Тёмные воды (21+)

Сун Лань осторожно поднялся, не ощущая ни слабости, ни иного воздействия темной энергии. Сюэ Ян был в крови и тяжело дышал, но все равно подгонял его, не теряя решимости завершить обряд. — Эй, ты в порядке? — тихо спрашивает все же Цзычэнь. — А эти откуда взялись? Он увидел на территории двора храма странную компанию из шести человек, одетых так же, как в свое время ходил Сяо Синчэнь. — Не сдох же, — шипит А-Ян. — А эти у нас поборники Света. Сун Лань, послушай меня внимательно сейчас, хорошо? От этого будут зависеть наши жизни и жизни твоих братьев. Тебе может быть больно, может накатить страх. Но что бы ни было, постарайся молчать. Не издавай ни звука. Я сейчас сделаю с помощью Печати темную завесу, чтобы они к нам не пробились и не помешали… — Чего они хотят-то? — бормочет под нос Цзычэнь, взволнованно глядя на преградившего странной компании путь Сяо Синчэня. — Моей головы, очевидно, — выплевывает Сюэ Ян. — Ничего не меняется. Все хотят либо выебать, либо убить, либо и то, и другое. А последовательность зависит от предпочтений врага… — Отвратительно, — шепчет Сун Лань. — Что мне делать? — Пока буду петь, подходи к каждому из тех, кого знаешь, касайся голой кожи — лба, висков, руки… главное, думай об этом человеке. Любые воспоминания, лучше хорошие. Что-то, что станет для души якорем. Я начну, пока души не развеялись. Сюэ Ян, не обращая внимание на сильную боль в груди и не остановившуюся кровь, вынимает Тигриную Печать и кладет ее в центр двора. — Иньское Железо! — выдыхает Баошань, делая шаг к Чэнмэю, но тот смотрит на нее в упор, и от взгляда черных глаз неожиданно немеют ноги. — Эй, святоши, — громко говорит наследник рода Сюэ. — Не лезьте в то, чего не понимаете. Не мешайте мне. Если вмешаетесь в ритуал, смерти тридцати девяти человек будут на вашей совести. Молчите, не пытайтесь атаковать барьер. После я и вам уделю время, если вы так хотите умереть. А сейчас вам лучше стоять на месте и заткнуться. Сяо Синчэнь, если они полезут и подохнут, это будет только от их собственной дурости. Не говорите, что я не предупредил! — натурально прорычал Чэнмэй. Бао Донгэй было дернулся броситься в атаку, но Баошань подняла руку, останавливая. — Поднимай барьер! — крикнул Сяо Синчэнь, готовый атаковать любого, кто решится вмешаться, но Сюэ Ян тихо спросил: — Так ты веришь мне, А-Чэнь? Если веришь… — темный вихрь взвился в небеса, скрывая заклинателя от глаз даосов, — заходи внутрь. Синчэнь обернулся на черное марево, которое, казалось, перемелет любого, кто только дотронется до барьера, и под судорожный вздох Баошань шагнул сквозь Тьму. Та не обжигала, не вредила, ее прикосновения веяли холодом, но скоро Синчэнь, целый и невредимый, оказался на границе барьера, вновь видя своего мужа и своего друга. — Готов? — спросил Сюэ Ян, и Сун Ланю оставалось только кивнуть. Чэнмэй встал к Печати поближе, оглядев сгусток свечения над своей головой, вдохнул во всю мощь ноющих легких и запел: Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого, что лес — моя колыбель, и могила — лес. Оттого, что я на земле стою лишь одной ногой, Оттого, что я о тебе спою как никто другой. Тихая нежная мелодия доносилась сквозь барьер, убаюкивая, усыпляя, и Баошань боролась с наваждением, что дарил ласковый голос, но вмешиваться не решилась. Ритуалы такого уровня и впрямь лучше не прерывать. Внутри барьера Сун Лань метался от одного своего друга к другому, забыв о том, что не любит чужих касаний. Он ждал, пока от светящегося сгустка энергии отделится тонкая нить и протянется к монаху, и переходил к другому. Иногда в груди жгло, иногда боль прокатывалась по запястьям, но он