Нерушимая клятва

      PoV Malbonte       Мальбонте развернул потрепанный пергамент, скрепленный серым воском без гербов и знамён. Анонимное послание. Чёрные глаза стремительно пробежались по буквам и строчкам. На первый взгляд письмо не имело особого смысла, но Мальбонте сумел вычленить его главную, тайную суть.       «Скоро», — читалось между строк, и губы мужчины дрогнули в полуулыбке. Он скомкал послание в ладони, и оно тут же вспыхнуло чёрным пламенем и рассыпалось пеплом в его руке.       Мальбонте откинулся на спинку стула, оглядев огромный резной стол перед собой. Он был выполнен из чёрного дерева в виде карты всех Небес с изгибами, островками и мысами вдоль краёв. А единственный стул — символизировал Силентиум, как нейтральную отдельную крепость. Когда-то очень давно лучшие мастера мира воссоздавали этот стол с точностью до миллиметра, но с тех пор миры не раз приходили в движение, территории смещались, города вырастали и тлели в руинах. Горы возвышались и рушились. Леса исчезали, а реки меняли русла.       Потому на голой столешнице располагалось лишь несколько фигурок. На месте Цитадели, маленького безымянного городка, где теперь возвышается Школа, и на месте порталов, ведущих в Ад. Всё остальное пространство было завалено новыми, бумажными картами, и на них уже толпились фигурки ангелов и демонов. Мальбонте задумчиво сдвинул пару дьявольских деревянных воплощений в сторону школы.       Небеса отреагировали точно в срок, как он и предполагал. Он обещал защитить школу, но сделать это нужно, не привлекая лишнего внимания. Чтобы не спугнуть врага.       «Цитадель не сможет долго умалчивать моё возвращение», — подумал он и кивнул сам себе, переведя взгляд в сторону балкона, под которым колыхалось беспокойное холодное море. Соленый морской ветер нёс с собой запахи рыбы, воды и крики чаек.       Мальбонте любил чувствовать ветер на своём лице. Ветер — значит свобода. А свободы он был лишен непростительно долго. Солнце уже тонуло в темно-синих волнах на горизонте, когда к нему осторожно вошла Мелади.       — Мой повелитель… — обозначила она своё присутствие. Мальбонте чуть повернул голову, слегка наклонив её, обозначая тем самым, что слушает.       — Вы велели докладывать о любых изменениях в состоянии королевы… Она снова кричала во сне. Её тело горит изнутри, она слабеет.       В голосе девушки слышалась тревога и неуверенность. Мальбонте снова медленно кивнул.       — Ты хорошо потрудилась, Мелади. Будь рядом с ней. Ей сейчас особенно нужна забота и поддержка.       Служанка торопливо кивнула, поняв, что дальнейшие расспросы неуместны, и, поклонившись, удалилась. Мальбонте ценил подобную покорность в слугах. Но не в союзниках, не в друзьях и не в женщинах.       Он предпочитал встречать сопротивление, ведь через него окружающие показывали свой характер, а не прятали под личинами раболепия и всесогласия истинные чувства. Лицемерие он ненавидел больше всего. Лучше ненависть, лучше открытая неприязнь, чем равнодушное молчание.       Королева…       Вики ненавидела его всем своим существом. Он знал это. Знал тому причины. И принимал подобное отношение спокойно, ведь сам заслужил. Было бы очень странно и подозрительно, если бы её огромные глаза цвета голубого льда глядели с прежней теплотой и участливостью, с какой смотрели на Бонта.       Что-то шевельнулось в его груди при воспоминаниях, которые принадлежали, казалось, вовсе не ему. Кому-то другому, чья отдельная жизнь так неровно наложилась на его собственную. Мальбонте был готов к такому. Его добрая сторона металась, разрываемая противоречиями, отказываясь принимать то, что он — часть того самого зла, которого его учили опасаться. И в голове бесконечно звучали слова Шепфа, от которых ладони Мальбонте сами с собой сжимались в кулаки.       «Он — зло, Бонт! Остерегайся его! Ты — самый чистый мой ребенок… Нельзя быть посередине… Одна из сторон всегда перевесит». Мальбонте хищно оскалился.       — Ты прав, старик. Но на этот раз твоей чаше весов перевесить не суждено. Я убью многих твоих созданий, что встанут на моём пути. А потом доберусь и до тебя.       Дверь за его спиной глухо скрипнула, и Мальбонте без труда распознал энергию вошедшего. Красное вино и клубника. Он не шелохнулся, продолжая смотреть на закат. Девушка тихо кралась к нему, стараясь не стучать высокими каблуками по мраморному полу.       — Мой повелитель… — прошептала она, обнимая его со спины. — Вы желали меня видеть?       Она потянулась, чтобы поцеловать его в шею, скользнув руками к его груди и животу, но Мальбонте стремительно развернулся, перехватив её запястья и отстранив от себя.       Ости недоуменно захлопала зелёными глазами, такими злыми и холодными, но на него она всегда смотрела иначе, чем на других.       — Я звал тебя не за этим. — Сказал Мальбонте, обойдя дьяволицу и вновь подойдя к столу.       — Ты говорила, что Люцифер долго не задержится в школе. Я ожидал, что он прилетит вместе с дочкой Мамона. Но ошибся.       Мальбонте поджал губы, передвинув на картах ещё две фигурки, а потом поднял на Ости внимательные требовательные глаза. Она выглядела растерянной. Алые губы были сжаты в тонкую линию, а глаза бегали по столу. После окончания Школы Люциферу предстояло занять место Гордыни. Самого коварного из грехов человеческих. Впрочем, бессмертные подвержены ему куда чаще, особенно ангелы, что маскируют свои эгоистичные помыслы под маской добродетели.       — Я не понимаю, что его задержало. После битвы могла бы сказать, что причиной тому была Непризнанная. Но сейчас… всё указывало на то, что он явится вслед за Вики.       Её имя дьяволица произнесла сквозь зубы и отвернулась, изо всех сил пряча ревность и презрение, но те всё равно светились в её глазах, подобно звездам на ночных небесах.       «Почему она? Чем она лучше меня?» — но ни один из подобных вопросов Ости никогда бы не решилась задать ему вслух, и Мальбонте знал это.       — Оно и понятно. Его отец мертв. Небеса на него наплевали, как и на всех нас. В Аду его сразу же прикончат, стоит ему туда сунуться. Ему больше некуда идти.       Мальбонте проницательно вгляделся в её напряженный профиль и усмехнулся.       — Так, значит, Виктория отобрала у тебя возлюбленного?       Снова это тревожное чувство в груди. Он не знал, как его обозначить. Смесь обиды и злости, сдавливающей лёгкие. Слабое, едва уловимое, но царапающее по броне невозмутимости, способное перерасти в сокрушительный пожар, сжигающий всё на своём пути. Почему он чувствует это? Почему ему не всё равно?       Вопрос оказался для Ости внезапным. Она резко вскинула голову, посмотрев в глаза своему королю, и в её бледном лице отрицание перешло в испуг, но она совладала с собой, надменно улыбнувшись.       — Он больше не мой возлюбленный. Моё сердце принадлежит только тебе.       Она сделала быстрый шаг к нему, положив бледные ладони на его грудь.       «Как же легко ты даришь себя», — подумал Мальбонте, склонив набок голову. Демоны полигамны в большинстве своём. Похоть, страсть и плотское наслаждение — их среда. Они, в отличии от ангелов, не страшатся порока, а охотно предаются ему. Ости доставляла ему физическое удовольствие с первой ночи их прилёта в замок.       Она не теряла зря времени в попытках заполучить внимание сильнейшего из мужчин, которых когда-либо встречала. И Мальбонте позволил.       