Яма и солдат

Фатима была красива. Юрке, правда, не хватало слов в своем ограниченном словаре, чтобы объяснить, почему она показалась ему такой, а набившая оскомину «южная красота» не делала Фатиме чести. Да и южной-то ее не назвать, у Юрки в классе похожая девчонка была, королева класса, Машка Иванченко. И сама Машка, и родители ее родились далеко от Кавказа, а сходство было налицо. Или ему все-таки просто привиделась родная, знакомая, но такая далекая теперь Машка в чертах чужого лица?.. Юрка не знал. Голова раскалывалась. Задница болела. Абдулбек не сразу понял, что они были не одни. Ему потребовалась добрая минута, чтобы обернуться. Когда их взгляды пересеклись, выражение лица Фатимы неуловимо изменилось, страх причудливо смешался с презрением и ненавистью. Ненавистью, которая не имела к Юрке никакого отношения. Фатима исчезла из поля зрения, только мелькнул рукав ее домашнего платья. Абдулбек пошел — не побежал, — за ней. Как будто знал, что далеко она не уйдет. Юрка, понадеявшись на тот же расклад, подтянул штаны и не без труда на четвереньках выполз из денника. Он пристроился к небольшому просвету между досками и попытался рассмотреть их отсюда, побоявшись выползать наружу. Ему повезло — Фатима и Абдулбек стояли в нескольких шагах от конюшни. Приноровившись, Юрка мог даже рассмотреть их лица. — У тебя только что сын родился, — с осуждением в голосе произнесла Фатима. Абдулбек молчал. — Как ты мог? Она добавила еще что-то резкое на другом языке, но Юрка не смог расшифровать и слова. Абдулбек, похоже, и сам оказался на такое неспособен. — Я по-ингушски не понимаю. Голос его звенел угрожающим спокойствием. До Юрки запоздало дошло, что они говорили между собой по-русски. Похоже, их отношения были не совсем такими, какими их представлял себе Юрка все это время. — Я знаю. В голосе Фатимы не было того страха, что видел Юрка у нее на лице еще минуту назад, даже наоборот. Каждым словом она пыталась прожечь Абдулбека, словно это были не слова, а праведный огонь. — Фатима... — Я никому не скажу о том, что увидела, но ты больше его не тронешь. Она что, защищала его, Юрку, «свинью русскую»? Почему? Неужели она не ненавидела его, как все остальные?.. — Я буду делать с ним то, что захочу, и когда захочу. Он — моя собственность. — Ты забыл, что такое харам, Абдул? Абдулбек отшатнулся. Не слово — пощечина. — Как ты смеешь... — А ты как смеешь? Скажешь, не харам? — Ты... Знай свое место, жена! — вдруг рявкнул Абдулбек. Он быстро терял терпение, но Фатима, ослепленная ненавистью, уже не могла остановиться. Во всяком случае, так показалось Юрке. — Какая я тебе жена, Абдул? Я такая же рабыня, как и он! Ты и меня брал силой... Абдулбек здорово замахнулся, но хотя бы ударил ее не как Юрку — кулаком, — а открытой ладонью. Фатима покачнулась. Не упала, не вскрикнула, не испугалась. — Замолчи! Юрка не без труда подавил желание вскочить и броситься между ними — совсем как в детстве, когда вставал между мамой и буйным пьяным отцом. К счастью, желание исчезло также быстро, как и появилось, не хватало еще один удар по голове схлопотать. Такое можно уже и не пережить. Юрка даже не подумал о том, что, может, у него и встать бы не получилось. Фатима чуть повернула голову куда-то в сторону общего дома. Оттуда доносился плач маленького ребенка. — Прости, дорогой, я нужна твоему сыну. Если не боишься, что Сафийя нас подслушает, продолжим разговор позже. Не дожидаясь его ответа, она развернулась и быстро зашагала по одной из вытоптанных в траве дорожек. Юрка ясно увидел в надвигающейся темноте горькую улыбку на лице Фатимы. Абдулбек молчал, даже с места не сдвинулся, наблюдая за ней издалека. Он потирал ладонь, которой только что ударил Фатиму, и будто бы думал о чем-то. Когда в доме громко захлопнулась тяжелая деревянная дверь, Абдулбек повернул голову в сторону Юрки. Его хищный профиль выглядел