Сквозь игольное ушко

На этом ранчо они с Нэнси бывали крайне редко. За все десять лет брака не посетили его, пожалуй, и трех раз. Пол иногда предлагал продать его или сдать в аренду, но здесь прошло мятежное детство Нэнси, поэтому она ни в какую не желала расставаться с довольно убогим по современным меркам и запросам жилищем. Она постоянно оплачивала работу ремонтников и прочих служб, регулярно поддерживавших ранчо в нормальном состоянии – так, что в любой момент туда можно было сорваться, не ожидая, пока его приведут в божеский вид – протопят, смахнут пыль и починят прогнившую крышу. Дом был не слишком большим, а земли вокруг и вовсе пустовали, зарастая бурьяном, который раз в неделю методично подстригали. Единственное, чего там не было, так это скоропортящихся продуктов, хотя подвал ломился от разного рода припасов, в том числе и алкогольных. Поэтому, взяв в аренду машину, Пол закупился по пути только свежими овощами и фруктами, зная, что найдет на месте все необходимое. Несмотря на то, что за домом следили, и со стороны он выглядит вполне приличным и обжитым, внутри все равно веяло запустением, хоть все вещи и стояли на своих местах. Даже телевизор имелся. Но в тот момент и в том состоянии духа Полу, казалось, была нужна как раз такая заброшенность, оторванность от внешнего мира, но все же с элементами родного дома. Едва переступив порог, он тут же отправился на кухню, поставил на плиту сковородку, закинул туда овощи и пошел в подвал за вином и консервами. Все эти простые действия позволяли ему не думать по крайней мере какое-то время, но неминуемо настал тот момент, когда еда ароматно дымилась в тарелке, а пробка вылетела из бутылки с приятным хлопком, оповещая о том, что все дела закончены, и можно приступать к трапезе и… к тяжелым размышлениям. Пол сразу направился в спальню, скинул покрывало, забрался под одеяло, привалился спиной к подушке и расположил рядом планшет, вновь включив на нем памятную трансляцию. Наливать вино в бокал не стал, зная, что без проблем осилит всю бутылку, так зачем же тратить время на поиски бокала и на периодическое его наполнение. Он смотрел двухчасовое видео весь день и всю ночь. Как только оно заканчивалось, он врубал его по новой и пересмотрел уже, наверное, раз десять, успев опустошить еще пару бутылок помимо начатой. В голове стучали упрямые колкие молоточки, сердце ныло и сворачивалось в тугой комок: Джон такой еще молодой, почти ни единой морщинки, ни единого седого волоска. Голос звучит так же звонко, как и когда-то в 60е, пальцы по-прежнему ловко бегают по струнам. Ему наверняка по-прежнему хватает здоровья напиваться и не спать ночами, буянить, все крушить, сутками сочинять музыку, часами заниматься любовью… Полу тяжело было сформулировать даже для самого себя, почему он вдруг так резко сорвался с места и сбежал, только чтобы не видеть Джона и не обсуждать все это с Ринго и даже Нэнси. Больное сердце? Плевать. В конце концов, не такое уж оно у него и больное, шунтирование давно исправило ситуацию. Страх показаться перед Джоном старым и неловким? Так за эти недели после воскресения Джон наверняка уже успел рассмотреть его на многочисленных фото и видео и привык к тому, что другу 79. Бывшему другу. Страх оказаться ненужным, отвергнутым? Ну так прими этот факт, проглоти его. Ты был не нужен в свои 38, с чего бы вдруг Джон решил воспылать к тебе нежностью спустя эти сорок с лишним лет? Ну, разумеется, этого не произойдет, осознай это, укорени эту мысль у себя в голове, впусти ее в себя, дай ей обжиться внутри, вытесняя дурацкую боль и еще более дурацкую надежду на что-то невыразимое, название чему Пол так и не смог выговорить за все эти долгие и мучительные годы одиночества. Ты ему не нужен и не был нужен никогда. Поэтому так легко обосновалась в его сознании Йоко, прогнав оттуда прежние желания и мечты. Наверное, Джон был рожден для встречи с Йоко, а Пол…ну просто дал ему возможность познакомиться с этой женщиной. Как иначе они бы могли еще найти друг друга? Пол лежал и ввинчивал этот мысленный зазубренный кинжал себе в сердце и прокручивал его там бесконечное число оборотов, с каждым следующим заставляя себя принять еще более болезненное и невыносимое, пусть даже остатки рассудка категорически восставали против неразумности и полной нелогичности происходящего. Какая уж тут могла быть логика? Само воскресение Джона – это уже ярый бунт против ее жестоких законов. Он