Яма и солдат

На губах Абдулбека сияла довольная улыбка заботливого хозяина. — А вот и завтрак! Он ловко спустился по лестнице, с которой Юрка еще недавно чуть ли не кубарем полетел, споткнувшись на кривой ступеньке о непонятно откуда взявшийся выступ. Безумная мысль о том, что этот выступ приделал Абдулбек, чтобы поймать его в последний момент и заодно прижаться всем телом, больше не казалась такой уж безумной. На этот раз Абдулбек принес с собой не очередной подозрительный пакет, а простую глубокую пиалу с узором из уродливых цветочков вместе с самой обычной ложкой. Такую утварь можно было найти на любой постсоветской кухне, но, скользнув взглядом по ложке, Юрка почему-то вспомнил ту самую, и от одной только мысли у него зачесался мертвый глаз. — Спасибо. Это было сложное слово, невыносимое, от него жгло язык и губы, сводило зубы самой настоящей болью, но альтернативой была ответная улыбка, и Юрка знал — сейчас у него ни за что на свете не получилось бы изобразить такое. Даже остывшая рисовая каша оказалась вполне себе съедобной. Тревожный голос попытался нашептать Юрке на ухо что-то про подмешанную в еду отраву или что-нибудь похуже, но он еще в Чечне выучил, что есть надо всегда, потому что не угадать, когда дадут еще. В его ситуации еда стоила любого риска. Когда Юрка сгреб ложкой еще с два добрых десятка слипшихся сладковатых рисинок, Абдулбек присел рядом и заговорил: — Ты мерещился мне везде все эти годы. Тяжесть в его голосе была особенная, с определенным тоном, который Юрке абсолютно не нравился. Он разумно решил никак не реагировать. — В каждом втором русском, которого я убил, мне виделся ты. Уже второй раз он рассказывал ему о том, что стал убийцей. Зачем? На слезливую историю это не тянуло, на угрозу тоже не было похоже, они оба и безо всяких историй были в курсе, на что Абдулбек был способен. Скорее всего, он просто прощупывал, остались ли у Юрки какие-то границы, запретные темы, места, куда можно уколоть побольнее, точки, которые можно использовать против него, когда подвернется подходящий момент. Юрка чуть ли не запихнул ложку каши себе в рот и стал тщательно и быстро пережевывать. — Мужчин я трахал перед тем, как убить, если подворачивалась такая возможность. Иногда я специально делал с ними те вещи, которые не успел провернуть с тобой. Как ты там сказал?.. Свои пидорские эротические фантазии воплощал?.. Он подсел к нему так близко, что их бедра соприкасались. Юрка заставил себя проглотить кашу, хотя хотелось сплюнуть куда-нибудь в сторону или и вовсе резко развернуться и выплюнуть все в мудацкую харю Абдулбека. — Хватит. — Почему это? Абдулбек поднял ладонь и провел пальцем по щеке Юрки, точно там, где могли бы стекать слезы, если бы он все еще мог плакать этим глазом. Похоже, за эти пять лет Абдулбек умудрился насмотреться дешевых любовных мелодрам, которые в невозможных количествах бесконечно крутили по телеку и в кино, и теперь пытался копировать манеры типичных мачо-героев. И тем не менее, как бы смешно и нелепо это не выглядело, Юрка невольно дернулся в сторону от прикосновения и едва не уронил на пол завтрак. Он наскоро затолкал в себя еще несколько ложек и отложил почти пустую пиалу в сторону. Не хватало только разбить ее после очередной выходки Абдулбека и потом случайно напороться на осколок. Не хватало только, чтобы одним таким осколком воспользовался Абдулбек. — Твои реакции, которые ты так пытаешься скрыть, меня веселят. Даже жаль, что мне придется уехать ненадолго. — Очередное убийство? Абдулбек коротко кивнул. — Если попытаешься сбежать, пока меня не будет, я убью твоего мозгоправа и притащу сюда его труп, — с нежной улыбкой добавил он. У Юрки не было причин ему не верить. — Я не сбегу. — Вот и молодец. Абдулбек снова включил героя любовной мелодрамы и, требовательно схватив Юрку за подбородок, заставил повернуться к себе чуть ли не всем телом. Он снова