особенно угрожающе в последних лучах заходящего красного солнца. — Ты все еще здесь? Юрка вздрогнул. — Оставь меня тут до утра. Я не сбегу. Не смогу, — он и сам удивился своей смелости. — Замерзнешь ведь. Они снова остались одни, и измученный мозг Юрки напомнил ему о его реальности, о том, что произошло, и что еще произойдет. Абдулбек вошел в денник — Юрка и не заметил, как сам снова отполз туда. — Не трогай, — жалко прошептал он и сам себя мгновенно за эту слабость возненавидел. — Не надо. Пожалуйста. — Я помогу тебе дойти до ямы. Встать можешь? — Не трогай меня! Юрку трясло, да так, что нельзя было не заметить дрожь в руках, не услышать, как застучали зубы. Надо было бежать, а не подслушивать, дурья башка. Хоть куда, хоть в яму. Надо было... Надо... Абдулбек странно молчал и просто пялился на него. Юрка съежился на сене, на всякий случай прикрыл голову руками. Мог бы — еще бы и почки прикрыл, но за голову было как-то страшнее. Юрка был почти уверен, что Абдулбек если и не трахнет его во второй раз, то как минимум изобьет, и не открытой ладонью, а кулаками и ногами. Что-то упало на Юрку сверху, что-то плотное и тяжелое. Попона для лошади. — Ладно, лежи тут. Еще сбегутся все на твою истерику... Юрка в смятении выглянул из-под своего нового одеяла и взглянул на Абдулбека. У него было странное выражение лица, будто сомневался в чем-то. Может быть, подумал Юрка, Абдулбек не самая распоследняя мразь. Может быть, он осознал, что переступил через какую-то особенную грань, через которую нельзя переступать. Может быть, ничего из того, что произошло в деннике, больше не повторится. Юрка понял, что ошибся, но только позже. Все повторилось, и не единожды. Отчасти стало даже хуже. *** Просто отсосы Абдулбека теперь не устраивали. Он, конечно, никогда не брезговал минетом, особенно на первых порах, когда Юрка сам послушно вставал на колени в надежде, что штаны с него стягивать не будут, но внес некоторые... изменения. На место команды «На колени» пришла новая. «Ложись». Сегодня Абдулбек времени не терял, пришел к нему почти сразу после того, как мужчины уехали в город. На войну или в город — чаще последнее, — теперь уезжали раз в два-три дня, готовились к затяжным дождям или сразу к зиме. Иногда даже брали с собой женщин, но почему-то только Сафийю или нану, Фатима всегда оставалась дома с ребенком. Абдулбек умело подгадал момент, пришел сразу после того, как Юрка закончил с лошадьми. Он в свою очередь с первой секунды ощутил чужое присутствие, но не смог заставить себя обернуться, смелости не хватило. Абдулбек подкрался со спины, обхватил, бесстыже лапая, и лапищи его сразу полезли под одежду, скользя по влажной от пота коже. Они были одного роста и одного размера, когда Юрка только-только попал в плен, но теперь исхудавший на баланде и пытках, сгорбленный тяжелой работой и царящим вокруг кошмаром Юрка уступал ему. Он сразу почувствовал, как в задницу уперся стоящий член, скрытый под одеждой и одновременно ощутимый. — Ложись, — мягко произнес Абдулбек и потянул Юрку к приоткрытой створке того самого денника. Его рука с силой сжала левое предплечье, словно делая немое предупреждение, хотя они оба прекрасно знали, что в этом не было необходимости. Юрка перестал сопротивляться уже довольно давно. Его руки почти не дрожали, когда стягивали штаны с бедер. Его сердце почти не выпрыгивало из груди от страха, когда он ложился на новую свою лежанку. Ложился почти всегда на спину, потому что Абдулбеку особенно нравилось брать его именно так, задрав ноги до ушей, пристально разглядывая лицо… — Раздвинь ноги. Юрка поджал губы и подчинился. Абдулбек осторожно, почти заботливо, растер масло по анусу, потом щедро затолкал внутрь еще своим длинным и толстым средним пальцем. Юрка скривился, но смолчал. От ощущения, что кто-то поглаживал его изнутри, снова физически передернуло, снова пришлось