нарциссы ещё горел свет.       — Хм, — Гермиона остановилась прямо напротив террасы, допила остатки вина и нахально уставилась в зашторенные окна, — дайте угадаю, наша домина не может справиться со своим нарядом.       Ухмыльнувшись своим мыслям, Грейнджер уже хотела покинуть виллу, как дверь с шумом открылась, и на террасу, ругаясь и причитая, вышла Нарцисса Блэк. На её плечах неважно свисал почти такой же пеплос, как у Гермионы, а в руках находился керамический бокал.       Грейнджер вросла в землю. Пойманная с поличным, она хотела просто отвернуться и уйти как ни в чём ни бывало, но цепкий, изучающий взгляд Нарциссы не отпускал её. Несколько секунд они неприкрыто рассматривали друг друга. Во взоре холодных очей читалась нерешительность, и Гермиона, прежде, чем успела подумать, решила предложить свою помощь:       — Эм, хочешь, помогу тебе… с платьем?       Нарцисса тоже долго не думала и, кивнув, молвила:       — Было бы неплохо.       Впервые после пробуждения от сна Гипноса Гермиона снова оказалась в её покоях. Ещё тогда она хотела узнать у Фортис, почему та положила их в одной спальне, но так случилось не только с ними. Для экономии времени Анна уложила всех по двое. Всё-таки, чтобы изготовить хороший сбор доброго сна требовалось не мало времени и хорошие знания травологии, поэтому отличными получились только четыре пучка. Впервые Гермиона смогла оглядеться в покоях Нарциссы. В отличие от её спальни, здесь всё говорило о том, что временная хозяйка — истинная аристократка. Чистота, порядок, сложенные ровной стопкой книги на столе, а не как у Грейнджер — разбросанные по всей спальне, ароматы дорогих духов, даже ни одного платья на стуле не висело: вся одежда была в приоткрытом шкафу, которым Гермиона в своём номере воспользовалась лишь однажды, и то, только для того, чтобы спрятать с глаз долой возмутительный подарок Аспасии.       — Вижу, Аспасия не только меня решила нарядить на пир, — Нарцисса отвлекла её от мыслей и наглого осмотра.       Она смерила оценивающим взглядом Гермиону, задержавшись ненадолго на разрезе, который по иронии судьбы от налетевшего откуда ни возьмись сквозняка показал насколько наряд откровенный.       — Надеюсь, ты не замёрзнешь в этом, — еле слышно добавила она и отвернулась к зеркалу.       — Посмотрим, что подобрала Аспасия для тебя, — парировала Гермиона и подошла к ней со спины, оценивая фронт работы.       Нарциссин пеплос отличался от её более грубой тканью. Она не была столь лёгкой и струящейся, но очень мягкой, словно тонкий бархат. Тёмно-синяя ткань глубокими складками спадала до самого пола, образуя довольно длинный шлейф. Впрочем, несколько мановений палочки, и с помощью изученного навыка драпировки Гермиона подняла не подшитый подол. Теперь платье было ровно в пол и без каких-либо разрезов.       — Талантливый человек талантлив во всём? — заговорила вдруг Нарцисса и улыбнулась Гермионе через зеркало. — Да. Это точно про тебя. Можно с уверенностью сказать, что без работы ты никогда не останешься. Такими темпами сможешь составить конкуренцию мадам Малкин в Косом переулке. Я час боролась с этим…       — Зато чары для укладки волос ты освоила прекрасно, — ответила Гермиона и, поправив ткань у пола, поднялась к плечам, — с этим я никогда нормально справиться не могу, — она сначала посмотрела на уложенную причёску Нарциссы и кинула быстрый взор на своё отражение в зеркале.       Свои волосы она решила даже не расчёсывать сегодня. От влажности её непослушные отросшие пряди мелкими кудряшками свободно торчали в разные стороны, отчего она выглядела ещё моложе.       — У меня было время подумать о том, что мы с тобой обсуждали, — Нарцисса смотрела через отражение прямо на Гермиону и, переступив с ноги на ногу, подала ей маленькую серебряную фибулу, на которой было вычекано изображение Оракула, сидящей на треноге.       — Мгм, — промычала Грейнджер, призывая продолжать.       Она повертела заколку и обошла Нарциссу в поисках места, где она должна находиться и что скреплять.       — Приветствие Оракула, — объяснила Нарцисса и погладила ткань на правом плече, показывая Гермионе наиболее вероятное место для заколки. — Она назвала пять имён: Ликаон, Нарцисс, Эврисфей, Ниоба и Эдип.       — Угу, — подтвердила Гермиона и напряглась в попытке вспомнить, когда это они говорили на эту тему.       Об этом обмолвились только Тиберий и Артур в тот вечер, когда ученики делились своими сновидениями. Но когда она говорила на эту тему с Нарциссой, Гермиона вспомнить точно не могла.       — Пять имён, — продолжила Грейнджер и нацепила фибулу на ткань, поддев ею пеплос и оголив одно плечо Нарциссы, — столько же, сколько участников было изначально.       Пока Нарцисса вслух повторяла стихотворное приветствие Оракула, Гермиона продолжала колдовать над её платьем. Она кружила рядом с ней, вполуха слушала стихи, поднимала, драпировала и заправляла бархатистую ткань, то и дело касаясь то руки, то талии, то бёдер Нарциссы. Эти совсем нечаянные касания заставляли и вовсе забыть о теме их разговора. Гермиона не сразу, но поймала себя на мысли, что в прикосновениях совсем не было нужды — она легко справлялась волшебной палочкой. Ткань её слушалась и с малейшего мановения ложилась так, как надо. Но Гермиона продолжала помогать себе второй рукой, беспрестанно дотрагиваясь до Нарциссы.       А Блэк будто этого и не замечала.       — … Ликаон… Он же обманул богов. За это был наказан.       — Угу, — усмехнулась Гермиона, — Зевс его в волка превратил за то, что тот накормил его мясом своего сына. Обман был раскрыт.       — В гонимого волка он будет обращён, — медленно процитировала Блэк и подмигнула отражению Гермионы, — за обман своего директора школа Ильверморни лишилась возможности участвовать.       — О-о-о, — протянула Грейнджер и застыла за спиной Нарциссы с поднятой палочкой.       Нахмурившись, она задумчиво потёрла бровь и с пониманием воззрилась в отражение ликующей Нарциссы.       — Коль Ниоба не сдержит дерзости своей, не избежать ей потери детей, — также медленно и неуверенно проговорила Гермиона и дотронулась до руки Нарциссы и тут же поспешила сделать вид, что поправляет ниспадающий пеплос.       Блэк едва кивнула и молвила:       — Виннер… Самоуверенная, дерзкая и жадная до победы любой ценой. Не удивлюсь, если она сама так настроила свою участницу.       Гермиона быстро повторила про себя стихи Оракула и сделала последний взмах волшебной палочкой — на плечи Нарциссы мягко опустилась длинная белая хламида с вышивкой в виде меандра по краям. Накидка сама собралась на плечах и обернулась красивыми складками вокруг обнажённой руки.       — Почти всё, — констатировала Нарцисса и призвала с кровати такой же, как у Гермионы, тонкий золотой пояс, — уж с этим я справлюсь.       — Давай я, — снова быстрее, чем успела подумать, буркнула Грейнджер и перехватила пояс.       В этот раз она также могла справиться с помощью волшебства, но руки сами приобняли Нарциссу. Она осторожно, почти с нежностью, обернула пояс вокруг тонкой талии и завязала незамысловатый узел сбоку, позволяя концам свободно спадать вниз. Костюм был завершён.       Задумчиво задержавшись взглядом на раскачивающихся концах золотого пояса, Гермиона неуверенно подняла голову и посмотрела в зеркало. В отражении на неё смотрела сдержанно улыбающаяся Нарцисса. Она явно была довольна своим отражением и работой Гермионы. Понимая, что её взор выдаёт куда большее восхищение, Грейнджер поспешила заполнить образовавшуюся тишину:       — Что по поводу остальных? Эврисфей, Нарцисс и Эдип? Есть предположения? И насчёт Ниобы… Ты точно уверена, что речь шла о Виннер? Кахотеп растерял всех. У него также есть жертвы… эм… жертва. Может быть он не так дерзок, как Виннер, но мы ничего не знаем о Хазани.       Нарцисса пригладила платье на бёдрах и с задумчивой улыбкой молвила куда-то в сторону:       — Об этом я тоже думала, — она на секунду замолчала, а потом добавила: — В любом случае, нас должно интересовать только одно имя.       — Эдип.       Гермиона внимательно наблюдала за отражением своей собеседницы. Казалось, что Нарцисса старательно избегает прямого взгляда. И только сейчас Грейнджер увидела, как она напряжена. Гермиона решила проверить это и под предлогом исправления возможной неудачной складки, медленно провела рукой от плеча до самого запястья Нарциссы. Та шумно втянула в себя воздух и отпрянула.       — Да! Эдип, — быстро проговорила она и подошла к столу.       