Дал ей возможность показать себе ту сторону жизни, что до сих пор была ему не знакома и не доступна. Он слышал, что похоть способна затуманить сознание, но его разум всегда оставался чист и холоден, что бы ни происходило с телом.       Так и сейчас, когда дьяволица вновь поцеловала его в открытую от одеяний шею, принявшись ласкать ловкими ручками его грудь и живот, он оставался почти что невозмутимым, хотя не раз видел, как похоть лишает мужчин рассудка, превращая их либо в зависимых беспомощных рабов, либо в грязных диких животных, не контролирующих себя и способных на любые зверства.       Поначалу Ости ласкала его равнодушно, хоть и умело. Старалась угодить и понравиться, пуская в ход всё свое мастерство. Но со временем что-то изменилось. Её прикосновения и поцелуи стали более пылкими, а энергия пропиталась нежным ароматом влюбленности.       Выходит, она не солгала про отданное ему сердце. Мальбонте не отталкивал её от себя, разрешая греть свою постель, но вместе с тем Ости прекрасно знала своё место. И отсутствие ответа с его стороны, его холодность обижали её.       Мальбонте поднял голову, чуть откинув её назад, и оперся ладонями о стол позади себя, когда пальчики дьяволицы легли на его пах, поглаживая член сквозь плотную ткань брюк, и он невольно отзывался на её касания. Мужчина прикрыл глаза в попытке расслабиться. Но сознание тут же… помутилось, унося его разум прочь от реальности в цепкие когти видений. Вот она прощается с отцом, который не подозревает о том, что перед ним стоит сама Вики, но чувствует свою дочь даже за незнакомой внешностью. А рядом стоит Люцифер, играя роль случайного прохожего. Вики подзывает его… он жмёт руку её отцу, улыбается совсем не нахально, а даже искренне. Мальбонте отворачивается, до скрипа стиснув зубы.       «Так ты всегда вертелся вокруг неё?» — проносится в его голове, и странное раздражение вскипает в венах. Почему-то ему не хотелось, чтобы в такой личный для Вики момент с ней рядом находился этот демон. Она плачет, обнимая отца в последний раз. И Мальбонте невольно оказывается рядом, протягивает руку, сжимая кончиками пальцев пряди её русых волос. Их запах… он помнит их неповторимый цветочный аромат, и это воспоминание пробуждает в нём что-то… что он упорно игнорирует в себе, но оно пробивается на поверхность, как бы глубоко в темные бездны сознания Мальбонте это не заталкивал. И так раз за разом.       «Не печалься, у вас хотя бы есть шанс встретиться на небесах», — говорит он и слышит грусть в собственном голосе. Но Вики не ощущает его присутствия. Конечно, не ощущает.       Пространство кругом снова смешивается, приходит в движение, растворяется, и Мальбонте оказывается на ледяной скале среди снегов. Вики и Люцифер сидят вдвоём на краю обрыва. Он издевается. Нагло играет с ней, высмеивает её слабость, зная, что она испытывает к нему чувства. А после целует. Похабно, насмешливо, преподнося это как подарок. Словно говоря, что она не достойна его внимания и должна гордиться тем, что принц Ада снизошел до такой, как Вики. Мальбонте невольно сжимает кулаки. И видение вновь меняется.       Её спальня. Зеркало. Она говорит сама с собой. Говорит что-то о Люцифере, о том, какой он надменный урод, и как она его ненавидит. Но в глазах и жестах чувствуется совсем иное. Она влюблена, но её сердце разбито. Её грозят выгнать из школы. А демон прокрадывается в её окно, пытается извиниться, но опять ранит её своими словами и пренебрежением. А после… всё оборвалось.       