бороться с желанием сжаться, как-то вытолкнуть и масло, и палец наружу. — Блядь, — выдохнул он едва слышно. — Хорошо держишься. Молодцом. Когда они оставались наедине, Абдулбек больше не называл его ни «свиньей», ни «крысой», ни еще какими-то именами, к которым Юрка по-большому счету привык и на которые не обижался. Он хотел бы, чтобы Абдулбек снова так его называл. Было бы легче, гораздо легче, чем вот так. Но это было не самым удушающе противным. В последнее время Абдулбек не торопился совсем. Опьяненный своей фактической безнаказанностью, он мог растягивать Юрку по двадцать, а то и тридцать минут, засовывая внутрь несчастного ануса по два или по три пальца, скользко дрочил его вялый член. Юрка пытался думать о чем-нибудь наименее сексуальном, потому что несколько раз во время такой пытки член у него все-таки вставал, и Абдулбек ошибочно расценивал это как согласие. Как желание. «Скажи, как сильно ты хочешь, чтобы я тебя выебал». — Да хватит уже! Просто трахни меня и все! — вспылил Юрка. — Мне работать надо! Это была ложь. Ему просто хотелось, чтобы все побыстрее кончилось. Абдулбек ударил его по лицу раскрытой ладонью. Пальцы мазнули по щеке, оставив после себя масляный след на коже. — Следи за языком, — спокойно произнес он, а потом вдруг схватил со старого седла попону и, постелив ее на пол, стянул с себя штаны вместе с бельем и лег на спину сам. — Это еще зачем? — Садись. — Куда? Абдулбек с улыбкой ткнул пальцем на свой стоящий колом член. — Че? — Юрка от неожиданности снова, по старой привычке, начал отползать назад, к стенке. — Садись, — повторил Абдулбек и, подхватив руками невидимую задницу, сделал вид, что насаживает кого-то себе на член. Юрка сразу же замотал головой. В такой позе у него не получилось бы думать о чем-то своем, представить что-то другое, прикинуться бревном в конце концов. — Садись, — с нажимом повторил Абдулбек. Улыбка исчезла с его лица. Выбора у Юрки не было. Он все втайне надеялся, что со временем Абдулбеку надоест эта игра на конюшне, и все кончится, вернется к тому, чем начиналось: Юрка будет ухаживать за лошадьми, рубить дрова, вырезать заметки из русских газет, а этот… — Ну? Или тебя насухую в следующий раз трахать?.. Юрка прикусил нижнюю губу. Несильно прикусил, но этого хватило, чтобы почувствовать на языке привкус крови — обветренные губы легко покрывались ранками. — Ладно. Юрка знал, что лицо его полыхало от унизительного стыда, когда он пытался приспособить член Абдулбека в свою собственную задницу, знал, что Абдулбек тащился от этого даже больше, чем когда пытался запихать палец в его пустую глазницу. Абдулбек по-хозяйски положил руки ему на ягодицы и ждал, издевательски поглядывая на него из-под полуопущенных длинных ресниц. Юрка зажмурился, лишь бы не видеть этой проклятой рожи, и попытался расслабиться, чтобы член как можно быстрее и без неприятных ощущений оказался внутри. Он подался назад, чувствуя, как головка продвигается дальше и дальше... Когда член был внутри него где-то наполовину, Абдулбек двинул бедрами навстречу, сразу заталкивая член до конца. Юрка приглушенно вскрикнул и от неожиданности потерял равновесие, полетел вперед, но успел в последний момент выставить вперед руки и навис над Абдулбеком. Даже сквозь рубашку чувствовалось знакомое выворачивающее наизнанку чужое тепло. — Бля, — выдохнул Юрка. Абдулбек подхватил его под ягодицы поудобнее, чуть приподнял только для того, чтобы опять насадить на себя до упора. — Чего? Он явно улыбался. Юрка был в этом уверен, хотя все еще отказывался на него смотреть. — Больно, — выдавил он. — Не ври. Лучше держись. Юрка снова скорчил кислую рожу, и Абдулбек удовлетворенно хмыкнул. Его всегда веселили такие реакции. Еще несколько толчков спустя он приноровился и стал удерживать худющего Юрку одной правой, левой накрыв его член. Юрка отреагировал сразу же, рявкнул так, что лошадь