Яма и солдат

Юрка не считал минуты, но был почти уверен: Абдулбек не возвращался около часа, если не дольше. Наверное, примерно столько времени надо, чтобы покормить и уложить спать пятилетнего ребенка. Примерно столько времени потребовалось Юрке, чтобы пройти через две новых волны истерики. Первая была наполнена такой яростью и злостью, что ему хотелось уничтожить все, до чего он только мог дотянуться. Теперь до подушки, набитой перьями еще в прошлом столетии, было не достать; Юрка попросту кинул ее в самый дальний угол подвала. Длина цепи не позволила туда добраться. Юрка на самом деле еще не до конца осознал, что Абдулбек надел на него ошейник и посадил на цепь, как какого-то шелудивого пса, как ту самую «псину русскую», о которой велось столько разговоров. Кожаный жесткий ошейник и с умом прикрученные к пазам и вбитые гигантскими гвоздями крепления были самодельными, как и штырь в машине, сделанными на совесть. Юрка, конечно, попытался освободиться, но все, что ему удалось сделать, так это ободрать половину ногтя на правой руке об стенку и расцарапать шею в двух местах до крови. Пульсирующая боль в руке и саднящая в шее, правда, помогли ему чуть успокоиться раньше, чем он разодрал приличный на вид матрас в пух и перья. После первой волны настала короткая передышка. Юрка ничего не чувствовал, кроме бескрайней усталости, не мог даже заставить себя подняться, чтобы оценить, насколько на самом деле длинной была цепь и мог ли он добраться до маленького окошка на противоположной стене, не придушив себя. На самом деле шанс у него был. Несмотря на то, что окно — больше похожее на случайную дыру, чем на настоящее окно, — пряталось под самым потолком, стены были выложены из старых кирпичей разных размеров, что выпирали из кладки то здесь, то там, так что за них можно было ухватиться, если очень захотеть. Измученный мозг Юрки вцепился за иллюзию возможного спасения, как изголодавшаяся собака в кусок вкусного пирога, подброшенного сердобольной бабушкой. Тогда, в яме, он не особенно часто фантазировал о своем побеге, но теперь... теперь Юрка только и мог, что думать об этом. Самой детской и нелепой была мечта о том, что Алимов каким-нибудь волшебным образом найдет его и вызволит из этой дыры. Может быть, он все-таки видел что-нибудь в окно? Может, запомнил номер и модель машины? Не так уж и много было горчичных лупоглазых «Копеек» на ходу в Ростове. Наверное. «Ладно, допустим, что номер он запомнил. А потом что? — с ядовитой горечью поинтересовался разум. — Как он узнает, что ты тут, в глуши на заброшенном хуторе? Думаешь, будет искать, как в «Бриллиантовой руке»? С ментами там, на вертолете? Сомневаюсь». Он понимал, что его будут искать, когда он не вернется на работу, знал, что тот же Алимов уже наверняка искал его, но не нужно было иметь высшее образование, чтобы понимать: толку от этих поисков не было никакого. — Сомневаюсь, — пробормотал Юрка себе под нос и свернулся на матрасе в клубок. Его колотило, а сладкая апатия стремительно переходила в новую волну, вторую, полную жалости к себе и искреннего страха. — За что?.. Я же почти справился, почти выбрался, я же... я же… Нечестно! Юрка не плакал даже, рыдал, размазывая слезы, сопли и слюни по лицу, выл о несправедливости этого мира и проклинал Абдулбека с такой искренностью, что, будь в нем хоть капля способностей прабабки к ведьмовству, то точно проклял бы. Юрка почти пожалел, что не воспользовался шансом и не заставил Абдулбека пристрелить себя в проулке между квартирой Алимова и мерцающей тусклым неоном надписью «Продукты». В этот момент абсолютной слабости ему казалось, что лучше медленно и мучительно умирать от пули в живот, чем вот так. Нечестно. Я не хочу. Не хочу... Он уже почти чувствовал как член снова толкался ему в горло, как смазанные маслом пальцы мучительно медленно растягивали анус, слышал, как Абдулбек хвалил его за послушность или ругал за попытку огрызнуться, замахиваясь раскрытой ладонью или кулаком. — Не хочу! — с особенным отчаянием крикнул Юрка. Он вцепился в свой любимый пиджак бутылочного цвета с такой силой, что ткань затрещала, готовая вот-вот разойтись по швам. — Я знаю, Юра, знаю. Юрка поднял голову и замер. Он не услышал, как открылась дверь, равно как не услышал шагов, и теперь Абдулбек оказался неприятно близко к Юрке. В свете одной-единственной тусклой лампочки у входа он казался особенно пугающим, и картину здорово дополняли черная однотонная футболка и темные спортивные штаны, которые очень легко снять, чтобы… Юрка моргнул. Еще Абдулбек принес