Нерушимая клятва

      Ночью пришли кошмары. Неясные, душащие, страшные образы, окутывающие, наползающие со всех сторон. Я бежала куда-то, не разбирая дороги, в полной тьме среди острых скал, напоминающих клыки огромного монстра, раскрывшего пасть. Тьма обступала, звала, шептала, искушала принять её, окунуться с головой… попасть в эти пленительные сети. Из неё сочился жуткий, вездесущий пробирающий до костей голос, и два горящих огнём глаза светились где-то в глубине влекущего к себе омута.       А потом тьма исчезла, словно растворившись с первыми лучами нового утра, и я вышла из неё к обдуваемому ледяными ветрами обрыву, на самом краю которого стоял маленький напуганный мальчик, окруженный десятком взрослых, вооруженных мечами и луками, чьи острия были направлены на него. Сердце гулко ёкнуло в груди… что-то в этом ребёнке было до ужаса знакомым… Осознание не заставило себя ждать, и я замерла, не сводя с него настороженных глаз.       — Не подходите ко мне! — прокричал маленький Мальбонте. Ветер хлестал его по лицу и крыльям, теребил растрепанные смольные волосы.       Ближе всех к нему стоял кудрявый старик в длинной белоснежной рясе.       — Успокойся, мы не хотим тебе зла. — Миролюбиво возвестил он, обернувшись к остальным. — Ради Шепфа уберите оружие. Всё хорошо, мальчик. Тебе просто нужно успокоиться.       — Нет! — упрямо повторил Мальбонте.       — Сдавайся и пошли с нами! — Не выдержал командир окруживших его солдат. Все они были ангелами. — Захария, твои уговоры не помогут! Только оружие способно укротить этого монстра!       — Никуда я с вами не пойду! — отозвался Мальбонте, отступив ещё к самому отвесному краю, под которым простиралось море, с рёвом бьющееся об острые скалы. Крылышки мальчика были плотно прижаты к спине, и, только подойдя ближе, я поняла, что они скованы золотой нитью, которая впивалась в живую плоть всё больше при каждом движении. Из ран лились тонкие ручейки крови, пачкая его серые перья.       — У тебя нет выбора, чудовище! Ты окружен! — Командир поднял руку, и солдаты, выставив вперёд клинки, двинулись на ребёнка. Мальбонте снова попятился, и несколько камешков сорвалось со скалы в пропасть. В его глазах стоял ужас и слёзы.       — Я… ни в чём не виноват! — выкрикнул он, и от его отчаянного крика прошлась звуковая волна, которая смела половину бессмертных, часть из которых больше не поднялась.       — Прекрати сейчас же! — грозно прокричал старик в рясе, отдав приказ стрелять. Я ахнула, услышав свист стрел, направленных в Мальбонте. Но он снова в страхе закричал, и стрелы застыли в воздухе от такого мощного сопротивления. Лишь одна угодила ему в руку, и мальчик закричал ещё сильнее, выпуская всю свою ненависть, перемешанную с болью и ужасом. Бессмертные заткнули уши, падая на колени один за другим. Кровь хлынула из их ушей, носов, а затем и глаз. Они вопили, побросав мечи и луки, метались в предсмертной агонии. А после падали навзничь… дрожали в конвульсиях и затихали. Мальбонте кричал, закрыв глаза ладошками, он тяжело дышал и плакал; его плечики судорожно вздрагивали. Он тоже упал на колени, шепча что-то сквозь частые всхлипы.       — Не трогайте меня! Я не виноват… не виноват!       Но когда он понял, что никто не отзывается, медленно убрал руки от лица и вздрогнул, увидев перед собой пепелище, заваленное грудой безжизненных тел. Его покрасневшее лицо разом побледнело. Губки медленно разлепились, выпустив нервный выдох, а глаза округлились в неподдельном потрясении.       — Нет… — Казалось, он уже не замечал боли от торчащей из его ручки стрелы… и крови, пропитавшей его черную холщовую рубашку. Просто стоял и пораженно смотрел на трупы бессмертных, распластавшихся перед его ногами. Я, застыв от увиденного, тоже глядела на них, а потом перевела взгляд на напуганного, потерянного мальчика, что остался один на один со своей Силой и ненавистью.       