терпел, не издавая ни звука, как и сказал Сюэ Ян. Теперь, когда он видел все происходящее своими глазами, былая злость на этого человека улеглась, будто и не было. Если сработает, он вновь обретет семью, которую утратил не по вине Чэнмэя, а по трагическому истечению обстоятельств… Я тебя отвоюю, у всех других, у той одной, Ты не будешь ни чей жених, я ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя — замолчи, У того, с которым Юйди* стоял в ночи! — пропел Сюэ Ян, и поток энергии разделился на лучи, что зависли над телами монахов и двух охотников за артефактами, но не спешили входить в их тела. Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей, Я закину ключи и псов прогоню с крыльца, Оттого, что в земной ночи я вернее пса… «Красивая песня», — думает Сяо Синчэнь, не отводя взгляда от мужа, в чьих руках, в буквальном смысле, были сейчас души живых людей, и эта ноша для большинства заклинателей была неподъемной. Он с тревогой отмечает, что кровь не прекращает идти из носа, ушей, а теперь и глаз, тонкой струйкой стекает с покрасневших губ Яна, и молится, чтобы все поскорее завершилось… Я тебя отвоюю, у всех других, у той одной, Ты не будешь ни чей жених, я ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя — замолчи, У того, с которым Юйди стоял в ночи. Часть энергии вошла в тела монахов, но несколько потоков энергии никак не собирались возвращаться к хозяевам и норовили вновь переплестись между собой, а Чэнмэю казалось, что он вот-вот лишится сознания. Он не планировал одновременно проводить ритуал и контролировать вокруг них барьер, но незваные гости уходить не собирались, более того, он ощутил еще две вспышки перемещения. И если первым мог быть Не Хуайсан, который должен был сначала проверить, завершился ли ритуал успехом, и только потом подгонять обозы с вещами и продуктами на первое время, то кем был второй? Ощутив, что горло опять вот-вот перехватит, Сюэ Ян, собрав всю волю в кулак, почти на крике, еще раз вывел припев, с облегчением видя, что все нити энергии, кроме двух, вошли в тела монахов, остались лишь его старые знакомые — Ган Бэй и Лю Вэньмин. Но пока тебе не скрещу на груди персты, О, проклятье! У тебя остаешься — ты. Но пока тебе не скрещу на груди персты, О, проклятье! У тебя остаешься — ты, — Сюэ Ян подошел к Ган Бэю, касаясь его лба, и поток энергии легко вошел в его тело, тот сел и закашлялся. Сюэ Ян жестом показал ему молчать и дышать медленно и глубоко. Мужчина узнал старого приятеля и послушался, стараясь дышать медленно и бесшумно. Но пока тебе не скрещу на груди персты, О, проклятье! У тебя остаешься — ты. Но пока тебе не скрещу на груди персты, О, проклятье! У тебя остаешься — ты, — то же самое Ян проделал с Вэньмином, и когда тот задышал, устало опустился рядом с ним на колени, одновременно отпуская барьер. — Чэнмэй? — выдохнули друзья, едва смогли говорить. — Как отдышитесь, убирайтесь отсюда подальше, парни, я потом вам все объясню, — проговорил Сюэ Ян, обращаясь теперь к даосам. — Сун Лань, Сяо Синчэнь, если кто-то не может дышать, бейте по груди и по спине, а потом пусть дышат медленно. Сун Лань, и еще… физически все они живы. Или почти все. Но за их душевное здоровье я не могу пока поручиться. Сейчас их нужно потихоньку отвести в комнаты, дать воды. И пусть поспят. Возможно, стоит приготовить успокаивающие отвары. Их могут мучить кошмары. Надеюсь, все обойдется. Все ценные вещи храма в сокровищнице, я ее запечатал темным заклятьем… — Сюэ Ян снял с шеи кулон в виде крупной красноватой бусины, — вот, эта вещь снимет печать. Сун Лань забрал старый подарок Сяо Синчэня, и Сюэ Ян даже не подумал сказать, чтоб вернул. Зачем