Мыс Сунион

      Накануне призвания Оракулом, за несколько часов до рассвета, когда в школе Гайдарос все должны были давным-давно спать, в садах недалеко от виллы британской команды внезапно появилась Аспасия Афинская. Оглядевшись по сторонам, она наколдовала сияющую сферу на конце своей палочки и тихо прокралась к зданию. Ещё на подходе к вилле она услышала слабые голоса, оттого облегчённо выдохнула, потушила свет на конце своей палочки и наконец вошла во внутренний дворик. Она даже не обратила внимания на изменения, коснувшиеся её владений. Её интересовали лишь голоса неспящих.       Гермиона Грейнджер и Нарцисса Блэк почти лежали в большом кресле очень близко друг к другу, смотрели в звёздное небо и о чём-то тихо беседовали. Они не заметили нарушителя их покоя, пока та не подошла к ним.       — Оракул требует участников! Сейчас же! — Аспасия проговорила тихо, но очень чётко и с явным беспокойством в голосе.       Гермиона с Нарциссой тут же среагировали, подскочив со своего места, переглянулись, молча кивнули и, не дожидаясь, что им может ещё сказать директор Гайдароса, поспешили на второй этаж.       Долго им Анну Фортис будить не пришлось. Их участница отворила дверь почти сразу. Анна и переодеваться не стала. Накинув поверх пижамы мантию, Фортис выбежала во двор. Только и успела, что махнуть палочкой на свои наспех надетые кроссовки, чтобы шнурки завязались сами, и бегом кинулась к мгновенному порталу. Гермиона с Нарциссой последовали за ней.       У арки к тому моменту, когда они подошли, уже стояли остальные участники в сопровождении своих наставников. Взволнованными выглядели все, кроме Виктории Виннер. Она с совершенно невозмутимым лицом вместе с её участницей стояла поодаль ото всех. Светлана явно старалась не выдавать своего беспокойства, но то и дело переминалась с ноги на ногу. Виннер не только выглядела невозмутимой, но и, как всегда, была одета с иголочки, о поспешности говорили лишь несобранные волосы. А вот Светлана, как и Анна, да и все остальные участники, несомненно только что проснулась. Кто в пижаме, кто в наспех надетых вещах, похожих на то, что первое выпало из шкафа. Адраст и вовсе был без обуви, но его это никак не беспокоило, ибо сейчас его жёстко отчитывал Зенон за забытую волшебную палочку. Аспасия, кинувшая на своего участника укоризненный взгляд, призвала палочку и хотела было что-то сказать, но за её спиной загорелась арка портала, оповещая о том, что Оракул готова принять участников.       — Не заставляйте её ждать! — строго бросила Аспасия и подтолкнула Адраста к арке.       Следом поспешили Светлана, Хазани, коротко попрощавшийся с Кахотепом, и Анна, которая напоследок мельком взглянула на Нарциссу, улыбнулась и только потом скрылась в поглотившей её вуали арки. Портал блеснул пару раз и закрылся.       Аспасия почему-то опешила, как-то хмуро воззрилась на Зенона, а потом подошла к арке и осторожно дотронулась до того места, где только что поблёскивала сверкающая вуаль. Её рука не наткнулась на волшебство, а свободно прошла насквозь. Она отшатнулась и снова посмотрела на Зенона. В глазах её читалось непонимание.       — Что такое, Аспасия? — сощурившись, спросила Виктория Виннер и подошла ближе.       — Это странно, — честно ответила директор Гайдароса и покосилась на арку, — портал не должен закрываться, пока на той стороне кто-то есть.       — И… — забеспокоился Кахотеп, — что это может значить?       Аспасия не отвечала, продолжая буравить пустым взглядом арку.       — Аспасия! — чуть громче позвала Виннер. — Что происходит?!       — Это может значить только одно, — проскрипел Зенон, — в этот раз наши участники задержатся у Оракула. Ничего странного в этом нет, кирия, — обратился он к Аспасии, подошёл к ней и, дотронувшись до плеча, снова посмотрел на наставников: — Вы можете дождаться своих учеников у себя.       