Хроника оригинального наказания

      Уже сегодня утром самодельный аквариум из спальни стоял на столе у директора. Сама Агнес нашла эту выходку забавной и милой, но сказала, что такого в Академии быть не должно... Что ж, я могу согласиться с ней хотя бы потому, что шкаф очень далек от естественной среды обитания лягушат. Что делать с самими контрабандными питомцами, мы решили очень быстро — несколько отправились в большой аквариум для амфибий в кабинете биологии, а остальных отпустили в мелкий чистый пруд, что находится рядом с учебным корпусом... Я и не подозревал о том, что на территории Академии есть этот пруд с лягушками, — зато загадка происхождения узников шкафа была моментально решена.       Куда сложнее было определить, кто принес этих животных в жилой корпус. Сначала мы полагали, что это сделал кто-то из жильцов той комнаты, где они и были найдены, но никто так и не сознался... Мы спрашивали каждого по нескольку раз, но это не привело ни к чему. Все делали вид, что впервые слышат о головастиках, и следствие, казалось, зашло в тупик. У меня возникали некоторые идеи, но многие из них едва ли подошли бы для расследования детской шалости... Хотелось даже смириться с тем, что виновного мы так и не найдем, и оставить все так: в конце концов, дети никому не навредили и не перевернули с ног на голову всю Академию. Можно было бы и просто поговорить с детьми о том, что держать в доме некоторых животных не следует... Однако внезапно во время тренировки мне пришла в голову одна мысль, которая показалась мне удачной.       Дело в том, что большинство детей испытывали примерно одни и те же чувства, отрабатывая приемы боя на мечах, и я ощущал их эмоции — легкий азарт, любопытство, желание превзойти себя в прошлом... Двое же из них резко выделялись на этом фоне: один был холоден, почти равнодушен к этому процессу, второй же испытывал напряжение, даже легкий страх, и сдерживаемое смущение. Я тут же понял, что это были Илай и Кэрри... Конечно же, я немного ободрил вторую и показал ей пару особенных приемов, которые почти невозможно выполнить правой рукой, чтобы придать ей уверенности, — но важнее было другое. Я уже строил план, чтобы найти юного натуралиста, принесшего в спальню головастиков... Закончив первую тренировку, я подошел к Алире и рассказал ей о своем плане. — Я бы ни за что не смогла найти одного человека в толпе по среднему эмоциональному полю... Вы эмпат, мастер Джек? — так она ответила на мои слова. — Именно, мастер Алира! Так как вы смотрите на то, чтобы поговорить с детьми якобы о безопасном поведении у воды, чтобы посмотреть, кто из них знал о том, что здесь есть пруд? — я не мог не улыбнуться, говоря это, ведь моя напарница — далеко не первый человек, который удивился моей чувствительности. Лишь немногие могут так выслеживать людей по их чувствам. — О, я с радостью помогу вам осуществить ваш план... Но мы не будем наказывать виновных, верно? Я бы просто назначила их ответственными за заботу о животных в кабинете биологии. — У вас, как и обычно, отличные идеи, мастер Алира. Пожалуй, мы так и поступим, — и мы, улыбнувшись друг другу, мы встали перед классом, чтобы начать вторую тренировку.       Через час после этого мастер Алира не отправилась, как обычно, в спальню, ведя за собой детей, а осталась стоять на месте в зале. — Пожалуйста, задержитесь на несколько минут! Это просьба директора... Нас попросили поговорить с вами о правилах безопасности, — произнесла она хорошо поставленным голосом, которым сложно не восторгаться. Дети тут же как по команде сели на пол и устремили взгляды на нас... Признаться, я не могу не испытывать особенное уважение к своей напарнице, которая так легко управляется с тридцатью совершенно не похожими друг на друга юными адептами разного возраста. Мне подчас сложно понять, что и как сказать им, чтобы меня услышали и послушались. Подобное случается редко, но все же я иногда вынужден просить кого-нибудь из более опытных наставников о помощи... Алира же каждый раз добивается послушания, не прибегая даже к повышению голоса. Я твердо знаю, что почти всему можно научиться, если приложить достаточно усилий, но вот это кажется природным даром, подобно моей особой чувствительности, позволяющей улавливать в общем потоке эмоции отдельных людей...       