Нерушимая клятва

      Темнота и нехватка воздуха. От мешка несло пылью и отходами, въедающимися в нос и заполняющими горло. Хотелось кашлять, но не получалось. Я не могла понять, где нахожусь, очнулась ли или вновь провалилась в беспамятство. Помню, меня куда-то тащили… по земле. Потом по воздуху. Мой похититель тяжело пыхтел, то и дело поправляя меня, перекинутую через его плечо, ругался и проклинал свою работу. От него невыносимо воняло, как воняет от земных людей, не имеющих определенного места жительства. Но то были короткие обрывки сознания. Сейчас же, более-менее придя в себя, я чувствовала, что лежу на твердом, ледяном и мокром камне. Где-то слева монотонно капает вода. Запах сырости просачивается сквозь душный мешок. Не могу пошевелиться. Руки и ноги затекли, связанные прочными жгутами. Крылья тоже стянуты золотой нитью, впившейся в плоть до самых костей. Боль и липкая кровь, стекающая по спине. Именно эта навязчивая тянущая боль и не давала снова отключиться, мешала сосредоточиться на беспамятстве и уплыть в него с головой.       «Что он со мной сделал…? Почему я так слаба?», — мысли рассеяно крутились в голове, и на виски нестерпимо давило. Но разлетелись, подобно стае испуганных ворон, стоило мне услышать приближающиеся голоса.       — Я сделал всё, как договаривались. Выкрал девчонку и притащил сюда, — скрипел голос того, кто напал на меня в саду. Но он был лишен самодовольства и как-то странно насторожен, даже озлоблен. — Это было нетрудно. Я дождался её в саду в назначенный час. До этого мне сообщили ваши сторонники, что она получила записку, на которую легко повелась. Никто ничего не заметил.       — Поэтому мы и поручили это дело вашему братству, — ответил второй голос, мягкий и вкрадчивый. Он звучал совсем тихо и безэмоционально, но от этого казался ещё более зловещим. Я где-то слышала его, но не могла вспомнить, где. Мысли разбегались при любой попытке собрать их в кучу.       — Никто лучше наёмных вольных отрядов не справился бы с этой задачей. Мне не зря рекомендовали Вас.       Их шаги шуршали по камню и остановились совсем близко от меня.       — Ещё бы! — усмехнулся скрипучий, но как-то нервно. — Я — лучший в своём деле, а уж услужить столь высокой фигуре… честь для любого из нас.       — Именно поэтому Вас ждёт заслуженное вознаграждение. — Сказал мягкий с холодной улыбкой в голосе. Словно кидал псу желанную тем косточку. Но скрипучий вдруг воспротивился.       — Есть одно «но». — Предостерегающе обозначил он, и голос стал виноватее, но в то же время алчнее. — Не в моих правилах осматривать товар и задавать лишние вопросы, за это меня и ценят. Но когда убедился, что погони нет, остановился на скалах, чтобы связать девчонку, и заметил на её руке… — он ткнул носком сапога в мою ладонь. — Вы, кажется, забыли упомянуть, что жертва носит Метку Крови. На это я не подписывался! А потому хочу двойную цену за работу!       Всякий намёк на учтивость пропал из голоса второго, хоть он и говорил по-прежнему мягко и даже отстраненно.       — Ты не вправе менять условия. Не забывай, с кем говоришь. Послышался яростный вздох и скрип острых, как бритва, зубов.       — При всём уважении, но я не стану брать на себя такой риск за бесценок! Я слышал о таких вещах! Шутить с ними станет только дурак.       — Не думал, что существа вашего порядка так суеверны, — холодно и надменно заметил второй, и от голоса его повеяло угрозой. Но скрипучий не собирался сдаваться.       — Я слыхал, что случилось с царицей Ада. Слыхал также, что стало с теми, кто помог ей бежать. Среди наёмников ходит много баек о Клятве Крови. И наш основной устав — не связываться с таким. — В голосе моего похитителя послышалась отчаянная решимость и жажда наживы. — Потому либо удваиваете плату, либо я утащу эту девку обратно! Меня никому не удавалось обвести вокруг пальца, и Вам оставить себя в дураках великий Дэхо, сын Дарина, тоже не позволит!       Повисло молчание. Сквозь которое слышалось злобное пыхтение того, кто назвал себя Дэхо. Второй молчал. А после невозмутимо позвал:       — Стража.       Дальше всё произошло быстро. К нам подбежали несколько пар ног, гремя клинками, латами и шелестя перьями.       — Нет! Так дела не делаются! — заорал Дэхо.       — В тюрьму его. — Скучающе приказал тот, кто заказал моё похищение. И стражники бросились на орущего наёмника. Послышалась короткая возня, звон клинков, удар, звяканье стали по камню.       — Проклятье! Горите все в Аду! — верещал Дэхо, охваченный прямо-таки паническим ужасом, когда его поволокли прочь. Я лежала всё ещё в дурмане от слабости с мешком на голове и не могла пошевелиться.       Но тут снова послышалась мягкая легкая поступь. Шорох мантии. Кто-то опустился на корточки совсем рядом со мной. Вжих.       