Чтобы как-то оправдать своё резкое движение, она схватила со стола раскрытую книгу, стукнула по ней палочкой и всунула её Гермионе.       На раскрытой странице ожило изображение царя Эдипа, стоящего перед тремя богинями, в которых Грейнджер легко узнала мойр.       — Миф об Эдипе учит тому, что от судьбы не уйдёшь, — со страстью продолжила Нарцисса, на щеках её играл едва различимый румянец, — может Оракул так подсказывает нам, что какому-то участнику суждено победить в Агонэс?       Гермиона молча рассматривала картинку и вдруг снова задумалась о том, когда же они могли обсуждать эту тему. В словах Нарциссы, впрочем, был смысл. Как же она не догадалась до этого сама?       — Это… гениально, — молвила Гермиона и протянула книгу обратно. — Но если это так, то Агонэс в тысячу раз более жестокое состязание, чем мы думали.       — Она предсказала кому-то победу, а кому-то поражение, — проговорила Блэк, кинула книгу на стол и направилась к выходу из покоев, — твои же слова.       Открыв дверь, она жестом пригласила Гермиону покинуть спальню первой и вышла следом.       Нарцисса что-то ещё говорила, но Грейнджер её почти не слушала. Пока они шли к миндальным садам, она напряжённо думала о том, когда же могла сказать такое. И в тот момент, когда она хотела уточнить это у Нарциссы, воспоминания на неё обрушились. Её словно окунули в кипяток и резко вытащили на холод. По коже пробежались мурашки, а на голове зашевелились волосы. Гермиона вспомнила, что с Нарциссой она говорила на эту тему, но это было во сне, в том самом сне, навеянном Гипносом, в том самом сне, который закончился требовательным лобзанием.

***

      Миндальный сад или, как его назвала Аспасия, — сад вечноцветущего миндаля в свете факелов и полной луны выглядел воистину волшебно. Посаженные спиралью невысокие деревья создавали небольшое круглое пространство, полностью усыпанное розовыми лепестками, которые в лучах лунного света покрывались серебром и переливались перламутром. От их мерцания света в ночном саду становилось ещё больше.       Деревья, конечно же, были не простыми. По легенде первое дерево миндаля на мысе Сунион посадил сам Эгей. После отправления сына на Крит, Эгей все дни проводил на мысе в ожидании его возвращения. Он потерял сон, почти не ел и не пил. Утром с первыми лучами солнца он уходил на мыс, всматривался в морскую даль, и как только колесница Гелиоса скрывалась за западным горизонтом, он возвращался в свою лачугу. Одна служанка-магл пожалела Эгея. И каждый день подымалась на мыс, чтобы принести своему хозяину поесть. Эгей отказывался почти от всего, кроме любимых сухофруктов и диких орехов. В один такой день служанка принесла Эгею горсть заморского миндаля, что купила у старого торговца-прорицателя с востока. Эгею понравились орехи. Процесс добывания вкусного плода отвлекал его от грустных мыслей и снедающего ожидания. Сидя на камне Эгей пытливо всматривался в даль, очищал миндаль от скорлупки, медленно пережёвывал каждый плод, а скорлупку бросал на землю. Когда солнце начало закатываться за горизонт, у Эгея в руке остались самые неподатливые орехи, среди которых был самый маленький, совсем зелёный орешек. Долго всматривался Эгей в зелёный плод, так долго, что появилась у него мысль. Эгею показалось, что придуманная им идея хорошая. Поэтому, как только солнце полностью погасло, он достал свою волшебную палочку, направил её в землю и наколдовал маленькую ямку. Затем он дотронулся палочкой до орешка, прошептал заклинание и, помолившись Афине, закопал семя в землю. Перед уходом Эгей полил сухую землю водой. А на утро обнаружил возле камня маленькое уже покрывшееся красивыми цветами дерево, которое впоследствии породило весь этот сад.       