Хроника оригинального наказания

      Сегодня особый день. Некоторые ждали его с нетерпением, другие боялись — и я в детстве, скорее всего, относился бы ко второй категории... Вероятно, догадаться, что сегодня за день, по такому вступлению — однако я знаю, что Ян и Уильям, как и их отец, моментально поняли бы, о чем идет речь. Для остальных же скажу, что сегодня день звонков родственникам, причем не только для детей, но и для наставников... Я рад возможности связаться с Императором, ведь мне есть, что рассказать ему! Я полагаю, он будет доволен новостями.       Мы с ним вместе создавали это заведение и вместе формировали его цели... Сначала Шив хотел сделать из Академии учебное заведение для ситхов, которое должно было воспитывать жестоких, не знающих ни верности, ни сострадания, людей, но после я рассказал ему несколько историй о сумасшедших, воспитанных в таком духе. Кроме того, сам Шив, изучая труды ученых и философов, стал более склоняться к теории Единой Силы... Сам он твердо привержен темной стороне, но допускает существование и некоторых капель света; именно в таком духе мы и ставили цели воспитания в Академии. Дети, прибывшие в это заведение, должны стать не ханжами и не наивными мечтателями с чисто "светлой" душой, но и не совершенно черствыми и жестокими людьми... Они должны вырасти преданными Империи, благородными и способными думать самостоятельно о Свете и Тьме. Их склоняют ближе к темной стороне, ведь она куда честнее и свободнее, но они вольны оставаться как бы между сторонами... На последнем, признаться, настоял лично я, ведь я отлично помню, как меня самого воспитывали в деспотичной атмосфере: я обязан был стать именно таким, каким меня хотела бы видеть мать. Я никому не пожелал бы подобного детства Шив же согласился на это, вняв моим доводам. Я полагаю, он будет рад узнать о том, что все идет именно так, как мы задумали.       Впрочем, моя очередь звонить настанет вечером; пока же я должен следить за разговорами детей с семьями, чтобы в нужный момент вмешаться и пресечь отрицательные влияния родственников. Честно говоря, из всех этих разговоров я узнаю многое об учениках... К примеру, мать Кэролайн — пьющая ханжа, которую волнует лишь то, как ее дочь следует ее довольно странным убеждениям и правилам жизни. Разумеется, я прервал этот разговор, услышав оскорбления из уст матери, и отправил Кэрри отдыхать. Джо воспитывала старшая сестра, которая и привила ей многие прекрасные ценности, однако приучила и к некоторым дурным привычкам; тому, что вчера Джо отличилась исключительно добрыми делами сестра была искренне удивлена и будто даже не очень рада... Впрочем, в этом разговоре я не услышал ничего требующего немедленно прервать его. Кларк — круглый сирота, и звонить ему было попросту некому, и потому его я взял на это время к себе, и мы вместе следили за остальными; я полагал, что знание о чужих бедах и радостях помогут ему стать более уверенным... Пока я не могу сказать точно, сработало ли это, но он определенно задумался о чем-то очень личном. Антонин звонил вместе со своим братом, и я был очень рад увидеть, что семья у них более чем любящая — к тому же их родители, похоже, разделяют правильные моральные принципы, что дает большую надежду на то, что мальчики вырастут хорошими людьми. Илай же заставил меня улыбнуться: он с большим восторгом рассказывал деду обо мне и о некоторых уроках, а Шив в ответ удовлетворенно улыбался и хвалил его за успехи в обучении... Также эти звонки заставили меня обратить внимание на нескольких прежде неприметных детей. Близнецы-забраки — мальчик и девочка — тронули меня своей любовью к родителям, которые, к счастью, придерживаются очень прогрессивных для Датомира взглядов. Новая глава Клана — Мать Йенисс — делает многое, чтобы преодолеть матриархальный шовинизм на своей планете, но пройдет еще много лет прежде чем в этом полудиком мире матери перестанут отказываться от сыновей только из-за их пола, а все женщины в целом — воспринимать мужчин как неприятность, с которой приходится мириться... Однако видеть эту семью, в которой отец и мать равно уважают друг друга, а дети в равной степени любимы, было более чем отрадно. Маленького сквернослова, который поражает всех контрастом между своим примерным поведением и обилием непечатных слов в речи, воспитывали перед попаданием в Академию не в меру интеллигентные родители — вероятно, ребенок, которому дома запрещали произносить любые нелестные эпитеты о чем-либо, попросту бунтует против нелепых родительских правил. Одиннадцатилетний мальчик, от которого я за неделю слышал всего пару слов, да и они были довольно коротки, во время звонка также молчал, но вот его отец... Он оказался довольно известным писателем, и большего красноречия я не слышал ни от кого; мальчик же, вероятно, боится казаться на фоне отца неловким и косноязычным.       