Тёмные воды (21+)

— Сяо… даочжан… ты… на шлюхе… — шепчет Чан Пин, Сяо Синчэнь одним рывком вынимает Шуанхуа, располосовав Чан Пину горло. Тот, наконец, замолкает. Даочжан впервые убил живого человека. Но не чувствует ни капли раскаяния. Он смотрит на алую кровь, текущую из перерезанного горла и ощущает странное облегчение и какую-то почти извращенную правильность происходящего. Дверь в комнату со скрипом отворяется. Сюэ Ян успевает открыть портал и схватить мужа за руку, утягивая за собой, но в последний миг в подвальную комнату входят охранник возрожденного клана Чан и супруга Чан Пина. Охранник успевает метнуть клинок в спину сбегающему убийце, а женщина с нечеловеческим воплем лишается чувств. Все-таки не каждый день видишь своего супруга разделанным, словно тот — пойманный на охоте кабан. Охранник, которому и самому подурнело от увиденного, подхватывает женщину, унося ее наверх, и тихо шепчет: — Быть не может… сбегающий с места преступления — даочжан Сяо?! Не могли же глаза обмануть меня… *** Сюэ Ян выныривает из портала, Сяо Синчэнь за ним следом, чувствуя, как плечо обжигает дикая боль. Ему раньше не доводилось быть серьезно раненым чужим клинком, и он не думал, что это настолько больно. Голова закружилась, и он покачнулся, не в силах устоять на ногах. Сюэ Ян повернулся к нему, успев подхватить: — А-Чэнь, что… — в правое плечо мужа впился небольшой кинжал, который вряд ли бы доставил заклинателю такие сильные неудобства. Все же Синчэнь бывал задетым когтями ночных тварей и мог продолжать ночную охоту, не могло его свалить с ног такое простое оружие и не самая глубокая рана. В воздухе потянуло чем-то сладковатым. И Чэнмэю не надо было много думать, чтобы понять — яд. И не просто яд, а созданный когда-то им самим яд! А Сюэ Ян, адепт клана Ланлин Цзинь, ничего не делал наполовину. Все его составы были смертоносны. Особенно этот. Он назвал этот яд «Морозный сон». Он замедлял течение ци и крови в теле заклинателя, и тот постепенно замерзал, коченел до тех пор, пока сердце не остановится окончательно. А это значит, счет идет на мгновения. Немного промедления, и даже сам Чэнмэй ничего не сможет сделать, Сяо Синчэнь умрет к рассвету. Конечно, Сюэ Ян не был бы собой, если бы не создал рецепт противоядия… — А-Ян, я… мне… — прошептал Сяо Синчэнь, пытаясь выпрямиться, но Чэнмэй прервал его сбивчивую речь. — Сяо Синчэнь, ты отравлен, — тихо проговорил он. — Я подозревал, что мои разработки однажды меня самого угробят, но уж точно не желал, чтобы мой любимый умер от моей собственной руки. Поэтому сейчас не шевелись, дыши медленно и не говори. Я не планировал овдоветь так рано, поэтому постарайся замедлить течение ци и сердцебиение. Прости, любовь моя… от меня одни проблемы… Он подхватывает супруга на руки, радуясь, что сам мужчина, а не хрупкая девушка, вносит его в дом, укладывает Синчэня на живот в их постель, разрезает чужое пропитавшееся кровью ханьфу, смачно ругается, и эта возня, естественно, будит а-Цин. — Что у вас опять… о, небеса! — девушка видит торчащий из плеча даочжана клинок и расходящиеся по коже мужчины черные линии. Признак серьезного отравления. — А-Ян, что произошло? — эти двое не могут без приключений, а ей переживать! Только бы обошлось… — Все потом, Слепышка, — шепчет тот, надрезая ладонь и собственной кровью рисуя талисман, каких А-Цин еще никогда у него не видела. Затем Чэнмэй вынимает оружие из спины Синчэня и прикладывает печать к ране. Оттуда выходит толчком почерневшая кровь, а талисман светится ярко-голубым, и Сюэ Ян облегченно выдыхает: яд не успел разойтись сильно, и еще можно помочь мужу. Вот только времени все меньше, а состав противоядия непростой. И он точно знает, что как минимум одного нужного позарез растения у него нет. Но есть предположение, где взять. А если там нет, то он и Ланлин вломится, терять уже нечего… Поэтому, не тратя попусту драгоценного времени, он, запрещая себе паниковать, открывает новый портал и исчезает в нем под выдох А-Цин: — Ты