***
Вроде у него должна была быть течка. Гилберт проснулся утром от странного удушающего чувства. Низ живота неприятно тянуло, боль нарастала всё сильнее. Его матку словно резали маленьким кинжалом. Так медленно, так аккуратно, так чертовски невыносимо. Но это не было похоже на течку, хоть парень и чувствовал, что по бёдрам будто стекает что-то вязкое и липкое. Гилберту пришлось разлепить глаза, что далось с трудом. Вчера он долго пытался уснуть, но ничего не получалось. Парень списал это на событие, которое произошло с ним вечером… Кажется, сегодня он совсем не выспался. В глазах немного двоилось. Он посмотрел вниз и сначала даже толком не осознал, что предстало перед ним. По бледной молочной коже тоненькими струйками текла ярко-алая кровища. Скатываясь вниз по покрасневшим коленкам, она начинала свой путь из… нижнего белья? Так, а теперь подробнее.***
А вот вчерашнее утро началось намного лучше. Мягкая перина окутывала юношу, не желая отпускать из своих оков. Яркое солнце светило на низ животика, будто бы на что-то намекая. Гилберт приоткрыл свои сонные глаза и, пролежав несколько секунд, смог улыбнуться такому прекрасному утру. Было так тепло и удобно… Внезапно, живот скрутило, а к горлу подошёл горячий ком. Гилберта неистово тошнило, и ему пришлось принять решение, о котором он вскоре пожалел. Самим наложникам обращаться к каким-либо посторонним людям было нельзя. Только через Брагинского. Поэтому, когда омеге становилось плохо, то приходилось лично идти к Господину. Это не всегда заканчивалось хорошо… Но выбора нет. Поднявшись, парень на дрожавших ногах медленно поплёлся к двери. Его дыхание было сбито из-за боли, но комната Господина довольно близко находилась к его комнате, так что пройти каких-то пару метров, наверное, не составит труда. Голова пульсировала, сердце билось как сумашедшее, уши заложило. Гилберту приходилось на своём пути несколько раз останавливаться, садиться на пол и передыхать — уж слишком было тяжело идти. До заветной двери он добирался вечно. Дойдя, Гилберт спустился по стеночке рядом и из последних сил постучал. Не сразу ему открыли, но лицо Брагинского это было что-то… — Эээ… Милый, что ты здесь делаешь? — Господин выглядел заспанным и удивлённым. Лично с утра к нему мало кто приходил. Гилберт сщурил глаза и умоляюще посмотрел на мужчину, не в силах что-либо сказать самому. — Тебе плохо? — теперь выражение лица Брагинского сменилось на волнующееся, он испугался. Парень слабо кивнул и в ту же секунду сильно закусил губу от нарастающей боли. — Так, так… — Господин суетится какое-то время, поднимает на руки Гилберта и идёт в неизвестном направлении. Омега уже не видит ничего. Он просто отключается.***
Гилберт приходит в себя, осознавая, что находится явно не у себя в комнате. Здесь пахнет травами и успокаивающими пряностями. «О боже…» Голова безумно болит, всё тело затекло. Открыть глаза тяжело. Всё застилает мутная пелена, но Гилберт понимает, что сейчас довольно темно, судя по приятному приглущенному свету. — Оу, мальчик уже очнулся, Господин Иван, — от незнакомого голоса мысли стали сменятся одна за другой, вызывая ещё большую боль. — Так, дорогой, как ты себя чувствуешь? Всё-таки пошевелить шеей возможно, так что омега медленно обращает свой взор на незнакомца, хрипло и тихо отвечая тому: — Пить хочу, очень… Чужие приподнимают парня и в рот сразу же начинает течь ледяная жидкость. Так сладко, так освежающе… Гилберт закатил глаза от нахлынувшего наслаждения. — Ну всё, всё, хватит. Медленно его опускают, и после этого взгляд наконец становится яснее. По правую сторону от омеги сидит незнакомый альфа преклонного возраста, а слева немного бледный Господин. Оба мужчины смотрели прямо на него. — Когда последний раз была течка, м? — незнакомец отворачивается и начинает задумчиво рассматривать его нижнюю часть тела. Все-таки омега думает, что это лекарь. — М-может недели две назад… — Гилберт стыдливо опускает взгляд на белоснежную перину. — Я не помню… — совсем тихо. — Так, понятно, — лекарь вздыхает и начинает медленно поглаживать руку омеги. Парню неприятно, но он терпит. — Тогда, когда последний раз ты занимался, ммм… этим? Такой вопрос поставил Гилберта в неловкое положение. Смущаясь, парень умоляюще посмотрел на Господина, пытаясь взглядом заставить его дать ответ. Слава всем богам его понимают и, прокашлявшись, Брагинский говорит: — Тоже… Примерно недели две назад, — сейчас у Господина был взгляд нашкодившего школьника, который отчитывается перед злой матерью. — К чему вы клоните? Лекарь усмехается, а после нежно улыбается, глядя на Ивана и Гилберта. — Тогда я поздравляю вашего наложника! — он подходит и невесомо хлопает Брагинского по