в соседнем деннике встрепенулась: — Отстань! Рефлекторно он попытался схватиться рукой за непрошенную ладонь, но в этот же момент Абдулбек снова толкнулся вверх бедрами. Юрка буквально упал ему на грудь, и жар обвил его со всех сторон. Абдулбек не расстроился — Юрка сразу же почувствовал его губы и язык на своей шее. К сожалению или к счастью, Абдулбек был достаточно сообразителен, чтобы не оставлять очевидных следов, поэтому то был просто поцелуй. Юрку снова передернуло. Это было уже слишком. Жар чужого тела будто бы возродил из пепла его бунтарский дух. Поразительно не вовремя. — Лучше насухую еби, чем так, — зло прошипел Юрка ему на самое ухо. — Пидор ебаный. — Я это запомню. Абдулбек легко перевернул Юрку на спину, как и всегда постарался сделать так, чтобы он не ударился затылком об пол, от которого никакая попона бы не спасла. Абдулбек пожалел его голову только ради того, чтобы выебать из него душу, вдалбливаясь в несчастный анус с такой остервенелостью, что Юрка не мог сдерживать вскриков, хотя и давился ими до последнего. Было не больно, масла Абдулбек не пожалел, просто хотелось кричать. Если бы Юрка мог, то он, наверное, еще бы и разрыдался, но плакать как-то уже давно не получалось. Юрка мстительно вцепился пальцами в спину Абдулбека. Если бы у него были хоть сколько-нибудь длинные ногти, то точно изодрал бы все в кровь. Сегодня Абдулбек спустил ему на лицо. Горячие вязкие капли стекали по лицу Юрки, кое-что даже в волосах осталось. — Это когда-нибудь кончится?.. Юрка скорее задал вопрос мирозданию, чем Абдулбеку, но тот ответил все равно: — А должно? Ты спишь не в яме, ешь в три раза лучше, чем раньше. Цена не так уж и высока. — Юрка снова непроизвольно скривился. — Все могло было быть гораздо хуже. Ты должен быть благодарен за мою милость. — Я не педик. «Я никогда не буду тебя благодарить». — Я тоже. «Мне плевать». Юрка пожал плечами и свернулся на своей лежанке, сделал вид, что ложился спать. Абдулбек не стал настаивать на продолжении разговора и исчез. Юрка старался не думать о нем, не думать о бесконечной череде изнасилований и унижений, не думать о том, чем все это кончится. Он похоронил все свои эмоции глубоко внутри, еще не зная, что однажды они все равно вырвутся наружу и утопят его. Полчаса спустя пришла Фатима. Ее шагов он не слышал, зато услышал знакомый деликатно тихий стук в воротца. Юрка сел на свое место у тех самых досок, откуда подсматривал за Абдулбеком и Фатимой в тот злополучный вечер. Они не видели друг друга, разговаривали через стенку, и обоих это устраивало; так их было бы чуточку сложнее в чем-то обвинить, даже если бы их увидели. — Я принесла тебе еды, — Фатима положила в дверной проем небольшой холщовый мешок. От мешка ничем не пахло, но, судя по характерному тяжелому стуку, внутри лежали яблоки. Может быть, кислые, может быть, спелые и сладкие. Главное, что настоящие. — Спасибо. Юрка мало знал о ее положении в доме, но догадывался, что ни нана, ни тем более дада не поверили бы ей, пойди она к ним с признанием о том, что видела на конюшне. И тем не менее, она помогала как могла. Юрка догадывался, что это она заставила Абдулбека вытащить его из ямы. И эти поздние тайные визиты... Фатима как будто пыталась извиниться за поведение мужа. Или поблагодарить за что-то самого Юрку. Обычно Фатима не оставалась надолго, может быть, задавала пару вопросов и только, чтобы снова вернуться в женскую часть дома к новорожденному сыну, но сегодня она все сидела на своем месте и будто никак не могла найти удобную позу; Юрка слышал бесконечный шорох ее платья. — Что-то случилось? — спросил он осторожно. Фатима молчала. Юрка вслушивался в тишину, но долгое время мог уловить лишь далекие голоса и только. Он успел решить, что она ушла, растворилась в терпком летнем вечере, но потом услышал неожиданное: — Нам нужно бежать отсюда, Юра. Как можно скорее.