куда, гуй тебя задери? — но ответа, как водится, не получает. *** Не Хуайсан уже собирался отойти ко сну, и так засиделся до полуночи за делами клана, а потому почти подскочил у постели, куда собирался лечь, когда посреди его личных покоев разверзся темный портал, из которого вышел, словно злой дух, Сюэ Ян в сером окровавленном ханьфу. Руки и лицо мужчины тоже были в крови, а Тигриная печать в руках никому ничего хорошего не сулила. — А-Ян? — только и выдохнул глава Не, оседая на кровать, во все глаза разглядывая позднего визитера. Сюэ Ян, прекрасно понимал, как выглядел, поэтому тут же скрыл энергию печати и примирительно поднял руки перед собой: — Глава Не, только не кричи. Я знаю, что сейчас на смерть похож, но твоя жизнь мне уж точно ни к чему. Помнишь, ты сказал, что я могу попросить у тебя услугу за помощь с твоим братом? Прости, что в такое время за должком пришел, но сейчас это вопрос жизни и смерти, — Чэнмэй говорил тихо, стараясь держать себя в руках, чтобы до смерти не перепугать возможного спасителя, который может и стражу позвать. А проливать чью-то кровь, кроме дрянной жижи Чан Пина, Сюэ Ян больше не планировал. — Мне действительно очень нужна твоя помощь. — Что случилось? — выдавил глава Не, видя, что руки его ночного гостя мелко дрожат. То ли от страха, то ли от волнения, то ли от всего вместе. Он видел Сюэ Яна в деле, но ни разу тот на его памяти не был напуган. — Глава Не, растет ли в твоем саду камелия, которую за красоту цветка именуют нежнейшей? — прямо спрашивает Сюэ Ян, не готовый сейчас к политесу и дружеским вечерним беседам. — Расцвела несколько дней назад. Сюэ Ян, да скажи, наконец, что случилось? Ты ранен? — Глава Не взял себя в руки, поднимаясь, и накидывая едва сброшенные верхние одежды. — Не я. Синчэнь. Отравлен ядом. Если я не поспешу и не приготовлю противоядие, он умрет к утру, — еле слышно отвечает Сюэ Ян. — Я знаю, что это дорогой цветок, А-Сан, и если моя услуга недостаточна, я… — он сейчас и вправду готов пообещать все, что угодно. — Перестань. Жди здесь, нельзя тебе тут разгуливать в таком виде. Сколько цветов тебе нужно? — Глава Не спешит к выходу из покоев. Ему не жаль дорогого лекарственного растения, все-таки дружба с заклинателем, способности которого слегка за пределами его собственного понимания, стоит куда больше… — Сколько? Один цветок. Несколько лепестков, точнее, — шепчет Чэнмэй. — Всего-то? Жди, я сейчас вернусь, — и Хуайсан спешит в лелеемый им сад, где слуги выращивают не только красивые, но и полезные растения. В их числе была та самая редкая камелия, прекрасный цветок, нежно-розовый, словно воздушный, с легким ароматом и целительным соком. Он быстро срывает один, пряча его в широких рукавах ханьфу. Слуги у входа в сад лишь взволнованно поглядывают на молодого господина — совсем не бережет себя в делах. Спал бы, а он находит время на ночные прогулки по саду… Сюэ Яну, терпеливо ожидающему хозяина покоев, кажется, что проходит вечность с тех пор, как Не Хуайсан возвращается из сада, неся в руках заветный бутон: он уже решил, что тот за стражей отправился. Но Глава, вернувшись, без колебаний отдает ему цветок: — Что произошло? Ответь? Может, помощь понадобится? Как Сяо Синчэнь напоролся на яд? — А-Сан… — начинает Сюэ Ян, думая отложить разговор, но столь щедрый дар стоит хотя бы объяснений. — Впрочем, скоро все равно все станет известно. Вечером нас посетила Баошань-санжэнь, она уверена, что мне не место на этом свете, поэтому я пригласил их с А-Чэнем прогуляться до руин поместья Чан. Точнее, до братской могилы за поместьем. Показать хотел, за что так жестоко мстил в прошлом. Вот только нашел там не руины. Чан Пин вернулся в родное гнездышко. И не просто вернулся, а нагнал в свой подвал детей и подростков. Старшему было лет двенадцать. Младшим — дай небеса, — шесть. Я не сдержался, Глава Не. Линчевал обмудка. Синчэнь пришел тогда, когда его было уже не спасти и прервал мучения молодого главы Чан… — Что потом? — Хуайсан по-прежнему не