Когда цветёт гортензия

      Ветер усиливался. Он яростно швырнул в лицо листьями, застонал в кроне деревьев и взвыл где-то там, в высоте горы. Сопротивляясь давящему воздуху, Ренджун едва мог двигаться под зонтом, и потому закрыл его, позволяя дождю хлестать по себе. Видимо, затишье было временным, и надвигалась сильная гроза: где-то на горизонте уже виднелись зарницы и отдаленно слышались раскаты грома. Струи дождя так сильно хлестали по ногам, что кожа немела, и Ренджун, прижав к мгновенно промокшей рубашке пакет с покупкой, старался держаться близи кустов, двигаясь почти наугад из-за слепящих глаза капель.       Громада старого дома выросла перед глазами, будто выплывая из водной пучины, и Ренджун, часто моргая в попытках разглядеть задвижку на калитке, пошарил по ледяному металлу, но ничего не нашёл. Чёрт, ну почему именно сейчас он забыл, как она открывается? Чья-то рука, протянувшись сбоку, ловко подцепила замок, чтобы отпереть его — вздрогнув от неожиданности, Ренджун обернулся и чуть не закричал. Лицо незнакомца было светлым до синевы и на фоне моря цветущей гортензии показалось Ренджуну мертвенно бледным. Тёмные волосы, мокрые, шевелящиеся от ветра, словно водоросли, липли к коже, лезли в чёрные, пронзительные глаза. Сердце застучало в глотке. Ренджун попятился, врезаясь спиной в калитку и ввалился внутрь дворика, больно приземляясь на холодный камень. Незнакомец взмахнул руками, испуг и смущение проступили во всех его движениях. Неловко, опасливо приблизившись, он стал рядом с Ренджуном на коленки:       — Я… прости. Ты испугался? Я Джено, ты меня не помнишь? Мне Донхёк написал, что ты вернулся, и я пришёл сказать «привет», — застенчиво он поджал губы, протянул Ренджуну раскрытую ладонь так, будто боялся, что тот оттолкнет её.       Боже, это опять были какие-то знакомые из прошлой жизни! Раздраженный на свою излишне эмоциональную реакцию, Ренджун встал, игнорируя предложенную помощь.       — Да сколько вас ещё будет? — прошипел он, поспешно входя под навес и скидывая промокшие насквозь сандалии.       Обернувшись, Ренджун смерил незваного гостя взглядом: Джено стоял под дождем, словно брошенный щенок, грустно хлюпал носом и смотрел вниз, и Ренджун открыл дверь шире.       — Заходи уже, раз пришёл, — фыркнул он, и Джено с готовностью поспешно шагнул следом. — Но знай, что ещё одного подобного фокуса моё сердце не выдержит. Так что передай там.       Вытершийся полотенцем и переодетый в сухую ренджунову одежду Джено уже не казался таким уж пугающим. Он вошёл в кухню на цыпочках, теребя в руках край футболки.       — Спасибо. Не надо было.       — Не надо было зонтик забывать, — парировал Ренджун, потуже завязывая пояс халата и оборачиваясь.       Слишком маленькая одежда с чужого плеча на госте смотрелась бы комично, если бы не то, что теснота её обнажала рисунок мышц на прессе, груди и спине, а спортивные штаны не натягивались недвусмысленно в районе паха. Высокий, с гибкой грацией танцора, Джено выглядел, как актер специфического жанра — эстетически и эротически, и Ренджун прикусил язык, чтобы тот не ляпнул чего-нибудь неприличного. Вместо этого он поставил чайник и достал из холодильника яйца. Самому есть ещё не хотелось — Ренджун не был уверен, что сможет положить в себя хоть что-то до завтрашнего утра, — и потому он предложил гостю:       — Я могу сделать яичницу. Будешь?       Джено завороженно кивнул. Его глаза неотрывно следили за каждым движением Ренджуна, и глуповатая, очаровательная улыбка не сходила с лица. Он сиял таким восторгом, будто не сидел в тесной одежде в чужой кухне, а как минимум наблюдал выступление любимой рок-группы на бис. Ренджун ощутил непрошенное смущение, и сказал:       — Дырку протрешь.       — А? — он будто не слушал, и Ренджун подошёл ближе, положил ладонь на чужое плечо, склонился над Джено.       — Видимо, восьмилетний я был чертовски хорошим другом, раз теперь ты пришёл ко мне и сидишь с таким видом, будто миллион долларов выиграл в лотерею.       Чужие зрачки расширились, и едва заметный румянец зажёгся на острых скулах. Джено втянул ртом воздух и шепнул:       — Наверное. Просто я очень ждал твоего возвращения, и теперь мне сложно поверить, что это наконец случилось.       Этот ответ был неожиданно искренним, но понятнее Ренджуну вовсе не стало. Странное напряжение тянуло внутри, будто шестое чувство — Ренджун не мог понять, предвестие это было хорошим или дурным, и потому никак не мог определиться с тем, как же ему ко всей этой ситуации относиться. Все ли тут были такими? Такими яркими и странными, говорящими туманно и витиевато, будто издеваясь, так, чтобы нельзя было подловить на словах и потребовать разъяснений?.. В замешательстве Ренджун подошёл к плите, чтобы заняться приготовлением пищи.       — Значит, Донхёк тебе рассказал? — спросил он, разбивая яйца над нагретой сковородой. — Он говорил что-то про Дрим Тим и наше детство. Походы в горы там, велосипеды. Честно признаться, я до сих пор не помню ничего из этого: только Донхёка смог узнать, и то по какой-то случайности. Может, у тебя есть какие-то фотографии? Сколько нас вообще было?       Ренджун не знал, зачем ему вся эта информация, но чувствовал, что это не просто способ поддержать беседу. Что-то зудело внутри, будто пойманная в коробок пчела, билось о стенки его черепной коробки, кусалось. Это было крохотное ощущение неправильности, глухой пустоты в собственной памяти, и Ренджун отчаянно желал найти ключ, способный открыть для него эту дверь. Пока поиски напоминали блуждания в темноте, но он знал: где-то там, в подвижной и живой её глубине есть сияющий свет истины, и до него ему помогут добраться осколки, которых с каждым шагом становилось всё больше.       — Нас всегда было пятеро, ещё с детского сада. Ты, я, Джемин, Донхёк и Минхён, — Джено с благодарностью принял тарелку с яичницей, и Ренджун заварил чай, прошёл в комнату и приземлился на матрас.       — Минхён? Случайно не тот, что живёт от меня справа?       Джено, неторопливо занявшийся угощением, улыбнулся:       — Ага. У него, кстати, есть фотографии, где мы все вместе. Донхёк сказал, что ты разрешил прийти в гости завтра. Нам всем.       Так вот, почему Минхён был так удивлен! Он сразу узнал в Ренджуне своего друга детства, но тот не помнил его — видимо, из-за природного смущения он не стал рассказывать о том, что они когда-то были знакомы. Это у Донхёка фильтр речи отсутвовал, и он, как только Ренджуна увидел, вылил на него поток своих эмоций. Кажется, те двое были достаточно близки: Минхён рассказал только ему о приезде Ренджуна, и пока Донхёк сам не убедился в правдивости его слов, не стал распространять эту информацию дальше. Даже при всей своей открытости и болтливости, Донхёк умел хранить тайны. Ренджун горько улыбнулся, припоминая тот опасливый, осторожный интерес в чужих глазах. Когда живёшь в закрытом, маленьком обществе, любая твоя тайна, рассказанная хоть кому-то, грозит быстро стать всем известной: Донхёк знал это лучше всех, и за фасадом общительности хранил закрытый наглухо шкаф с собственными скелетами.       Но что за скелеты хранил сам Ренджун?       