Миндальные деревья Гайдароса никогда не давали плоды, они цвели, сбрасывали лепестки и снова расцветали. Аспасия сказала, что это дар Афины, как напоминание о трагедии Эгея. Каждое дерево было заботливо украшено. Вот одно на небольшом холмике, оттого казавшееся самым высоким, было наряжено в свитер. Аспасия рассказала, что в последний год своей работы её предшественница, ректор Таис Милетская, несколько месяцев сидела под этим миндалём и вязала пеплос из разноцветной пряжи. В последний день её работы был закончен и свитер для дерева. Таис Милетская укрыла ствол дерева пеплосом и со спокойной душой покинула Гайдарос навсегда. Другое дерево украшали золотые и серебряные нити-цепочки. Они обвивали его ствол и ветви, свисая до самой земли, словно лианы. На некоторых нитях сверкали и поблёскивали камни, серьги, кольца и другие украшения, среди которых можно было разглядеть даже магловские символы веры. Гермиону это сильно удивило, но Аспасия не стала вдаваться в подробности, сказав, что эта традиция зародилась сама собой. Многие гости Гайдароса почему-то полюбили именно это миндальное дерево и с течением времени оставляли на нём что-то своё. Деревья с разноцветными лентами, сверкающими заколдованными бабочками, с фонариками, с письмами и записками, с поломанными волшебными палочками и прочими безделушками вызывали море вопросов, как и каменные и деревянные ложа, покрытые коврами, подушками и цветастыми пледами. Они стояли по периметру сада под ближайшими деревьями. Ковров и подушек разных форм и цветов было так много, что они валялись по всему саду, а некоторые даже висели на ветках миндаля, что добавляло аляповатости всей территории. Много высоких и не очень лож, но ни одного стола. Кубки, кувшины с напитками и блюда с яствами витали в воздухе, того гляди приземлятся на голову. От одного такого кувшина пришлось уворачиваться высокой Аспасии, которая с улыбкой поймала один из витающих рядом кубков, наполнила его вином из подлетевшего кувшина и, сделав глоток, поприветствовала всех собравшихся и изумлённо оглядывающихся гостей:       — Ищете столы и стулья, дамы и господа? — ухмыльнулась она и распростёрла руки, пролив добрую половину вина на ковёр под ногами. — Их нет и не будет. По традиции на симпосии гости возлегают на ложах.       — Замечательно! — буркнула рядом появившаяся Виктория Виннер и тоже схватила один из летающих бокалов, который тут же наполнился ароматным напитком. — В прошлый раз Гайдарос не отличался таким гостеприимством.       Она безразлично пожала плечами и, не дожидаясь, когда Аспасия закончит своё приветствие, направилась к самым дальним ложам, что скрывались под сенью самого раскидистого миндаля. Светлана и другие оставшиеся участницы посеменили следом. Все девушки были одеты в лёгкие белые платья, в отличии от их директрисы. Виннер в этот раз предстала перед всеми в вычурном пурпурном брючном костюме и бархатной шляпке с огромным павлиньим пером.       — Великолепный пир, Аспасия! — кинула она, проходя мимо директора Гайдароса, и перехватила одно из бронзовых блюд.       — Действительно, — пробубнила Аспасия и, отпив вина, громче и веселее добавила: — Директор права, что я буду вам рассказывать? Располагайтесь, дорогие гости.       С этими словами она достала из рукава волшебную палочку, махнула ею, и из-за деревьев появилась её свита с музыкальными инструментами, а откуда-то сверху или из-под земли, а, возможно, от самих деревьев полились уже знакомые голоса нимф. Девы Аспасии уселись в центре сада, выждали пару секунд и тихо заиграли музыку. Как и в прошлый раз песни нимф и прелестная музыка чудных инструментов опьяняли не меньше вина: все гости довольно быстро расслабились, и странность пира без столов и стульев уже через пару минут никого не удивляла.       В отличии от Виннер и её учениц, в этот раз гости Гайдароса не делились на школы. Все расположились в саду, как и с кем хотели. Пульхерия вместе с Янг и Рэгисом, а также с Адрастом заняли самое большое ложе под миндалём с фонариками. Остальные греки заняли несколько лож поближе к музыке и, не долго думая, позвали Кахотепа и Хазани. Те с радостью приняли приглашения, но на ложах возлежать отказались, расположившись на тканных коврах на земле. Откуда ни возьмись рядом с ними материализовались и кальяны, чему они были особенно рады. Кахотеп Третий то и дело подымал свой кубок и салютовал Аспасии.       Корри Эмбер, Тиберий и Айлин предпочли сначала прогуляться по саду. Поэтому, взяв с собой несколько кубков с амброзией и пару блюд с закусками, очень быстро затерялись среди аляповатых миндальных деревьев.       