Яма и солдат

— Бежать? — переспросил Юрка. Он бы соврал, сказав, что до этого момента ни разу не думал о побеге. Да что там, ему даже сны снились о том, как он, прорвавшись через отряды бородачей, выходил к своим и как ехал потом в прокуренном плацкартном вагоне прочь от этих ублюдочных гор Кавказа домой. Вот только сны о свободе снились бы каждому, кому не повезло оказаться в такой... ситуации. Юрка же за все месяцы в своем вынужденном рабстве так и не придумал даже примерного плана побега, потому что не видел в этом смысла. Он почти смирился с мыслью о том, что единственный возможный для него побег — это смерть, хотя на самом деле Юрка умирать не хотел — теперь, после всего пережитого, он знал это наверняка. — Через месяц начнется сезон дождей, а там и зима не за горами будет. Нам надо бежать отсюда. В голосе Фатимы было много — даже слишком много, — уверенности и смелости, отваги, что всегда опасно стояла на грани с безумием. — Погоди, нам? — Юрка запоздало встрепенулся. — Ты со мной что ли бежать собралась?.. Фатима торопливо выдала явно подготовленное заранее: — Тебе нужен проводник. Один никуда не дойдешь, сгинешь. В голове было пусто. Он так и не задал ей ни одного важного вопроса. Они пришли к нему в голову, но уже потом, когда Юрка лежал на попоне, рассматривая крышу конюшни, и когда эти вопросы уже не имели значения. А ведь парочка из них точно пригодилась бы, например, вопрос: «А ты разве знаешь эти места?» Или: «И далеко ли уйдут по-твоему калека и недавно родившая баба?» Или: «А патрулей — не важно чьих — ты не боишься?» Вместо любого подходящего и по-настоящему дельного вопроса Юрка выпалил свой идиотский, на который он уже давно знал ответ в глубине души: — И сына с собой потащишь? Фатима глубоко вздохнула, наверное, поражаясь его наивности. — Он никогда не был моим, Юра. Я его не хотела. Юрка мелочно и не вовремя порадовался тому, что ему-то перспектива рожать не угрожала вне зависимости от того, сколько раз Абдулбек засунул ему в задницу свой хер. — Прости. Извинения пустые и никому не нужные, но Фатима все равно приняла их своим коротким молчанием. Наверное. — Так что?.. — спросила она после паузы. — Сбежишь со мной? Для Юрки под ее вопросом скрывался другой, безжалостный: «Так что, какую смерть ты выбираешь?» И он не знал ответа. — Мне надо подумать. Юрка хотел оказаться как можно дальше от Абдулбека, подальше от его жадных взглядов и прикосновений, слюнявых поцелуев и всегда колом стоящего члена, но запоздалый червячок сомнений предсказуемо быстро прогрызал себе путь через последнюю надежду. Может, она его обманывает? Вдруг это проверка? А если и не проверка — что случится с ними, если их поймают? Если Абдулбек достанет их?.. — О чем тебе нужно подумать? — с нескрываемым раздражением бросила она. — Ты на что надеешься, Юра? Что он устанет от тебя? Или что за тобой придет кто? Юрка молчал. Ее слова острым кинжалом вонзились куда-то в самый низ живота и теперь будто бы накручивали его нежные внутренности на острое бессердечное лезвие. — Мы с тобой и года не протянем, если останемся, — продолжала Фатима, уже тише и как-то тоскливее. — Я умру при родах, ты — от его руки или от чьей-то еще. Нет, ты, конечно, решай, но я лучше от русской пули или чеченского лезвия умру, чем так. Юрка прижался затылком к стенке. Между ног было влажно, и только сейчас он по-настоящему прочувствовал это, осознал, что меньше получаса назад скакал на члене Абдулбека как заправская проститутка. Нет, не проститутка, такая деньгами взяла бы, а Юрка... за еду, можно сказать, отдавался. К горлу предсказуемо подступила тошнота. — Может, и лучше, — прошептал он. — Я не знаю. — Я дам тебе пять дней. Через пять дней я уйду отсюда одна или с тобой. Пять дней, Юра. Решайся. Юрка не заметил, когда она встала, не помнил даже, попрощались они или так и разошлись, не сказав больше друг другу ни слова. Юрка открыл мешок, что Фатима принесла для него. Внутри действительно оказались яблочки, неожиданно красивые и тяжелые, наливные, непонятно откуда взявшиеся здесь, в горной глуши. Юрка не помнил, что видел здесь хоть одну яблоню, но решил не думать об этом и просто откусил немного от первого, самого маленького, решив оставить остальные два на черный день. Было вкусно. У него осталось пять дней, чтобы принять решение. *** Юрка ворочался всю ночь и так и не смог по-настоящему отдохнуть. Временами он проваливался в странные сны; ему снился родной многоэтажный дом будто