с собой пакет, и совершенно не хотелось узнавать, что было внутри. — Пришел поговорить? — выдавил из себя Юрка. Волна стремительно сходила на нет, на прощанье прокатившись последней слезой по щеке. — Еще не решил. Сначала я хочу поприветствовать тебя, как старого друга. Юрка поежился, прижался спиной к стене. — Я не хочу никаких приветствий. Абдулбек никак не отреагировал, просто достал из пакета бутылку водки. Это была не какая-нибудь паленка, а самая настоящая бутылка шведской «Absolut». Юрка никогда в жизни ее не пил, в основном потому, что она стоила год назад — да и сейчас, наверное, тоже, — баснословных денег, но не раз и не два видел в рекламе или на полке в магазине изящную в простоте прозрачную бутылку с синими буквами и витиеватым шрифтом чуть ниже названия. — Это тебе зачем? Абдулбек присел рядом на корточки и ткнул Юрке в губы горлышком еще закрытой бутылки. Чуть сильнее — и задел бы зубы. — У вас, русских, есть одна замечательная традиция... Как там? Выпить за встречу? Он обхватил ладонью лицо Юрки, большим пальцем стал осторожно поглаживать щеку. Юрка молча пялился на него и не реагировал, спешно считая про себя от одного до десяти и обратно. Он не собирался рассказывать Абдулбеку, что не пил алкоголь уже целый год. Юрке нравилось думать, что он знал о его жизни только в очень общих чертах, даже если это и было сладким самообманом. Абдулбек легко открутил алюминиевую крышку одной рукой, будто делал это уже сотни раз. — Рот открой и глотай, сколько скажу, а то и второй глаз вырежу. Понял? — жестко сказал он с неожиданной и одновременно ожидаемой угрозой в голосе. Его большой палец, которым он только что просто поглаживал щеку Юрки, скользнул по коже вверх и надавил на искусственный глаз, легко сдвинул протез вверх и налево, недостаточно, чтобы нанести хоть сколько бы реальный вред, но достаточно, чтобы напомнить о том, что сейчас он мог сделать с ним все, что угодно. Юрка знал, что теперь его глаза смотрели в разные стороны; это, должно быть, выглядело и комично, и пугающе, но на лице Абдулбека не было никаких эмоций, только маска. — Мне больно, — на выдохе произнес Юрка, хотя это была еще не боль, так, неприятное ощущение. — Перестань. Края сдвинутого протеза надавливали на что-то там внутри его глазницы, он точно не мог назвать, на что и где именно, потому что даже после всей этой истории с искусственным глазом очень слабо представлял, что и где было расположено внутри и вокруг его глазницы. Помнил только, что в него пять лет назад вставили специальный шарик, похожий на шарик для игры в настольный теннис, который за годы оброс со всех сторон тканями и заполнил место, где раньше было стекловидное тело. — Рот откроешь, и тогда я прекращу. У него не было другого выбора. Опять. Водка никогда не была любимым алкоголем Юрки. Водка — это быстрая история, напился и забылся, ему больше нравилось медленно тонуть в опьянении, теряя себя по частям, поэтому выбирал он в основном местное пиво или дешевое вино в картоне. Водка — даже такая дорогая, — обжигала губы, рот, пищевод, желудок, все сразу, особенно сейчас, когда у него самого не было никакой реальной возможности контролировать этот процесс. Юрка давился водкой, плевался, из ноздрей у него тоже похоже водка уже потекла, но своего Абдулбек добился — где-то граненый стакан или полтора он все-таки в него влил. — За встречу... Нет. За начало прекрасной мести. Ему стоило стать актером, а не юристом или на кого он там учился в университете на купленном отцом месте. — Месть?.. — Юрка горько усмехнулся. — Хотел бы мести — убил бы и все! Сказочник хуев. Ты... узнал как-то, что я жизнь свою наладил кое-как, и это... как оскорбление для тебя, я прав? Не доломал, не додавил, не успел, вот и вернуться решил, дело окончить, да? Да?! Ну, прав я? Абдулбек молчал. Его ладонь перекочевала куда-то за шею, похоже, он схватился за цепь. Юрка этого даже не заметил. — Или ты по власти соскучился? По тому, что меня можно как куклу ебать и пиздить безнаказанно, пока не надоест? Что, не все свои пидорские эротические фантазии воплотить успел?! Цепь натянулась, ошейник вонзился в кожу и под конец Юрка уже не кричал, хрипел больше. — Лучше выпей еще, Юра... Или я разобью тебе лицо дном этой же бутылки, — предложил он ему очередной выбор, в котором не было никакого выбора. — За моего сына. Конечно, Юрка пил не на пустой желудок, но с непривычки после долгого воздержания или из-за его эмоционального состояния крыло его быстро, быстрее, чем ему бы хотелось. Он уже чувствовал, как начал раскачиваться