Никто так и не сдвинулся с места. Непонимание, неуверенность и полное отсутствие доверия читалось в глазах у каждого. Гермионе даже захотелось добавить масла в огонь и расспросить Аспасию о недавних событиях и приглашённых гостях, но мрачная отрешённость директора Гайдароса, её совершенно пустой, даже немного напуганный взор остудили пыл молодого преподавателя.       Зенон что-то шепнул Аспасии по-гречески, она быстро закивала головой, натянула извиняющуюся улыбку и захотела что-то сказать, но передумала. Махнув рукой на всех, она развернулась и быстрой походкой ушла в сторону Дворца.       — Господин Зенон! — провожая взглядом удаляющуюся Аспасию и растягивая каждый слог, молвила Виннер. — Вы держите нас за дураков?! Давным-давно всем понятно, что вам что-то известно. Может, настала пора поделиться вашими знаниями?       Кахотеп Третий согласно закивал головой. Гермиона с Нарциссой переглянулись и в ожидании уставились на совершенно спокойного Зенона.       — Директор Виннер, — благодушно ответил он, — мы уже говорили об этом. Ничего с тех пор не поменялось, — на этих словах Гермиона с Нарциссой снова переглянулись — значит, в отличии от них Виннер пытала наставников Адраста и, судя по всему, не раз. — Мы знаем ровно столько же, сколько и вы, — продолжил Зенон, — у кирии Аспасии нет доступа к Оракулу. Она посещает Оракула только тогда, когда та сама её призывает. Обо всём остальном нам так же, как и вам, приходится только догадываться.       — Тогда что с ней? — прошипела Виннер и кивнула в сторону, куда ушла Аспасия.       — Догадалась, наверно! — процедил Зенон сквозь зубы. — А уж делиться или не делиться с вами своими догадками кирия Аспасия решает сама.       На этих словах он отвернулся и ушёл в ту же сторону, что и директор Гайдароса. Викторию Виннер, впрочем, сей ответ не устроил. Оглядев оставшихся с поднятой бровью, она хмыкнула и с криком: «Господин Зенон!» поспешила следом за ним.       Оставшиеся втроём Кахотеп, Нарцисса и Гермиона растерянно переводили взгляды друг на друга и прислушивались к удаляющемуся крику Виннер. Когда её голос стих, Кахотеп Третий неловко помялся на месте, опустил голову и, подумав, посмотрел исподлобья на Гермиону с Нарциссой.       — Это ведь будет связано как-то с их родными? Да? Вы же тоже об этом думаете… О-о-о, — он со свистом втянул в себя воздух, — я видел её отчаяние, когда она принимала родных своего ученика.       Нарцисса с Гермионой молчали. Понимая, что вряд ли сейчас получится с ними поговорить на тревожащую его тему, Кахотеп вздохнул и, пробубнив что-то о матери Хазани, удалился.       Когда он отошёл на достаточное расстояние, Гермиона уставилась на Нарциссу и с лёгкой укоризной промолвила:       — До сих пор думаешь, что всё проще, чем нам кажется?       — Беру свои слова обратно, — протянула Нарцисса, неотрывно глядя на пустую арку.       — Зенон сказал, что Аспасия смогла догадаться… И если следующее испытание будет связано как-то с родными участников, то…       — То у нас есть преимущество, Гермиона, — Нарцисса перебила и с улыбкой посмотрела на неё. — Анна сирота. У неё нет родных, Аспасия никого не приглашала… Так что…       Гермиона, однако, не разделяла её радости, по шее почему-то пробежали мурашки. Передёрнув плечами, она посмотрела в сторону, куда ушли Аспасия и Зенон.       — Пойдём. Найдём Аспасию, — Гермиона взяла Нарциссу за руку и потянула ко Дворцу, — и узнаем о её догадках.       Нарцисса сжала её пальцы, но с места не тронулась. Взяв Гермиону за плечи, она заставила её посмотреть на себя и ровным, уверяющим голосом с мягкой улыбкой на устах произнесла:       — Зачем? Вернётся Анна, и мы узнаем наверняка, что нас ждёт.       — Но… — Гермиона снова дёрнулась, чтобы пойти на поиски Аспасии, но Нарцисса её удержала и потянула совсем в другую сторону.       — Все на нервах. Но ты же понимаешь, что сейчас это не имеет ровным счётом никакого смысла. Вместо того, чтобы сейчас бегать по всей школе и искать Аспасию, из которой мы вряд ли что-либо вытянем, давай просто подождём Анну.       