В голове не было определенного плана, желания выгоды или воспоминаний о его взрослых грехах, когда я подошла к нему и аккуратно опустила ладонь на его плечо.       Мальбонте снова вздрогнул, медленно повернул ко мне голову и, казалось, удивился ещё больше. Его глаза были полны мольбы и сожаления, и он одним неистовым порывом прижался ко мне, обхватив здоровой ручкой мою талию и уткнувшись лбом в мой живот. Вторая его рука безжизненно висела вдоль тела, и кровь текла по сжатым в кулак пальчикам, капая на каменистую землю. Он снова заплакал. А я инстинктивно обняла его, пригладив взъерошенные непослушные волосы.       — Всё хорошо… — шепот сам собой сорвался с моих губ, я поддела пальцами золотую нить на его крыльях и постаралась освободить их, как можно осторожнее. Мальбонте тут же отстранился, вновь взглянув на меня, на этот раз с благодарностью. Потом внезапно поморщился, перевёл взгляд на своё кровоточащее плечо, схватился за древко стрелы, стиснув зубы.       — Не надо… лучше… — предостерегла я, понимая, что совершенно не имею понятия, как правильно вытаскивать стрелы. Но вдруг видение начало рассеиваться, я стала отдаляться… уплывать обратно во тьму. Мальбонте вытянул здоровую руку, пытаясь поймать меня, но в итоге не стал бежать за мной. Лишь стоял и смотрел, как я отдаляюсь от него. Смотрел до тех пор, пока сам не превратился в неясную точку где-то на горизонте.       Я вскочила на смятой постели, охваченная лихорадкой. Крупные капли пота падали на щеки со лба, волосы слиплись, одежда неприятно приклеилась к телу. В горле стоял ком сочувствия, ужаса и досады. За окном распростерлась непроглядная ночь, но её темнота не вызывала опасений в сравнении с той, что подстерегала по ту сторону сна. Потрясение после пережитого кошмара ещё долго не давало прийти в себя. Я лежала, задыхаясь и положив ладонь на лихорадочно вздымающуюся грудь. Безумно хотелось пить. Глаза щипало от слёз.       Он был ребенком… и я пожалела его, просто не смогла остаться в стороне. Но стоило мне открыть глаза и прояснить собственное сознание, как вся ненависть и презрение к Мальбонте вернулись, накатив с новой силой, подобно пенящейся морской волне.       «Что бы он ни пережил в детстве, почему бы ни оказался на том обрыве, это не отменяло того, кем он стал. Он — чудовище, играющее чужими судьбами ради своей выгоды», — я повторила эту фразу трижды, словно заучивая, как святую истину. Хоть сердце в груди по-прежнему сжималось от сочувствия к тому маленькому запуганному мальчику.       «Злодеями просто так не становятся… за любым злом всегда стоит страшная трагедия».       Стараясь не поддаваться подобным мыслям, я закрыла глаза и вновь попыталась заснуть. Я не стану ему сочувствовать… не стану. Может, в детстве он и заслуживал жалости, но не сейчас… не сейчас. Ненавидеть проще, чем искать золото в золе. Ненавидеть всегда проще, особенно когда нанесенная рана так свежа, а страх сковывает конечности всё сильнее с каждой отбитой часами секундой.       Утром я проснулась совершенно разбитая. С гудящей головой, опухшими глазами и содранными ногтями.       Служанка, коротко постучавшись, тихо вошла, поставила на стол поднос с завтраком и принялась выгребать золу в камине. Вторая — уже знакомая мне Мелади — принесла два ведра воды, от одного из которых шёл пар. Я села в постели, прижав колени к груди, и, молча, наблюдала за ними.       Весь этот замок с его мрачными обитателями навевал чувство безысходности. К завтраку я так и не притронулась, а на ванну всё же согласилась.       — Давайте, я вымою Ваши волосы, моя королева. И натру тело лавандовым маслом для свежести. — Предложила Мелади, и я взглянула на неё так, что девушка мгновенно потупилась, извинилась и, пятясь, оставила меня одну. Я не хотела обижать её, но мысль о том, что меня будет кто-то мыть, казалась настолько дикой, что просто не укладывалась в голове.       Пока я приводила себя в порядок, девушки подбирали для меня одежду. Выложенные из шкафа платья напоминали одеяния средневековых принцесс.       — Его Величество намерен представить Вас знати, потому Вы должны выглядеть подобающе статусу. — Пояснила другая дьяволица, более крепкая, с короткими рыжими волосами.       — О, эти платья шились в лучших мастерских столицы Ада! — восторженно проговорила Мелади, нежно гладя прекрасную бордовую ткань. Я растерянно кивнула, не разделяя их воодушевления. Однажды я сказала Бонту, что люблю одеваться ярко, чтобы выделяться на фоне остальных… злая ирония.       Я стояла, подобно манекену. Холодной бездыханной кукле, пока служанки хлопотали над нарядом, затягивая тугой корсет, выгодно подчеркивающий мою грудь, на спине, да так, что мне стало проблематично сделать вдох, но я смолчала. Какая разница, упаду я среди двора от нехватки кислорода или нет. Разве это важно для красивой куклы?       Волосы девушки тоже умело уложили в высокую прическу, пустив две волнистые пряди вдоль висков и скул.       — Вы прекрасны, моя королева! Высшие чины Ада будут покорены. — Сказала Мелади, но я в ответ лишь равнодушно качнула головой.       Мими и остальные добровольцы прилетели ещё ночью. Так, по крайней мере, говорил Мальбонте. Я видела много знакомых лиц на улице, когда в сопровождении служанок и двух молчаливых демонов-стражей проходила огромные каменные арки, галереи и залы замка, направляясь на балкон, который открывал вид на главный двор, где уже собралась бесчисленная толпа.       Мальбонте стоял там, облаченный в дублет из чёрного бархата, черные брюки и высокие сапоги из чёрной кожи. Кроваво-красные крылья удачно гармонировали с его холодным сдержанным образом, такими же темными глазами и волосами, и бледным восковым лицом.       Видя его крылья, я вдруг вспомнила, какими они были у него в детстве: Белыми у основания, плавно перетекающими в чёрные, забрызганными его же кровью.       Стражи и служанки остались в тени колонн, не смея подойти ближе к королю. Я тоже замерла на мгновение, понимая, что нужно сделать шаг. Мальбонте вдруг повернул голову, придирчиво оглядел меня с ног до головы, и губы его изогнулись в усмешке. Он протянул мне руку, учтивым жестом приглашая выйти к гудящей внизу толпе. Я нервно сглотнула, успев понять, что гомон двора резко стих. Все затаили дыхание в предвкушении увидеть «королеву».       Я не протянула руки в ответ, а, гордо вздернув подбородок, шагнула на залитый утренним солнцем балкон.       Мальбонте на это снова усмехнулся, но ничего не сказал. Он обратился к толпе:       — Хочу представить вам мою невесту и вашу будущую королеву, обещанную мне клятвой крови! — Его голос, сильный, властный, уверенный и громкий прокатился по площади, доносясь до ушей каждого из присутствующих. Я во все глаза смотрела на собравшееся передо мной общество, не зная, что сказать, и благоговейный трепет в купе с суеверным ужасом пронёсся волной мурашек по моей напряженной, неестественно прямой спине.       Здесь собрались высшие чины Ада. Демоны и дьяволицы, о которых на земле собраны целые трактаты, в честь которых собирают культы и секты, которым до сих пор приносят жертвы… Редкие из них имели человеческий облик, но каждый носил украшения в виде особенной богатой символики, кричащей о власти, происхождении и статусности своего носителя. Самые влиятельные стояли ближе всего к балкону.       