Джено ушел, когда дождь закончился. Его одежда всё ещё была сырой, и хотя он протестовал и говорил, что будет в порядке и не простудится от короткой прогулки в ней, Ренджун настоял, чтобы тот не переодевался обратно. Запасная одежда у него ещё была, к тому же, погода стояла на редкость тёплой и душной, и можно было ходить хоть голышом. Впрочем, зная любопытство местных, Ренджун всё же натягивал на себя бельё.       С утра он занялся приготовлением еды и мелкой уборкой дома, а потом, пообедав, устроился на расстеленном на заднем дворе одеяле. Трава успела после утренней непогоды высохнуть, и Ренджун хотел поймать кусочек летнего солнца. Отыскав в чемодане солнцезащитный крем, он намазался и улёгся на улице. От горы тянуло холодком, приятно контрастировавшим с обжигающим касанием солнца. Сунув голову в тень от особенно крупного валуна, Ренджун прикрыл глаза. Так захотелось вдруг вздремнуть, и он не нашел в себе ни единой причины не сделать этого.       Сколько времени прошло, было непонятно: Ренджун пошевелился, и слух его, обострившийся с ослаблением объятий Морфея, выхватил приглушённое бормотание:       — Я не пойду. Что, если он снова голый?       Послышалось какое-то шуршание, сдавленные ругательства и топот, и другой голос заявил:       — Если так, то дай я пойду. Мы поняли, Минхён, ты уже насмотрелся. Но я тоже хочу!       Сонно сев, Ренджун подобрал под себя ноги. Шея от неудобного положения ныла, и он размял её пальцами, взглянул на время в телефоне. Пять пятнадцать. Створка двери отодвинулась, являя любопытную мордашку Донхёка.       — Ой, — сказал он, и сравнялся цветом лица с волосами, но жадно глазеть не перестал. — Приветик!       — Ну что, посмотрел? — неторопливо встав, Ренджун потянулся, прочесал волосы пятерней и ступил в комнату, отряхивая по пути налипшую на ногу травинку.       Там уже были четверо — томатно красный Донхёк, теперь старающийся смотреть куда угодно, только не на него, Минхён, смущённо хихикающий и держащий пакет в руках, солнечно улыбающийся Джено, блестящий чёрными глазами. Был там ещё кое-кто. В дверном проёме, дальше всех, стоял тот самый парень из супермаркета, и Ренджун нахмурился, не сводя с него глаз, и тот посмотрел в ответ спокойно и внимательно. Под этим взглядом Ренджун вдруг ощутил себя голым, схватил шёлковый халат и надел, завязывая пояс на узел.       — Значит, вот они, мои друзья детства, — высказал он мысли вслух. — Почему только я не уверен, что все присутствующие действительно хотят быть здесь?       Он вздернул бровь, уставившись на парня — Джемина, кажется — и тот хмыкнул, подошёл ближе. На этот раз одет он был в мятного цвета футболку и джинсы, и с отсутствием грозы за окном выглядел не таким жутким. Напротив, со своей смуглой кожей, ласковыми глазами, обрамлёнными длинными, чёрными ресницами и широкой улыбкой, он мог показался дружелюбным и милым, если бы Ренджун не видел его раньше.       — Здравствуй, Ренджуни, — мягко сказал Джемин. — Почему ты больше не заходил за покупками? Неужели я напугал тебя?       В чужом голосе почудилась Ренджуну насмешка, он скрестил на груди руки и с вызовом выплюнул:       — Тебе стоило больше стараться, если ты хотел этого.       Чужое лицо приобрело нечитаемое выражение, парень открыл рот, чтобы ответить что-то, как вдруг из-за спины у него выступил Джено. Положив руку ему на плечо, он миролюбиво улыбнулся:       — Джемин, ну чего ты? Что на тебя нашло?       — Да, Джем, ты чего-то темнишь, — фыркнул Донхёк. Он засуетился, вытащил на центр комнаты столик и плюхнулся рядом, хватая пакет в руках Минхёна. — Мы тут поесть принесли. Ренджун, бабушка сделала для тебя барбекю. Она почему-то уверена, что это именно то, что едят в Сеуле. Джем, где пиво? Я страшно хочу напиться, это мой первый полноценный выходной за месяц.       