***
Франциск просыпается в поту, вздрагивая и потея от недавнего кошмара. Его ладони все мокрые, а под лёгкой простынкой он замечает ночную эрекцию. И сразу становится очень стыдно. Убирая ненужный клочок ткани, парень свободно раскидывается в позе звезды, раздвигая шире свои прекрасные ноги. Руки медленно сползают вниз, оглаживая потное, горячее тело. Франциску всегда нравится даже во время дрочки растягивать удовольствие, медленно подбираясь к заветному плоду. Он пощипывает соски обеими руками: те очень чувствительные, видимо, скоро у него начнётся течка. Парень мог бы кончить уже от таких ярких поглаживаний, но сегодня не хотелось. Франциск прикрыл глазки, и перед ним сразу предстал красивый и обнажённый Господин. Тот медленно подходил к нему, сверкая своей хитрой улыбкой, оглаживал возбуждённое тело. Его бы идеально выбеленные зубы грубо прокусывали плоть омеги, задевая косточки ключиц и таза, вводя парня в экстаз. Господин мог бы даже силой подчинить его, сломить личность, заставить получать удовольствие от жестокости его действий. А Франциск и получил бы. Он каждый божий день мечтает о грязных и эротичных ночах вместе с Брагинским, трогает себя, надеясь, что когда-нибудь именно руки альфы смогут это сделать. Он бы вытерпел всё — ему даже нравится унижение над собой. И так больно признаваться себе, что так влюблён, безнадёжно влюблён в своего Господина, который уделяет ему чересчур мало времени. С момента его появления здесь, альфа желал провести с ним ночь от силы пару раз, только в момент течки. Но Франциск умолял у себя в голове, чтобы Брагинский его окликнул, попросил бы остаться и продолжить вечер любви. Именно любви! Увы, всё было только в фантазиях. А реальность вещала об одиночестве, проведённом вместе с ярким воображением, природной похотливостью и опавшим членом, зажатом в руке. Семя потихоньку остывало и подсыхало, но оргазмы Франциску давно перестали приносить удовлетворение. Он желал Господина и больше не мог представить себе секс, будь то обычная мастурбация, без него. Из депрессивных мыслей выбил крик, который уже не в первый раз прерывает лёгкую расслабленность омеги. Похоже, пока он тут размечтался, Господин уже нашёл себе парнишку для игр. Мышцы, некогда ловившие кайф вместе со своим владельцем, знатно напряглись от неожиданности. Но сразу на место этого пришли раздражение и немного обида. Такими темпами он никогда не будет вместе с Господином. Максимум станет лишь шлюхой на вечер… Решив, что жизнь Франциска полный мусор, затуманенное после оргазма сознание отключилось.***
Вновь проснувшись, но уже от болевых ощущений внизу живота, омега глухо стонет, с ужасом осознавая, что началась течка. Бёдра были все в густой и тягучей смазке, а дырка изнутри окончательно слиплась. Озноб прокатился по коже, внизу отдаваясь приятной судорогой. Тело дрожало и не контролировалось, мозг так вовсе отключился. Франциск откидывает простынь, что была насквозь пропитана ярко пахнущей жидкостью, в сторону, судорожно смотря на покрасневшие орган и дырочку. Член полностью стоял, отзываясь на каждый контакт с чем-либо, будь то ткань или воздух. Омегу всегда бесила эта гиперчувствительность во время течки. А также похотливые мысли, которые весь период не покидали головы. И Франциску так захотелось Господина, его огромный и сочный член, его унижение, от которого многие наложники ревут и вырываются из хватки альфы. А парень именно этого и желал до изнеможения. Ноги сами инстинктивно повели его прочь из душной комнаты, напрямую к роскошной палате Брагинского. Франциск слышал его запах, который полностью заполнил коридор и шёл по аромату. Шлейф окутывал его тело и, просто дыша Господином, можно было содрогнуться в удовольствии, что