Астарот — повелитель змей и хранитель сокровищ ада — чрезвычайно худой, обнаженный по пояс, несмотря на холод, с двумя острыми и витыми длинными рогами. Он очаровательно улыбался, ладонью поглаживая гадюку, обвившуюся вокруг его неестественно длинных тонких пальцев. А рядом с ним стояла жена — Астарта с извивающимися длинными змеями вместо волос, облаченная в шлем в виде полумесяца и узкую набедренную повязку. Её обнаженная грудь была полной и упругой, под стать точеной фигуре воительницы. Ангелы смущенно отводили от неё глаза, а демоны бросали алчные, похотливые, восхищенные взгляды. Оглядев меня, Астарта что-то шепнула мужу и оба они посмеялись. Неподалеку от них на двуглавом драконе, больше похожем на курицу, восседал мальчик с крохотными ангельскими крыльями, и как бы я ни напрягала свои знания демонологии, не могла припомнить его имени. За ним безмолвно стояли призрачные легионы, от чьего вида у меня мороз пробежал по ребрам, и я поспешно отвернулась.       Демон с головой мула и хвостом павлина, огромное чудище с телом льва и хмурым человеческим лицом, демон с головой единорога, демон с головой ворона, могучий воин с головой быка… Обнаженный мужчина с огромными рогами, пожирающий меня таким развратным взглядом, полным открытой, неистовой похоти, что я ощутила себя обнаженной не только душой, но и телом перед этими созданиями, несмотря на вполне целомудренное платье.       «Это не школа, где учатся неокрепшие дети истинных чудовищ. Здесь собралась вся аристократия Ада».       Князья и герцоги. Бароны и кардиналы.       Моё сердце едва не выпрыгнуло из груди при этой мысли. После убийства мной Сатаны они осиротели и поспешили примкнуть к новому сильнейшему покровителю. Но что-то мне подсказывало, что на сторону Мальбонте встали далеко не все.       За аристократией толпились низшие чины, солдаты, облаченные в черно-алую броню, командиры, а следом слуги, сбежавшие заключенные и прочий сброд. Стараясь унять бешеное волнение и стоять прямо, я отчаянно попыталась найти в толпе знакомые лица. Мими ободряюще улыбнулась, помахав мне рукой, и её присутствие среди этого опасного сборища придало немало сил.       Неподалеку от подруги я заметила Ости, что прожигала меня взглядом, полным жгучей ненависти и зависти, причины которой были мне непонятны. Мы никогда не ладили, и после битвы у школы Ости улетела сразу вместе с Мальбонте и остальными. Она злилась на мою маму, но я ведь ничего ей не сделала…       Я краем глаза взглянула на Мальбонте, что держался перед ними расслабленно и уверенно. Нетрудно было понять, что его сокрушающая сила и тёмная аура подчиняет этих влиятельных монстров также, как и простых слабых учеников школы. На него все эти напыщенные высшие демоны глядели с уважением, опаской, вожделением и даже раболепием. Никто из них бы не осмелился в открытую бросить ему вызов. Меня же оглядывали, будто товар, не скрывая пренебрежения и любопытства, с каким обычно смотрят на диковинную смышленую обезьянку, танцующую в красивом наряде для развлечения толпы.       — Непризнанная… — раздались короткие шепотки.       — Смертная? Какого дьявола тут делает смертная?       — Я слышал о ней… это дочь серафима Ребекки.       Женщины осматривали меня с недоумением и открытой неприязнью. Многие мужчины же раздевали глазами.       — Почему он решил сделать королевой слабую смертную? Она не достойна его!       Мальбонте выдержал долгую паузу с загадочной улыбкой на устах, словно позволяя им негодовать вслух, сколько влезет. Но как только вновь прогремел его голос, все мигом замолкли. — Виктория Уокер, что отрубила голову самому Сатане, не побоявшись сойтись с ним в яростной битве! — провозгласил он, и толпа ошарашенно ахнула. Что-то изменилось в их глазах… презрение сменилось недоверием, а после переросло во что-то иное… Я не успела разглядеть, как Мальбонте развернулся ко мне всем телом, взял мою безвольную ладонь в свою и поднёс её к своим тонким чётко очерченным губам. — Женщина, покорившая моё сердце.       