Его оживленная болтовня моментально разрядила обстановку. И правда, начинать этот вечер с конфликта было глупо, к тому же, сейчас именно Ренджун и выглядел как тот, кто его провоцирует. Ощущая, как благодарность к Донхёку растекается у него внутри, Ренджун фыркнул, привлек друга для того, чтобы взъерошить ему волосы.       — Ты только сейчас говоришь, что принёс пиво? С этого стоило начинать. Ты знаешь, что алкоголь — это социальная смазка? — мурлыкнул Ренджун, отпуская его, и Донхёк издал недовольный возглас, пытаясь вернуться в объятия.       — О, Донхёк у нас специалист по смазке, — невозмутимо сообщил Джемин.       В глазах его плясали демонические огоньки, и Донхёк возмущённо вскрикнул, потянулся, чтобы стукнуть его, но попал по не вовремя преградившему дорогу Джено. Тот погрозил ему кулаком. Хотя Джено и был внушительным, выглядело это не более угрожающе, чем агрессивный плюшевый мишка, и Ренджун рассмеялся.       Было в общении его забытых детских друзей что-то особенное, органичное и естественное, как бурный поток горной реки, в искрящейся стремительности сметающий все преграды на своём пути. И глядя на то, как Донхёк наигранно хнычет и жалуется, Джено и Минхён смеются, а Джемин неторопливо раскладывает на столе принесенные закуски, он словил себя на мысли, что чувствует себя с ними особенно. Близко. Так, будто действительно знает их уже много лет и действительно может назвать своими друзьями.       Когда мясо и разговоры про жизнь закончились и все сыто устроились у открытой двери, спустив ноги на нагретые плиты заднего дворика, Минхён достал толстый альбом с фотографиями. Был он большим, в бархатном красном переплете и пах старыми книгами. Ренджун, уже порядком опъяневший, погладил кончиками пальцев корешок. Он будто стоял на пороге открытия одного из осколков тайны своего прошлого, и вдруг испугался. Что, если было там нечто, способное изменить его жизнь навсегда? Что связывало его с Тэбэком и почему родители поспешно увезли его тогда, больше десяти лет назад?..       — Хей, ты волнуешься? Если не хочешь смотреть, то не надо, — Джено перехватил его руку, переплел пальцы. — Хотя там и нет ничего такого. Обычные детские фотографии.       Нетрезвый, он оказался удивительно тактильным, и поначалу пытался всех уложить спать — когда ничего не вышло, он тихонько прижался к Ренджуну под бок, сунул голову на плечо и горячо, влажно дышал на кожу шеи, пуская мурашки. От него веяло обжигающим теплом, как от нагретого июньским солнцем отполированного камня, и хотя Ренджуну было жарко в его близости, отстраняться почему-то не хотелось. Было в Джено что-то такое расслабляющее, притягательное, будто навевающее сон, и Ренджун, сморгнув подкатившую дремоту, открыл помеченную розовым стикером страничку.       На ярком, ничуть не потускневшем за прошедшие годы фото действительно были они впятером. Ренджун, его дружелюбный сосед Минхён, смеющийся Донхёк, тихо стоящий с краю с мягкой улыбкой Джено, глаза у которого складывались в точно такие же полумесяцы. И Джемин, улыбающийся широко и солнечно, как мальчик с упаковки Киндер шоколада.       Джемин, при первой же встрече заявивший, что Ренджуну в городе его детства не место. Забытый друг, сидящий здесь, в старом доме, с банкой дешёвого пива и глядящий на него легко и поверхностно, будто касаясь щекотным, воздушным перышком.       — Ты и правда хочешь всё вспомнить, Ренджуни? — спросил он, и потянулся вдруг навстречу, откинул упавшую на лицо непослушную прядь волос.       Сердце внутри рухнуло вниз, забилось где-то в животе — обжигающе и беспокойно, сладко, и Ренджун отвернулся. Пальцы его едва заметно дрожали, и в коленках поселилось щекотное, волнительное чувство.       — Да, я хочу.