пробивало насквозь. Омега буквально бежал, окрылённый возбуждением, не замечая косые взгляды наложников, проходивших в немом шоке. Дверь была настигнута, Франциск, облокотившись, слабенько постучал, судорожно ожидая действий мужчины. Но, как показалось парню, ответа ждал он долго, не забывая также тихо взаимодействовать с деревом. А вдруг Господин уже удовлетворяет себя другим наложником, не обращая внимания на такого сладкого течного омежку? Франциск ведь не сразу ему понравился, он не испытывал к нему ярких чувств. Возбуждённое сознание вывело омегу на слёзы, теперь он жёстче бил до двери, никак не делая перерывов. Но вот она открылась. Плачущий, захлебывавшийся с собственной жидкости, парень завалился на мощную грудину Господина, пребывающего в искреннем удивлении. Шок быстро перекрыли инстинкты, сразу почуявшие сладкий аромат, исходящий от омеги. Руки сомкнулись за тощей дрожащей спинкой, глаза бегали в разные стороны, чаще всего попадая на блондинистую макушку. Брагинский всё же крепко закрыл дверь, уводя парнишу подальше к себе. — Мой милый, — начал мужчина, усадив Франциска на мягкие пуховые подушки своего ложе. — Что случилось? Почему ты течёшь и вваливаешься ко мне, выламывая двери? Парень поднимает обречённый грустный взгляд на Господина. Его глаза полны безграничной любовью, он восхищается чертами лица мужчины, надолго залипая на пухлых губах. Налитые, яркие, такие красивые, они не оставляют омегу равнодушным. Лицо Франциска приближается к ним, медленно соприкасаясь с налитой плотью. Его губки мягко касаются чужих, несколько раз, растягивая удовольствие, получая кайф только от таких невинных прикосновений. Господин сидит тихо, шокировано ожидая дальнейших действий, позволяя наложнику немного доминировать над собой, своим телом. Ощущая такую власть, Франциск потихоньку полизывает сочные половинки, лишь слегка задевая зубами, прикусывая. Дрожащие ручки робко подбираются к плечам, кончики пальцев оглаживают мышцы сквозь лёгкую ткань. От дозволенного кружится голова, парень сводит хрупки ножки вместе, получая экстаз только от того, что невесомо проводит по Господину. Боже, он весь течёт только от таких мыслей, продолжая напирать, слегка углубляя поцелуй. Брагинский замечает реакцию своего наложника и сам лично целует того с языком, проводя по нежным бёдрам, подбираясь к ягодицам, ощупывая участки кожи. Мужчина ловит каждый вздох, реакцию омеги на его действия, и впервые в жизни ему хочется доставить этому парнишке удовольствие тоже. Поцелуй альфа прерывает, начиная лизать шею, чередуя с укусами в районе ключиц. Руки щупают впалую худую грудь, с интересом отмечая у себя в голове о наличии твёрдых вставших сосков. Пальцы оглаживают их, выворачивают несильно, иногда нажимая, заставляя их владельца томно стонать, подставляясь под большее количество действий. Из-за течки весь организм, всё тело становятся более чувствительными, от ненавязчивых действий посылая импульсы удовольствия во все клетки. Франциск сам лично сжимает в руках мягкие волосы Господина, моля прикосновениями дотронуться языком до груди. На части тела, что оприходовал Брагинский, красуются яркие засосы, словно наливные ягоды или душистые бутоны, показывающие, что этот омега принадлежит только мужчине. Иван решил для себя, что никому не отдаст это ласковое чудо, пусть только кто-нибудь посмеет притронуться к его собственности. Зубы зверски кусают налитые груди, зажимая меж них чувствительные соски. Франциск кричит в голос, ощущая, как из обеих его дырочек потекла липка смазка, пачкая дорогую шёлковую простынь. Брагинский, грызя грудь, просовывает большую ладонь, раздвигая дрожащие ножки в стороны. Рука накрывает текущий орган, слегка стимулируя, освобождая