Тёмные воды (21+)

Лето сменилось осенью, маленький огород, наконец, дал свой урожай, а нечисть на окраинах города И, на удивление, притихла, но напряжение в похоронном доме можно было резать ножом. Сюэ Ян все больше молчал или тихо переговаривался о бытовых мелочах с А-Цин, и уже через неделю такой жизни Синчэнь был готов взвыть. Он ведь уже привык к своему смешливому другу, умудряющемуся развеселить даже сдержанного даоджана. И сейчас не хватало этого тепла — разговоров, совместных охот, походов на рынок… Все чаще Сюэ Ян уходил куда-то один, пресекая любые попытки проследовать за собой: — Куда иду? Творить злодейства, естественно, даочжан. Я же сумасшедший темный заклинатель, — привычно отвечал он на любую попытку узнать, что собрался делать. А- Цин тоже сделалась не в пример тише, и эта тишина вперемешку с темнотой медленно убивали Сяо Синчэня похлеще яда тех самых кумо, охота на которых разрушила их жизнь. Увы, выстроенное на лжи даже для слепых не способно существовать вечно. Бабушка тоже походя подливала масла в огонь. Она часто приходила к ним — проведать Яна — и всегда недовольно цокала: — Помрешь, ведь. А то и дитя загубишь! Когда Синчэнь впервые услышал это, не отстал, пока бабушка Фэй не объяснила, что из-за застарелых ран выносить дитя для А-Яна дело не просто трудное — практически, непосильное, и без поддержки альфы обернуться все может худо. А той самой поддержкой являлась метка. Но Синчэнь не спешил ее ставить, а Сюэ Ян ни разу даже не заикнулся о ней. Напротив, ушел спать на старую лежанку в той комнате, в которой жил сначала. А потому одним осенним утром, аккурат после сбора урожая, Сяо Синчэнь не сразу заметил, что Сюэ Яна нет в доме. Обычно тот просыпался позже даочжана. — А-Цин, — окликнул он девочку, гремящую кухонной утварью и пытающуюся соорудить съедобный завтрак. — Где Сюэ Ян? — Не знаю, — А-Цин отозвалась спокойно, но волнение свое скрыть от Синчэня не смогла. — Он ушел ночью. Сказал, что вернется через семь ночей или не вернется вовсе. Сказал, что он тебе кое-что задолжал. Улетел на мече. Наверное, отправился далеко… — Почему сразу не разбудила? — Синчэнь, наверное, впервые повысил на девочку голос, но та неожиданно резко ответила, стукнув, судя по всему, деревянной миской по столу: — Вот поэтому! Когда А-Мэй здесь — ты не держишь. Но и не отпускаешь, даочжан. Пусть делает, что задумал, а ты реши, наконец, чего ты от него хочешь. А то пока решаешь — помрет. А если жив останется, ребенка он тебе не отдаст. Вот и подумай, чего стоит твоя гордость. Сделанного-то не воротишь… да и об одном ты его так и не спросил — что тогда в Храме случилось. Теперь, может случиться, и не спросишь. — А тебе он рассказал? — хмыкнул Синчэнь, чувствуя новый рассвет, но не видя. — Рассказал. Да только я мало что поняла, даочжан. Ничего я в этих тёмных энергиях и тёмных водах не смыслю… — Как ты сказала? Тёмные воды? — Синчэнь, кажется, слышал что-то такое от Баошань, да вспомнить бы… — Вроде бы. Не знаю я, может, и не расслышала чего, — проворчала А-Цин. — Иди есть, пока горячее — не такое противное на вкус! Что ж. Даже если бы Синчэнь мог сейчас встать на меч, то вряд ли бы догнал Сюэ Яна. Тем более, полететь он мог куда угодно. Кто знает, что ему в голову взбрело? Если раньше его донельзя раздражал Сюэ Ян треплющийся без умолку, пока они с Сун Ланем сторожили его, то сейчас он едва мог вынести его молчащим. Было в этой тишине что-то настолько опасное и гнетущее, что не давало покоя душе. Оставалось ждать, призвав все свое смирение и терпение, которым так долго обучала его наставница. Семь ночей? Это не лет. Но отчего они кажутся такими долгими? *** Вопреки расхожему мнению, сил у Сюэ Яна было достаточно, чтобы долго и успешно лететь на мече. Только выматывало сие действие не хуже болезненных течек или битв с учителем Вэнь Чжулю. Ему приходилось много раз прерывать полет, чтобы отдохнуть и немного поесть, прежде чем Ян добрался до пещеры Старейшины Илина. Порывшись там и не найдя ничего, кроме останков клана Вэнь, он немного передохнул и еще раз перечитал старые записи, что достались ему от отца, записи, что велела ему сберечь мать. И хорошо бы содержимому свитков быть реальностью, а не фантазией спятившего от потери власти бастарда… Путь Сюэ Яна лежал куда выше пещеры Вэй Усяня — прямо на дьявольское плато, туда, где раньше была крепость самого опасного тёмного заклинателя — Сюэ Чунхая, а потом вниз — к Тёмному Источнику, который был, возможно, мифом. И если так — придется вернуться ни с чем. Но если все сказанное правда (к чему Ян склонялся куда сильнее в силу личного опыта), далеко не факт, что он вернется вообще. Но беда в том, что смерть его уже