теперь? У него и так есть три живых напоминания о муже. Их дети. И сбеги он хоть на край света, эта память никуда не денется. В груди жгло все сильнее, но у него сегодня было еще много дел. — А-Ян, сердцебиение этого послушника все слабее, — проговорил Сяо Синчэнь, и Чэнмэй, выдернутый из своих мыслей, с трудом, но узнал того седьмого, что был поражен Тьмой и принес ее в храм. — Он умрет. Тьма вытянула из него слишком много. Еще у троих разрушены золотые ядра. Они будут живы, но, возможно, больше не восстановят способности к самосовершенствованию, — отозвался Сюэ Ян, поднимаясь и подходя к юноше. Монахи постепенно приходили в себя, оглядываясь по сторонам, и Настоятель Хань Чжицзян, едва отдышавшись, произнес: — Как долго? — он был одним из немногих, кто понял, что произошло в ту роковую ночь, но ничего не смог поделать против той силы, что обрушилась на Байсюэ. — Или это очередной кошмар? — после видений, что были созданы Тьмой, он еще не вполне осознавал, что его разум теперь свободен, как его тело и дух. Как знать, быть может, это краткая передышка перед новой пыткой? — Шесть лет, — ответил Сюэ Ян, не позволяя Сун Ланю хоть как-то сгладить эту весть. — Все вы пробыли под властью Темных Вод шесть лет. Нестройный хор голосов разрушил почти мертвую тишину над храмом. Все, кто пришел в себя, пытались осознать, что более пяти лет были практически мертвы, а теперь этот ужас, кажется, миновал. — Кто ты? — спросил Настоятель, без труда угадывая в юноше сильного темного заклинателя. — Сюэ Ян, — ответил тот, поочередно подходя к монахам и считывая их ци. Тридцать шесть из тридцати семи были живы. Увы, послушника не удалось спасти. Его душа распалась на осколки. — Настоятель, как придете в себя, над телом этого юноши нужно будет провести обряд Семи Поклонов, чтобы не переродился в какую-нибудь тварь. Его душа слишком повреждена. — Сюэ Ян? Тот Сюэ Ян, которого вы двое отвели на казнь? А Верховный Заклинатель оправдал его? — пробормотал Настоятель Хань, глядя на Сун Ланя. — Это он провел обряд очищения? Что произошло за эти годы, раз вы стоите на одной земле? — Да, обряд провел я, — кивнул Чэнмэй, чувствуя на себе жгучий взгляд Баошань. — А что случилось, лучше спросите у своего ученика. Глава Сюэ, отпустите нашу Великую Бессмертную? — и призрак Вэйшенга, незримо сдерживающий Баошань Санжэнь, растворился. Сюэ Ян поднял Печать, чувствуя, как пульсирует проклятая метка на руке. Темные воды, что впитались в его тело, не ушли в сосуд вместе с теми, что были в храме. Значит, срок расплаты еще не наступил… — Простите, я заставил вас ждать, госпожа… Чжан. Лицо женщины потемнело, и с тихим рыком она кинулась к нему, атакуя волной светлой ци. Сюэ Ян взмахнул Печатью, и Баошань, а вместе с нею и пятерку ее учеников отнесло к колоннам, стоящим у входа в храм, и пришпилило к ним, не давая дернуться. — А вот теперь побеседуем, госпожа Чжан, — прошипел Сюэ Ян, благодаря в душе Чунхая за создание Темного Железа. Печать сейчас не требовала от него той же бешенной концентрации, что и Темные воды, но могла на некоторое время сдержать Баошань, пока он немного придет в себя и сможет дать серьезный отпор. Надо потянуть время… — А-Ян, — тихо позвал его Сяо Синчэнь, — что ты делаешь? — Я прошу, не используйте больше эту мерзость в храме, — попросил Настоятель, уже поднявшийся на ноги. — Господин Хань, я даю слово, что в стенах вашего храма никакого зла не совершу. Надеюсь, этого будет достаточно? Я хочу всего лишь поговорить с госпожой Чжан, но, увы, со свободой передвижения она становится плохим слушателем, — процедил Сюэ Ян, и Синчэнь не мог не видеть, что тот едва сдерживается от