Гермиона и Нарцисса заняли пару каменных лож под украшенным лентами толстым миндалём. Его крона была одной из самых богатых, и под тяжестью разных безделушек цветочные ветви опускались почти до земли, создавая таким образом подобие красивой вуали. Грейнджер поначалу обрадовалась, но появившийся под сенью радостный Эпикур с витающими вокруг него киликами, ойнохоями и с десяток бронзовых тарелок тут же испортил ей настроение. Он бодро и без приглашения прыгнул на объёмные подушки у ложа Нарциссы и всунул ей уже полный вина самый большой килик.       — Ямас! — весело хрюкнул он и ударил своим бокалом по кубку Нарциссы.       — Ямас! — ответила она ему и, что ещё хуже, приветливо улыбнулась.       Спровадить она его не собиралась.       Рядом с Гермионой осталась одна Анна Фортис. По-гречески возлежать у неё не получалось, есть и пить ей было неудобно, поэтому, спустившись наземь, она рухнула в подушки и облокотилась о ложе, на котором расположилась Гермиона.       — Древние греки считали, что вино и яства пойдут на пользу только, если их принимать лёжа, — объяснила она вдруг, то ли самой себе, то ли Гермионе, — но мне это кажется немного вульгарным.       — Угу, — Грейнджер неясно промычала и отпила из килика добрую половину вина.       Сама традиция ей не казалась вульгарной, но вот мило общающиеся Нарцисса и Эпикур её раздражали и вызывали не самые приятные эмоции. Отвернувшись, она осушила свой кубок одним большим глотком, махнула палочкой в ближайшую летающую ойнохойю и наполнила килик новой порцией вина.       — Тебе же уже семнадцать, верно? — Гермиона лукаво воззрилась на Анну сверху вниз и одним взглядом показала на витающий кувшин с вином. — Как думаешь, твой декан сильно будет против, если ты составишь мне компанию?       Фортис не сразу согласилась. Она несколько секунд с недоумением посматривала то на профессора Грейнджер, то на медленно, будто с заигрыванием, наполняющийся вином серебряный бокал.       — Знаете, — протянула она и быстро глянула на своего декана, — подобная ситуация была бы логичной, если бы на моём месте был представитель Гриффиндора, а на вашем месте был бы декан Слизерина.       — Хм. Не хочешь — как хочешь, — нарочито безразлично сказала Грейнджер и слегка качнула волшебной палочкой — ойнохойя тут же перестала наполнять предложенный бокал вином и плавно отплыла в сторону.       — Я не отказывалась! — обиженно шикнула Анна и успела схватить кувшин за ручку.       Она быстро плеснула в витающий рядом кубок вина по самый край и, салютовав Гермионе, отпила.       — Ну как?       — Лучше, чем огневиски, но не вкуснее, чем амброзия, — молвила Анна и, вытянув ноги, окончательно расслабилась среди подушек.       Вовремя подлетело и большое блюдо, полное сыра, винограда и сухофруктов.       Дивное пение нимф, чарующая музыка, весёлый смех и громкие разговоры на нескольких языках создавали чудную атмосферу в миндальном саду. Аспасия на правах хозяйки пира непрестанно поднимала свой бокал, декламировала престранные тосты, больше походившие на короткие истории, выкрикивала «Ямас!», и сад полнился дружным смехом. Нередко песни нимф становились громче, а греки гармонично подпевали им, что под действием общей эйфории и вина не могло не вызывать россыпь мурашек по всему телу. Но громкий очередной бессмысленный рассказ Эпикура и тихий сдержанный смех Нарциссы с соседнего ложа постоянно возвращали Гермиону к неприятным мыслям и желанию поскорее покинуть пир. Хорошо, что Фортис время от времени отвлекала её. Хмельное вино довольно быстро развязало язык вечно хмурой Анне. А улыбка так и вовсе не сходила с её лица. Тут ещё и Тиберий с Корри вернулись с прогулки.       — Где вы Коллинз потеряли? — проворчала Гермиона, оглядевшись вокруг и не обнаружив Айлин в пределах видимости.       — Да вон она, — Саплютус ткнул пальцем в сторону миндаля, скрывающего девушек из Российской Академии Волшебства и, схватив горсть винограда, плюхнулся рядом с Анной. — Она подружилась с вон той рыжей подружкой Светланы.       — Ага. Подружилась! — ухмыльнулся Эмбер. — До тех пор, пока их мегера не шикнет на них. Айлин сказала, что их директриса против любых человеческих отношений во время состязаний. Кстати об этом… По-моему она уже… ну, того… — Корри поперхнулся от смешка и уставился на поднявшуюся с ложа Виннер, которая вдруг высоко подняла свой бокал и что-то громко прокричала. Пошатываясь, она обошла своих учениц и почти отвесила поклон перед Светланой.       