не помнил, когда заснул, лишь краем сознания зацепил сигнал разрядившегося планшета, но даже не потрудился переложить его на тумбочку, чтобы ненароком не смахнуть с постели во сне. Зазубренный кинжал так и остался торчать в груди, напоминая о себе кошмарами, измучившими Пола за несколько часов беспокойного сна. Кошмарами, удивительно схожими с реальностью. Джон хитро усмехнулся и пихнул Пола локтем в бок: - Ну же, Макка, ты трусишь что ли? - Джон, прекрати, - пытался одернуть его Пол, но тот все не унимался. - Вся богема этим занимается! Чем мы хуже? - Ну, во-первых, не вся, а только люди определенной ориентации, - включил зануду Пол, - а мы с тобой оба гетеросексуальны. - Почему ты так в этом уверен? – с прежним хитрым прищуром продолжал подначивать Джон. - Ну хотя бы потому, что никогда не испытывал влечения к своему полу… В утреннем ашраме было тихо и зябко. Ринго отказался от ежедневной медитации ни свет ни заря практически сразу, а Джордж предпочитал полное уединение. Джон же с Полом по привычке уже которую неделю каждое утро ровно в шесть появлялись в этом красочном, но довольно тесном помещении с намерением расслабить и освободить ум, но каждая попытка медитации заканчивалась примерно одинаково: они либо начинали прямо там сочинять песни и к приходу гуру спорили во весь голос над очередным мелодическим ходом, либо минут через десять сначала подхихикивали, переглядываясь, а затем уже и откровенно хохотали над тем, как нелепо они, простые ливерпульские пролетарии, смотрятся в этом ашраме, либо, как сегодня, что-нибудь увлеченно обсуждали, совершенно забыв о цели своего прихода. Вот только этим утром обсуждение началось с внезапного вопроса Джона, прозвучавшего в тишине ашрама как выстрел в лицо: - Давай попробуем заняться любовью? Сперва Полу показалось, что он ослышался. Но и взгляд, и весь вид Джона выражали странную серьезность, впрочем, на дне зрачков его неизменно плясали дьявольские искорки, что убедило Пола: это всего лишь очередная безумная идея Джона, как было с переселением на остров. Глупо воспринимать ее всерьез, а еще глупее – пытаться ее обдумывать и выдвигать аргументы против. Поэтому он, как поступал всегда раньше, дал Джону высказаться, а затем продолжил медитацию. Но тот не унимался. - Мик и Кит уже попробовали. - Надеюсь, с ними все в порядке? – не удержался от сарказма Пол, а затем вдруг прыснул. Джон расхохотался вместе с ним. Все это выглядело странно и до ужаса нелепо. Джон хотел исследовать и этот аспект человеческих взаимоотношений? Ну так попробовал бы действовать вместо пустых разговоров. Подошел бы, попытался поцеловать… Пол тряхнул головой, приходя в леденящее волнение от одной только мысли о подобном. Джон и с островом тогда прожужжал остальным троим все уши, вероятно, рассчитывая, что кто-то из них пойдет и все сделает за него – купит остров, организует строительство домов, а Джон только приедет в готовое обжитое место и будет радоваться жизни. Так и сейчас он, вероятно, рассчитывал, что Пол выслушает его нестройные аргументы, согласится с ними и тут же сгребет самого Джона в охапку, чтобы исследовать все глубины жизни, так сказать, до дна. И никак не предполагал, что Пол будет сопротивляться его наивным ребяческим аргументам: ведь так сделали роллинги! Этим занимается вся богема! А они почему-то безнадежно отстали от жизни… - Джон, я абсолютно уверен в собственной гетеросексуальности, - твердо произнес совсем не уверенный в ней Пол. – Я искренне рад за Мика с Китом, но больше ничем миру ЛГБТ помочь не могу. А тебе стоит, пожалуй, попробовать Роба Фрейзера. Правда, если ты хочешь знать мое мнение… - Я его и так уже знаю, - отмахнулся Джон и моментально помрачнел: очередная его авантюра пошла крахом, а ему так хотелось повеселиться и поэкспериментировать! Пол отвернулся к стене, делая вид, что усиленно медитирует, а сам кусал губы и щипал себе пальцы, чтобы только не завыть от осознания собственной беспомощности и бессердечия Джона. Ему настолько было плевать на реакцию Пола, что он сделал это вызывающее предложение в такой пошлой и дурацкой форме, в которой даже проститутку по телефону не всякий вызывает. Если бы… если бы… Да что «если бы», черт подери? Если бы все пошло несколько иначе, если бы Джон отнесся к собственному предложению не как к забавной шутке, а со всей серьезностью… А с чего бы ему серьезно относиться к занятию сексом с мужчиной? Пол никогда прежде