горизонт, как лицо Абдулбека становилось все менее отчетливым с каждой секундой. — Они правда все мертвы? — сорвалось с его языка прежде, чем он успел остановиться и подумать, насколько неразумным был этот вопрос. Но никакого наказания пока не последовало, Абдулбек просто кивнул. — Да. Все. Остались только я и Башир. — Мне жаль. — Нет, не жаль. Рот лучше открывай давай. Ну? — Он дал ему легкую пощечину. — Выпьем за мертвецов! За тех, кого убил ты, и за тех, кого убил я. По спине Юрки пробежал неприятный холодок. Он был еще недостаточно пьян, чтобы спросить, что именно значила последняя фраза, но у него была пара идей. За жизнь в Азербайджане и переправку в Россию у него могли попросить что-то взамен. На этот раз Юрка проглотил почти все, что влил в его Абдулбек. В бутылке осталось, наверное, разве что еще на один тост, но они оба уже понимали: Юрке хватит и этого. За языком своим он уже не поспевал вовсе. — Я ведь тебе... не только для мести здесь нужен? Абдулбек долго смотрел на него, будто и сам еще не до конца знал ответ на этот вопрос. Потом он молча отставил бутылку в сторону и, притянув Юрку к себе за ошейник, поцеловал его в губы. Юрка сразу же дернулся, уперся ладонями в его плечи. Теперь их силы были примерно равны, так что ему все-таки удалось оттолкнуть от себя Абдулбека. Губы, уже обожженные водкой, будто бы горели еще сильнее. — Я скучал по тебе, а не по власти, — сказал Абдулбек и сразу же усмехнулся, прочувствовав, как чудовищно нелепо это звучало здесь и сейчас. Юрка рассмеялся чистым заливистым смехом. Абдулбек же расценил это как сигнал к нападению. Он снова схватил Юрку за ошейник и с такой силой дернул назад, что тот приложился затылком о какой-то особенно неудачно выпирающий кирпичик. Голова закружилась сильнее, и он на несколько секунд перестал понимать, что происходило вокруг. Абдулбеку хватило этих мгновений, чтобы вытащить из все того же пакета пару особых кожаных наручников. Теперь запястья Юрки были прикованы к ошейнику; оттолкнуть Абдулбека руками больше не получится. — Не надо. Но Абдулбек был глух. Он повалил Юрку на матрас, стал методично снимать с него сначала темно-коричневые туфли, потом горчичные брюки и, наконец, взялся за белье. Юрка не выдержал, лягнул его в живот, за что получил в отместку несколько расчетливых ударов в лицо, под ребра и в бедро. Больнее всего почему-то было от последнего, и Юрка заскулил, попытался перевернуться на бок, но Абдулбек не дал ему этого сделать, легко удержал руками. — Ты ведь понимаешь, что делаешь хуже только себе? По щеке снова текли слезы. Он понимал, просто выкрики паникующего сердца сейчас пока что были громче, чем расчетливые речи разума. Он понимал и то, что Абдулбек изнасилует его при любом раскладе. От одной этой мысли Юрку душило отчаяние. Ему даже испортить Абдулбеку кайф было нечем. Проблеваться? Не вариант, для этого нужно засунуть пальцы в рот, а такую махинацию сложно провернуть незаметно, когда за каждым движением наблюдали с такой въедливой внимательностью, да и наручники дурацкие здорово мешались. Когда Абдулбек снова взялся стягивать с него трусы, Юрка попробовал обоссаться, но мочевой пузырь оказался неудачно пуст. Да что там, Юрка уже и обосраться был готов, да не получилось бы, ужин еще не переварился, а пары сушек и чашки чая, которые заменили ему сегодня завтрак и обед, было явно недостаточно. А если бы и удалось проблеваться, обоссаться или обосраться, то Юрка не был уверен, что хоть что-то из этого могло бы по-настоящему порушить Абдулбеку воплощение его фантазии. Он тыкал ему пальцем в пустую глазницу, тащился от вида спермы с примесью крови и делал тысячу тысяч ужасных вещей — может быть, не только с Юркой, — вряд ли теперь вид блевотины, мочи или испражнений мог выбить его из колеи. Юрка всхлипнул, когда почувствовал знакомое прикосновение пальцев к анусу. — Нет, — опять сорвалось с языка против воли. — Пожалуйста... Только не снова... Он перестал считать, через сколько волн прошел, и не мог задуматься о том, через сколько еще предстояло пройти за долгую-долгую ночь. Захлюпала выдавливаемая из тюбика смазка, может быть, не менее качественная, чем водка, может быть, тоже импортная. — Ну все, все, — зашептал Абдулбек ему на ухо, проталкивая в анус первый палец на фалангу, а то и две сразу. — Расслабься, Юра. Больно больше не будет, я обещаю. Мир перед глазами становился все менее четким с каждой секундой; Юрка с облегчением осознал, что едва ли вспомнит все детали после пробуждения. От этой мысли ему стало чуточку легче дышать.