после бомбардировки, младший брат со сломанной рукой, мать, завернувшаяся в попону как в одеяло, и почему-то Машка Иванченко в одежде Фатимы. — Возвращайся домой, Юра, — сказала она не своим голосом. Юрка не мог ей ответить — его рот был зашит толстыми серебряными нитями. Еще ему снился Абдулбек в красивом и, кажется, восточном черном с золотом одеянии, которое Юрка никогда в своей жизни не видел, разве что по случайности на страничке учебника истории. Абдулбек смотрел на него и улыбался самой нежной улыбкой. Юрка проснулся в холодном поту. Он снова малодушно подумал о смерти, но быстро отмел эту мысль. Ему больше нравилось думать о том, что у него теперь появился шанс вернуть свое поруганное «мужество». Всего-то и нужно было, что вытащить отсюда не только себя, но и Фатиму. — Принц на белом коне, — прошептал Юрка сам себе и хихикнул. Следующие два дня пролетели как в тумане. Юрка смутно помнил, что его отругала за какую-то небрежность нана — и заодно поставила несколько синяков своей любимой палкой — что Ваха дважды странно смотрел на него, что ни Фатима, ни Абдулбек ни разу к нему не приходили. Юрка все никак не мог сосредоточиться, надежда неожиданно сильно опьянила и одурманила его, растворив время в своем нектаре. На третий день мужчины снова уехали в город, на этот раз с больным конем. Юрку тут ругать не стали, все-таки он был ни в чем не виноват, Ветер — настоящее имя коня Юрка так и не запомнил, называл про себя так, как самому больше нравилось, — получил рану, когда Ваха на нем ездил на выпасе овец. Юрка так и не узнал, как именно это случилось, а самому спрашивать у Вахи совершенно не хотелось. Не хватало еще схлопотать от него за излишнее любопытство. На сердце у Юрки почему-то было неспокойно, а потом он вспомнил, что не видел Фатиму все эти два дня. Даже издалека. Юрка готов был отложить ненадолго свои дела, чтобы тайком побродить по их почти что деревушке и поискать Фатиму, но Абдулбек не дал ему такой возможности. Сегодня он притащился сразу средь бела дня и не стал галантно ждать, когда Юрка закончит работу, не стал искать подходящего момента, просто ввалился в конюшню, развернул его к себе лицом, встряхнул и прорычал: — Что ты сделал с моей женой?! Юрка почему-то снова подумал о пьяном отце, хотя Абдулбек был абсолютно на него не похож. Он и не пил, что делало его только чудовищнее в глазах Юрки. Что бы он творил, если бы еще и бухим приходил?.. — Ничего. — Юрка опустил голову, старался не смотреть на него и не двигаться, резонно опасаясь, что это распалит Абдулбека еще больше. — Она просто принесла мне яблок два дня назад. Это все, я клянусь! — Что мне твои клятвы! Она предложила тебе сбежать, да? — Нет, — спешно ответил Юрка. Слишком быстро. — Брешешь, собака русская. Он снова вернулся к одному из излюбленных старых оскорблений, но сейчас от них веяло чем-то пугающе новым. Абдулбек схватил его за челюсть, сжал, потянул наверх. — На меня смотри! — рявкнул он. — В глаза, сука! И Юрка смотрел, пытаясь подавить нарастающую панику. В холодных темно-карих глазах Абдулбека причудливо гармонично уживались злость и печаль. Его глаза напомнили Юрке не об отце даже, а об обозлившейся на весь мир псине, которую нерадивые хозяева выбросили на улицу в лютый мороз. В этот момент Юрка до усрачки боялся Абдулбека. — Она ничего мне не сказала, — едва-едва он смог выдавить из себя. — Ничего. Мир полетел куда-то вниз и потом сразу вверх, а из легких будто выбили весь воздух одним ударом. Задыхаясь, Юрка прочувствовал щекой всю щетинистую жесткость сена. Абдулбек навалился на него сверху и, с привычной легкостью содрав с затихшего Юрки штаны, вдруг прошептал на самое ухо: — Помнишь, что я обещал тебя выебать насухую? Юрка тут же взбрыкнул под ним, дернулся в сторону, но ладони Абдулбека легко удерживали его на одном месте, пышущая мерзостным жаром грудь вдавила в пол. — Не надо, — прохрипел он. — Ты же меня... Стыд заставил его проглотить последнее слово. — Боишься, что порву? — не мог перестать глумиться Абдулбек. — Правильно боишься. — Нет... Нет! — Юрка спешно вывалил на стол последний заскорузлый козырь из рукава: — Я расскажу! Всем расскажу! — Не посмеешь. Жить хочешь потому что. Это правда. Все так. Абдулбек зажал ему рот ладонью, от которой пахло почему-то мясным пирогом, и сразу приставил член к заднице. Регулярный анальный секс, конечно, здорово облегчил его незавидную участь, да и член, похоже, Абдулбек все-таки заранее немного смазал, но