Не дожидаясь ответа Гермионы, Нарцисса отпустила её и быстрым шагом направилась к краю утёса, откуда не только открывался красивый вид на море и рыбацкую деревушку на берегу, но было видно и храм, и арку портала. Гермионе ничего не оставалось, как в очередной раз удивиться ледяному спокойствию Нарциссы и последовать за ней. Догнав её, Гермиона снова схватила её за руку и развернула к себе. Мысль, проскочившая в голове, заставила волосы зашевелиться на затылке. И, видимо, внезапный испуг отразился на её лице, поэтому помрачнела и Нарцисса. Она приблизилась и, мягко тронув Гермиону за подбородок, спросила:       — Что такое?       — У Фортис нет родных, но у неё есть ты! — выпалила Гермиона, и по шее снова пробежал холодок.       Нарцисса взвешивала сказанное несколько секунд, а потом с тихим вздохом: «Милая моя!» притянула Гермиону в свои объятия.       Холод отступил так же внезапно, как и появился. В обруче тёплых, надёжных, поглаживающих её по спине рук было хорошо и уютно, а страшную внезапную мысль быстро вытеснил хриплый шёпот:       — Напридумывала уже себе невесть что. Это всё нервы, Гермиона. Я рядом, здесь и никуда не денусь. Скоро всё закончится, и мы вернёмся в Хогвартс… Вместе… Ты и я…       Гермиона прикрыла глаза, представив родные стены школы и их будущее вместе, и с глубоким вздохом призналась:       — Мне уже всё равно на Агонэс, на победу, на этот треклятый котёл Мерлина, — она отстранилась, но только для того, чтобы взглянуть в глаза Нарциссы. — Всё, чего я хочу, это вернуться домой в том составе, в котором мы сюда прибыли…       Нарцисса одарила её мягкой улыбкой, кинула быстрый взгляд на всё ещё пустую арку и, убедившись в том, что рядом никого нет, взяла лицо Гермионы в свои ладони и нежно поцеловала. Не углубляя и не дразня, она целовала её губы, крепко прижимала к себе и изредка, между лобзаниями тихо шептала уверения и осторожные признания. Но внезапно на полуслове она вдруг остановилась, с каким-то болезненным выдохом отстранилась и отступила на шаг. Гермиона почти пошатнулась от резкой потери опоры и ошарашенно уставилась в глаза Нарциссы.       — Ч…что?       Гермиона так и не договорила.       Поднявшиеся на затылке волосы заставили нервно оглянуться по сторонам. Что-то было не так. Из мира внезапно исчезли привычные звуки: замерло шумевшее ранее тихим прибоем море, стихли надоедливые цикады, не пели ночные птицы. Время будто остановилось. А Нарцисса словно вросла в землю и смотрела вроде на неё, но куда-то в пустоту, а потом она вздрогнула и шумно втянула в себя воздух.       — Нарцисса, — пискнула Гермиона и попыталась подойти к ней.       Ноги не слушались, рука, потянувшаяся за палочкой, застыла, как и гудевшая до этого в ушах кровь.       А потом где-то недалеко от них в садах сверкнула одна молния, потом, секунду спустя, в другом месте школы сверкнул ещё один разряд, затем ещё один. Гермиона уже знала наверняка, что это не последняя вспышка — будет ещё одна. И секунда до неё показалась ей вечностью. Страх, боль и отчаянный, но совершенно беззвучный крик души отражался собравшейся влагой у голубых глаз напротив.       И вот, совсем рядом с ними в вспышке обжигающего огня появился некто. Он был выше них почти на метр, в широкополом петасе, со сверкающим обвитым живыми золотыми змеями жезлом в руках и почти нагой. Свет, исходящий от него, был столь ярок, что разглядеть его до конца не представлялось возможным, но жезла и крылатых сандалий на его ногах было достаточно, чтобы понять, кто перед ними. (1)       — Нет, — застонала Гермиона и сделала попытку избавиться от волшебных пут.       Она уже не смотрела на бога, но стремилась всем своим существом к Нарциссе. Живое воплощение бога и Нарциссу не интересовало. Сквозь пелену слёз она смотрела только на Гермиону. А бог лишь архаично улыбнулся и вдруг заговорил:       — Герою душу вернуть суждено из аида.       Нелёгок путь его к Гадесу и назад.       