Мальбонте вернулся в реальность, охваченный яростью и тем самым непонятным ему чувством, что всё же переросло в пожар и теперь обжигало нутро. Стоит отдать Люциферу должное: без его выходки она бы никогда не пошла в башню и не встретила там Бонта.       Ости меж тем расстегнула его ремень и уже пробиралась за ширинку штанов, но Мальбонте раздраженно сбросил с себя её руки, не позволив дотронуться до своей обнаженной плоти. Он одернул брюки, обошёл стол и сел на единственный стул, всё еще держась за голову.       — Что случилось? — в недоумении спросила дьяволица, но у него до сих пор всё плыло перед глазами. Видения не хотели отпускать. Заброшенный пыльный холл с цветными витражами. Она и Бонт. Мальбонте с недоверием оглядел своё такое видоизмененное тело, наивные глаза и глупую улыбку. Он целовал её с таким трепетом и нежностью, что Мальбонте тут же отвернулся, нервно сглотнув.       Странное чувство. Смотреть со стороны на самого себя. Как будто это был не Мальбонте, а кто-то другой — до боли похожий. Сам Мальбонте в это время сидел в темнице, расставлял пешки на невидимой доске, дергал за ниточки и следил, как реализуется его план. А вовсе не лобызался с той, кого следует принести в жертву предназначению.       Он уже тогда знал, что Вики — та самая смертная, необходимая для ритуала — поддерживала его идеи, интересовалась его личностью и именем, даже не подозревая, во что ей это обернётся.       Но и Мальбонте не мог помыслить, что его добрая часть проникнется к этой девчонке теми самыми светлыми чувствами, которые он сам всегда душил глубоко в себе. Злая ирония. Дурацкая насмешка судьбы.       Мальбонте пересилил себя и взглянул на Вики, слившуюся в нежном поцелуе с… лучшей частью его души, единолично занимающей тело. Её ресницы подрагивали, кожа покрывалась мурашками от каждого его прикосновения. Она была так прекрасна… так самозабвенно отдавалась этому моменту.       «Зачем же ты целуешь Бонта — этого невинного безгрешного ангела, раз в твоих мыслях засел Люцифер? Хочешь забыться? Поддаешься любопытству?»       В памяти воскрес ещё один образ. Когда Вики, стоя перед зеркалом, медленно снимала одежду, забавляясь и наслаждаясь смущением Бонта… а он смотрел, как завороженный, потому что не мог отвести глаз. Смотрел, чувствуя стыд и сладость первозданного греха, которому хотел, но не смел противиться.       Мальбонте злорадно ухмыльнулся.       «Соблазнить невинного юношу, чтобы залечить свои душевные раны, а потом разбить ему сердце, как было разбито твоё? Этого ты хотела?».       «Или…» — он тряхнул головой, разгоняя отголоски мыслей этого беловолосого ребенка в теле взрослого мужчины, что теперь вновь соединился с ним самим, остужая собой его неистовую ярость. Никаких «или» там не было. Быть может, она привязалась, быть может, сочувствовала. Сострадание свойственно ей, как ни крути. Но каково ей видеть теперь того, кому она помогла, о ком заботилась и так переживала, во всей красе, наделенного тёмной и светлой стороной? Что она испытывает, когда видит его? Мальбонте знал ответ: Ненависть.       Ненавидит за то, что отнял её земную жизнь. За то, что причинил боль. За то, что лишил свободы выбора и просто свободы. Она не понимает, от чего и кого он защитил её этой клятвой. Защитил и проклял одновременно. Обрёк на вечные мучения в случае, если строптивость в ней возобладает над суеверным страхом и здравым смыслом. Он надеялся, что этого не случится. Но знал и то, что те мучения могут оказаться ей предпочтительнее его общества. По крайней мере, ей могло так представляться…       Мальбонте снова вынырнул в реальность, жадно втянув носом воздух, словно всё это время не дышал. Ости подошла и заботливо обняла его за плечи, но сейчас её близость и вовсе вызвала в нём брезгливость.       — Убирайся, — бросил он, погруженный в мысли о своей королеве, как её теперь называли многие. Дьяволица отпрянула, её лицо выразило отчетливую обиду. Но она смолчала. Просто не могла перечить ему, боясь его также, как и все прочие. Как и все прочие, Ости считала его Чудовищем, видела в нём только Чудовище, преклонялась перед Чудовищем. Желала Чудовище. Может, он и был истинным монстром?       — Ты не слышала? — он бросил на девушку раздраженный взгляд, и та отступила на шаг, стряхнув оцепенение.       — Хорошо, как скажешь. — Обрела она дар речи и, стуча каблуками, оставила его в одиночестве.       Мальбонте потёр виски пальцами, затем взъерошил волосы ладонью и поднялся. Эта ночь обещала быть долгой и тёмной, но следующая…       Фенцио сообщил, что к свадьбе всё готово, и некуда было тянуть. Впереди война, а Мальбонте необходимо, чтобы часть его Силы не оказалась в руках врагов, коих у него достаточно.       В древние времена свадебный «Обряд Крови» проходил одновременно с церемонией и жертвоприношениями. Обстоятельства не позволяли совместить и то, и другое. Ребекка отдала дочь, скрепив их кровью, и этого могло быть достаточно. Но демонам нужен пир и соблюдение традиций.       Мальбонте даст им этот пир, хоть его и воротило от одной мысли. Празднества благотворно влияют на боевой дух армии и помогают наладить нужные контакты.       Он покинул чертог, уверенно направляясь по мрачным коридорам к покоям Вики. Не хотел портить последнюю ночь спокойствия своим присутствием, но ноги сами несли его.       Душераздирающие крики девушки разносились по каменным сводам коридора, даже сквозь плотно запертые двери. Мальбонте ускорил шаг.       Стражи у её дверей о чём-то шептались с перепуганными служанками, но, увидев короля, немедленно выпрямились. А девушки тут же поклонились.       — Ваше Величество… она…       Новый надсадный вопль раздался из-за двери, и Мальбонте одним рывком распахнул её, входя в полумрак спальни.       Здесь пахло Ею. Цветочным ароматом её волос, лавандой и духами. Угли ещё тлели в камине. Вики спала, но каталась по постели, запутавшись в одеяле. Её лицо искажалось от страха и мучений, а руки отчаянно цеплялись за изголовье кровати, словно были к нему прикованы.       Мальбонте в мгновение оказался подле неё и осторожно, но уверенно сжал ладонями её плечи, надавив пальцами на нежную кожу. Вики тут же замерла, перестала кричать, тяжело задышала, но не проснулась. По её лицу струился пот. Бледные губы были искусаны и разорваны.       — Тише… — шепнул он, садясь на её постель и продолжая её удерживать. Он знал, что она видит. Знал, что мучает её. Теперь в ней его Сила, а значит, и кошмары у них общие. Он понял это, когда она, сама того не зная, исказила его самое страшное и болезненное воспоминание, даря странное чувство утешения. Оставляя послевкусие защищённости, хоть и поддельное. Мальбонте был один на том обрыве, но теперь не мог вспомнить, что ощущал на самом деле. Он ненавидел это. Потому что ничего другого чувствовать не умел.       — Принесите воды и полотенце, — приказал он, и служанки, трясущиеся у входа, тут же побежали за всем необходимым.       Мальбонте закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на видениях Вики, вторгнуться в них. Но то, что он увидел, вскрыло давнюю, но до сих пор не успевшую зажить рану. Ночной лабиринт. Испуганная мать, прижимающая его к себе. Отец, всё время оглядывающийся назад, готовый сразиться с любым преследователем, даже если схватка будет неравной. Девочка с пепельной прядью волос…       Мальбонте стиснул зубы, сильнее сжав плечи девушки и несильно встряхнув её. Вики распахнула глаза, выпадая из морока тревожных снов, но, увидев его перед собой, тут же вскрикнула, отпрянула и отползла к изголовью кровати. На её лице отразилось непонимание и ужас.       — Ты видела моё воспоминание? — спросил Мальбонте ровным голосом. Она быстро кивнула, всё ещё не до конца придя в себя. Её била крупная дрожь.       — Знаешь, почему ты видишь это?       — Потому что… во мне… твоя сила… — предположила Вики. Голос охрип, а нежные губы пересохли. На щеках пролегла неестественная бледность, заметная даже при тусклом свете. Мальбонте медленно кивнул.       — У каждого бессмертного есть потенциальная сила, которую он может развить. Твоей же силой оказалось — быть пустым сосудом, способным вобрать в себя часть моей Силы. Только я мог наполнить тебя, и только ты способна уравновесить мою разрушающую мощь.       Он говорил спокойно, даже скучающе. Но Вики всё равно глядела так, будто ждала, что он сделает что-то ужасное. Замерла в настороженном предвкушении подвоха. Уголок губ Мальбонте дёрнулся в горькой усмешке, и он добавил:       — Ключ, подходящий только к одному замку. — Он внимательно посмотрел ей в глаза, и Вики тут же поёжилась.       — Я… с радостью вернула бы тебе её. Скажи только, как? — слабо прошептала она, борясь с непролитыми слезами. Мальбонте изучал взглядом её лицо, выражавшее решимость, и глаза, полные надежды, что такой способ есть. И чуть заметно качнул головой, наблюдая, как эта самая надежда медленно гаснет, сменяясь серой обреченностью.       — Нет такого способа, Вики. Даже если ты умрёшь, Сила, скорее всего, исчезнет вместе с тобой, а не вернётся ко мне. Поэтому тебе лучше принять её, а не бороться с ней, и тогда она хотя бы перестанет разрывать тебя на части.       — Почему… только… ты… и только… я? — говорить ей было трудно. Служанки принесли таз с водой и полотенца, принялись хлопотать вокруг неё, обтирая её лицо, лоб и шею, но Вики, словно и не замечала их присутствия. Мальбонте смотрел на неё долго, решая, стоит ли ей говорить.       «Нет. Еще рано.» — решил он и пожал плечами. Когда служанки закончили, он приказал им заново разжечь камин и дождался, пока все уйдут, прежде чем снова заговорить:       — Я уже не так силен, как раньше… из-за тебя. В тебе кроется большая сила, но она моя. Моя, понимаешь? — Мальбонте стиснул зубы, произнеся это ревностно и раздраженно, хоть и не хотел пугать девушку ещё больше. Находясь в темнице, он не мог предположить, что его энергия разделится надвое и останется в ком-то ином. Это было подстроено Шепфой или же нелепой случайностью — что теперь гадать. Он злился, но одна злость не поможет выиграть войну. Нужно было действовать и действовать решительно.       — Я очень быстро понял, что ты видишь мои воспоминания так же, как и я твои. Знаешь, почему?       Вики вновь замотала головой, и тогда он чуть наклонился к её лицу, от чего девушка вжалась спиной в жесткое кованое изголовье кровати.       — Потому что помню тебя. Ты была там… — поведал он, внимательно вглядываясь ей в глаза, стараясь прочесть любой калейдоскоп эмоций, что прячутся под завесой неприязни и опасений. — Там, у самого края, вместе со мной. Ты коснулась меня, и я увидел тебя. — Его голос невольно перешёл в шепот. — Я помню тебя. Мне было страшно, а твоё прикосновение успокоило меня. Я был в отчаянии, а ты подарила мне утешение.       Мальбонте опустил взгляд с её лица на сжатую в кулак руку с исцарапанными бледными пальцами. Он ощутил острое порывистое желание коснуться её ладони, но сдержался.       В глазах Вики на миг показалось прежнее сочувствие, но она промолчала, прикусив губу.       