не видел его с мужчинами, несмотря на слухи про их шашни с Брайаном и даже со Стю. Джон всегда интересовался только слабым полом, и вот, расслабленный длительными медитациями, пожелал отведать острых ощущений до такой степени сильно, что не побоялся потерять лучшего друга, предлагая ему такое прямо в лоб… Пол сжимал кулаки и слегка покачивался взад-вперед, стараясь не думать, что в паре метров от него сидит спиной к нему ничего не подозревающий Джон, который просто сделал ему дурацкое предложение и просто получил закономерный отказ, а теперь медитирует дальше и не парится ни на какой счет. А вот сам Пол до боли впивается себе ногтями в ладонь, только чтобы Джон не заметил, как трясет его с головы до ног от этого нелепого в своей наивности предложения. - Ты правда никогда не рассматривал меня в таком качестве? – продолжает свой издевательский допрос Джон, и Пол стискивает зубы и глотает вставший в горле комок, пытаясь придать голосу максимальную непринужденность. - А должен был? - Ну ведь как-то же у мужчин это случается. Вот хочу понять, как именно. Дитя. Младенец с гипертрофированной жаждой исследований, распространяющейся уже в совсем не подобающие сферы. Наверное, Полу следовало просто и ясно объяснить Джону, что это невозможно, а потом нанять ему хастлера, чтобы унять ретивое любопытство друга. И уж никак не принимать его игры близко к сердцу. Вот только именно Пол сидит сейчас, скрючившись, на ледяном полу ашрама, до крови прокусывая губу и вроде бы вслух не издавая ни звука, но внутри раздирая воплем голосовые связки. Он и вправду никогда прежде не смотрел на Джона под этим углом. Ему даже и в голову не приходило представить Джона в ином качестве, в роли не просто друга, а кого-то вот такого – из сферы романтики и сердечной боли. Но стоило тому глупому вопросу прозвучать в гулкой тишине ашрама, как в ту же секунду Пол понял: смотрел. Приходило. Но на таких подсознательных глубинах, что ни окружающие, ни даже он сам не догадывались о происходящих в его разуме процессах. Которые сумел обнажить один лишь Джон своим наивным детским вопросом. Пол прекрасно помнил, как обалдел от красоты развязного паренька, дохнувшего пивным перегаром ему в лицо на том памятном празднике в Вултоне. Красоты, обаяния, умения держаться, дерзости, находчивости, чувства юмора… все в Джоне показалось тогда ему, рабочему подростку из бедной семьи, верхом совершенства. Сам Джон всегда довольно сухо отзывался об их знакомстве. Ну да, он сразу просек талант Пола, потому и пригласил в группу. И на этом откровения заканчивались, а между собой они никогда не обсуждали не то чтобы их отношение друг к другу, но и даже причины, по которым они сошлись, и которые были очевидны любому, кроме, вероятно, их самих. С Джоном было классно – вот все, что знал об этом Пол, и никогда не копал глубже. До того самого дня, когда Джону в его и без того полную фантазий голову пришла вдруг шальная мысль попробовать что-то новенькое. И кто его поддержит во всех даже самых невероятных начинаниях, как не лучший друг! Друг, который сидел теперь, скрючившись на полу ашрама, и безуспешно пытался прекратить представлять, чем бы кончился этот разговор, если бы Пол не отказался… Джон тоже молчал и ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю не подал виду, что они когда-либо обсуждали что-то столь странное и запретное, но едва ощутимая трещина все равно возникла, как бы ни пытались оба отмахнуться от того разговора, забыть о нем. Иногда Пол бросал на друга взгляды более пристальные, чем обычно, в попытке понять, как перенес Джон тот давешний отказ, а потом и сам мысленно хлопал себя ладонью по лбу: как можно всерьез воспринимать чудаковатости Джона! То он предложит сделать дырку в черепе для лучшей связи с космосом, то решит поэкспериментировать с гомосексуализмом… С Джоном никогда нельзя знать наперед, что ждет тебя, и Пол всегда это осознавал и никогда подолгу не задумывался над нелепостями друга. Только сейчас отчего-то в груди ныло который день, а в памяти неизменно всплывал задорный голос: «Давай попробуем заняться любовью?» Пол не меньше двух недель каждый день прокручивал в голове тот их короткий разговор в ашраме, пока, наконец, не решился снова поднять эту тему. Тогда они опять сидели вдвоем, Ринго подумывал ехать назад в Англию, а Джордж – наоборот, переехать сюда навсегда, и лишь Джон с Полом по привычке приходили сюда по утрам, садились