Добавил он так, чтобы слышали все, затем, не сводя глаз с моего побледневшего лица, поцеловал мои пальцы, и тут же отстранился. Толпа после этого разразилась радостными восторженными возгласами. Низшие чины стали выкрикивать моё имя, всюду звучало:       «Слава Виктории!», - и от этого у меня закружилась голова. Мне стало откровенно дурно от тугого корсета, нехватки воздуха и невыносимого волнения, не желающего отпускать дрожащее в лихорадке тело. В глазах потемнело, и я почувствовала, что вот-вот упаду. Упаду и знатно опозорюсь перед этими страшными порождениями зла, древними, как сам Ад.       Но чьи-то сильные руки поддержали меня за талию, не позволяя рухнуть на каменный пол балкона. Мальбонте резко развернулся и, не говоря больше ни слова, скрылся от взоров подданных под сенью каменных колонн и витражей, уводя меня за собой. Ноги не слушались. Я едва не споткнулась о подол собственного платья, но Он опять подхватил меня, тут же усадив на резную каменную скамью.       Мелади прибежала с кубком, в котором плескалось что-то красное. Вино?       — Нет, — выдавила я сквозь зубы, — воды… пожалуйста.       Служанка быстро сориентировалась. Мальбонте выпрямился, глядя на меня сверху вниз с неизменной серьезностью на бледном лице. В черных глазах на мгновенье сверкнуло восхищение.       — Ты хорошо держалась перед ними, — похвалил он, и мне хватило сил вскинуть на него испепеляющий ненавистью взгляд.       — Теперь что? Запрешь меня в комнате и не позволишь выходить? — мои слова источали яд. Корсет до боли впивался в ребра, дышать становилось всё сложнее. Он усмехнулся.       — Ты не пленница, Вики. Мне ни к чему ограничивать твои передвижения по территории замка. Но не пытайся уйти за пределы этих стен. — Он кивнул, указав на мою ладонь, ту, что была отмечена клятвой, затем пошёл дальше по коридору и вскоре скрылся из вида. Но я не сводила глаз со своей метки, невольно задаваясь вопросом, почему это Мальбонте так уверен, что я не попытаюсь сбежать? Что случается с теми, кто нарушает данное родителями обещание? Что это за проклятье и как оно действует? И… может ли быть что-то хуже пожизненного рабства в постели чудовища? Мелади принесла воды, но я лишь обессиленно покачала головой, попытавшись встать.       — Отведи меня в комнату, пожалуйста. Мне нужно снять этот корсет, пока я не задохнулась.       В одиночестве было спокойнее, как и в привычной одежде. Кажется, я начинала любить уединение. Из мрачных раздумий о своей судьбе меня вырвал взбешенный голос Мими за дверью.       — Дайте пройти, безмозглые ослы! — Я медленно подняла голову. Стражники, наверняка, стояли у моих дверей, и это с ними боролась подруга. Я встала, подбежала к двери и распахнула её.       — О, наконец-то! — облегченно выдохнула дьяволица, протискиваясь меж застывших в замешательстве гвардейцев, и дерзко захлопнула за собой дверь перед их лицами.       Её раскрасневшееся от злобы лицо тут же сменилось сочувственным выражением, стоило ей оглядеть меня.       — Мальбонте не был с тобой груб? — спросила она, беря меня за руки и ведя по направлению к кровати. Мы сели друг напротив друга, как любили делать в школе.       — Пока нет, — призналась я, тяжело вздохнув. С Мими я могла не прятать истинных чувств. — Но это до поры до времени…       Дьяволица поджала малиновые губы.       — Да… в замке все только и говорят о предстоящей свадьбе. Хотя по сути она уже состоялась. Но, видимо, Он хочет сделать всё по правилам. Тебе выпала незавидная участь, Вики. Но Мальбонте правильно сделал, что представил тебя знати подобающим образом. Так в них поселится хоть толика уважения.       — Мими… мне плевать на их уважение! — произнесла я, поникнув настолько, что сама себе казалась жалкой. — Они никогда не станут воспринимать меня, как равную. И они понимают, что никакая я не королева, а просто игрушка, к которой скоро не сможет прикасаться никто, кроме Него.       Мне было противно произносить даже его имя, когда я думала об этом. Мими грустно склонила голову. Она ничего не сказала, и я была ей за это благодарна.       — Неужели, эту клятву никак не разорвать? Неужели не было ни единого случая? И… что будет, если я сбегу? Или покончу с собой?       Все так волнующие меня вопросы посыпались на подругу потоком. Глазами я отчаянно искала ответы на её лице, но находила лишь боль и сочувствие.       — Я не знаю, Вики. У нас не принято об этом говорить… но… — Мими замялась, но всё же нехотя продолжила. — Мать Люцифера — Лилит — была связана с Сатаной подобной клятвой. В один из веков они сильно поссорились, и она решила уйти. Вот только метка, связавшая их кровью, не отпустила её. Никто не знает, что именно случилось, но её высохшее до костей бескрылое тело нашли через месяц у верхних границ Ада. Говорили, что душа её отныне не найдет покоя даже в небытие, а будет вечно блуждать во мраке.       От услышанного моя кровь застыла в жилах.       — Вот… почему Люцифер никогда не говорил о своей матери… Мими на это нервно кивнула.       — Да… он был совсем маленьким, когда это случилось. У Сатаны было много наложниц и много бастардов, но все они и в подметки не годятся Люци. Дети Союза Крови — всегда самые сильные.       От последней фразы мне вновь сделалось не по себе, и я обняла себя руками в попытке унять дрожь. Мы промолчали мучительно долгие тяжелые минуты.       — Ты зря говоришь, что тебе плевать на уважение знати Ада, — Мими бросила опасливый взгляд на дверь и наклонилась ко мне, понизив голос. — Далеко не все они прониклись идеями Мальбонте. Многие преследуют собственные цели, хоть и уважают его силу.       — О чем ты? — устало спросила я.       — О том, что ты можешь со временем найти среди них сторонников, тех, кто, наверняка, знает больше меня и сможет помочь тебе.       — Мне нечего предложить им взамен, да и разве сделки с ними бывают честными? Мими пожала плечами:       — Для смертных — нет. Их они считают своим долгом обвести вокруг пальца, чтобы пополнить ад новыми душами. Это их работа, пища и развлечение. Но с бессмертными, особенно привилегированными, они стремятся не уронить свою репутацию. Стоит обмануть себе подобного, и с тобой никто не захочет иметь дел. — Пояснила она и снова замолчала, а я усердно обдумывала её слова.       — И… кому из них можно верить? Мими на это всплеснула руками:       — Верить? Моему отцу! Но доверять полностью не следует никому. Она вздохнула, упав спиной на постель и уставившись в потолок.       — Как я и ожидала, здесь встретилось много знакомых лиц. В основном, главные сторонники и друзья покойного Сатаны. Вернее, те, у кого хватило ума не вернуться в Ад после того, что они устроили под стенами школы. Небеса их не погладят по головке за открытый мятеж, потому Мальбонте — их последняя надежда не потерять свою власть, а то и захапать побольше. Те же, что не столь хитры, вернулись домой. Там сейчас полным ходом идет грызня за трон. Рвут друг другу глотки, похлеще своры собак, не подозревая, что на самом деле они вовсе не собаки, а воробьи, сцепившиеся за хлебную крошку под пристальным взглядом кота.       — Разве… трон Ада не принадлежит теперь Люциферу? — неуверенно спросила я. Мими намотала на палец прядь своих волос.       — Ох… формально да. Но бессмертные редко вспоминают закон о престолонаследии. Зачем, если правитель будет жить и править вечно? То, что случилось с Сатаной, потрясло всех. Но про наследника мало кто помнит. Люци… не пользуется среди них уважением. Но это и не важно. Теперь нового правителя Ада, скорее всего, изберет совет Цитадели.       — Разве серафимы спускаются в Ад?       — Конечно нет! В том-то и дело. — Мими в который раз вздохнула. — Ни они, ни Шепфа ни разу не спускались к нам. Они не знают нас, наших устоев, рангов, порядков. Они не завоевывали нас, но мы чувствуем себя колонией. И это унизительно.       — Но… почему тогда твой отец не присоединится к Мальбонте, как те, кто поступил правильно по твоим словам?       Было заметно, что Мими неприятно или неловко об этом говорить, но она ответила:       — Отец утратил своё прежнее влияние, увы. В аду мало кто желает иметь с ним дело после одного восстания. Он был верен Сатане до конца, потому что тот в одно время помог ему уладить конфликт с Асмодеем и сохранить определенные блага и титулы, которых Асмодей собирался его лишить. Теперь после смерти правителя он оказался в сложном положении. Небеса отвернулись от него, он примкнул к твоей матери, но она пошла на мир с тем, кого мой отец презирает.       — Почему же тогда он отпустил тебя сюда? В логово к врагу? Мими на это махнула рукой, кокетливо улыбнувшись.       — Потому что я попросила, Вики. Отец понимал, что таким образом я самолично вручаю Мальбонте рычаг давления на него. Но не думаю, что полукровка станет меня истязать, ведь так верности демона Мамона он точно не добьется. Отец выбрал верную тактику. Он — мастер сделок и всему знает цену. Цена его преданности для Мальбонте неподъёмна. Пока что.       — То есть… его решение может измениться? — не поняла я, на что Мими закатила глаза, перейдя на шепот.       — Всё зависит от Эрагона. Отец ставит на сторону победителей. Если Небеса разобьют Мальбонте, всех его сторонников ждёт смерть. Про меня можно наплести, что я была в плену, а вот про Асмодея, Астарота, Валака и прочих… такого сказать не получится. Но если… Мальбонте выиграет, будет глупостью с его стороны казнить одного из представителей Семи Смертных Грехов. А Мальбонте не похож на глупца.       Мими замолчала, прикусив губу и о чем-то размышляя. Я потерла ладонями свои плечи, снова чувствуя озноб.       — Такое чувство, что ты его поддерживаешь. Мне хотелось верить, что я ошибаюсь, но Мими вдруг мечтательно улыбнулась, откинув голову и резко выдохнув.       — Знаешь… если не брать во внимание то, что этот гад сделал с Сэми, Ади, Винчесто, а теперь ещё и с тобой… Если закрыть глаза на личную неприязнь к нему, то он — единственный, кто способен расшатать закостеневшее болото верховной власти. Они сидят там невыносимо долго, не дают молодым продвинуться выше звания Престола. А демонов и вовсе не подпускают близко. Слушая разговоры сегодня, я поняла, что возвращения Мальбонте действительно ждали. Возлагали на него надежды, как на того, кто способен, наконец, разрушить приевшийся порядок и открыть дорогу молодым. Сможет ли он — иной вопрос. Но его личность уже — символ желанных многими перемен.       Меня поразило откровение Мими. Ещё никогда мы с ней не разговаривали о политике, и из её слов я почерпнула очень много ценной информации. Мими встала с моей постели, размяв скомкавшиеся крылья.       — Как бы там ни было, я ненавижу его за то, что он сделал с моими друзьями и намеревается сделать с тобой. И к тому же я никогда не пойду против отца. Как он решит, так и будет. — Дьяволица опустила голову, помолчав, затем всхлипнула и обняла меня так крепко, что мои кости едва не хрустнули. — А пока я буду спасать тебя, как могу, из лап этого монстра. Пусть только попробует причинить тебе боль!       — Мими… — прошептала я, обнимая её в ответ и уткнувшись носом в её плечо. — Спасибо, что ты рискуешь ради меня. Без тебя я бы сошла с ума от тоски. Я думала, что Люцифер будет здесь со мной, но…       — Мой отец толкнул твою мать отдать приказ не пускать сюда Люцифера. — Нехотя призналась подруга, снова до крови прикусив губу. — Он бы не вынес твоего положения. И в конце концов нарвался бы на неприятности. В школе ему безопаснее, в Ад он пока не сунется.       Я понимала, что Мими права. Люцифер сделал бы всё, чтобы защитить меня — мне хотелось верить в это. До боли хотелось, как простой наивной дурочке, верящей в сказочных рыцарей. Вот только мой рыцарь носил черные доспехи и бордовое знамя. Я не была уверена, что он относится ко мне хоть вполовину также, как к нему отношусь я. Несмотря на все обиды и унижения, несмотря ни на что меня тянуло к нему… так сильно его не хватало. Но я старалась не думать… не вспоминать… от этого было ещё больнее.       Мими сильнее обняла меня, прижав к себе и проведя ладонью по моим волосам.       — Хочешь, я дам тебе один совет? Твоё дело прислушиваться или нет… — шепнула она мне в ухо, обжигая горячим дыханием и едва касаясь губами мочки. Я замерла от волнения, готовая услышать, что угодно. Ухватиться за любой спасательный круг, за любую соломинку.       — Постарайся… захомутать его, — выдохнула подруга, не позволяя мне резко отстраниться, чтобы взглянуть ей в глаза с вопросом, не спятила ли малышка Мими? — Я понимаю, что ты чувствуешь, Вики. Но в твоих интересах не показывать отвращения, а попробовать наоборот соблазнить Мальбонте, сделать всё ради его благосклонности, и тогда он сам откроет тебе двери к такой власти, о которой ни одна другая женщина не может и помыслить.       Её слова вызвали внутри меня волну возмущения, что вскипела пополам с омерзением. Я едва не оттолкнула подругу, вскочив с кровати и уставившись на неё так, словно увидела впервые.       — Ты предлагаешь раздвинуть ноги и делать вид, что мне нравится? Забыть про всю боль, что он мне причинил, и про свою гордость. Добровольно стать его шлюхой?! Мими на это невозмутимо повела бровью.       — Вики, у демонов нет такого понятия. Мы любим развлечения, веселье и хороший секс. Последнее, к слову, является мощным женским оружием, с помощью которого можно подобрать ключик к любому мужчине. И если это удастся, ты точно ничего не потеряешь. Даже если Мальбонте проиграет и погибнет, нет гарантий, что клятва крови не заберет в могилу и тебя. Но если он победит… Я не хочу, чтобы ты навечно осталась лишь его игрушкой.       — Нет! Пусть делает со мной и моим телом, что угодно. Но я никогда не стану притворяться! — резко осадила её я, повернувшись к окну и судорожно задышав. Мими хотела что-то добавить, но тут дверь открылась, и в комнату вошла Мелади. Она принесла ужин и дров для очага. Мими поднялась, поправив свои кожаные лосины.       — Мне пора, Вики. Помни, что я всегда буду рядом.       Ночью мне вновь стало дурно. Тело бросало то в жар, то в холод. По коже бегали сотни мурашек. Я старалась не засыпать, как можно дольше, боясь, что ужасы снов вновь затянут меня в омуты памяти. Я думала о Люцифере, о его жарких объятиях и пошлостях, что он шептал мне на ухо, когда мы отдавались друг другу. Как я скучала по нему, как желала его… даже на расстоянии. Я не могла поверить, что могу испытать подобное влечение к кому-то другому. А уж думать в подобном смысле о Мальбонте… немыслимо.       Вспомнив слова Мими, я нервно прикусила губы, завернувшись с головой в одеяло. И сон постепенно завладел мной.