того, чтобы разорвать его наставницу на куски. — А-Ян, что происходит? — он подошел к мужу, осторожно касаясь его плеча. — Ничего не происходит, Сяо Синчэнь, — холодом, каким сквозил тон супруга, можно было переморозить кровь в венах. — Помнишь, я говорил, что хочу убить троих? Первый — Чан Пин, что выжил в той бойне, потому что уехал из поместья. Второй — мой отец, Сюэ Фэнг. Третий — все же не Мэн Яо, тут я немного покривил душой, хотя иногда хочется проучить идиота. Третья — твоя обожаемая наставница, Баошань Санжэнь! — Но… но за что? Вы ведь даже не встречались? Или… — восклицает Сяо Синчэнь. — Наставница? — Я впервые вижу это отродье! — Баошань старалась подавить потоки темной ци, но пока что выходило плохо. В прошлый раз Чунхай использовал это оружие, чтобы просто создавать полчища марионеток, а не воздействовал Тьмой напрямую, как этот мальчишка. Она уже поняла, что парнишке было немногим за двадцать, и никак не могла взять в толк, откуда в нем такая безумная сила. — Отродье? — оскалился Сюэ Ян. — И это говоришь мне ты, старая ведьма? Что, дорогие мои даосы, если я скажу вам, что нихуя ваша дорогая наставница не благородная и не праведная? Что, если скажу, что в своей мести она ничем не лучше меня, а? И в некоторых своих деяниях даже куда хуже? — Закрой пасть, псина, — прошипела госпожа Чжан. Что он знал? Что мог вытащить на свет небесный? — А-Чэнь, ты помнишь нашу первую встречу? — спросил вдруг Сюэ Ян. — Да еще бы он забыл! — фыркает Сун Лань. — Я не о нашей битве на пепелище клана Чан. Я о ночной охоте в землях небольшого клана Син, — отозвался Чэнмэй. — Конечно, помню, — прошептал Синчэнь. — О чем вы? — не понял Сун Лань, подошедший к другу. — Мы с ним познакомились на одной ночной охоте еще до того, как я встретил тебя. Ему было лет четырнадцать, но способности уже тогда были приметными. А-Ян не слишком налегал на темную энергию, поэтому заинтересовал меня, а не породил в душе желание остановить его. После охоты мы зашли в чайную, намереваясь начать знакомство, я ведь тогда никого не знал в этом мире. Сюэ Ян назвал мне свое имя, а я ему — свое. Но едва он его услышал, как посмотрел на меня так, словно я на его глазах котенка задушил… он просто встал и ушел прочь, ничего не объясняя, а я так и не спросил его после, что произошло в те мгновения, почему он так спешно прервал наше знакомство… — ответил Сяо Синчэнь. — Тогда мне и в голову не могло прийти, какой будет следующая встреча. — Так ты хочешь знать, за что я ненавидел тебя до нашего знакомства, Сяо Синчэнь? — спросил Сюэ Ян, до этого не перебивая мужа. — Думаю, тебе стоит кое-что узнать о твоей наставнице и о твоей… семье. — Ненавидел? Семье? — пробормотал Сяо Синчэнь. — Об этом-то что ты можешь знать? Я их и сам не помню совсем. — Не так много, но зато самое интересное, — фыркнул Сюэ Ян. Очнувшиеся монахи и ученики Баошань слушали странный диалог, не решаясь больше вмешиваться. — Я расскажу тебе сказку, даочжан. На сей раз, не утаивая ни слова. Всю правду. А там сам решай, кого спасать, кого любить… История вашей наставницы началась более шестисот лет назад недалеко от стен этого храма. Там тогда стояло поместье уничтоженного ныне клана Чжан. Чжан Баошань была младшей сестрой Чжан Ван Ина — одного из самых прославленных молодых адептов клана Чжан. Тот был альфой. Красивым, статным, талантливым. Ему прочили большое будущее, прямо как тебе, Синчэнь. Но тот был столь же заносчив и горделив, сколь и талантлив. Вскоре юноше решили найти пару. Омегу или девушку из достойной семьи. В те времена клан Чжан стремился породниться с кланом Сюэ, одним из самых богатых и влиятельных. И Ван Ину представили