спина к спине, медитировали и болтали. - Джон, - не совсем уверенно начал Пол, - помнишь тот наш разговор здесь пару недель назад? Тот издал лишь невнятное бормотание, то ли делая вид, то ли и вправду медитируя. - Ну… ты тогда предложил мне нечто странное… - Переспать со мной? – резко спросил Джон, оборачиваясь и ударяясь подбородком о плечо Пола. - Да, - тихо выдохнул Пол. - Не парься, Макка, это была просто шутка. Не бери в голову. Я рад, что ты не согласился, а то мне пришлось бы отвечать за базар, а я не из таких, ты же знаешь, - и Джон совершенно искренне рассмеялся, и искорки в его глазах блеснули еще ярче обычного. – Ты лучше послушай, какое мне письмо вчера эта сумасшедшая художница прислала. Я как раз принес его с собой, чтобы прочесть тебе, - и Джон достал из кармана мятый конверт. На этом сон Пола оборвался, его разбудила немилосердная жажда, не позволившая проспать слишком долго после активных возлияний накануне. Но ему и не нужно было досматривать этот сон до конца, чтобы узнать, чем он мог закончиться, ведь он не слишком отличался от реальности, в которой они точно так же когда-то сидели на полу ашрама, а Джон пихал его в бок, убеждая согласиться на этот богемный эксперимент, а потом зачитывал вслух бредовое письмо Йоко. После возвращения из Индии все потихоньку забылось, сгладилось, а потом и вовсе вытеснилось из сознания последующими событиями. И лишь теперь, вновь спустя сорок лет наблюдая родную худощавую фигуру – живую и невредимую – Пол вспомнил тот нелепый разговор. Слова Джона нельзя воспринимать всерьез, но, в конце концов, это же Джон. Никто не знает, что на самом деле у него на уме… Пол сполз с кровати и поплелся на кухню, где залпом опорожнил литровую бутылку воды. Джон всегда был таким – маленьким, грубым, неотесанным, дерзким, нахальным, бессовестным, наивным, добрым, любящим, жестоким – в первую очередь, к самому себе – беззащитным и очень зависимым и слабым. Словно ребенок, который так и не смог повзрослеть. Пол поставил чайник, плюхнулся на стул и уронил голову на руки. Дети всегда намного откровеннее взрослых. Они не умеют притворяться и хитрить и прямо озвучивают свои желания. Когда Мэри было около семи, к ним в гости пришла ее школьная подружка да так и застыла на пороге, увидев Пола. Вероятно, она никак не ожидала, что тот самый знаменитый Пол Маккартни из телевизора окажется отцом ее одноклассницы. Она долго мялась на пороге, смущалась и краснела, а потом, наконец, прошептала Мэри на ухо, но Пол все равно расслышал ее громкий возбужденный шепот: - А у твоего папы есть жена? Я была у него на концерте, он очень красивый! Я бы хотела выйти за него замуж! Мэри возмущенно оттолкнула подругу и заявила, что у нее уже есть мама, и папа не собирается менять ее на каких-то малявок, а Пол изо всех сил старался делать вид, будто не понимает, о чем идет речь. Весь вечер девочка не сводила с него горящего взгляда и даже во время ужина села прямо рядом с ним. Он привык к такому благоговению со стороны женского пола всех возрастов, но только дети вели себя настолько искренне и непринужденно, будто были уверенны, что Пол непременно разведется со своей Линдой, ведь они так его любят и так хотят быть с ним. Вспоминая этот забавный эпизод, Пол не сразу заметил, что чайник закипел, и кухня успела основательно пропитаться паром. - Давай займемся любовью? - Я бы хотела выйти за него замуж! Друг за другом эти фразы крутились в его голове, пока не слились в общий хаотический клубок. Да, дети умеют любить, но они умеют и ненавидеть. А если в нужный момент рядом оказывается тот, кто сумеет грамотно канализировать наивную детскую ненависть, ревность и желание мести… Пол тряхнул головой. Все-таки он непроходимый тупица. Снова, во второй уже раз сдается без боя, без попытки удержать и побороться. Приз всегда достается только победителю, разве неясно? А отдавать ребенку право решать самому – все равно что разрешить ему питаться одними только конфетами и газировкой. Джон уже сполна хлебнул такой жизни, и, судя по всему, она ему не понравилась. Вот только что может ребенок без нежного и заботливого взрослого рядом? Голова раскалывалась от выпитого накануне, но Пол заставил себя проглотить чай и вернулся назад в постель. Пусть Джон спокойно подготовится к гастрольному туру, волноваться ему сейчас ни к чему, а с его началом никто уже не сможет помешать Полу поговорить с ним. Ни Йоко, ни даже сам Люцифер.