плечам. — Скорее всего он беременен! Уже как две недели, может чуть меньше. Теперь Господин бледнеет ещё сильнее и, смотря на омегу злым и удивлённым взглядом, нервно улыбается. — Так, сейчас я дам вам один травяной раствор, он хорошо снимает боли, если таковые будут. Хорошего вечера! «О боже, уже вечер…» Господин мило прощается с лекарем, обещает зайти через часок-другой. Резко берёт омегу на руки и выходит из палаты. Такие нервные движения очень настораживают Гилберта, ведь Брагинский несёт его в сторону своей комнаты. Страшно… Парень всё ещё не может принять слова лекаря. Он беременный? Да бред. Зачем ребёнок Господину?.. Что с ним сделают сейчас? Дверь распахивается и омегу грубо швыряют на пол. Парень больно ударяется коленками, но почему-то при падении прикрывает живот рукой, защищая своё дитя. Полный непонимания взгляд устремляется на Брагинского, а у того глаза просто горят яростью. — Вот сука… Сначала на его лицо осыпается ряд сильных пощёчин. Лицо горит от слез и ударов. Гилберт нервно прикрывается ладонями, защищает себя и своё тело, но чужие руки грубо убирают всё, продолжая наносить удары. Его таскают за волосы по всей палате. Теперь руки сменились на тяжёлые удары коленом по лицу. Дышать тяжело. Несколько раз его прикладывают головой об пол, и Гилберт просто не понимает за что. Он запачкал дорогие ковры своего Господина кровью и, если это заметит Брагинский, то ему пиздец. Наконец, его откидывают в дальний угол комнаты. Весь избитый, ослабленный и окровавленный, Гилберт кое-как мог сделать хоть один вдох и устремить свой взгляд на мучителя. Рука схватила его за подбородок и притянула близко к другому лицу. Горячий язык слизывает струйку крови, что скатывается по потной щеке. Влажные губы проходятся по солёным от слёз губам Гилберта, грубо хватают за нижнюю, оттягивая и кусая до крови. Слюна Господина противного железного вкуса, он вторгается внутрь рта, продолжая так же сильно сжимать челюсть. В конце между ними остаётся алая ниточка. Брагинский убирает свои руки от лица парня, смотрит злым взглядом и, чуть ли не шипя, произносит: — Ненавижу тебя, сука. Делает контрольный удар по низу живота и за шкирку выкидывает омегу из комнаты.***
Теперь возвращаемся в более позднее утро. После того события Гилберт смог кое-как доковылять до своей комнаты. Омега как только дошёл до своей постели сразу обессиленно свалился на белоснежную простынь, окрашивая её. Ночью было слишком много кошмаров. Сон всё никак не шёл, и полночи омега просто вошкался и иногда плакал. Гилберт бы спал ещё дольше, если бы не внезапная режущая боль снизу живота. Глаза все распухли из-за мелких ночных истерик. Взгляд туманился, но, приоткрыв простынь, парень отлично увидел, что вся его нижняя часть тела была в крови: и бёдра, и колени, и ягодицы… Было так страшно идти к Господину, но, внезапно проснувшийся материнский инстинкт, заставил омегу найти в себе силы и всё же пойти… Искать сменную одежду не было сил, и прямо в окровавленном белье Гилберт снова начал пытаться дойти до комнаты Господина. Удача сегодня была на его стороне (правда не во всех аспектах, но всё же) и на пол пути омега смог встретить Брагинского, который вновь был бледнее смерти. Увидев его, Иван сначала стал задавать неловкие вопросы, но поняв, что наложник в ненормальном состоянии, подбежал к нему. Правда к тому времени Гилберт давно уже потерял сознание.***
И вот, теперь он здесь… Как же жалко, всё-таки. Он ничего не видел, поэтому лишь краем уха услышал, будто кто-то открыл дверь. Ох, ну почему же «кто-то»? Омега прекрасно знает обладателя такого тяжёлого шага. — Ну что, очнулся? — ладони схватили его щёчки и начали слегка сдавливать, как будто Брагинский нянчится с маленьким ребёнком. Гилберт пропищал в ответ и сразу же получил по лицу. — Заткнись! Таким, как ты, блядям — слова не давали. Сдавленно выдохнув, омега понурил голову вниз. — Так, — его потащили в неизвестном направлении за волосы. Гилберт всё время запинался и постоянно за это получал. Теперь его поднимают на руки и кладут на холодный деревянный стол. Руки освобождают, но сразу же привязывают запастья к конструкции. Тоже самое делают и с животом, и с шеей, предварительно сняв с неё ошейник. Сердце Гилберта бешенно колотилось, ему было так страшно, а ещё больше из-за того, что он не мог ничего видеть и сказать. Изо рта достали кляп, и теперь омега нервно дышит ртом, а грудь его идёт ходуном. Он крутит головой в разные стороны под злые усмешки Брагинского, кривит губы в попытке не зарыдать. — Ты чего, как слепая собачка головой крутишь? Ахахаха, такой смешной! — Господин нежно поглаживает парня по щеке. — Не бойся, сейчас повеселимся с тобой. Теперь в