головку от крайней плоти. Пальчик забирается на щёлку уретры, поглаживая, стараясь сильнее забраться внутрь ногтем. Франциск обхватывает голову Брагинского обеими руками, шумно дыша на ухо. С его уст срываются мольбы, просьбы сделать больше. Стоны омеги поглощают сознание Ивана, он сверхстимулирует горячий член, не оставляет живого места на груди, повторяя вздохи своего наложника. — Г-господин, — молится тот, полизывая и покусывая раскрасневшееся ухо мужчины. — Пожалуйста-а-а… Больше.! Я так хочу больше от вас, умоляю-ю… На секунду альфа раскрывает глаза, нехотя отрывая себя от грудки, оставляя руку на органе. Его взгляд устремляется на омегу, прожигая дыру во лбу парня. Их губы вновь соприкасаются вместе — поцелуй выходит жадным, голодным, словно они вечность ждали друг друга, чтобы встретиться в этой жизни. Алые половинки наложника ничтожно прокушены до крови, исцелованы, опухшие донельзя. — Что именно ты хочешь? — провокационно. — Что хочешь от меня? Взгляд Франциска бегает в разные стороны, губки слегка дрожат. Волнуется перед ответом, но всё же с уст слетает то, что так давно таилось на сердце, что хотелось поведать мужчине ещё при первой их ночи. - Господин, я готов сделать для вас всё, — глаза немного наполняются влагой, но, видя спокойное, на удивление доброе, выражение лица Брагинского, хочется лишь улыбнуться, плакать нет сил. — Позвольте мне стать вашим рабом… Я хочу быть им! П-пожалуйста, мне столько всего хочется сделать для вас. Я готов на что угодно, прим-мите же меня.! Иван был приятно удивлён. Ни один его омега ещё не говорил ему такие вещи. Подхватив на руки парня, Брагинский нежно опускает того на мягкий ковёр у себя на полу. Сам садится с краю постели. Франциск доверчиво подставляет лицо, послушно укладывает кисти на коленях, смотря жалобно на своего Господина. Мужчина нежно поглаживает того по алой щечке, заставляя зажмуриться от такой ласки. — Стерпел бы всё от меня, м? — Иван ухмыляется, не зло, абсолютно по-доброму, наслаждаясь сменой эмоций на покрасневшем личике. — Я ведь могу и побить, и изнасиловать. А тебе бы всё понравилось, так? Ах, какие глазки Франциска переданные. В них плескаются ручья любви, наивной, первой и единственной. Такой желанной. Просто сил нет сказать «нет». — Да, Господин. — выдыхает тот, выворачивая душу перед любимым мужчиной. — Я люблю всё в вас! И стерпел бы всё, это приносило бы мне безграничную радость! Радость от того, что я могу обслужить Вас, доставить удовольствие, удовлетворить. Вы мой самый желанный альфа, Господин… Такой ответ Брагинскому очень по душе. Милый мальчишка склоняется перед ним, позволяет словами сделать с ним всё, это так возбуждает и умиляет! Мужчине столько всего хочется сделать с ним. — Тогда, милый, — начинает тот, спуская свои штаны вниз. Франциск устремляет свой взор на большой, полностью увитый лиловыми венами, член, что давно возбуждён. — Нужно сделать своему Господину кое-что приятное. Рот мгновенно наполняется густой слюной, заполняя всё изнутри, безумное желание попробовать на вкус такой сочный член перекрывает разум. Руки сами тянутся к коленям для опоры, язык полностью показывается изнутри, с него капает вязкая жидкость на дорогой ковёр, а взгляд Франциска наполнен жаждой, он так голоден до пениса мужчины, уже не может держать себя в руках. — П-пожалуйста, мой альфа, позвольте опробовать ваш член на вкус, я так желаю этого. Прошу вас.! — Но тебе стоит перед этим «почистить» его, чтобы оттуда полилось семя для тебя. — Г-господин, я готов. Пожалуйста! — Франциск буквально захлёбывается в своих словах, хочется выть от сильного искушения перед таким вкусным органом. Омега мог бы целыми днями удовлетворять своего альфу, отсасывая тому, множество