поцеловал его в губы. В голове неприятно вспыхнул отголосок еще не до конца ушедшей боли. — Тебе не говорили, что на поцелуи положено отвечать? Юрке хотелось орать, хотелось пиздить его кулаками и ногами так, чтобы тело под ним превратилось в неузнаваемое месиво. Но вместо этого он послушно приоткрыл рот и сам подался навстречу, имитируя то, что Абдулбек хотел от него. Желание. Абдулбек запустил ладонь ему в еще влажные после мытья волосы, другой рукой скользнул по обнаженной спине. Юрка отчаянно пытался держать себя в руках, хотя отчетливо ощущал, как горло уже сдавила знакомая подступающая истерика. Он решился на последнее средство и начал изо всех сил представлять на месте Абдулбека Настю, ту самую Настю, которая ближе прочих смогла подобраться к нему за все годы вынужденного одиночества. Это неожиданно помогло, паника чуть отступила, будто удивившись такому выбору, так что Юрка со всей силы зажмурился, чтобы не дай бог не увидеть настоящую уродливую рожу Абдулбека, а не то, что подрисовало ему воображение. Он знал, что иллюзия разрушится стоит только Абдулбеку повалить его на матрас или полезть руками туда, куда Настя не стала бы лезть, но не без основания считал, что даже короткая передышка в несколько минут ему просто необходима. А потом Абдулбек отпустил его. Напоследок он со странной и одновременно отвратительной для Юрки нежностью провел по коже шеи точно по границе ошейника, но сразу после отстранился совсем. — Знал бы ты, Юра, как мне хочется остаться. И ты бы не скучал, и я бы… Но одиночества не бойся, я с тобой Башира оставлю. Здесь прохладнее, чем в доме, ему понравится. — Я плохая нянька, — сразу же ответил Юрка. В отместку за всю ту муть про убитых русских и чертовы поцелуи он позволил жутким словам соскочить с языка: — Не боишься, что я убью его? — Нет. Не думаю, что у тебя хватит духа поднять руку на пятилетнего ребенка. — А если ты ошибаешься? — Тогда ты убьешь его, — ровно и подозрительно спокойно ответил Абдулбек. — Меня устроит любой исход. Юрка слишком сильно прикусил щеку, до крови. — То есть ты простишь мне убийство сына, но не побег?.. — выдохнул он. Абдулбек снова коротко кивнул. Юрка нутром чуял, что это не было ложью, во всяком случае, не до конца. «Ты конченый, абсолютно нахуй конченый ебаный пидор», — подумал он, искренне не понимая, как можно изображать такое бессердечие. — Зачем он тебе тогда вообще нужен? Почему не оставил его в Азербайджане в каком-нибудь приюте? Он постарался вложить в эти вопросы как можно больше показушно прохладного равнодушия, хотя был практически уверен, что Абдулбек прекрасно видел сквозь все его попытки свет уродливой правды. Правды о том, что Юрке было пиздецки страшно из-за неопределенности, непредсказуемости, неизбежности и, что самое главное, сочетания несочетаемого: жестокости и ласки, нежности и садизма, равнодушия и заботы. Абдулбек поцеловал его в щеку и ничего не ответил. *** Баширу, похоже, было абсолютно все равно, где сидеть — в подвале, в машине, в квартире или на полу в какой-нибудь древней избе. Он развлекал себя сам: играл с теми же солдатиками и жуком, которых Юрка видел накануне, раз за разом перелистывал одну и ту же книжку с картинками. Присмотревшись к его действиям, Юрка заметил, что все они повторялись, были будто бы закольцованы, спрятаны в бесконечную петлю. Сначала жук нападал на солдатиков и солдатики побеждали, потом солдатики нападали на жука и проигрывали. Когда цикл завершался, Башир расставлял игрушки четко по линеечке, уравнивая между собой солдатиков и жука, брался за книгу, размеренно листая, проводя пальцем по каждой странице — даже по тем из них, где не было и строчки текста, — с выверенной расчетливостью. С мальчишкой явно что-то было не так, так что Юрка рассудительно решил к нему не лезть. Ему сейчас вообще ничего не хотелось, разве что стереть себе память и волшебным образом сбежать