Гермионе даже стало как-то по-человечески жаль её. Не было никакой тайны в том, почему она была в таком состоянии. Из-за своего тщеславия и надменной самоуверенности наставник потеряла нескольких студенток и, скорее всего, могла уже потерять пост. И вряд ли весёлый симпосий, как и компания всех конкурентов, ей были в радость. Однако, рано Грейнджер жалела её. Тиберий Саплютус, слушавший внимательно громкую речь русского директора, вдруг поперхнулся своей амброзией и, подскочив на месте, подобрался поближе к Гермионе.       — Что такое, Саплютус?       — Она… — Тиберий сначала вскрикнул, но потом понизил голос и быстро зашептал, — она говорит о том, что их, в смысле её учеников, переживания пусты и бессмыслены, так как всё давным-давно ей известно.       — Что? — Гермиона отвела взгляд от расплёскивающей во все стороны вино Виннер и с непониманием воззрилась на Тиберия. — О чём она говорит?       — Что мы можем расходиться, — перевёл Саплютус, — она говорит про… вёльву.       — Провидица, — Грейнджер быстро выудила из памяти некогда прочитанные строки из учебника по прорицанию, — она имеет в виду Оракула?       — Нет, — как-то обречённо заверил её Тиберий, дослушал громкий русский монолог Виктории Виннер и перевёл: — Она сказала о том, что их вёльва предрекла победу в этом Агонэс русской, поэтому старания, наши в том числе, не имеют смысла.       Гермиона смерила Саплютуса задумчивым взглядом, взвесила сказанное и с шумным фырканьем закатила глаза:       — Тоже мне! Пьяный бред, да и только, — проворчала она в сторону и отпила вина.       В это время вся русская команда громко и в унисон выкрикнула что-то на своём и осушила свои бокалы. Айлин Коллинз, почувствовавшая себя ни к месту, что-то шепнула на ухо своей новой подруге и отошла к активно махавшей ей Пульхерии.       Гермиона ещё некоторое время разглядывала Викторию Виннер. Она что-то живо, но уже не так громко, рассказывала своей команде, то и дело подскакивая то к одной девушке, то к другой.       Грейнджер уже хотела было отправить Тиберия Саплютуса послушать, но противное хрюканье Эпикура и заливистый смех с соседнего ложа окончательно сбили её с мысли. Она повернулась посмотреть, что такое весёлое могло произойти, что даже Нарцисса Блэк не смогла сдержаться, и чуть не свалилась со своего ложа. Эпикур, до этого скромно сидевший на подушках, уже находился наверху и почти возлегал рядом с Нарциссой. А она вела себя, будто так и надо, будто это нормальная ситуация. Рядом находились ученики, а профессор позволяла себе совсем нескромное поведение. И что самое страшное, на них даже никто не смотрел. Всех это устраивало. Даже её любимица Анна Фортис, активно обсуждавшая с Тиберием и Корри традиции древних греков, и глазом не повела в сторону своего декана. Внутри у Гермионы что-то ухнуло. Ей вдруг стало так обидно, что защипало глаза, но через секунду обида сменилась невероятной злостью, и захотелось кинуть свой недопитый килик в довольную, красную рожу Эпикура, а следом бросить парочку тёмных заклинаний.       Именно от таких мечтаний её отвлекла появившаяся под их сенью Аспасия.       — Ты хочешь всё тут поджечь? — прошептала она почти у уха.       Гермиона, не заметившая её сначала, аж подскочила на месте и чуть не пролила вино на себя, но взяла себя в руки и отвернулась от неприятной сцены.       — Ты о чём?       Вместо ответа Аспасия взглядом показала на руку Гермионы, которой она сжимала свою волшебную палочку. Грейнджер ахнула от увиденного. Из конца её палочки выскакивали красные искорки и уже прожигали дырки, как на её платье, так и на тканном ковре, покрывавшем ложе.       — Мерлин! — прокряхтела Гермиона и быстро похлопала по прожжённым местам, туша тлеющие ткани.       — Ничего страшного! — пропела Аспасия и взмахнула своей палочкой — дырки на платье и ковре тут же исчезли.       — О чём ты так задумалась, что чуть не спалила всё тут?       Аспасия обошла ложе Гермионы, кивком поприветствовала ребят, сидящих подле, и взглядом спросила разрешения присесть на край ложа.       — Да, конечно, садись! — Гермиона сама поднялась и села по-турецки на краю.       Платье тут же задралось, открывая ноги. Стыдливо прикрывшись подушками, Гермиона направила палочку на летающую ойнохойю и плеснула вина в свой кубок и в серебряный килик Аспасии.       