Что ж, я теперь знаю о детях чуть больше, но вот само прослушивание разговоров детей с их семьями кажется мне неправильным... Конечно, это необходимо для их же блага, но имею ли я право знать о них так много? С другой стороны, услышанное сегодня подало мне некоторые идеи для завтрашней воспитательной беседы — в Академии это обычная практика. Для этих бесед, основанных на том, что наставники узнают из разговоров детей с родственниками, есть четкие правила: к примеру, запрещено называть имена, чтобы семейные обстоятельства детей не становились достоянием общественности... Да, это самое важное правило, и остальные являются по большей части уточнениями к нему. Пожалуй, мне не следует считать прослушивание разговоров совершенно аморальной практикой: в конце концов, мы лишь прерываем оскорбительные для детей и откровенно вредные для них беседы. Никаких доносов за еженедельными звонками не следует.       Должен также сказать, что дети говорят со своими семьями в звукоизолированных кабинках в подвале, так что случайно услышать друг друга они не могут ни при каких обстоятельствах. Наставники наблюдают за ними через камеры наблюдения, а Сила подсказывает нам, к кому следует присмотреться более пристально.       Теперь же пришло время мне звонить Шиву. Как он встретит меня и что скажет? Что ж, после моих пьяных похождений он отнюдь не выглядел особенно разгневанным, а во время моего пребывания здесь я не совершил ни одного предосудительного поступка... Я полагаю, он будет вполне мной доволен.       ...Итак, Император встретил меня очень тепло и мягко. Как только установилась стабильная связь, и мы смогли увидеть друг друга, он хитро улыбнулся и произнес: — Добрый вечер, граф... Я уже слышал кое-что о вас от своего внука — и остался в полном восторге от его рассказа. Однако я горю желанием услышать подробности от вас. — О, мой повелитель... Я рад снова видеть вас! И должен сказать, что первая неделя была далеко не простой, но я справился, — ответил я, также улыбаясь и понимая, что значит этот особенный непередаваемый взгляд: он собирался раскрыть мне один из своих планов. — Чудно, чудно... Каковы твои впечатления о других наставниках? Каковы там дети? — С детьми, конечно, возникает множество трудностей, но могу с радостью сказать, что настоящих подлецов среди них нет. Многие из них помогают друг другу, умеют сочувствовать, способны к самостоятельным размышлениям, понимают долг перед Империей и имеют вполне благородные цели... Из наставников же я знаю пока лишь свою напарницу, о которой могу говорить лишь хорошо: в ней как в воспитателе я не видел пока ни одного изъяна. — Я рад слышать это от вас, граф... Я ведь не просто так отправил вас преподавать в Академию на месяц. — О, разумеется, я знал, что у величайшего интригана всех времен всегда есть особенный план! — заметив мягкие чуть насмешливые нотки в его тоне при вполне официальных словах, я понял, что Шив сам приглашает меня к шутке и игре. — А вы умеете делать комплименты, граф! Что ж, я могу раскрыть вам свой замысел, но лишь потому, что вы мой советник и самый верный ученик! — тут Император подмигнул мне и заговорил шутливо-вкрадчиво: — Мой план состоял в том, чтобы вы, граф, увидели Академию изнутри и рассказали мне об истинном лице этого заведения. Обещайте мне, что будете докладывать о каждом исключительном случае в течение этого месяца, о каждом особенном характере, встреченном вами, обо всех тяготах и радостях жизни воспитанников, наставников и учителей... Что скажете, Джек? Можете дать такое обещание? — Конечно же, мой повелитель! — Вот и чудно, друг мой. Я не сомневался в тебе... А теперь расскажи, пожалуйста, подробнее о приключениях твоих подопечных, — это он произнес так беззаботно и просто, будто снова стал тем двадцатилетним юношей с ясным немного наивным взглядом и живыми непосредственными манерами... Тогда он восхищал меня своей многогранностью и переменчивостью: на людях он казался искренним и открытым, но с теми, кому искренне доверял, становился задумчивым, хитрым и временами довольно жестоким к третьим лицам в своих речах, — а говорить красиво и проникновенно он умел лучше, чем многие признанные ораторы. Конечно же, я поведал ему обо всех событиях прошедшей недели, и он остался мной и детьми предельно доволен... Также мы оба ждем следующей возможности поговорить: мы вновь почувствовали себя в первую очередь лучшими друзьями, способными и посмеяться над приключениями друг друга, и посочувствовать бедам. Я получил очередное подтверждение тому, что наши отношения мало изменились после создания Империи...       Что же до дел Академии, теперь я буду с еще большим рвением исполнять свои временные обязанности. Мне хочется принести детям как можно больше пользы, да и доставить Шиву удовольствие своим прилежанием.