из новой своей тюрьмы. Юрка попытался уснуть, забыться пустым полуденным сном, но беспокойный разум все равно подкидывал ему идеи. «Что Абдулбек будет делать дальше?» — за эту мысль его фантазия чуть ли не зубами вцепилась, раскручивая потенциальные сценарии до гротескных масштабов, превращая его реальность в совсем уж откровенные фильмы ужасов. Воображение Юрки рисовало ему чудовищные картинки, начиная от израненного плетью тела и заканчивая перебитыми ногами, но не показывало того, к чему пока все шло на самом деле — уродливую игру в счастливую семью, где несчастливы абсолютно все. Где-то на двадцать четвертый цикл игр Башира с самим собой Юрке удалось провалиться сон, пусть это и был неприятный бесконечный кошмар со змеями, крестами и пытками. Он проснулся с криком. Башир отбросил в сторону книжку и сжимал уши ладонями, и Юрка почувствовал себя виноватым. Это было неприятное чувство, но он утопил его внутри себя, убедил, что на самом деле во всем был виноват один только Абдулбек, которому пришла гениальная мысль оставить нестабильного ребенка здесь, в вонючем подвале-погребе, с не менее нестабильным Юркой. И тем не менее, он поднялся с кровати и принес ему одну из своих бутылок с водой и маленькую шоколадку в наивной надежде, что этот жест может как-то его успокоить, вернуть в странную, но безопасную на первый взгляд игру. — Извини, — хрипло сказал он, хотя не был особенно уверен, что извинения дойдут до адресата. — Не хотел тебя напугать, Башир. Юрка даже попробовал вспомнить те несколько слов по-чеченски, которые ему пришлось выучить во время плена, чтобы нана не слишком сильно мутузила его своей клюкой. Память подбросила их неожиданно легко: — Бехк… бехк ма билла. «Извини» или буквально «Не ставь в вину». На эти слова Башир, наконец, отреагировал, пусть и не на самого Юрку — его будто не существовало по-настоящему в его необычной вселенной. Всхлипнув, Башир вытер нос рукавом и снова взялся за игрушки. Жук побеждал солдатиков. Солдатики побеждали жука. На предложенную бутылку и шоколадку Башир никак не отреагировал, но Юрка все равно оставил их ему. На всякий случай. Он не знал, сколько проспал, и не знал, сколько еще оставалось времени до возвращения Абдулбека. В голове было слишком мутно и путано, чтобы строить какие-то четкие планы, поэтому Юрка решил хотя бы сегодня идти по пути, который проложил для него Абдулбек. Он перекусил шоколадкой — точно такой же, как и та, которую он только что подарил Баширу, — выпил немного воды, потом дошел, по привычке держась за стенку, до ведра, вернулся… В голове стало блаженно пусто. Юрка пялился в маленькое свое оконце на манящие лучи яркого солнца и перебирал пальцами то цепь, то ошейник. Сначала он делал это бесцельно, просто чтобы занять руки и убить время, но потом стал делать это уже более осознанно, принялся выискивать хоть какие-нибудь недостатки и слабые места. Конечно, Юрка уже это делал, но тогда его действиями управляли паника и отчаяние, он больше дергал, а не изучал, заодно вредил самому себе — царапины на шее и сорванный ноготь никуда не делись и не сильно болели только благодаря ударной дозе таблеток, — теперь же в дело включился немного успокоившийся разум. После недолгих поисков и осмотра выяснилось, что местами пазы сочленений цепи будто спаяны вместе, было проделано много очевидно любительской работы. В теории какую-нибудь уязвимость можно было найти, ведь не мог непрофессионал сделать идеальную работу, разве нет? Так и вышло, разве что проблема оказалась не в креплениях или цепи, а в старой стенке, заложенной в дьявол знает каком году. Камень крошился. Не сильно, такой без подручных средств пришлось бы подпиливать достаточно долго, но это было уже нечто большее, чем ничего. Юрка бросился копаться в пакете. который оставил ему Абдулбек, в надежде среди всяких полезных и одновременно бесполезных для него прямо сейчас вещей