к такому Юрка все равно был не готов что физически, что морально. Было больно, стыдно, страшно, и неизвестно, чего больше намешано. Первые толчка три или четыре он просто коротко вскрикивал, но потом, когда боль разошлась по всему телу и добралась в полной мере до головы, начал выть на одной ноте. Как какое-нибудь травоядное, которому хищники вспарывают живот. Если бы Юрка мог, то со всех ног побежал бы к Фатиме, не дожидаясь назначенного срока, лишь бы сбежать прямо сейчас, но не мог даже пошевелиться. Абдулбек с редкостной садистской жестокостью втрахивал его в сено — на этот раз даже на попону поскупился в пылу момента или по злому умыслу. Соскучившись по своей любимой позе, он перевернул Юрку на спину и снова зажал ему рот. На губах Абдулбека заиграла вдруг паскудная улыбка победителя. Он даже двигаться перестал, не без удовольствия разглядывая что-то на лице Юрки. — Наконец-то. — Абдулбек наклонился и коснулся губами его щеки. — Наконец-то ты плачешь. Юрка и не заметил, когда начал рыдать. Слез не было несколько месяцев, даже тогда, когда он отчаянно пытался их из себя выдавить, давясь жалостью к самому себе в одиночестве ямы, зато теперь один глаз будто за двоих старался и остановиться никак не выходило. Когда Абдулбек снова начал двигаться, Юрка попытался удержать внутри себя одновременно истеричный смех и завывающий вопль. Наружу вылезло только странное бульканье, по-другому и не описать. Уже слабо понимая, что и почему делает, он умудрился ладонями упереться в живот Абдулбека, чтобы оттолкнуть или хотя бы замедлить безжалостный ритм, но ему банально не хватало сил. В горячке своих мучений он забыл, что такое жалкое сопротивление обычно только сильнее распаляло Абдулбека. К счастью, сегодня это скорее сыграло ему на руку; тот кончил не сразу, но быстрее, чем мог бы. Задница болела так, будто ее уже черти в аду жарили. *** Абдулбек еще какое-то время рассматривал измученную дырку Юрки, вертел его то так, то сяк, чтобы рассмотреть свое «творчество» под разными живописными углами. — Крови почти нет, — с легким разочарованием в голосе произнес он, двумя пальцами раздвигая края ануса. — А крику-то было! Юрка всхлипнул, проглотил болезненный стон. Не думать, не думать, не думать об этом. Он уйдет, уйдет, еще чуть-чуть, потерпи еще немного... — На речку вечером не ходи, — Абдулбек улыбнулся вновь. Пальцем он собрал немного розоватой спермы и размазал ее по внутренней стороне бедра Юрки. — Хочу еще раз посмотреть на тебя перед сном. Юрка протестующе замычал. «Посмотреть» никогда не значило просто посмотреть. — Не бойся, просто отсосешь мне и спать пойдешь, большего не потребую, — буднично ответил Абдулбек. — Хорошо держался. Молодцом. Его тяжелая ладонь легла Юрке на голову, взлохматила чересчур длинные русые патлы. — Пошел ты, — выдохнул он, в который раз не подумав о последствиях, к которым могли привести его непомерно длинный язык и дурья башка. Он снова всхлипнул, растер ладонью единственный свой глаз до красноты. — Ну все, все. Все закончилось уже, успокойся. — Абдулбек притянул его к себе в объятия, стал чуть покачиваться из стороны в сторону. — Ты обедал? Юрка молчал, не по своей воле уткнувшись в его плечо. От Абдулбека пахло потом и все еще мясным, мать его, пирогом. В животе заурчало. — Не обедал, значит. Я скажу, чтобы тебе принесли чего-нибудь. Пора уже и жирок на боках наедать, а то зима скоро. Его ладонь скользнула по позвоночнику вниз, указывая на очевидный недостаток тела Юрки. Месяц назад, впрочем, дела обстояли значительно хуже. — А если я начну отказываться от еды? Абдулбек хмыкнул. Похоже, что он сомневался в реальности такого расклада. — Тогда стану кормить тебя сам. Насильно, если потребуется. — Не боишься, что тебя заподозрят и игры твои педерастические раскроют? — Мне бояться нечего, — сухо ответил Абдулбек. — А вот тебе и Фатиме... От упоминания ее имени Юрка невольно вздрогнул. Он и думать забыл о ней, пока лежал под Абдулбеком. — С ней... все хорошо? — спросил он, проигнорировав голос разума. — Она правда только яблоки мне принесла. И только. Абдулбек чуть отстранился, снова взял Юрку за челюсть, вынуждая поднять голову выше. — Ты ведь понимаешь, что я использовал ее как предлог? Ну, чтобы напугать тебя? Юрка взгляда не отвел, только губы поджал. Развел, как ребенка развел, и купился ведь! — Чтоб ты сдох, — четко и громко ответил он. Абдулбек рассмеялся. «Она была права. Лучше от пули, — подумал Юрка. — Лучше от пули».