раз кончая и ловя кайф только от члена в глотке. — Прикрой свои глазки и открой ротик. Будет очень приятно и хорошо. Доверься своему Господину. Франциск, как послушная омежка, подчиняется альфе, выполняя все просьбы. От предвкушения последующих действий, кишки изнутри просто выворачиваются, конечности дрожат уже от одной мысли, что сейчас парень получит незабываемый экстаз. Слышно сопение мужчины, челюсть немного сводит от такой раскрытости, но так даже лучше. Неизвестность многих пугает, но если бы хоть один сейчас оказался на месте Франциска, то кончал бы уже так. После долго ожидания, парень наконец слышит тихое журчание, такое же, как и расслабленный выдох мужчины. Рот медленно наполняется горячей жидкостью. Ощущения заставляют Франциска изумлённо распахнуть глаза, в лёгком ужасе смотря на Господина. Из горла вырывается испуганный стон. Шевелиться нет сил и почему-то желания. — Ну-ну, мой хороший, — Брагинский поглаживает по щечке омежку, продолжая изливаться тому в рот. — Сам сказал, что сможешь стерпеть от меня всё. Сделай приятно своему Господину. Франциск принимает это. Он закатывает глазки, с наслаждением понимая, что его полностью всё устраивает. Омега с упоением глотает жидкость, так жадно, словно путник из пустыни, что не смог позволить себе найти оазис. Франциску так нравится этот «напиток», он упивается его приятным и дурманящем вкусом. Такой солёный, пряный, а главное, что Брагинский решил помочиться именно ему, а не любому другому омеге в рот. Франциск заслужил, значит он примет это всё, осушив своего альфу. Жидкость течёт не переставая, её так много, и омега несказанно рад этому. Парень подвигается ближе к члену, накрывая влажным горячим ртом уретру, позволяя полностью спустить в него, не проронив ни единой капли на ковёр. — Ммм… — Франциск уже чувствует, как в него попадает всё меньше и меньше заветного пойла. Он, как послушная омега, выдаивает своего альфу до последней капли, уже после отстраняясь. — Господин, это было так вкусно! Вы просто прекрасны, я бы мог быть вашим санузлом ежедневно. Вы можете справлять любую свою нужду в меня и будьте уверены, что мне это доставит удовольствие в любом случае. Брагинский доволен. Брагинский радуется, улыбчиво оглаживая красные щеки обеими руками. Поощряет своего омегу лёгким почесыванием за ушком, заставляя того чуть ли не мурчать. Франциск перебирается на колени к Господину, затягивая того в страстный, полный мочи поцелуй. Они обмениваются слюнями и другой биологической жидкостью, сталкиваются зубами и безумно кайфуют от всего происходящего здесь. Омега нервно потирается о ногу Брагинского своей текущей дыркой, сталкивается набухшими членом с органом Господина, принося себе нереальные импульсы удовольствия. Внезапно парня переворачивают на спину, укладывая на кучу мягких подушек. — Теперь я тоже хочу доставить тебе удовольствие, — шепчет Брагинский, раздвигая дрожащие ножки в стороны, открывая вид на красиво вставший член. — Позволь мне. Франциска хватает лишь на удивлённый вздох, он доверяет своему альфе, отдаваясь полностью. Иван опускается вниз, целует внутреннюю сторону бедра, вдыхая запах смазки, исходящий от течной омеги. Мужчина проводит языком по всей длине, обводит языком каждую венку, полностью увлажняя член. Накрывает ртом головку, не касаясь зубами, проводит кончиком языка по щелке уретры, останавливаясь там подольше, слушая довольные стоны омеги. Рукой перехватывает яички, сильно тиская и сжимая их, доводя до оглушительных криков парня. Пальчики щекочут нежную чувствительную кожицу бёдер. Брагинский доволен реакцией своего омеги, понимая, что того надолго не хватит. Мужчина яростнее насаживается ртом, пропуская орган полностью к себе в глотку. Член