давным-давно не пугает. Легенда гласит, что взойти на вершину горы Луаньцзан мог либо обуздавший Темное железо, либо кровный потомок Чунхая. На счастье Яна — у него была двойная привилегия. Если его свинтивший папашка точно был правнуком Чунхая. Но и тут многое сходилось — не просто так же ему подчинялась Темная энергия, а искажение ци было не просто совместимо с жизнью, но еще и позволяло совершенствоваться... Поэтому, не доходя до подножия, Сюэ Ян легонько надрезал Цзян Цзаем свою ладонь, чтобы окропить камни у места, которое, согласно записям, некогда было входом в крепость, и громко произнес: — Я — кровь от крови твоей! Я — плоть от плоти твоей! Прими мой дар и впусти! — Мальчиш-ш-ш-шка! — услышал он низкий шипящий голос, по шее словно провели острием клинка, чуть царапая, но не вспарывая глотку, как свинье. Сюэ Ян приказал себе стоять смирно и не дергаться. — И тебе здравствуй, прадед, — тихо отозвался он. — Ищеш-ш-ш-шь силы? — провыл призрак, материализуясь напротив. Солнце окончательно скрылось, погружая вершину во мрак. Серые тени кружили рядом, норовя присосаться к чужой живой энергии, но умело поставленные печати им не позволяли — Сюэ Ян начертил несколько символов прямо на одежде своей кровью, пока призрак прапрадеда его разглядывал пустыми глазницами. — Да мне и своей хватит, — честно ответил А-Ян. — Мне нужны два камня из Тёмного источника. Хочу вернуть утраченное. — Камни? А чем заплатиш-ш-ш-шь? — шипит умертвие. — Цену источник назовет сам, — шепчет Сюэ Ян, невольно прикрыв живот. — Хорош-ш-ш-шо, молодой господин Сюэ, — скалится Чунхай. Надо сказать, призраком предок выглядел неважно: некогда богатые золотисто-красные одежды висели грязными лохмотьями, перемазанные в запекшейся крови, длинные темные волосы и борода были спутаны, из пустых глазниц, лопнувших во время исполнения непосильной Чунхаю мелодии, тоже натекла и запеклась багровыми полосами кровь. — Иди. Обойдеш-ш-ш-ш-шь трижды плато, и тебе откроется вход в подземелья. Их не разруш-ш-ш-шили… А ты силен. Как знать, может, Луаньцзан возродится в своем былом величии, правнук? — Цена твоего величия непомерна, прадед. Иные до сих пор ее платят — не живые и не мертвые. Как по мне, эти руины будить не стоит. Пусть спят. — Думаешь, я отпущу тебя просто так? — И чего ты хочешь? — вздыхает Сюэ Ян. Времени у него до рассвета. Потом ждать еще больше четырех лет. А тут мертвому родственничку вздумалось языком почесать… — Я открою тебе «Песнь смерти»! — Так ты от нее скопытился, дед! — прошипел в ответ Сюэ Ян, вмиг растеряв вежливость. — Я не за наследством сюда пришел и не за наследием… — Но сосуд и печать таскаеш-ш-ш-шь при себе, — призрак пропустил мимо ушей фамильярное обращение. — В исполнении мертвого мелодия тебе не навредит. Запомни: важен мотив. Текст можешь петь любой, чтобы сосредоточиться. И если не умрешь, допев до конца, укротиш-ш-ш-ш-шь Темные Воды. Сделаеш-ш-ш-шь то, что не удалось мне. Слушай. Вопреки воле Сюэ Яна мотив впивался в сознание — тягучий, объемный, топящий — словно тебя погружают под толщу воды. Крепло ощущение, что даже на смертном одре он не забудет этих нот, этой гибельной гармонии. Вход в подземелье нашелся после того, как Сюэ Ян под пение призрака обошел плато трижды, и иные тени, слуги павшего главы клана, расступились. Узкая щель не внушала доверия: возможно, там, внутри, и вовсе все обвалилось, но Ян, не тратя времени, юркнул вниз, освещая себе путь тлеющим талисманом. Казалось, что сами камни здесь живые, и норовят потрогать за волосы, одежду, кожу, ухватить за сапоги, но он продолжал упрямо спускаться вниз, не выпуская из руки меч. Вскоре проход расширился, и перед ним предстала подземная пещера. Свет сюда не проникал, но все же камни внутри сияли оттенками белого и красного, отражаясь в черной глади неподвижного озера. Вода в нем была необычной. Тягучей, как черное масло. Казалось, войди в нее — и эта тьма тебя сожрет. Печать тонко задрожала в мешочке, чувствуя более опасную, хоть и родную энергию, а по озеру пробежала рябь, и хриплый голос словно крикнул в оба уха сразу: — Сюэ-сюэ-сюэ! Вода поднялась смоляным столбом, и потоки ее потянулись к Яну, желая спеленать, как дитя, затащить на дно и питаться силой его Золотого Ядра. Но темный заклинатель идет дальше, находя впадающий в озеро небольшой ручеек. И на его дне голубоватые мелкие камешки. Он без страха погружает ладонь в черную, как ночь, жидкость, хватая два, стараясь не обращать внимание на боль. Руку словно разъела кислота, но он держал. Надо было услышать цену. И лишь когда вода прошептала ее, он вынул руку, черную, словно от ожога, и на распахнутой ладони сияли голубые камни — дар Темных вод. И их проклятье.