Директор Гайдароса сделала небольшой глоток и повторила свой вопрос:       — Так что тебя так разозлило?       Отвечать совсем не хотелось. Более того, Гермионе не нужна была компания. Всё, что ей сейчас хотелось — это покинуть симпосий, уйти подальше от веселья, шума, возможно, на тихий и тёмный пляж. Аспасия, впрочем, и не торопила с ответом. Скорее всего, для неё этот вопрос был лишь поводом начать диалог. Она точно так же, как Гермиона, молча сидела на ложе, перебирала в руках опавшие с миндального дерева цветки и иногда отпивала из кубка.       В старании успокоить свои нервы Гермиона сделала большой глоток вина, выдохнула и постаралась вслушаться в песни нимф, однако из-за смеха, шумных разговоров со всех сторон, вечных звонов бокалов сделать это было сложно. Но внезапно стихла игра гетер, затихли и голоса нимф, а вместе с этим притихли и гости. Грейнджер изумлённо огляделась вокруг. Подобное недоумение читалось в глазах и других гостей пира. А вот Аспасия хитро улыбалась. Она лукаво подмигнула Гермионе, лениво подняла свою палочку вверх и, словно дирижёр, взмахнула ею над головой. Первыми заиграли на своих инструментах девы. В этот раз мелодия была громче и точно не предназначалась лишь для фона бесед и пира. Потом дружно запели незримые нимфы, а следом вступила и сама Аспасия. Она расслабленно расположилась на ложе, отпустила свой килик витать в воздухе и лениво, протяжно пела неизвестную гостям песню. Голос её был ниже и глубже, чем у звонкоголосых нимф, но был не менее красивым и завораживающим. Она почти не напрягалась, чтобы её песня была слышна каждому в саду. И все слышали и слушали, забыв о своих беседах, о еде и напитках.       Песня подействовала удивительно расслабляюще, и Гермиона отдалась рождающимся приятным чувствам, отставила свой бокал, опёрлась на руки и, задрав голову, всмотрелась в плавный, словно в такт музыке, танец падающих с дерева розовых лепестков. На минуту она забыла о своей злости и растворилась в чарующих звуках музыки и глубоком голосе Аспасии.       Но песнь вскоре была закончена, и звуки аплодисментов вернули Грейнджер на землю. С улыбкой она салютовала киликом Аспасии. Гермиона хотела ещё добавить слова благодарности, но громкий и явно насмехающийся голос Виктории Виннер перебил её:       — Спасибо, директор. Это было кстати! Я так полагаю, таким образом вы почтили память павших. Как вовремя…       Видимо, директор российской школы хотела продолжить, но Светлана мягко одёрнула своего наставника, а остальные девушки поспешно налили ей ещё бокал вина. Гневная речь была быстро прекращена. Тишина, образовавшаяся в саду на секунды, однако, сразу же была нарушена — Аспасия кивнула девам, и они тут же заиграли следующую мелодию, а нимфы запели свою песню. В сад вернулись и беседы, и сдержанный смех, и звон бокалов.       — Её можно понять, — тихо проговорила Аспасия, привлекая внимания Гермионы.        На лице её играла грустная улыбка.       — Вас тяжело вывести из состояния равновесия, — ответила Гермиона и снова подняла свой бокал. — Красивая песня.       — Вообще-то я спела её для тебя, — Аспасия отпила вина и игриво подмигнула.       — Для меня?       Грейнджер удивилась и оглянулась на своих студентов — вдруг они услышали то же, что и она. Но Тиберий, Эмбер и Фортис были заняты своими беседами и не обращали на них никакого внимания.       — Угу, — подтвердила Аспасия, — ты была чем-то обеспокоена и напряжена, чуть не подожгла тут всё. Вот и решила немного тебя отвлечь.       Грейнджер и не знала, как реагировать на такое признание. Вместо ответа она ещё раз салютовала Аспасии бокалом, немного пригубила вина и смущённо почесала бровь. А директор Гайдароса продолжила с интересом рассматривать её.       Не зная, куда деть глаза, Гермиона опустила взгляд на витающее между ними блюдо с сыром. Видимо, оно висело тут уже давно, так как его хорошо припорошило розовыми лепестками, и Грейнджер зачем-то сняла несколько, затем хотела взять кусочек сыра, но передумала и отвернулась в сторону.       — Вижу, ты и Анна справились с вашими платьями, — снова заговорила Аспасия и кивнула на Фортис.       Только сейчас Гермиона увидела, что Анна была одета в похожий пеплос, который отличался от её только тем, что был длиннее и с золотыми вышивками, не такой откровенный, но не менее красивый.       