младшего сына тогдашнего главы клана. Омега Сюэ Вэйшэнг обладал кротким нравом, был красив, но большим талантом к управлению ци не располагал. Однако влюблен был в Ван Ина, как кошка. Но наш привередливый герой сказал Вэйшэнгу, что он пустое место. Букашка под его ногами, недостойная даже волоса молодого господина Чжан. Конечно, он нанес большую обиду Вэйшэнгу, и тот отказал в помолвке. Но тут вмешался глава клана и сказал, что свадьбе быть, хочет того омега, или нет. Вэйшэнг разозлился тогда и бросился бежать прочь из парадной залы их дворца, оказываясь в его подземелье. Там он и наткнулся на источник Изначальной Тьмы, там медитировал много дней и ночей, подчинив себе первородную энергию Инь. Он не хотел ставить мир на колени, всего лишь — быть достойным своего будущего супруга. Он надеялся, что Ван Ин пересмотрит свое к нему отношение, когда увидит, на что он способен с новой силой. Но будущему супругу было плевать на новые способности Вэйшэнга. За день до их свадьбы он напился и ночью изнасиловал своего жениха, словно грязное животное. Еще одна ночь — и он и так получил бы все, чего хотел. Вэйшэнг не убил его тогда, замыслив наказать за свою боль сразу всех. Несостоявшегося муженька, его семью, свою семью, что продали его, словно чистокровного жеребца… И вместо свадебной клятвы спел Первую Темную Песнь — Песнь Хаоса. Бездна разверзлась, погребая под собой дворец клана Чжан вместе с жителями. Сюэ Вэйшэнг пощадил лишь маленькую Баошань, ребенка, что не был виноват в его боли. Не дал провалиться в пропасть, поймал за подол нарядного ханьфу и сказал бежать. С остатками клана девочка бежала, лелея месть. И когда самого Вэйшэнга убить не вышло, злоба госпожи Чжан обрушилась на Чунхая, ее племянника, который был рожден от насильной связи ее брата и Вэйшэнга. Вэйшэнг сына не жаловал, а тот всегда хотел дотянуться до высот отца, погрязнув в темных экспериментах. Он никому особо не пытался вредить, но ты говорила, что Чунхай собирает армию. И главы пяти кланов послушали тебя. Вместе вы разрушили до основания Сумеречный Бастион, Чунхай, желая пробудить Темные воды, умер, исполняя Песнь Смерти, которую вы сегодня имели честь слышать до конца, а пятеро его бастардов, рожденных от служанок, так как Чунхай не был женат, были убиты тобой, госпожа Чжан. Темное Железо вы подавили, и после беды с твоей подругой из клана Лань, казалось, оно ушло в забвение вместе с силой рода Сюэ. Ты сочла свою месть исполненной, влезла на свою гору, и, можно было подумать, что история закончилась. — Она и закончилась. Да, я убила их. Кровь за кровь, — проговорила Баошань. — К чему эти легенды, что поросли быльем? — К тому, что бастардов было шесть. Один ускользнул вместе с библиотекой клана, дневниками Вэйшенга и Чунхая и своими записями. И передавал их из поколения в поколение. — И так они дошли до тебя? И что же в этой истории такого? — фыркнула совсем по-девичьи Баошань. — Казалось бы, ничего. Шли годы. Род Сюэ в изгнании и забвении тянулся из столетия в столетие, и так бы и сгинул, наверное… но куда интереснее твоя личная жизнь, правда? — Что ты несешь? — прошептала Баошань, но по ее лицу было видно, что она прекрасно понимает, о чем сейчас пойдет речь. — Ты веками жила, не зная любви. Решила отрешиться от мирских страстей. Раз в несколько лет ты сходила со своей горы в поисках учеников и однажды встретила простого ремесленника. Это случилось сравнительно недавно. Более сорока лет назад. Увы, он был смертен. Я бы сказал, внезапно смертен. Он умер от лихорадки, и ты не смогла его спасти, верно? — Откуда ты… прочь из моей головы! — прошипела госпожа Чжан. — Да нужна мне твоя голова. У меня