хонджун тонул?
забудьте.
хонджун теряется.
он смотрит на дверь пекарни и не может даже двинуть пальцем. не столько от холодного ветра в сопровождении с дождем, сколько от страха. он даже уже не отрицает.
хонджун неуверенно прячется в свитере, уже подходя к пекарне, перебирая складки ткани первого зонта в левой и ручку второго в правой руке.
после почти получаса метаний и паникующего «мне нечего одеть» в пустоту (после и в мессенджер уену) хонджун все еще нервничает. даже больше, чем до этого. расслабиться не помогает даже чоново «ты как всегда прекрасен, не загоняйся» в том же мессенджере. в отчаянии ким даже пару раз думает написать сонхва, что не сможет, но у него не хватает смелости даже зайти в чат диалога.
и хонджун даже звонит уену, но тот сдавленно пищит что-то о плохой связи и о том, что «не простудись, погода портится» на сатури и отключается. кажется, хонджун слышит перед этим то, чего не должен был (еще кажется, он не забудет высокое «сан-а» ближайшую, минимум, неделю. максимум — месяц будет морщиться, слыша «сан-а» от уена в любом контексте).
сейчас, держа зонт сонхва в одной руке и свой (тоже трость, но без позолоты на ручке) в другой, он чувствует себя немного потерянно. не замечает даже, как перед его носом открывается дверь, и сонхва затягивает его внутрь, что-то говоря.
до кима долетают только обрывки фраз —
холодно, обогреватель, пола.
— хонджун-а? ты замерз? тебе холодно? мне включить обогреватель или подогрев пола? — пак крутится вокруг — выцепляет зонты, складывает один из них и кладет на тот же пол, заглядывая хонджуну в глаза.
но даже такое простое «холодно, обогреватель, пола» оказывается непосильным для зависшего хонджуна. полная фраза мозгу кажется вообще неподъемной.
— хонджун. хонджун? эй! — ким вздрагивает от резкого запаха коньяка [который стоял на стойке с кассой вообще для декора] прямо под носом. морщится, возвращаясь в реальность. — все хорошо? — хонджун непонимающе хмурится не мигая. — ты смотришь в одну точку и не реагируешь ни на что.
— это нормально, — хонджун отмирает окончательно, наконец моргая. — люди часто могут задуматься настолько сильно, что внешние факторы отходят на задний план. — сонхва смотрит секунду также, непонимающе, а потом кивает, когда доходит. — это как спящий режим ноутбука.
— но ты дрожишь.
— да?
— ты мне не веришь? — хонджун смотрит на свои собственные руки и видит, как те немного подрагивают в ознобе.
«я хочу тебе верить» так и остается на языке невысказанной репликой.
— наверное, я немного замерз на улице.
— с твоей стороны было умно одеть пальто шерсти букле, видя дождь.
— у меня нет сейчас другого пальто, — ким говорит это, поникая. — прости.
— ты сейчас извиняешься за то, что у тебя нет другого пальто? — хонджун пристыженно опускает взгляд. — хонджун-а, мне говорили сан и уен, — хонджун отводит взгляд, — что ты немного подавлен жизнью, но… не настолько же. перестань, — сонхва приподнимает его голову за щеки, и взгляд приковывается к чужим глазам, — ты не виноват в этом. просто в следующий раз выбирай одежду по погоде. — ким кивает в чужих руках, и взгляд мотыляется от глаз к подбородку и обратно несколько раз. — сейчас я дам тебе плед и другую одежду, ты сядешь у батареи и будешь греться. хорошо? — хонджун опять кивает. — хорошо.
сонхва отпускает его и уходит за одеждой, пока парень пытается понять, что произошло, перебирая собственные волосы, уже немного выцветшие и из-за солнца, и из-за не лучшей стойкости краски.
он как будто не мог отказать сонхва. и это и настораживало, и забавляло одновременно.
ким хонджун, строптивый, непокорный, ни разу не подчиняющийся приказам, послушен с пак сонхва, которого даже не знает толком.
хонджун хмурится секунду, но потом слышит приближающиеся шаги сквозь еле слышный шелест дождя за окном. и он, почему-то только сейчас, понимает, насколько ему холодно. дрожит, даже под волнами теплого воздуха кондиционера и батареи недалеко, делающими влажное и тяжелое пальто только чуть теплее, этим усиляя ощущение влаги. пол, медленно греющийся под ногами, согревает тоже совсем чуть-чуть, только немного стопы, оставляя в холоде почти все тело.
— надеюсь, ты не простудишься как сани на прошлой неделе.
как командиру, пак сонхва не свойственно заботиться, забывая о собственном неудобстве.