Гермиона промычала в ответ и так и не решилась взглянуть на Аспасию.       Витающее между ними блюдо с сыром, верно, устало ждать их желания перекусить, поднялось над головами и медленно поплыло в сторону. Гермиона проводила его безразличным взглядом и прежде, чем снова посмотреть на веселящихся Эпикура и Нарциссу, хотела отвернуться, но то, что произошло следом, заставило её подпрыгнуть на месте. Эпикур поймал проплывающее мимо блюдо, схватил кусок сыра и медленно протянул его Нарциссе. Что происходило дальше, Грейнджер уже не видела.       — Эй, ты чего? — встрепенулась Аспасия и мягко дотронулась до плеча Гермионы.       — Извини. Я пойду… Спасибо за пир… и песню…       Больше Грейнджер ничего не сказала. Она подорвалась с места и почти выбежала из сада.       Она не видела, куда идёт. Глаза застилала пелена. В голове взрывались искры гнева. В висках стучала кровь. А мысли полнились отвратительными картинами. Гермиона не видела, что же сделал Эпикур. Но перед глазами стояла чёткая картина того, что он протягивает этот кусок Нарциссе, а та с улыбкой на устах надкусывает сыр прямо из его жирных пальцев. Гермиону начало мутить. Она резко остановилась, громко выругалась и, не глядя, пульнула огнём в ближайшую статую. Тяжело было разобрать среди роя мыслей, что злило Гермиону больше. Она была в гневе от того, что Блэк весь пир не обращала на неё внимания? Или её бесило неподобающее поведение Нарциссы, как преподавателя Хогвартса? А было ли оно неподобающим? Происходило ли на самом деле то, что надумала себе Гермиона? Грейнджер попыталась зацепиться за эту мысль. Ведь никто, абсолютно никто: ни Аспасия, сидящая рядом, ни студенты не проявили никакого интереса к ведущим, возможно, мирную, веселую беседу двум коллегам. Развить эту мысль ей не позволил знакомый голос за спиной:       — Эрмиони?       Грейнджер резко развернулась. На дорожке стояла улыбающаяся Нарцисса. Она выглядела иначе, при свете звёзд казалось, что на ней даже другое платье. Но Гермионе было не до этого — Нарцисса увидела, что она ушла, и последовала за ней. Злость тут же покинула её.       — Ты так быстро сбежала, — вкрадчиво проговорила Нарцисса и шагнула ближе. — Что случилось?       — Нарцисса, — начала Гермиона и тут же замолкла.       Блэк вдруг остановилась на полпути, с какой-то странной задумчивостью посмотрела на Гермиону, а потом расплылась в понимающей улыбке.       — Так вот оно что, — протянула она и сделала ещё один шаг, — это ревность.       — Что? — выдохнула Гермиона и нервно усмехнулась. — Я…       — Милая, восхитительная Гермиона, — Нарцисса подошла вплотную и тихо прошептала: — Всё хорошо… Всё хорошо…       С каждой успокаивающей фразой она была ближе. Грейнджер не успевала зацепиться хоть за какую-нибудь кричащую в её голове мысль — так сильно билось сердце, заглушающее голос разума. Оно забилось ещё быстрее, когда тёплые руки обвили её талию, а нежные губы коснулись её в мягком, трепетном поцелуе.       — Нарцисса, — застонала она и обмякла.       Из забытья её вытянуло близкое, но из-за шума в голове будто очень далёкое и глухое покашливание. Нарцисса отпрянула от неё. В мир тут же вернулись звуки. Оказалось, рядом на самом деле кто-то покашливал, привлекая их внимания. Грейнджер открыла глаза, и тут же захотела их закрыть. Сердце пропустило удар от того, что она увидела пред собой. Напротив неё с ещё не сошедшей с лица блаженной улыбкой стояла вовсе не Нарцисса. Это была Аспасия. И только сейчас Гермиона услышала крики своего разума. Диафильмом свежие воспоминания показали ей и странное греческое обращение «Эрмиони», и не то платье. Провалиться под землю захотелось и тогда, когда она увидела за спиной Аспасии Эпикура с выпученными глазами и открытым ртом, а рядом с ним — ошеломлённую Нарциссу.       — Магия, — нервно усмехнулась Гермиона, медленно развернулась и ушла.       Она не услышала странного упрёка Эпикура: «Ты же обещала таким образом не пользоваться..!» и не увидела, как ошеломление на лице настоящей Нарциссы Блэк сменилось задумчивым интересом. Гермиона не узнала, что в ту ночь после увиденного Нарцисса быстро распрощалась с Эпикуром и ушла в свои покои.