Три дня дарована смертной эгида,       Секунды промедления — для живого яд!       Паромщик плату с ходячего ценную взыщет,       Для героя — сущий пустяк.       Но на полях Асфоделя истинный враг его рыщет.       Выход один — вырви сомнений сорняк!       На Элизиум будет открыта дорога,       С судьбой встреча ему предстоит.       Жребий брошен! У дворцового порога       Выбор сделать ему надлежит!       Бог замолчал. Он смерил Гермиону долгим, отсутствующим взглядом, а потом ступил к Нарциссе.       — Нет! — прохрипела Гермиона и попыталась сбросить с себя оцепенение, но добилась только того, что волшебные путы, окутывающие её, стиснулись сильнее.       Ей оставалось только наблюдать, как бог без шороха облетел Нарциссу, дотронулся до её лба керикионом, а затем в приглашающем жесте протянул ей руку. Нарцисса отрицательно покачала головой, всхлипнула и под настоятельным взглядом Психопомпа в конце концов кротко кивнула. (2) Вкладывая свою руку в его, она воззрилась на Гермиону и тихо, еле слышно прошептала:       — Я люблю тебя.       В ярком, беззвучном всполохе огня они оба исчезли, оставив после себя выжженное пятно на земле.       — Нет! — прокричала Гермиона и рванула вперёд.       Божественные тиски спали, и она припала к земле в том самом месте, где только что была Нарцисса. В мир резко вернулись звуки. И вместе с шумом моря, песнями птиц и цикад с разных сторон были слышны истошные крики, плач и проклятия. Но всё заглушалось собственными рыданиями, звуком голоса и словами Гермеса, отзывающимися набатом в голове. Не было никаких сомнений в том, что эти же строки предназначались и для участников Агонэс, а их родные и близкие, как догадывались все наставники, стали частью жестокой игры Оракула. Нарцисса была единственным близким человеком Анны Фортис, и вот сейчас Гермес забрал её, и Гермиона точно знала куда. Аид… Верить в это не хотелось. Сквозь слёзы, дрожащим голосом Гермиона использовала все имеющиеся в её арсенале заклинания для призыва и поиска, но каждый взмах палочкой приводил к одному — чары безответно улетали в пустоту. Отбросив палочку в сторону, Гермиона рыла землю руками, выкрикивала проклятия, отражающиеся жгучими искрами в ладонях, и в конце концов бессильно рухнула.       Нескоро, но громкие крики ругани вывели её из каталепсии. Внизу у храма Посейдона происходило что-то страшное. Плач и скандалы то и дело прерывались вспышками пускаемых заклинаний, большинство из которых были вовсе не безобидными. Но привлекло внимание Грейнджер совсем не это. Арка портала снова заполнилась искрящейся вуалью, и спустя мгновение первыми на мысе Сунион появились Хазани и Светлана. Хазани растерянно оглядел толпу, а когда рядом оказался его директор, шепнувший ему что-то, юноша бессильно упал в его объятия. Светлана, пробежавшая мимо заплаканной матери, бросилась на спину своего наставника как раз в тот момент, когда Виннер, видимо, уже не в первый раз, занесла над головой волшебную палочку, чтобы заколдовать защищавшуюся Аспасию.       Среди толпы Гермиона разглядела и своих только что подбежавших студентов. Утерев слёзы, она схватила свою палочку, поднялась с земли и поспешила туда. И успела вовремя. Разъярённая Виннер только что сбросила с себя свою ученицу, размахнулась волшебной палочкой и без единого слова пустила в Аспасию невероятной силы огненную струю. Аспасия не без помощи Зенона отразила заклинание, но оно срикошетило и остатки огня уже плеснули в сторону Саплютуса, Дельгадо и ещё нескольких студентов Гайдароса.       — Протего! — выкрикнула Гермиона, выскочив перед ними. — Фените! — бросила она на остатки огня на земле.       И пока Виннер не успела опомниться, направила палочку на неё.       — Инкарцеро!       Вырвавшиеся из её волшебной палочки верёвки скрутили российского директора по рукам и ногам. Выронив палочку, Виннер упала на колени.       — Что ты делаешь, соплячка?! — заорала она и беспомощно дёрнулась. — Аспасия всё знала! Знала заранее. Не меня ты должна связывать!       