немного дерёт неподготовленные стенки горла, заставляет Ивана задыхаться, но так даже приятнее. Сознание улетает, а ощущения от глубокого минета становятся крышесносными. Брагинский чувствует, как от сильной стимуляции смазка увеличилась, а член потихоньку вздрагивает. Франциск изливается в горло Господину, испытывая самый яркий и умопомрачительный оргазм в своей жизни. Экстаз отключает его, тело становится ватным, сил нет даже на то, чтобы приоткрыть глаза. Парень лишь тяжело восстанавливает дыхание. Только Ивану не так хорошо. Ему безумно хочется проглотить всё то нежное семя, что «подарил» ему омега, но тело решает иначе. Брагинский слишком неподготовленный, его организм отторгает столь приятную жидкость. Он закашливается, его грудная клетка вздрагивает от рвотных позывов, горло судорожно сжимается, стараясь не пропустить ком наружу. Мужчина впопыхах отыскивает в своих ящиках не большую, но довольно глубокую миску. Мышцы сокращаются и, помимо семени, наружу выходят также желудочный сок и остатки пищи. Горло болит, жидкость льётся через нос, оставляя горькое и саднящее послевкусие. Такой приятный день обернулся слишком плачевно. От характерных звуков содрогается Франциск, который несмотря на жуткую усталость, моментально оказывается рядом с Иваном, оглаживая того по спине, ожидая, когда позывы кончатся. Миска полностью наполнена рвотной массой, Брагинский, тяжело дыша, отставляет её как можно подольше, немного стыдясь перед омегой того, что произошло. — О, боже… — мужчина прикрывает лицо руками, опуская голову вниз, стараясь не смотреть на парня. — Куда мне это сейчас деть… Франциск, продолжая поглаживать Господина, пытается решиться исполнить одно очень рискованное дело. Ему захотелось сделать это, ещё когда он только слышал сокращения мышц мужчины. Только как бы сказать об этом, чтобы альфа не думал плохо об омеге… — Я м-могу помочь вам с этим… — запинаясь, всё же проговаривает парень, удивляясь своей смелости. — М-можно я… выпью это.? У Брагинского хоть и был лютый шок, но ему так нравилась эта невинная инициатива омеги, что отказать просто нет сил. Неприятное чувство сразу сменяется доброжелательным настроем, Иван гладит парня по голове, дотягиваясь свободной рукой до тумбы с миской. Франциск сильно волнуется, но также это ещё и приятное чувство предвкушения чего-то сладострастного. Руки дрожат, когда парень принимает тару, но нет ни капли смущения или отвращения в этой практике. Омеге приятно всё, что может исходить от Господина. Он уверен, что рвота будет также приятна на вкус, как и жидкость, что была подарена ему альфой. Франциск чуть наклоняет край миски, касаясь губами, выпивая лишь слегка. Растягивая удовольствие, смешно прихлебывая, он упивается божественным вкусом слегка горьковатой массы. Глаза закатываются, парень погружает своё лицо полностью в миску, желая как можно больше испить рвоты. Она не однородная, но так даже лучше — Франциск может узнать рацион альфы, от этого приятно мутит. Некоторая часть жидкости всё же стекает по личику, но её быстро перехватывает языком Брагинский, отмечая, что довольно вкусно. Осушив миску полностью, довольный омега поворачивает голову к Господину, сразу затягивая того в страстный, наполненный горьким послевкусием, поцелуй. Их языки сплетаются, обменивая между собой остатки слизи и пищи. От этого сознание крупно встряхивает, возбуждение у обоих только усиливается. Франциск жалеет лишь о том, что не осмелился принять рвоту внутрь себя. Он бы мог попробовать вывести Господина на нервы. А тот бы наказал его. Очень жёстко, как надо. Парень мог бы проходить целый день, ощущая внутри сперму Брагинского или клизму, сделанную из его рвоты, а может и чего-нибудь горячее… Такие мысли