хоть что-нибудь, что могло помочь ему начать осторожно расковыривать камень. А потом до него донеслось урчание мотора «Копейки», и Юрка замер как сидел, вцепившись в крепление в стене одной рукой. Абдулбек вернулся. *** — Скучали без меня? Башир собрал все игрушки, книжку и ту самую шоколадку в небольшой платок, и теперь Абдулбек под его неусыпным контролем завязывал уголки платка вместе: левый верхний с правым нижним и правый верхний с левым нижним. На платке был тот же узор из маленьких рисованных медвежат, что и на подушке в машине. — Я ничего ему не сделал, как видишь. Кишка у меня тонка, ты был прав. — Дело не в этом. Ты просто хороший человек, Юра, такой, который ребенку зла никогда не сделает. — Абдулбек искренне улыбнулся ему и кивнул на странный бумажный пакет с желтой буквой M. — Оно, конечно, остывшее все уже, но ты поешь пока чего-нибудь, я скоро вернусь. Он поднял Башира на руки и вышел, даже не проверил, пытался ли Юрка освободиться в его отсутствие. «Я скоро вернусь» еще какое-то время отскакивало от стен, кружилось вокруг, залезало в голову, окрашивая мысли в яркие краски новой волны страданий. Чтобы отвлечься, Юрка схватился за пакет. От него странно пахло маслом и какими-то не то специями, не то соусами, а внутри можно было найти несколько коробочек и пару завернутых в полупрозрачную бумагу бутербродов. О «Макдональдсе» Юрка знал, но вспомнил только когда взялся за маленькие кусочки куриного мяса в кляре, которые лежали в одной из коробочек. Вспомнил и удивился, ведь в Ростове таких мест не было, хотя разговоры шли. Юрка решил для себя, что ему не хотелось знать, откуда у Абдулбека взялась еда из ресторана, ближайший из которых находился ни много ни мало в Москве, и просто начал жевать. Мясо уже давным-давно остыло и как-то огрубело, но это все еще было съедобно, даже вкуснее, чем памятный кусок заветренного пирога с мясом. — Нравится? Он снова и снова заставал его врасплох. — Пойдет. — Абдулбек принес с собой стул и очередной пакет, и Юрка не мог оставить это без внимания: — Зачем тебе все это? — Да так... Хочу кое-что сделать. Юрка настороженно наблюдал за каждым движением Абдулбека, и воображение снова подкидывало ему уже знакомые картинки. Пакет был угрожающе увесистый. Юрка, правда, не мог, сколько бы не пытался, рассмотреть содержимое из-за непрозрачности пластика. Курица в горло больше не лезла, пришлось отложить в сторону последний кусок. — Что именно? — его голос дрогнул. В тусклом свете лампы блеснуло лезвие внушительного охотничьего ножа, и Юрка тут же вскочил, отпрыгнул в сторону. Он сразу начал искать решение, которое могло бы его спасти, напади на него Абдулбек с этим ножом. Например, можно было бы попробовать закрутиться вокруг него, воспользоваться цепью, ударить по руке, перехватить как-нибудь запястье и… — Успокойся. — Абдулбек сделал шаг назад, с легкостью прочитав панические мысли Юрки. — Я использую нож только если ты выберешь его сам. И даже если выберешь, это тебя не убьет, даю слово. Слово Абдулбека не стоило и ломаного гроша. — А если не нож, то что? Юрка уже знал, что альтернатива ему не понравится, потому что выбор, который давал ему Абдулбек, всегда — мать его, абсолютно всегда! — был на редкость паршивым. — Видеозапись. Он достал из пакета видеокамеру «Sony» — снова несоизмеримо дорогая вещь, откуда он их берет? — и поставил ее на стул, предназначение которого теперь было до боли очевидно. Штатив. Юрка болезненно усмехнулся. — Хочешь записать домашнее порно, чтобы смотреть, как насилуешь меня, в любое удобное тебе время? — Нет. Если ты выберешь это, — Абдулбек кивнул на стул, — то отдашься мне сам, добровольно. Юрка сглотнул и отвел взгляд в сторону. — Ты предлагаешь мне отыграть довольную всем шлюху? — Да, можно и так сказать. Либо это, либо ты позволишь мне вырезать на твоей коже мои инициалы. Выбирай. Абдулбек улыбался. Юрку мутило.