рот поставили что-то другое… Гилберту это напомнило, ммм, воронку? Так, а она зачем нужна? Что с ним собираются сделать?! Господин грубо раздвигает ноги в стороны. Одна рука нащупывает сухую дырку, вставляет в неё несколько пальцев и раздвигает стеночки. Другой рукой Брагинский берёт небольшой шприц, заранее наполненный водой, и начинает медленно вводить иглу во внутрь. Наблюдая за тем, как непонимающе и со страхом дёргает головой и телом наложник, Иван начинает нажимать на поршень. Реакция бесценна: прохладная жидкость начала заполнять омегу внутри. Дерганья увеличились, и Гилберт мелко задрожал. Пока что это было довольно маленькое количество воды, но у Брагинского уже было заготовлено несколько шприцов разного объема. Оставив прибор в заднице, Господин перешёл ко рту. Воронка немного наклонилась, но не страшно — её можно поправить. Фужеры с водой послушно ждали своей очереди. Вот они уже были все одинаково большого объёма. Брагинский не мог не нарадоваться своей идеей. Ещё раз проверив точно ли в горло попадает отверстие воронки, он начал медленно заливать жидкость, следя за тем, чтобы наложник всё принял и не подавился. Гилберт тяжёлыми глотками стал принимать воду. Из-под повязки Брагинский заметил, что по горячим щечкам начали течь слезы. Чуть усмехнувшись этому, Иван влил последние капли воды, отставил фужер и спустился холодной рукой по потному телу вниз. Подобравшись к слегка выпуклому животику, Брагинскому очень захотелось на него надавить. Иван двумя пальчиками стал проходится по пупку, наподобие маленького человечка. Смешно было останавливаться и сильно вдавливать на одну фалангу внутрь живота. — Хм… Что будет, если я залью воду тебе сразу в глотку и в задницу? — Брагинский задумчиво прошёлся рукой по груди наложника. — Надеюсь, что тебе это понравится. Вновь зафиксировав воронку на месте, Господин приставил горлышко фужера, но не ничего не вливал, а в дырку вставил иглу шприца большего объема. Когда вся жидкость потекла внутрь, Гилберта аж выгнуло мостиком на столе — настолько сильные были ощущения. По горлу прошлось холодное и сразу же перетекло в желудок, а тем временем вода из дырочки пыталась выйти назад, но бесполезно. Из-за того, что Гилберт так много дергался, вода в животе неприятно болталась и булькала. — Знаешь зачем я это делаю? — Иван сдернул повязку с глаз, и омега мог увидеть его суровый холодный взгляд. — После того как ты опять свалился обморок, я сразу же понёс тебя к лекарю, — Брагинский отошёл в сторону к другому столу и стал на что-то задумчиво смотреть. — А он ответил, что по симптомам у тебя, скорее всего случился выкидыш, на фоне стресса. Господин обернулся, держа в руках просто гигантских размеров прибор. Гилберт завозился сильнее, взволнованно глядя на медленно приближающегося мужчину. Но его воронка выпала, как и шприц Брагинского от злости на наложника. Чуть ли не подбежав, Господин влепил смачную пощёчину по красному лицу и опустился поднять то, что выронил. — Ещё раз вытворишь такое, — мужчина вплотную приблизился и схватил омегу за челюсть. — Я привяжу тебя к блядскому электрическому стулу, перед этим так же залив весь твой живот изнутри водой.***
Несколько часов мучений длились как года. Сначала Брагинский медленно наполнял его через две дырки, а после долго давил на полный животик ладонью. Всё это сопроваждалось через крики, удары и смешки от Господина. — Теперь я хочу, чтобы ты вновь побыл беременным, — сказал мужчина и приблизился к Гилберту, держа в руках большую анальную пробку. Омега не мог оторвать испуганного взгляда. — Ты будешь ходить раздутым столько времени, сколько я скажу. Он по-блядски облизнул металл и усмехнулся. — Хоть всю жизнь будешь ходить, как надутая жаба. Холодный кончик воткнулся в сухое сморщенное колечко и начал медленно входить глубже. Тугому отверстию было тяжело принять нечто огромное внутрь, особенно лишь слегка смоченное слюной. Всё происходило так долго. Брагинский просто издевался над ним. И, наконец, засунув всё до конца, его отцепили от пыточного стола. Гилберт тяжело дышал и кое-как мог подняться на дрожащих ногах. Он тяжело держался за живот, будто действительно был беременным омегой. Господин запретил ему что-либо из одежды надевать на себя, так что идти пришлось совершеном голым, а было довольно прохладно. Но всё-таки дойти до комнаты было слишком тяжело. Гилберт свалился с ног в нескольких метрах от заветной двери и свернулся в позу эмбриона. Его живот ныл, ему было очень холодно и плохо. Он потерял своего первого ребёнка из-за невменяемости Господина и возненавидел того ещё сильнее. От бессилия оставалось только жалко валятся и реветь в три ручья. Сейчас это было лучшим решением.