Хроника оригинального наказания

      Люди слишком часто составляют друг о друге мнение лишь по тем чертам характера, что лежат на поверхности. Я всегда старался не делать поспешных выводов, но все же самые явные черты человека подобны наброску изображения — они не позволяют по-настоящему узнать человека, но дают первое представление о нем, как эскиз, не будучи настоящей картиной, определяет ее основу... Иногда я создаю рисунок с первого раза, в порыве момента, без черновиков и набросков, но подчас их приходится делать бесчисленное множество. То же самое можно сказать и о людях: есть те, кого узнать просто, кто сразу показывает себя полностью и ничего не скрывает, но существуют и более скрытные, как бы "многослойные" личности, которые оказываются совсем не теми, кем показались при первой встрече... Есть и люди, похожие на незаконченные произведения: они либо слишком многогранны и переменчивы, либо слишком глубоки, чтобы их можно было узнать до конца.       В своей жизни я встречал больше людей, чем многие могут даже представить себе... Я знал тех, кто казался отрытым и бесхитростным, простым до банальности и даже поверхностным, но в итоге поражал меня глубиной своей настоящей личности и благородством — или же, напротив, низостью — мотивов. Были у меня знакомые, которые упорно пытались казаться глубокими и загадочными лишь потому, что им внушили, что интересен может быть только такой человек... Люди часто бывают совсем не теми, за кого намеренно или случайно себя выдают. Я давно уже понял, что человек, не скрывающий в себе никаких загадок, и человек, весь состоящий из тайн могут быть в равной степени ценны и благородны — или также в равной степени подлы и мелочны. Все зависит не от количества "слоев", а от их наполнения...       Сегодня я вновь убедился в том, что даже дети часто бывают сложнее, чем кажутся. Илай казался мне ребенком, которому неимоверно повезло в жизни: он — единственный будущий наследник самого Императора, одаренный, умный и обаятельный мальчик, имеющий то, о чем многие дети лишь мечтают... Он любим не только своим великим дедом, но и сверстниками, и тот факт, что у него нет ни отца, ни матери, похоже, ничуть не беспокоит его. Более того, его стремления и увлечения поддерживают, у него есть любимые занятия, которые хорошо ему даются, его не держат в "золотой клетке" и не принуждают слишком много заниматься тем, к чему у него нет ни интереса, ни таланта... (Признаться, я сам немного завидую ему: мое собственное прошлое было далеко не таким радужным. Впрочем, я не хотел бы оказаться на его месте: у каждого свой путь, и я, прежде чем начать строить свою судьбу самостоятельно, прошел именно по тому, что был предназначен мне...)       Однако же сегодня после обычных для этого дня недели звонков домой я застал Илая под столом в общей комнате... Он сидел там и медленно раскачивался, а по его бледному лицу текли слезы. Он был до крайности расстроен и встревожен чем-то и, видимо, не хотел показываться остальным в таком состоянии. — В чем дело, Илай? — спросил я спокойно, заглядывая к нему. — Это все очень глупо, мастер Джек... Глупее некуда... — ответил он со вздохом. — Даже если так, ты можешь рассказать мне об этом, и я по крайней мере постараюсь тебе помочь... Я впервые вижу тебя таким подавленным, так что думаю, что для тебя твоя беда имеет большое значение, даже если другим это может показаться мелким или глупым. — А вы обещаете не говорить об этом никому? Просто... все думают, что я идеален, а я могу быть и таким... Они не поймут. — Я понимаю, о чем ты говоришь... Я сам по большей части состою из парадоксов и сюрпризов для окружающих. И я могу пообещать, что все твои проблемы останутся между нами... Для этого нам лучше перебраться в более уединенное место: сюда в любой момент может зайти кто-нибудь из детей, — это предложение мальчик принял, хоть и не очень охотно, и вскоре он уже сидел в мягком кресле в моей комнате, а мой верный Эдвард, почувствовав, что ему нехорошо, выражал поддержку единственным доступным коту способом — громким мурлыканьем у него на коленях. — Понимаете, мастер Джек, завтра день посещений... И дед сказал, что на этот раз сможет приехать, да еще и не один, а с какими-то своими знакомыми, — не официально как Император, а именно как мой дед... Про этих знакомых я почти ничего не знаю, но, наверное, это кто-то важный, — начал Илай, немного успокоившись. — Разве ты не рад приезду деда? Или боишься встречи с его знакомыми? — спросил я участливо. — Я был бы очень рад встрече с ним, да и к разговорам с аристократами и высокопоставленными чиновниками я привык, но есть одно обстоятельство... Обстоятельство в виде десяти баллов за последнюю контрольную по математике. Поверьте мне, я изо всех сил старался, долго готовился, прилежно учился, выполнял все задания, но этот предмет мне дается хуже, чем любой другой! Я не знаю, что делать, и не могу показать такую оценку деду... Я же первый ученик класса, и он мной очень гордится! Наверное, он в моем возрасте был намного лучше... — Знаешь, Илай, вероятно, я сейчас выдам тебе государственную тайну, но, я полагаю, тебе можно знать это... Твой дед в юности был невероятно одаренным, но не был и вполовину таким прилежным, как ты. Он предпочитал учебе разнообразные шалости и пакости до такой степени, что за десять лет своего обучения сменил восемь школ — его попросту выгоняли за ужасное поведение. Его уж точно не волновали такие оценки... Более того, знаешь, кто до сих пор помогает ему во всех делах, где нужно считать что-нибудь за пределами таблицы умножения? — я говорил все это с улыбкой, ни капли не насмехаясь над Шивом, но подмечая различия между ним и его внуком. — Разве он сам не может? — удивился Илай. — На удивление не может: математика ему никогда не давалась... А считаю за него почти всегда я, потому что мне одному он доверяет в таких вопросах. А теперь представь, какие баллы он получал по математике, будучи школьником... Я бы на его месте отнюдь не был разочарован в тебе. Кроме того, десять баллов — это не шесть, хотя и не пятнадцать, — в ответ на это мальчик сдержанно улыбнулся.       Мы поговорили еще немного, и юный перфекционист окончательно успокоился... Что ж, я рад был утешить его и развеять эти страхи. Теперь же мне, пожалуй, пора готовиться к завтрашнему приезду высоких гостей...