звал стражу и не обвинял. Ждал завершения истории. Как он и предполагал, кровь на руках Сюэ Яна принадлежала не ему. Вот только безвинной жертву, как ни крути, не назовешь. Ему ли судить? — Потом я открыл портал, чтобы свалить оттуда, но один из стражников вошел в миг, когда мы уже перемещались… он метнул в Синчэня отравленный нож, — завершает Сюэ Ян историю. — На этом все. Я силой талисмана ненадолго задержал распространение яда, но нужно спешить. Видимо, Мэн Яо был слишком добр к Чан Пину, открыв ему секреты ядов моего изобретения. Поэтому, как понимаешь, все серьезно. Я и сейчас-то миролюбием не отличаюсь, а раньше и подавно. Яды на совесть делал, никто не выжил. — Слуга видел даочжана Сяо? — Глава Не, как всегда, мог ухватиться за главное. Он не сомневался в умениях Сюэ Яна, свое тот не отпустит и Синчэня из лап смерти вытащит. А вот лишние свидетели могли смешать карты и молодым супругам, и ему самому. В одном глава был уверен наверняка: Сюэ Ян ему пока нужен. И нужен живым. — Не знаю. Это последнее, о чем я думаю сейчас. Позволь мне уйти, прошу. Потом поступай, как велит совесть, — Сюэ Ян сам был бледен, точно умирал, и Хуайсан лишь кивнул: — Иди. Поставь его на ноги побыстрее. Постараюсь прикрыть, если вас будут искать, — именно так он и собирался поступить. Все же Сюэ Чэнмэй был в своем праве. Да и плевать было Не на Чан Пина. Другие рыбы плавали в его пруду… — Он на самом деле попытался вновь открыть там весенний дом с детьми? — Смысл мне врать? А-Сан, ты меня знаешь. Мне не надо придумывать повод, чтобы убить, ясно? Я бы его и так прикончил. Просто, возможно, менее мучительно. И так было за что, — Сюэ Ян достает талисман перемещения. — Не буду больше следить темной энергией… — Всплеск был заметный, тут ты прав. Скажу, что сабля вышла из-под контроля. Иди, Чэнмэй. Я навещу вас завтра, — кивнул Не Хуайсан, вновь оседая на кровать, едва гость покинул его покои. Верный ли он делает выбор, покрывая Сюэ Яна? Один его вид наталкивал на мысль бежать от него или вести под суд, но чутье, которому Глава Не доверял, подсказывало, что он поступает правильно. Последний из рода Сюэ (впрочем, уже не совсем последний) ему не враг. По крайней мере, пока их дружба выгодна обоим и есть, против кого дружить. — Так, все. Надо спать. Дел на завтра прибавилось, — шепчет он и задувает свечи. *** Сюэ Яну было не до сна. Он провел у Главы Не не так много времени, но голубоватый цвет талисмана почти иссяк. Синчэнь, похоже, смог довериться супругу и поступил так, как тот сказал, не задавая вопросов: без лишних споров и разговоров ушел в медитацию, замедляя потоки ци в своем теле самостоятельно, пока это не сделал яд… — А-Чэнь, постарайся пока не терять сознание, — сказал Чэнмэй, едва вернулся. — А-Цин, побудь с ним, говори что-нибудь, чтобы он не впал в забытье. Девушка кивнула, начиная что-то торопливо рассказывать, а Сюэ Ян сразу же отправился в мастерскую, что служила иногда и лабораторией, с облегчением убеждаясь, что все остальное для противоядия у него есть. Чудом рука ни разу не дрогнула, он заставил себя собраться, решив, что переживать и паниковать будет позже, поэтому почти бездумно отмерял порошки и крошил травы, бросая все это в нагретый котелок с чистой водой. По воле небожителей он смог сварить нужный отвар с первого раза, с облегчением видя, как поначалу темный напиток, остывая, светлеет. Значит, все было сделано верно. Он разливает его в две равных пиалы и спешит в дом. В доме проснулся А-Вэй и донимал А-Цин с вопросами, что с отцом. Та, кажется, немного ныла. — Слепышка, выйдите во двор, это ненадолго, — скомандовал Сюэ Ян, доставая огненный талисман и накаляя на нем свой нож. А-Цин без споров увела ребенка. Первой половиной отвара Сюэ Ян осторожно промыл рану, накладывая повязку, затем осторожно перевернул Сяо Синчэня на спину, заставляя выпить ту горькую дрянь, которая служила противоядием. Теперь оставалось лишь ждать. Его душа либо проснется с рассветом, либо не проснется уже никогда.