есть кое-что поинтереснее, — рассмеялся Сюэ Ян своим безумным смехом. — Вы слушайте дальше. Тот мужчина скончался, оставив вашу любимую наставницу брюхатой. Та родила дочь. Красавицу Чжан Аи, очень похожую лицом на мать. Но, увы, только лицом. Может, кто-то из вас, живших на святой горе долго, помнят кроткую девушку, что была в вашем доме за швею, прачку и кухарку? Ни один юноша не смотрел на нее. Да что там… родная мать презирала за то, что девочка не унаследовала ни капельки ее духовных способностей! Она пошла в отца, не имела таланта к самосовершенствованию! И Баошань Санжэнь стала смотреть на девочку, как на свой позор. Возможно, она бы удавила девчонку под каким густым вековым деревом, но все решил случай. Однажды к обители пришел мужчина. С ребенком. У которого не было Золотого Ядра, но открылись духовные меридианы. Из-за этой особенности мать младенца умерла при родах, и мужчина прозвал младенца Цзян Цзаем. Ниспославшим в его дом большое несчастье. У него не поднялась рука убить сына, и он взмолился о помощи, зная, что в этих краях живет Великая Бессмертная. Едва Баошань увидела младенца, она поняла, что мальчик талантлив и может стать достойным адептом ее ордена. А еще в нем, похоже, текла крупица крови клана Чжан, что был теперь развеян по Поднебесной. И тогда она предложила мужчине сделку — она вылечит ребенка и оставит его в обители, а он за это заберет с горы смертную и позаботится о ней. Она вышвырнула юную Аи с горы в одном легком ханьфу, сказав, что ей невыносимо будет смотреть, как девушка постареет и умрет на ее глазах. Дочка умоляла не прогонять ее, но Баошань была непреклонна. Надо ли говорить, что тем младенцем был младший сын городского плотника Сяо? Это был ты, Сяо Синчэнь. Имя тебе дала уже сама твоя наставница, а то был бы тезкой моего меча, что Великой Бессмертной не понравилось. Она этот меч хорошо помнит. — Подожди… меня обменяли… на дочь наставницы? — прошептал даочжан, думая, что ни за что не отдал бы свое дитя, будь оно трижды бесталанно. И Сюэ Ян бы не отдал. Как можно было..? — Именно. Но твой отец не собирался заботиться о навязанной ему девчонке. Он горевал о своей супруге, которую безмерно любил. Он бросил Аи на городской площади, где на нее обратили внимание четыре бандита. Вышвырнув девушку с горы, ты не предупредила ее, что не все здесь такие добрые и святые, как твои блядские ученички! — прошипел Сюэ Ян. — Аи затащили в какую-то подворотню, начали раздевать, и изнасиловали бы толпой, если бы мимо не проходил один заклинатель. Его не жаловали великие кланы, он был темным. Догадалась уже, кого повстречала твоя дочка? Да-да, потомка Сюэ Чунхая. Тот отбил девчонку у отморозков, весьма виртуозно размотав их темной энергией. Потом помог ей найти плохонькое жилье и иногда наведывался к ней. Они не стали супругами, Сюэ Фэнг уже был женат. Но Чжан Аи любила его и принимала. От этой связи родился мальчик, которого назвали Чэнмэем. Но вот счастливый отец решил, что ребенок не от него, не так часто он был в гостях у любовницы. И бросил девушку с младенцем. Та, решив хоть что-то сохранить от любимого, припрятала один из красиво вышитых мешочков, что принадлежали Фэнгу. Кто ж знал, что она притырила все записи клана Сюэ! — Бред, — прошептала Баошань. — Бред? В этом мешочке были и ее дневники. Видимо, Сюэ Фэнг сгреб их однажды со стола вместе со своими записями. А открыть цянь кунь Аи сама не могла. Хочешь знать, как умерла твоя дочь? — прорычал Сюэ Ян. — Я не просто расскажу, я покажу тебе, старая сука… И он подошел к женщине, касаясь ее виска, продолжая говорить: — Она жила в захолустном городишке Куйчжоу, что был в ведении клана Юэян