но пак сонхва хочет оберегать ким хонджуна. и сделать все, чтобы тот не заболел, даже жертвует обожаемыми свитером и штанами.
как посреднику, хонджуну странно подчинятся и не обижаться на паково «выбирай одежду по погоде», в какой-то момент даже задевшее что-то внутри.
но ким хонджун не чувствует обиды на упрек и забивает на собственную покорность. ему нравится где-то глубоко то, что сейчас происходит.
он принимает из рук сонхва свитер и домашние штаны с носками, говоря негромкое «где можно переодеться» и послушно следует за брюнетом через кухню и небольшой коридор. после благодарит уже развернувшегося пака, слыша ответное «пожалуйста». так же, даже не пытаясь сопротивляться, снимает собственную одежду и надевает чужую в небольшой ванной и спускается, теперь мелко подрагивая от перепада температур.
но ему определенно далеко внутри нравится происходящее.
— сядь рядом с батареей и обернись в плед, — сонхва немного молчит, перед тем как сказать негромкое: — пожалуйста.
хонджун кивает, заворачиваясь в ткань и устраиваясь в кресле сбоку от теплых прутьев.
— прости.
— что? — сонхва сначала не понимает, потом сводя брови. — за что?
— я доставляю тебе неудобства.
— мне приятно находиться рядом с тобой, поэтому не считай это неудобствами для меня.
кончики ушей хонджуна опять предательски краснеют под бирюзовыми волосами, но сейчас пак замечает. и приподнимает уголки губ, видя.
— кстати, откуда у тебя мой номер? — ким заливается краской, пытаясь спрятаться в пледе и свитере, нервно сглатывая. — я не помню, чтобы давал тебе его.
— я тоже не помню, — хонджун ещё старательнее прячется, но чувствует, что плед держат, и его невозможно натянуть до головы. тем более подрагивающие пальцы никак не могли зацепить ткань крепко — она постоянно выскальзывала.
— тогда откуда?
— секрет. — хонджун еще что-то пищит, но этого не слышно — он все-таки им прячется, пусть и в свитере, а не в пледе.
— хорошо, — сонхва соглашается легко, решая узнать потом — отпускает плед и устраивается в кресле напротив, смотря на маленький клубок из текстиля.
— я чувствую твой взгляд.
— надеюсь, ты скоро согреешься. не хочу, чтобы ты заболел. — сонхва поднимается с кресла напротив и уходит за стойку с кассой. — думаю, имя мое ты тоже знаешь? — хонджун кивает, высовываясь из-под пушистой ткани.
— пак сонхва красиво звучит.
— ким хонджун тоже.
— это комплимент?
— возможно.
хонджун немного улыбается. ему пусть и чуть-чуть, но приятна некая… похвала?
и все-таки сонхва у него все еще ни с чем не вяжется и нарушает мирную жизнь обучающегося психиатра.
если судить по бриггс-майерс, то сонхва похож на смесь менеджера, командира и ученого — он проявляет сейчас львиную долю заботы, но где-то глубоко ким видит еще больше. сонхва как будто сдерживает ее, только почему — хонджун искренне не понимает. от командира в нем виднеются явные лидерские замашки и, как минимум немного, экстраверсии — он не чувствует себя неуютно даже от того, что кто-то знает его имя и номер телефона. как ученый — сонхва советует решить проблему и, если довериться эмпатии хонджуна, чувствует себя неуютно, видя, как кто-то извиняется за малейшие промахи. может, это даже раздражает его немного.
у сонхва хонджун тоже не ассоциируется с одним типом mbti и совершенно не вписывается в тихую и размеренную жизнь логиста-пекаря, по образованию — вообще филолога.
если судить по бриггс-майерс, то хонджун как делец, посредник и тренер. ким, насколько знает сонхва, был одним из самых непокорных в университете — легко общался со всеми, пробуждая в других ощущение… жизни? как когда смотришь на кого-то и понимаешь, что, вдохновляясь, тоже хочешь работать. как посредник, хонджун легко уходит в себя и испытывает к миру немного слишком много альтруистических надежд. обычно такие люди ломаются под напором рутины. и все же, если сравнивать его еще и с тренером, то ким даже в таком состоянии готов говорить тирады, лишь бы не видеть чужого угнетения, полностью отрешаясь от собственных проблем.
но, если быть честной, хонджуну нравится сонхва.
начиная тем, что он предложил, пусть и не словами, больше действиями, помощь, и заканчивая тем, что происходит сейчас.
сонхва же хонджуна на протяжении трех недель считает искусством, и сейчас только убеждается.
еще тогда, на улице, ночью, ему нравится хонджун. не столько внешностью за счет плохого освещения, сколько коротким «мне страшно» почти осипшим от долгого молчания голосом.