Он отстранился, выпрямился, сжал пальцами край её постели, и лицо его вновь обрело холодные оттенки. Мальбонте был серьёзен, его пронзительные глаза смотрели на девушку исподлобья, не моргая. Он размышлял, что сказать, чтобы она перестала так сильно его бояться. Чтобы хотя бы попыталась понять его мотивы и поступки. Он хотел этого. В самом деле хотел… Но пропасть между ними была почти осязаемой и отдавала холодом и зловонием крови на его руках. И смерти. Её смерти и нескольких её близких.       — Я буду ласков и добр с тобой, Вики. — сказал Мальбонте, читая в её настороженных глазах мимолетное изумление, сменившееся недоверием. — Хочу, чтобы ты поняла, что я тебе не враг, и мы можем быть заодно. Со своими врагами я беспощаден, и все они вскоре падут от моей руки. Клятва Крови связала нас, потому никто не посмеет причинить тебе вреда, если только ты сама не станешь делать глупости.       Он честно предостерег её, и Вики сглотнула, без труда улавливая его посыл. Она не понимает своего истинного влияния и положения. Она слишком напугана и раздавлена обрушившейся на неё судьбой. Мальбонте не мог изменить ничего, да и не жалел о своём решении.       — Я… тебе не верю, — тихо прошептала Вики, неуклонно смотря на его напряженный профиль. Она так и боялась пошевелиться, пока он находился так близко, и, казалось, боялась даже вздохнуть полной грудью.       — И не должна, — согласился Мальбонте. — Обо мне было много слухов, но я развею их. — Он вновь взглянул ей в глаза. — Ты готова выслушать меня?       Вики молчала. Напряженно и упрямо глядя куда-то в пол, как и тогда на балконе, когда Мальбонте спросил, похож ли он на чудовище. Она выстроила вокруг себя прочную стену, что была тверже и выше древних каменных укреплений Силентиума, хотя с ними не мог сравниться ни один другой замок или город.       Мальбонте поджал губы, тоже опустив взгляд.       — Связь Крови уже не разорвать, Виктория. Нравится тебе это или нет, но связать нас воедино распорядилась сама судьба задолго до того, как твоя мать отдала тебя мне. И разумнее было бы с твоей стороны хотя бы попытаться узнать того, с кем тебе придётся идти рука об руку… Тогда путь будет приятнее, каким бы трудным и долгим он ни был.       «Она никогда меня не простит», — понял Мальбонте. — «А «никогда» для бессмертных — это слишком долго». Но Мальбонте был готов принять это. И нести груз последствий своих решений, каким бы тяжёлым он ни был. Если ненависть к нему этой женщины станет платой за его победу в войне — он заплатит эту цену.       — Готова… — неуверенно ответила Вики после долгой паузы, и Мальбонте ощутил поднимающееся в груди облегчение. Глаза его сверкнули.       — Моя мать была ангелом. Отец — демоном. — Начал он, переведя взгляд на полыхающие в камине сухие поленья. — Тогда только закончилась страшная война между Адом и Раем, и мир начал пожинать её последствия. Вслед за ненавистью пришла любовь. Я был одним из первых таких детей. В то время многие дети умирали из-за нестабильности мира, а полукровки - чаще всего. Но я выжил и был сильнее многих. Меня начали бояться. Я кое-что сделал…       Мальбонте резко замолчал, сведя брови к переносице и прикрыв глаза. Вики, наверняка, заметила, что его одолевают противоречивые эмоции, которые были настолько сильны, что ему с трудом удалось их скрыть. Но Мальбонте вернул самообладание, бесстрастно продолжив, будто рассказывал историю жизни незнакомого человека.       — Я кое-что сделал, и на меня началась охота.       — Что ты сделал? — спросила Вики, немного расслабившись. Она опустила плечи, потерла саднившие запястья, стала дышать медленнее и глубже.       — Нет… — ответил Мальбонте, поджав губы и не сводя глаз с камина. — Ты не готова к такому. — Добавил он, сразу отсекая попытки выспросить.       — В итоге они решили, что я опасен, и что нужно исследовать мои силы. Я словно стал чумным… печаль и боль следовали за мной по пятам.       Он говорил, ничего не утаивая, всё больше окунаясь в омут мучительных воспоминаний. Объяснял видения, которые несколько минут назад лишили Вики сна. Ответил, когда она спросила, почему мама звала его Бонтом.       — Меня назвали так от рождения, мама видела во мне только хорошее. Но из-за моей темной стороны все стали добавлять к моему имени Маль. Даже отец начал звать меня так.       Ему был приятен её интерес. Он согревал изнутри или это всего лишь жар огня в камине?       Он продолжил рассказ, и чем дальше тянулось время, тем беспокойнее становилось лицо Вики. Мальбонте знал, что она видела сцену в лабиринте, но не знала, чем та закончилась. Правда поразила её, а последствия заставили съежиться и обхватить руками свои плечи.       — Я остался один. Напуганный, потерянный. Озлобленный. Я бежал, куда мог, пока меня не окружили. Они боялись. Они хотели убить меня, уничтожить, и Шепфа бы позволил им это. Дал на то своё молчаливое согласие.       Мальбонте порывисто вскочил на ноги, подойдя к камину и замер около него. Жар пламени опалял его лицо, грудь и руки, но и успокаивал, не позволял ненависти прошлых обид вскипеть с новой силой.       — То видение, когда ты убил их всех… — раздался за его спиной осторожный голос Вики, и Мальбонте сухо кивнул, стиснув зубы. Но потом вздохнул.       — Да. Это было после того, как Шепфа вырвал моим родителям крылья и отправил их на землю. Я обезумел от горя и ярости. Остался один на один против враждебного ко мне мира. Во мне крылась страшная сила, которую было невозможно контролировать.       — И тогда Шепфа разделил тебя на две части. — подытожила Вики.       — Да… — подтвердил он. Ещё никогда и никому он не изливал душу, не исповедовался, не делился своими чувствами, которые, вопреки ожиданиям остальных, у него всё же были. И есть. Возможно, душа не совсем покрылась коркой вечной мерзлоты. Возможно, тьма и ненависть не полностью завладели им. Но спасти его и свернуть с пути уже не сможет никто. И жалеть себя он не собирался.       Мальбонте смотрел в очаг. Пламя освещало профиль его лица — жесткого непримиримого лица, на котором он ощущал взгляд голубых глаз лежащей в постели женщины. Той, что завтра станет принадлежать ему по всем древним законам мироздания.       Он бы многое отдал, чтобы узнать, о чём она сейчас думает. Жалеет ли его? Понимает? Или всё также ненавидит? В любом случае, Мальбонте был готов ко всему. Не оборачиваясь к ней, он подал голос:       — Уже поздно. Тебе лучше хорошо выспаться перед завтрашнем днём.       — А что… будет завтра? — спросила Вики, и голос её задрожал, как и всё тело, охваченное лихорадкой. Она свернулась комочком, закутавшись в одеяло с головой, но продолжала смотреть на него, когда Мальбонте повернулся к ней с непроницаемым лицом и серьёзно сказал:       — Завтра состоится… наша свадьба. Все приготовления закончены.       Услышав это, Вики поджала дрожащие губы, хныкнула и уткнулась лицом в подушку.       Мальбонте опустил голову. Именно это он и шёл сказать ей изначально. Может, ещё и попытаться что-то ей объяснить, как-то утешить. Но он решил, что на этот вечер с неё хватит рвущих душу откровений. Вики, наверняка, желает побыть одна, и он не смел больше смущать её своим присутствием.       — Спокойной ночи. — Учтиво пожелал он напоследок и покинул её теплые, пахнущие цветами покои.