выводят омегу из ума. Он, крепко ухватив Ивана за плечи и не разрывая поцелуй, тянет его вниз, заставляя нависать над собой. Грубые руки Господина жестоко захватывают бёдра парня, сильнее раздвигая ноги. На подготовку уже нет сил и желания, да и омега в принципе хорошо смочен. Брагинский может нежно войти, растянув узкий анус уже своим членом. Франциск призывно потирается входом об покрасневший орган, провоцируя. Брагинский рычит в поцелуй, резко входя, выбивая воздух из груди омежки. Тот впивается в плечи мужчины, громко скуля, ощущая, как сильно раздвинул большой член девственные стенки. По лицу катятся слезки, частично из-за боли, но в большей степени от мазохисткого удовольствия. Франциску даже не хочется, чтобы его утешили. Ему нужно ощутить это отношение, когда тебя воспринимают лишь как вещь, даже не заботясь о благополучии. Омеге льстит, что он может доставить удовольствие Господину, он готов побыть его подстилкой. Сколько раз в фантазиях Брагинский выёбывал его до крови, до порванного ануса.? Не сосчитать. Нереальные ощущение настолько затмили мозг не только омеге, но и Ивану, что тот готов был разорвать парня на части. Сознание отключилось, а его частицы полностью перешли в пах. Брагинский уже не обращает внимание на крики пассива, резко входя и выходя на всю длину. Чувствует, как внутри омеги разливается непривычное тепло, окутывая, выбивая из колеи. Бёдра устают от такого напора, ноют, но Иван не обращает на это внимание, продолжая яростно вколачиваться. Франциску уже реально больно, тяжело терпеть, но всё же член стоит и возбуждение никуда не уходит. Организм требует альфу, его пенис внутри, призывно расширяя стеночки как можно больше. Дырочка буквально засасывает член Брагинского внутрь, выжимая все соки своим давлением. Тело омеги неистово дрожит, он вопит от яркости новых болевых ощущений. Брагинский, ощущая приближающийся оргазм, только ускоряется, грубо двигает бёдрами, оставляя синяки от сильной хватки на коже парня. Первым не выдерживает Франциск: от настолько злого Господина все мышцы сводит, они яростно сокращаются, а семя из члена выплескивается длинной струйкой на живот, частично задевая грудь и шею. Парень тяжело дышит, открывая рот словно рыба на суше. Таких ощущений он не испытывал никогда, в мыслях уже всплывают мечты о скором повторе. Всё тело расслабляется, и омега освобождает от своей хватки Брагинского, всё ещё дотрахивающего его. Франциск просто валится вниз со слегка глупой лыбой. Долго не пришлось ждать Ивану. Вид такого довольно, милого и кончившего от его «ласк» наложника лишь сильнее возбудил, заставляя мужчину излиться всего через пару фрикций после омеги. Брагинский опирается на руки, с удовольствием разглядывая омежку, который уже давно стал своим. Мужчина понял, что к этому наземному мальчишке его чересчур тянет, его чувства зашкаливают. От признания самому себе тело начинает слабеть, силы полностью покидают Ивана и тот мягко ложится рядом с парнем, слегка приобнимая и поглаживая. Эти действия не остаются без внимания, так что Франциск моментально кладёт голову на грудь альфы, едва слышно мурлыкая. Конечно, все в гареме моментально прознали про такую связь между Господином и наложником. Некоторые осуждали, в узких кругах, естественно, другим было всё равно, лишь единицы радовались за то, что хоть у кого-то в этом адском месте получилось наладить свою жизнь. На слухи было плевать даже Господину. Иван никогда в жизни не был так счастлив рядом с другим омегой. Оказалось, что иметь своего истинного это очень приятно. Из-за большой любви Брагинскому пришлось распустить свой многочисленный гарем, даруя всем омегам полную свободу, также искренне радуясь за них. Теперь были счастливы все.