Её ученицы незамедлительно направили волшебные палочки в сторону Гермионы, но привыкшие действовать по указке своего директора замешкались, а из-за спины Грейнджер её студенты один за одним выкрикнули:       — Экспеллиармус!       — Экспеллиармус!       Девушки тут же остались беззащитными, кроме Светланы и её матери, которые уже размахивали волшебными палочками.       — Экспеллиармус! — тихо молвила появившаяся за их спинами Анна Фортис.       Обе лишились своих палочек. Ловко поймав их в полёте, Анна подбежала к Гермионе.       В образовавшейся звенящей тишине все, кто имел волшебную палочку, уже стояли в защитной позе. Еле сдерживаемые заклинания то и дело прыскали разноцветными искрами. Возможно, если бы не подбежавшие к толпе независимые обозреватели, которым не так давно Аспасия разрешила остаться в её школе, то обмен боевыми заклинаниями бы продолжился.       — Что здесь происходит?! — выкрикнул один из них и наставил палочку на Гермиону.       — Опустите палочки! Сейчас же! — приказал второй.       Почти все незамедлительно послушались. Но не Аспасия и не Гермиона, обе будто и не увидели появления чиновников, продолжая целиться в русского директора. Виннер, впрочем, это заставило только издевательски оскалиться и процедить сквозь зубы:       — Вовремя!       — Я сказал, опустите палочки! — повторил свой приказ чародей и схватила Гермиону за руку.       Отпрянув, Грейнджер подняла руки, отступила на шаг и закрыла собой Фортис.       Путы, связывающие Виннер, тут же исчезли.       — Соплячка! — вновь выплюнула Виктория и, отряхиваясь, поднялась с земли.       — Что происходит?! — повторил свой вопрос один из чиновников и подошёл к Аспасии.       Несмотря на приказы, она продолжала направлять свою волшебную палочку на Виннер. Все молчали и злобно поглядывали друг на друга. Первым заговорить решил Адраст. Окружённый толпой своих многочисленных заплаканных родственников он уставился на своего наставника и тихо проговорил:       — Вы знали?! Да?! Поэтому позвали наших родных?       Аспасия наконец опустила волшебную палочку и с болезненной гримасой посмотрела на своего ученика.       — Адраст… — надломлено прошептала она и шагнула к нему.       — Το ξέρατε και δεν είπατε? — проорал он в ответ и угрожающе направил палочку на неё. (3)       Оба чиновника-чародея тут же вступили вперёд и уже вскинули руки, как Аспасия, всунув свою волшебную палочку за пояс, зарычала на них:       — Нет!       Оба волшебника застыли и как-то странно переглянулись. Они нервно вздрагивали всего каких-то пару секунд, словно решая, что же им делать, а потом безвольно отступили назад и покорно опустили головы. Двое взрослых мужчин, явно неподчиняющиеся простому директору школы, точно верные псы поджали хвосты и встали подле неё, готовые к услужению. Почти никто не обратил на это внимания, кроме Гермионы и ещё одного человека — Виктория Виннер не смогла сдержать своего изумления и на мгновение даже рот раскрыла, однако быстро взяла себя в руки и, сдвинув брови, почти незаметно направила на Аспасию волшебную палочку. Ухмылка, с которой она теперь внимательно наблюдала за Аспасией, могла напугать любого. Гермиона успела заметить слабые, но очень знакомые повторяющиеся движения волшебной палочки Виннер, но крик Адраста отвлёк её.       — Η γιαγιά μου! Πήρε τη γιαγιά μου! (4)       Он подскочил к Аспасии и, нависнув над ней, уколол кончиком палочки её горло и прошипел:       — Αυτη είχε μεγαλώσει σασ, οταν έχατε τη μητέρα σας! Χάρη σε αυτήν, σηκώσατε την κατάρα και επιστρέψατε το οικογενειακό σου νησί. (5)       Последние его слова заставили остальных учеников Гайдароса с удивлением воззриться на вмиг покрасневшего Эпикура.       Гермиона быстро глянула на Саплютуса. Тот кивнул ей, давая понять, что от него ни слова не укрылось, и он позже всё расскажет.       