Хроника оригинального наказания

      Сегодня, видимо, какой-то особый для детей день — иначе они спали бы ночью, как и всегда, а не сидели при свечах... Однако же разгонять их я не стал: я помню, как мне самому в детстве не хватало этого чувства общности и верности друг другу. Пожалуй, они бы назвали меня скучным человеком, ведь я в пятнадцать лет впервые ночевал с друзьями, рассказывал страшные истории, пил лимонад и проводил глупые, но почему-то очень интересные для нас тогда ритуалы призыва всякой нечисти. Дети думают, что в пятнадцать лет они становятся взрослыми, а то, что Джо и Кэрри проводят с ними время, несмотря на свой возраст, — верхом великодушия девочек. Наверняка для них это общение с теми, кто кажется им уже жителями другого, высшего мира, — большая честь... (А впрочем, точно знать я не могу: я не спрашивал их об этом, да и считаю подобные вопросы слишком бестактными, чтобы задавать их. Это слишком напоминает то самое унижающее снисходительное отношение, о котором я говорил вчера.) Я же в пятнадцать лет чувствовал себя и взрослым, и маленьким одновременно. Я в том возрасте впервые испытал все радости жизни, положенные десятилетним, и многие взрослые радости тоже...       Я помню, как в свои пятнадцать очень по-детски изображал взрослого... Конечно же, я не считал взрослым поведением зажигание спичек и просмотр фильмов ужасов, как эти дети, но мы притворялись, что пьем вино, наливая в винные бокалы темный вишневый сок, неумело пытались курить одну на пятерых сигарету — для меня это кончилось сильнейшим приступом кашля, от которого я едва не задохнулся, и больше никто из нас даже не притрагивался к курительным смесям, — катались на открытых спидерах по самым безлюдным местам, слегка превышая скорость, и бегали на средние уровни, воображая, что мы шатаемся по самым грязным и опасным притонам нижних... Скоро и у этих детей начнется подобное — может быть, они будут менее буйны, чем я в свои пятнадцать, и более рассудительны, чем Джо в историях, которые рассказывают о ней наставники, но эти безумства среднего между детским и взрослым возрастами почти неизбежны.       Сейчас же они все сидят в одной из спален, передвинув кровати так, чтобы на них могли разместиться все тридцать человек, — в два слоя, разумеется. Я заглянул в ту комнату лишь раз, просто чтобы убедиться в том, что они там не дерутся, не играют на деньги, не курят и не пьянствуют... На верхних ярусах кроватей сидят немногие. Сначала я думал, что все они — застенчивые, молчаливые или не горящие желанием принимать участие в этом непонятном мне ритуале и присутствующие там лишь ради соблюдения формальностей... Однако там я увидел и Рейвен, богиню Мики, и самого Мики вплотную к ней, и Яна, который будто бы стал говорить чуть больше, и заводилу Джо, никогда не лезущую за словом в карман, и еще нескольких детей, которые явно проявляли интерес к происходящему. Вероятно, на верхних ярусах были просто те, кто не боится высоты или умеют ловко забираться на эти самые кровати, — по крайней мере других предположений у меня нет.       Чтобы не смущать собравшихся, я быстро исчез в темноте общей комнаты; услышанное и увиденное мной было так невинно, что у меня даже мысли не возникло о том, что там может быть что-то недопустимое... Конечно, само это ночное собрание уже нарушает правила Академии, но без нарушения правил, установленных взрослыми, невозможно вырасти людьми со своей волей. Именно поэтому я сделал вид, что ничего не замечаю, хотя иногда они визжат от страха, и их визг переходит в смех — не нервный, будто наигранный, а вполне живой...       Я знаю, что Алира знает о происходящем у детей. Она еще вечером упоминала о том, что сегодня готовится нечто особенное... При этом ее ясные глаза медового цвета сверкали так заговорщически, будто ей было точно известно, что именно должно произойти. Я пытался спросить, что именно готовится, но она лишь подмигнула мне, хитро улыбнулась и сказала: — О, мастер Джек, вы сами увидите! Я сама в первый раз удивилась... Знаете, эти дети здесь меньше года — их привезли в прошлом году, в середине лета, а сейчас конец весны, — однако они уже успели создать некоторые традиции. Я заметила, что ритуалы они повторяют довольно часто, и с определенной периодичностью — ежемесячно, раз в два или три месяца, раз в полгода... Более длинного перерыва я не помню. А что они устроят на этот раз, увидите сами — о таком рассказывать нет смысла, это нужно испытать лично. Считайте, что вам повезло! — и больше я не узнал от нее ничего. Что ж, она была права: такое нужно видеть своими глазами!       А в спальне — в самой дальней от комнат наставников, разумеется, — довольно уютно. Будь мне меньше двадцати лет, я бы сидел вместе с этими детьми, пил из пластикового стакана (у детей есть собственные, привезенные из дома, чашки и стаканы — исключительно пластиковые или металлические, чтобы не разбивались) сок или лимонад, смотрел на тусклую лампу с самодельным картонным абажуром и слушал наивные будто бы страшные истории... Может быть, даже визжал и смеялся бы вместе со всеми — не от страха, а просто потому, что так принято... Впрочем, с моим голосом последнее было бы слишком громко и странно. Но я точно знаю, что рассказал бы такую же историю — вроде бы страшную, но на деле немного смешную. Наверное, сочинил бы такую на ходу, ведь я знаю не так уж много детских историй... Может быть, у меня бы получилось неожиданно страшно и мрачно: в молодости я умел быть веселым и легким на подъем, но когда ради веселья нужно было притвориться жутким и мрачным, я не притворялся, а таким и был. Что ж, я, кажется, слышал обрывки одной действительно страшной истории — о старой заброшенной школе, полной призраков... Ребенок, придумавший эту историю, сильно преувеличивал, но все же даже мне жутковато было слышать о том, что Академия располагается в том самом здании, где когда-то была эта школа, и по ее коридорам иногда бродят призраки. Кажется, дети были в восторге от такого рассказа! Это значит, что будь я на восемьдесят лет моложе, я был бы в их компании равноправным членом. Признаться, иногда я скучаю по тому чувству общности и причастности, какое дали мне мои товарищи из Ордена на коротких шесть лет... После же годы моего ученичества закончились, появилась ответственность не только за себя, но и за моего ученика.       ...Кажется, дети начали расходиться. Надеюсь, они успеют выспаться перед завтрашними уроками... Послезавтра уже выходной, и они смогут немного отоспаться перед прогулкой. Им — как и мне — нужно продержаться всего один день после ночи без сна. Пожалуй, завтрашний день в полусонном состоянии полностью стоил этой ночи историй и восхитительного ощущения свободы.