Чан. И слуги клана всегда вели себя так, словно им все дозволено. Им и было. Однажды зимой они вломились в дом к бедной незамужней портнихе толпой. Восемь часов они насиловали бедную женщину на глазах у ее малолетнего сына. Баошань словно оказалась сама в том доме и смотрела чужими глазами на то, как истязают бедную женщину. Сомнений не было — это Аи. Повзрослевшая, бледная, изможденная тяжелым трудом и бедностью… это была ее отвергнутая дочь. — Перестань, — попросила она, но Сюэ Ян лишь хмыкнул: — Смотри до конца. И та смотрела, как ее дочь, избитая, изнасилованная толпой сытых сильных мучжин, умирала в крови и их семени на глазах своего сына. Сколько лет мальчику? Семь? Шесть? — Что случилось с ребенком? — выдавила она. — О, много чего! — воскликнул Сюэ Ян. — Например, его вышвырнули из той грязной лачуги, где он жил. Он воровал, побирался, жрал крыс… пока однажды богатый господин не дал ему поручение. За выполнение вознаградил, проехав по ладони колесом своей повозки! — Сюэ Ян вновь коснулся виска Баошань, пропуская сквозь нее воспоминания о холоде, голоде, вкусе дохлых крыс, о той боли, что испытал, и заклинательница закричала от чужой выбивающей дух агонии. — Нравится? Боль твоего внука? Потом его вылечили, но не просто так. Им, словно курицей или козой, расплатились за долги. Оказалось, что клан Чан содержал в подземелье бордель для извращенцев, любящих трахать детей. Мальчику было семь, самый смак для этих уродов, — тут выдохнули уже все свидетели этого разговора. — Четыре года мальчик провел в притоне, пока во время течки не залетел от наследника их ебаного клана. Мальчишку распотрошили, как кролика. Это больнее, чем рожать, милая… — Сюэ Ян не отпускал Баошань, и та чувствовала все, что происходило с ним - насилие, ту операцию, под конец сблевывая кровью. — Ой, родная, так и до искажения ци недалеко. — протянул Сюэ Ян, но не отпустил. - Но мальчику повезло. Он выжил. Стал темным заклинателем, перерезал клан Чан и клиентов притона, как собак, воссоздал Темное Железо и древние ритуалы управления Темными водами, и сейчас стоит перед тобой, гребаной сукой, шлюха, убийца, безумец, и сказки вам всем рассказывает! — на последней фразе он сорвался на крик. — Ну, понравилась тебе сказочка… бабушка? — Твоя мать… была дочерью Наставницы? — Сяо Синчэнь пытается осмыслить все, что узнал, и выходит не очень. — Так за это ты ненавидишь меня? Что, по сути, я украл твою жизнь? Если бы не я, твоя мать не оказалась бы в этом мире, не умерла бы… — Да я вообще бы не родился, Синчэнь! — всхлипывает Сюэ Ян. — Не было бы этой боли, крови, насилия… ничего бы не было… мне потребовалось время, чтобы понять, что ты не отвечаешь за поступки своего отца и за ее поступки. Это не ты вышвырнул мою мать из дома, это не ты бросил ее на рыночной площади, не ты спал с ней, обрюхатил, а потом бросил… Но это оказалось непросто. Прекратить ненавидеть весь этот гребаный мир с его показушной лестью, грязью и дерьмом, что льется через край даже на тех, у кого есть власть, положение и влияние. А те, у кого нет, просто тонут в этом. Или, как я, топят его в крови. — Так ты сын Аи и потомка Сюэ Чунхая? — отплевавшись от крови, шипит Баошань. — Это готовая драма для театра, — всплескивает руками вышедший из-за дерева глава Не, переместившийся к концу ритуала и ожидавший отмашки для своих обозов. — Так записи все же уцелели? Верни мне их, щенок! — из-за соседнего дерева вышел высокий мужчина в темных одеждах, черноглазый, красивый, неуловимо похожий на Сюэ Яна… — Если сейчас здесь появится Чан Пин, я поверю в Бога. В какого-нибудь, — безумно смеется Сюэ Ян. — Прямо вечер встреч! Здравствуй… отец.