Наказание шло двадцать минут.
Голова сильно кружилась, но упасть в обморок Мэттью не давали плотно связанные верёвки на его шее и кистях. После каждого удара тело содрогалось всё больше и больше. На спине не было живого места. Иногда Господин бил десять раз по попке, бёдрам, ногам и гениталиям. Мэттью боялся умирать вот так. Он просто хотел счастливой жизни.Наказание идёт уже где-то полчаса.
Мальчик проклинал себя и свой организм за то, что он ещё в сознании. Уж лучше умереть сейчас и не мучаться потом. Иногда Господин слизывал кровь с ран и это было очень больно. Слюна обжигала раны так, будто на них вылили литры солёной воды. Хоть Брагинский и был садистом, но он не хотел, чтобы бедняжка погиб. Удары медленно проходили со спины всё ниже и ниже, ближе в попке и дрожащим ногам. Удар пришёлся на икры. Теперь верёвки сильнее душат мальчика.С начала наказания прошло сорок с чем-то минут.
Мэттью не соображал. Боль была настолько сильной, что он уже перестал её ощущать. Кажется Брагинский отвязал его руки, теперь верёвки стали душить ещё сильнее. Ноги были изуродованы розгами, они не сгибались. Стопами Мэттью ощущал, что стоит на чем-то ярко-алом и очень мокром, но из-за пелены слёз это было плохо заметно. К попке Брагинский не притрагивался. Это было странно. Мэттью зажмурил глаза и стал ждать очередного удара, но кажется, что его не было. Воцарила минута покоя. Но вот сначала что-то неприятно обожгло раны, а вскоре принесло за собой немыслимую боль, от которой хотелось рвать глотку. — Малыш, — сказал Господин.- Прости, я нечайнно вылил на тебя свою минералку! Через кляп крики были не особо слышны, но всё равно были очень громкими. «Видимо ему слишком плохо, — думал Иван — я переборщил». На ранках появилась белая пенка, крови не было, но боль была ещё сильнее, чем во время порки. — Ладно. Хватит с тебя. Мэттью облегчённо выдохнул.Наказание шло где-то час.
Руки до сих пор дрожали, раны на ногах и спине побаливали, но канадец не обращал на это внимания, ведь самое главное, что он остался жив. Изо рта достали надоевший кляп, челюсть ужасно болела и ныла. Шевелить ей было проблематично, но Господин и так запретит разговаривать. Не критично. Но счастье длится не долго. Брагинский грубо схватил Мэттью за волосы и потащил того к постели. Холодные простыни приятно «обожгли» раны на теле. Белое покрывало приобрело алый оттенок. Мэттью с трудом давалось дышать, но всё же он был благодарен Господину за то, что ненадолго оставил его отдохнуть. Худые кисти омеги грубо схватила рука мужчины. Мэттью лишь глухо простонал, так как слегка проехался больной спиной по кровати. Его перевернули и, заломив руки, связали их верёвкой. Тяжело дыша мальчик ждал действий от Господина. — Знаешь, малыш… Брагинский задумчиво встал с кровати и прошёлся по комнате. — Вчера я купил себе прекрасные арома-свечи. Иван стал шариться в тумбочке около двери. — Вечерком я зажёг их. Они пахнут сиренью, представляешь? В руках Господина показалось несколько округлых свеч. Он прокрутил их в руке, а позже вдохнул аромат, исходящий от них. — Я обожаю сирень, милый. Мэттью лишь неподвижно лежал, слушая речи Брагинского. — Думаю, ты тоже оценишь их по достоинству. В руках мужчины уже была пара спичек. Несколько шорохов о дерево и показался огонёк. Кончик свечи начал истлевать. Комната наполнилась приторным запахом сирени. — Божественный аромат! Брагинский нашёл пару форм для свеч. — Они с дырочками, милый. Это твоё второе наказание. Красные глаза мальчика округлились. До сих пор дрожащее тело ещё сильнее начало трясти. Бесполезные попытки вырваться закончились лишь тем, что запястья больше заныли от сдавливания тугой верёвки. По алым щекам потекли слезы, хотя казалось, что плакать уже нечем. — Не понимаю твою реакцию, милый, — сказал Брагинский, медленно подходя к омеге, уже держа в руках горящую свечу. Воск плавился быстро, и мужчина сам несколько раз шикнул из-за резкого жжения в руках. Из-за слез, которые полностью застелили глазницы, Мэттью плохо видел и не понимал, когда наконец получит своё второе наказание. Господин медлил, растягивал удовольствие. Лишь только от вида беспомощности этого маленького омеги его член махом наливался кровью, и желание жёсткого драть эту блядь усиливалось. Мальчишка тихо скулил, как побитая собачонка, но Брагинскому было глубоко плевать на него. Важнее всего было смотреть за мучениями этой суки, наслаждаться его страданиями и после, выгнав из палаты наложника, долго мастурбировать, представляя, как парень в его фантазиях тихо рыдает и молит остановиться. О боже, он прямо же сейчас выльет на него литры воска, он больше не может терпеть. Мужчина обязан получить свою долю удовольствия и эта подстилка ему поможет. Канадец ощущал больной спиной лёгкое тепло от свечи, но буквально через секунду на всю палату раздался пронзительный крик омеги. На следы от порки полился горячий воск, принося невыносимую боль омеге, и доставляя большое удовольствие от зрелища на это Господину. Свеча плавилась очень быстро и с такой же скоростью на спину капала горячая жидкость. Горло Мэттью от воплей болело ни чуть не меньше, чем больная спина, облитая воском. Кажется, мальчик скоро сорвёт голос, если уже это не сделал. — О да, мой мальчик, кричи! Кричи, милый, как только можешь! Напрягай свой милый голосок, не щади голосовые связки, порадуй Господина. Ну, же… Давай! Сегодня тебе можно всё, нас никто не услышит, поверь, прелесть. Челюсть сводило от боли. Рот не мог закрыться, а голос, наверное, парень окончательно сорвал. Зубы тоже сводило немой болью от того, что Мэттью сдерживал крик, хотя Господин велел не это. О, канадцу было всё равно. Ему плевать, если его сегодня вновь смогут выпороть до потери сознания. Плевать на то, что и завтра, подозвав под каким либо предлогом, Брагинский вновь скрутит руки до онемения и будет лить этот сраный воск ему на спину целый день. Ему всё равно. Всё равно на наставления Господина и на его наказания. Если ещё полчаса назад Мэттью не хотел умирать, то теперь в голове появлялись мысли о том, что от этого будет лучше всем, особенно ему самому. Ему так надоело терпеть эту боль и быть личной блядью Ивана Брагинского. Мда, Мэттью, какой же ты слабак. Может, смерть это действительно лучший выход для тебя. Такие жалкие люди не должны существовать, умри быстрей. Сколько уже прошло времени с твоего унижения? Ты же считаешь, так ведь? Считал, сколько минут тебя избивали, а почему сейчас нет? О, я знаю ответ. Просто ты давно уже гниёшь под землёй. Там ведь мозги плохо соображают, не так ли, Мэттью?