Аспасия тем временем мягко взяла Адраста за руку, опустила его палочку и, поглядывая на его родственников, молвила:       — Адраст! Αγόρι μου! Οχι! Δεν ήξερα… Καθόλου! Я не знала, — обратилась она ко всем, — не знала! Когда Оракул приказала мне позвать ваших родных, я понимала, что следующее задание будет связано с ними… И вы все понимали это. Но то, что за ними придёт Гермес… (6)       Она прервалась, покачала головой, обвела всех сочувственным взглядом и, остановившись на Гермионе, хотела что-то ещё добавить, но была прервана глухим смешком Виннер.       — Хм, свежо предание, да верится с трудом, госпожа директор, — Виктория смерила Аспасию пристальным взглядом и, чуть понизив голос, добавила: — Аид, госпожа директор…       Рядом всхлипнула мать Светланы, Виннер подошла к ней, дотронулась до её плеча и снова воззрилась на Аспасию.       — Как много вы знаете тех, кто вернулся оттуда, да ещё с непустыми руками?!       — Это Агонэс, Виктория! — Аспасия повысила голос. — Все вы знали, на что шли, когда прибыли в Гайдарос!       — Да! — перебила её Виннер. — Да, — она медленно подошла к Аспасии, понизила голос и с нескрываемым удовольствием, молвила: — Всё верно, госпожа директор. Конечно! Об этом вы даже предупредили в пригласительных письмах. Но вот о чём вы забыли упомянуть в письмах, так это о том, что эти Агонэс последние для Оракула…       Она замолчала, выдерживая паузу и наслаждаясь тем, как медленно вытягивается лицо Аспасии. Виннер окончательно вторглась в её личное пространство и тихо, но отчётливо, чтобы все слышали, прошипела:       — Ну что? Эта штука тебя от легилименции не спасает?! — Виктория поиграла бровями и, оглядев Аспасию сверху-вниз, отошла к своей команде.       Верно, Виннер сказала какую-то важную вещь, но Гермиона ничего не понимала, как, впрочем, и все остальные. Ропот прокатился по толпе собравшихся. Даже чиновники в поисках ответов смотрели друг на друга и пожимали плечами. А вот Эпикур и Зенон точно знали, в чём именно Виктория обличила их коллегу.       — Кирия, aυτό είναι αλήθεια? — просипел Зенон, изумлённо уставившись в спину Аспасии, которая растерянно смотрела на Виннер. (7)       — Правда! — ответила за неё Виктория. — Если кто не знает, Оракул умирает. Может быть, она выберет себе преемницу, а может быть, нет. Но традиционно перед смертью Оракул проводит, назовём это, «прощальные» Агонэс. И так уж вышло, Оракул не любит уходить в мир иной тихо и в одиночестве. Госпожа директор точно знает, сколько в истории было подобных Агонэс. Семь… Верно? И каждый раз были немалые жертвы. Что интересно, в прошлых «прощальных» Агонэс Гайдарос не принимал участие. Аспасия узнала почему, но в этот раз решила рискнуть…       Директор Гайдароса молчала, спокойно снося обвинения. Она даже не пыталась оправдываться.       — Вы даже не дали нам шанса отказаться, госпожа директор, — процедила Виктория и уже хотела было развернуться и уйти, но нахальная улыбка Аспасии вместе с её язвительной фразой: «Будто бы вы отказались» разожгла скандал с новой силой.       Гермиона услышала достаточно. Ей не было дела до споров и выяснения отношений. Молчание Аспасии о возможных опасностях этих Агонэс, её подковёрные игры и попытки Виннер добиться запоздалой справедливости уже не имели смысла.       Светало. Глянув на восток, она взяла Анну за плечи и подтолкнула к вилле.       — У нас есть дела поважнее, — шепнула она Фортис. — Верните им палочки! — бросила она студентам и быстро зашагала прочь.       Кинув палочку какой-то девочке из русской команды, Тиберий догнал Гермиону и тихо спросил:       — Профессор, а как же…       — Что там Адраст сказал? — перебила она его.       — Его бабушка, которую забрали, воспитала Аспасию… И ещё он добавил, что его бабушка помогла ей снять какое-то проклятие и вернуться на остров, принадлежавший её семье. Эпикур на этих словах весь покраснел.       — Профессор, — рядом появился Артур, — профессор Блэк… Она… — он испуганно глянул на Анну, на которой лица не было и, не договорив, замолчал.       — Да, Артур, да, — глотая собственный комок горечи, тихо проронила Гермиона.       Грейнджер была уверена, что Анна получила от Оракула тот же текст с заданием, что она услышала из уст Гермеса. Но оказалось, что отличие всё же было. В самом первом четверостишье Гермес говорил лишь об одной душе. А Оракул использовала слово «душа» во множественном числе. Никто из студентов не предал этому значения, а Гермиона объяснила сама себе это отличие очень просто — Оракул обращалась сразу к нескольким участникам, подчёркивая то, что похищены будут несколько душ. Но что-то в этом объяснении не сходилось, и Грейнджер всё никак не могла понять, что именно. Почему-то это отличие ей показалось важным, и мысль об этом не давала покоя, но в конце концов в процессе разбора всего задания, она забыла об этом.       Как оказалось, познания студентов о загробном мире были неплохими, особенно у Артура Рэгиса, читавшего и магловские «Илиаду» с «Одиссеей» и ряд книжек, найденных в местной библиотеке. Но, как правильно заметил Тиберий, вряд ли это могло сильно помочь, ведь на деле всё может оказаться иначе и сложнее. Истории, долгое время считавшиеся легендами, о спускавшихся в аид, не рассказывали ничего, что бы они не знали, кроме одного — из всех, кто по легендам и мифам, побывал в аиде, лишь одно имя упоминалось в прочитанной от корки до корки «Истории Агонэс». И имя это — Орфей. (8)       — Он был участником Агонэс? — спросила вдруг Гермиона, когда Айлин открыла книгу.       — Нет, профессор, — уверенно ответила Коллинз и перелистнула на нужную страницу, — здесь говорится лишь о том, что он прибыл на мыс Сунион в поисках входа в аид, а затем отправился на восток, на какой-то безымянный остров.       — Что? — Тиберий растерянно поглядел сначала на профессора Грейнджер, затем на Айлин. — Точно, мы же даже не знаем, где вход в аид. Мерлин! — он схватился за голову. — В задании же даже намёка на это нет.       Молчавшая до этого Фортис прошла к потушенному костру и, отмахнувшись от Саплютуса, тихо молвила:       — Это и не надо. Вход в храм Посейдона был открыт, я увидела мельком, что внутри появилась одна арка с порталом. Прислужницы Оракула уже были там, когда мы вернулись. — Несмотря на бледность, Фортис казалось собранной. — Вход в загробный мир искать не придётся. Три испытания там… И три дня…       Анна ни на кого не смотрела. Уставившись пустым взглядом в разбросанные вокруг костра угли, она сдвинула брови и задумалась. Никто не смел прерывать. Все, кроме Гермионы, молча смотрели на неё. Анна была сломлена, расстроена и потеряна, хотя никак и не показывала этого. Но кому, как не Гермионе, знать наверняка, что сейчас творится в голове у их участницы, особенно после открывшейся тайны о приближающейся смерти Оракула и её желании забрать с собой как можно больше жертв.       Грейнджер замутило. Слишком большая ответственность легла на плечи молодой девушки. И дело было не в победе на Агонэс, не в проклятом котле Мерлина, о котором так грезят на родине, не в престиже. Всё это давно стало неважным.       Анна что-то очень тихо прошептала и воззрилась на профессора Грейнджер. Гермиона нехотя посмотрела в её глаза и наткнулась на безмолвное отчаяние, страх и боль, столь похожую на её собственную. Шумно втянув в себя воздух, она прикрыла глаза, но образ плачущей Нарциссы и её надломленный голос с предсмертным признанием, заставили её содрогнуться и вновь посмотреть на Анну.       У Фортис не было права на ошибку.       Тряхнув головой, Гермиона отвернулась от Анны, подняла взгляд на розовеющее небо и повторила про себя задание, потом ещё раз проговорила его вполголоса, затем ещё раз и ещё. Раз за разом воспроизводя стих слово в слово, она отгоняла от себя разрывающий сердце образ Нарциссы, убивала в себе сочувствие к Анне и возвращала себе холодный расчёт.       — Паромщик… Первое испытание — паромщик! — дрогнувшим голосом произнесла Грейнджер и вернула взгляд Анне. — У нас нет трёх дней. В аид ты отправишься сейчас же!