Моя напарница начала читать вполне стандартную короткую лекцию о безопасном поведении у воды и природных опасностях... Все это звучало так, будто она и не думала о недавнем инциденте. (Как можно не восхищаться таким самообладанием и актерским талантом?) Я же стоял рядом с ней и добавлял некоторые детали и комментарии к ее рассказу, и, кажется, получалось весьма убедительно: дети и не подозревали о том, что у этой лекции есть более глубокая цель, чем обыкновенное обучение правилам безопасности. В тот момент, когда это было логичнее всего, я произнес обыденным для подобного урока тоном: — Как вы, вероятно, знаете, на территории Академии также есть пруд. Он не отличается глубиной или большим размером, но... — и тут я мог понять, кто знал о существовании пруда, даже по лицам... Джеймс, Харви и Диана. Закончив лекцию, которая, к слову, заняла всего пятнадцать минут, мы позволили детям отправиться в общую комнату; однако я попросил задержаться тех троих, кто вызвал у меня это легкое подозрение. — Я задам вам один вопрос, но знайте, что я уже знаю ответ на него, — в этот момент я немного слукавил: их смятение закрывало от меня значительную часть их мыслей, так что сразу узнать ответ я не мог. — Кто из вас принес в жилой корпус головастиков из пруда? — А кто это такие? — спросил вдруг Харви. — Это детеныши лягушек — маленькие черные существа, состоящие полностью из округлой головы и хвоста, — ответил я совершенно спокойно. (Мою мать взбесил бы подобный вопрос, и она требовала бы признания под угрозой всех мыслимых и немыслимых наказаний...) — А что будет тому, что это сделал? — не унимался мальчик. (А вот за это меня бы в детстве точно выпороли — впрочем, как и за любой другой ответ на изначально поставленный вопрос: если мать считала меня виноватым, то я в любом случае был наказан — за упрямство в случае отказа отвечать, за дерзость и ложь, если я отрицал свою вину или пытался защищаться, или за сам проступок, когда я признавался.) — Ничего особенного: он просто должен будет помогать в уходе за этими самыми головастиками в кабинете биологии — не в ущерб свободному времени и не в качестве наказания, — тут я не мог не улыбнуться: этот мальчишка одновременно умиляет и внушает уважение своей предприимчивостью. — Вы правда не будете ругаться?.. — выдохнул Джеймс и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Это был я... Мне просто было интересно на них смотреть, и я никак не понимал, как из них потом получаются лягушки... Прочитать в книге я не мог, потому что плохо понимаю, что читаю, а спрашивать было стыдно. Вот я и наловил немного, чтобы увидеть, как они превращаются... Можно мне теперь заботиться о них? Я и на переменах могу, и после уроков, и в свободное время... — Ну, а я тогда... как это называется... подельник, — произнес Харви со вздохом. — Я помогал их ловить и таскать, и контейнер был мой — в нем мне из дома печенье прислали. Я не знал, как эти шарики с хвостами называются, на моей родной планете их и в помине нет, и еще не хотел сдавать друга, даже когда догадался... Меня называют ходячей катастрофой, потому что я вечно что-нибудь ломаю или порчу, даже когда совсем не хочу, — но другу жизнь портить я никогда не буду, честно! А раз уж Джеймс признался... вот. — Я понимаю вас, мальчики, и даже не думаю злиться на вас за это... Харви, ты хотел бы заботиться о животных? — произнес я мягко. — Наверное, не стоит... Там я тоже что-нибудь испорчу или сломаю, понимаете? — взгляд Харви не выражал особенного сожаления: он будто уже смирился со своей досадной особенностью. Я твердо решил при случае поговорить с ним об этом, но в другое время и без свидетелей... — Я не могу согласиться с тобой, но не считаю возможным принуждать, Харви. Итак, Джеймс, я поговорю с учительницей биологии, чтобы тебе рассказали, как быть с головастиками... Надо бы выделить тебе время на выполнение твоих новых обязанностей, но это мы решим позже. — Не нужно, сэр: я люблю животных и буду рад проводить с ними свободное время! — Это благородно, мой друг, но если ты изменишь свое мнение, то всегда можешь попросить меня или мастера Алиру о соответствующих изменениях в твоем расписании. Диана, имеешь ли ты отношение к этому случаю? — Только самое косвенное, сэр. Понимаете ли, младшим ученикам запрещено гулять за учебным корпусом, но я как дочь наставницы смогла там побывать и увидела пруд... И так получилось — сама не знаю, почему, — что я как-то раз рассказала Джеймсу и Харви про это место. Никто не знал, кроме нас троих, и еще моих сестер... Вот и все, — ответила девочка, глядя прямо мне в лицо своими ясными глазами цвета охры. — О, в таком случае тебя мне и вовсе не стоило просить остаться... Теперь же вы все свободны, — с этими словами я открыл дверь и пропустил вперед себя троих учеников.       P. S.       Такое завершение дела не может не радовать! Кажется, довольны все... кроме кота, которого я из-за необходимости задержаться в зале имел неосторожность оставить на несколько минут без присмотра в одном помещении с детьми. В результате он не пострадал, но был удивлен и немного возмущен тем, что его пытались взять на ручки, причесать обычной расческой и накормить печеньем... Что ж, заботливым ученикам я объяснил, что кошки не едят сладости и что существуют специальные кошачьи щетки, а недовольному коту в качестве извинения за такую оплошность позволил поиграть с моей лентой для волос, которую он давно уже пытался то украсть, то выпросить.       P. P. S.       На ближайшей воспитательной беседе нужно поговорить с детьми о правильном уходе за животными: боюсь, они не только моего кота пытаются кормить не самой подходящей едой и причесывать человеческой расческой. Надо было поговорить об этом еще на той неделе, когда им позволили оставить спасенного котенка в качестве питомца...