Мешок сорвали с моей головы. Непривычно яркий голубой свет, исходящий от факела, резанул по глазам, заставляя поморщиться. Я закашлялась, перед глазами всё плыло, а оттого лицо моего похитителя было мутным и расплывалось. На нём был накинут белоснежный капюшон, почти полностью скрывающий лик. Но энергия… огромная, золотая и величественная. Смутное ощущение, что знакомая.       — К…т…кто вы? — прохрипела я, снова закашлявшись. Губы фигуры изогнулись в подобии улыбки. Он откинул капюшон, и серебристые длинные волосы рассыпались по узким острым плечам. Фиолетовые глаза на бледном восковом лице, как две фиалки на снегу, смотрели на меня без особого интереса, но мягко и даже добродушно.       — Мы уже встречались, Виктория. Посмею предположить, что Вы меня узнаёте. Я смотрела в кукольное лицо Главного Советника Эрагона, оцепенев от медленно подползающих ко мне осознаний, которых с каждым вдохом накапливалось слишком много, чтобы вместить в голову.        — Вы… выкрали меня? — прошептали мои неподвижные губы. Он выдавил усмешку, наклонившись и каким-то механическим, небрежным, даже брезгливым движением, словно опасаясь случайно ко мне прикоснуться, распустил нить на моих крыльях. Я сдавленно застонала, стоило ему резко вырвать оковы прямо из моей кожи. А Эрагон меж тем навёл длинный указательный палец на ремни на моих руках и лодыжках, и те разом обратились в пепел и рассыпались. Я немедленно принялась тереть их, с трудом приподнявшись и сумев сесть. И только тогда он выпрямился, разминая свои громоздкие золотые крылья, и снизошёл до того, чтобы мне ответить:       — Боюсь, это был единственный, известный мне способ временно обхитрить клятву, что дополнительно связала Вас с возвратившимся в мир Чудовищем.       Он нарочито не произнёс имя Мальбонте, говоря так, словно мысленно витал совсем в другом месте.       — Это не было добровольным решением с моей стороны. — Уверила я, чувствуя, как моё тело начало подвергаться регенерации, а потому боль вскоре перестала досаждать, только метка на ладони ощутимо, но терпимо покалывала, как бы напоминая о себе.       — Я знаю, что это козни твоей матери и того самого Чудовища, — сухо кивнул Эрагон. — Потому и вижу перспективу в нашем дальнейшем общении. Кто, как ни жертва злых обстоятельств, охотно пойдёт на всё, чтобы освободиться от навязанных уз.       Немая угроза волной окатила меня, намекая на то, что последует в случае отказа сотрудничать. Я поёжилась, но постаралась не показывать своего страха. Я не знала, попала ли в руки к спасителю или же к врагу, а потому не спешила радоваться. Воспряв немного физически, я попыталась встать. Мы находились в каком-то тёмном мрачном подземелье, стены и потолки которого протекали. Быстро оглядевшись, я вновь осторожно и встревоженно спросила:       — А… разве теперь проклятье не настигнет меня?       Эрагон смерил меня таким взглядом, с каким смотрят на назойливое насекомое, раздумывая, достойна ли я ответа, но после его лицо вновь сделалось равнодушным и великодушным.       — Ты сбежала не по своей воле, Виктория. А потому тебе не о чем волноваться. Пока что.       Это «пока что», брошенное так небрежно, проморозило мою кровь до самых костей. Главный Советник поднял голову и брезгливо осмотрел подвал, морщась при каждом неторопливом движении глаз.       — Я думаю, это не совсем подходящее место для диалога. Стража проводит тебя в покои наверху, чтобы ты привела себя в порядок. После этого я буду ждать тебя в зале совета.       Стража молчаливо вела меня по коридору. Два огромных и статных архангела, закованные в латы и вооруженные мечами. Я невольно вспомнила вечное присутствие за спиной Саферия, которого приставил ко мне Мальбонте. За то время, что я провела в Силентиуме, уже привыкла к постоянному сопровождению. Дождь долбился в длинные величавые окна Дворца Совета. А от стен исходил такой могильный холод, какого я никогда не ощущала в замке Мальбонте. Там никто не причинял мне вреда по велению короля… включая, к слову, его самого. Но здесь… я поистине почувствовала себя преступницей или заложницей, или и вовсе и тем, и другим. И судьба моя теперь зависит даже не от Шепфа, а от этого безжизненного, застывшего в глубине прожитых им веков, Серафима.       «Его сестру убили родители Мальбонте… » — личико девочки всплыло перед глазами так же чётко, как если бы я знала её лично. И сердце сжалось от скорби.       Мне дали лишь двадцать минут на то, чтобы умыться, расчесать спутавшиеся и слипшиеся от крови волосы и переодеться из сорочки в приличное платье. Оно было не по размеру и сидело, словно балахон. Но жаловаться не приходилось. Как только я закончила и задумчиво осмотрела себя в зеркале, стражник бесцеремонно распахнул дверь, не утруждаясь постучать.       — Совет ждёт.       Зал выглядел всё таким же древним и величественным. Архангел Йор, подопечный мамы, встретил меня у дверей со сложенными в молитве руками и праведной улыбкой на смиренном лице.       — Добро пожаловать, Виктория. — Поприветствовал он. — Цитадель рада Вашему визиту.       Я хлопнула глазами, чувствуя подступающий страх, и рассеяно кивнула, проходя мимо него. Йор вошёл следом, закрыв за нами дверь. Четыре Серафима по-прежнему восседали на своих местах, подобно огромным золотым статуям. Но их взгляды, устремленные ко мне, на этот раз выражали не только пренебрежение, подчёркнутое холодной надменностью, но и… отголоски какого-то пристального, вдумчивого интереса, что не обещал ничего хорошего.       Я нервно сглотнула.       — А вот и наша прелестница, которая принесла нам столько беспокойства, — Заговорил Серафим в красной бархатной мантии с крылатым золотым посохом в виде креста, геральдической лилии и орлиных крыльев. Эрагон, в упор глядящий на него в этот миг, как-то механически повернул голову ко мне. И также медленно, даже заторможенно улыбнулся. Трёхглазая белая ворона всё так же сидела на бревне рядом с его ногой.       «Меня ждёт суд?» — толкнулась в голове тревожная мысль. И я, набрав в грудь побольше воздуха, осмелилась озвучить её.       — Вы станете меня судить?       Улыбка Эрагона стала шире, но не оживила его стеклянные глаза мертвеца.       — Судят лишь виновных. А разве ты в чём-то виновата пред нами? — Вопрос повис в воздухе, подобно натянутой тетиве лука. Неверный ответ, и она сорвется, вонзившись в самое сердце. Я поняла, что они ждут, но их терпение не вечно.       — Нет… — тихо и неуверенно промямлила я, теряя голос от напряжения и неизвестности. Ворона промолчала, вопреки моим опасениям. Она безошибочно распознаёт ложь. Эрагон тихо рассмеялся, поднявшись со своего трона. Йор же взошёл на помост и занял пустующее место, некогда принадлежащее маме.       «Он вступил в совет…?» — пронеслось в моей голове. Но всё внимание тут же переключилось на Эрагона, что стал медленно спускаться ко мне по мраморным ступеням одной из боковых лестниц, ступая так, словно не касался пола.       — Ох, уж эта Непризнанная, которая всё не перестаёт нас удивлять, — бархатно проворковал он, становясь напротив меня. — Редким людям удаётся вызвать хотя бы смутный интерес к себе, даже твоя мать приложила к этому титанические усилия. Но ты же, Виктория, награждена самой судьбой, над которой и сам Шепфа не властен. — Проговорил он неторопливо и добавил всё с той же дежурной улыбкой:       — Награждена или наказана?       Я хотела что-то ответить, но он властно поднял палец вверх, приказывая молчать. И продолжил рассуждать с одной ему понятной мечтательностью на высокомерном лице.       — Хотел отметить, что я очень проникся в своё время упорством твоей матери. А потому её предательство нанесло мне болезненную рану.       «Что-то я сомневаюсь, что из-за этого ты рыдал в подушку», — хохотнул мой внутренний демон, в то время, как ангел пребывал на грани истерики. Я с трудом удерживала себя от любых её проявлений не сводя настороженных глаз с кукольного лица советника. Он принялся расхаживать передо мной из стороны в сторону, продолжая свой монолог:       — Пойти на сделку с Мальбонте — рискованный и необдуманный шаг. Я разочарован глупостью Ребекки. Такое поведение не достойно одной из нас. Ведь после того, как Мальбонте будет повержен, все его сторонники разделят его участь.       Ком ужаса и досады подступил к моему горлу.       — Мама сделала это, потому что вы отвернулись от школы! — вырвалось вопреки усилиям держать язык за зубами. Эрагон резко остановился и рявкнул так, что задрожали стены.       — Молчать! — Его кукольное лицо стало мерзким от исказившего его гнева, но он мгновенно вернул себе холодную отрешенность. А голосу всё то же сонное безразличие.       — Причины и следствия будут разобраны, когда настанет время. Но речь сейчас не о твоей матери, а о тебе самой. — Он помолчал, проницательно глядя мне в глаза несколько долгих секунд, во время которых мне казалось, что бешеный стук моего сердца слышно на улицах города, и продолжил:       — Ты оказалась жертвой интриг сильнейших. Сперва этот ритуал, затем связь, часть силы Мальбонте, оставшаяся в тебе, о которой ты, наверняка, знаешь, потому скрывать это от тебя я более не вижу смысла. Теперь ещё и Клятва Крови… Ты пошла на это добровольно?       Вопрос ударил по лицу, и я резко выдохнула от возмущения. «Зачем он переспрашивает?!»       — Конечно же нет! — Эрагон подождал реакции вороны, не оборачиваясь к ней, но та молчала. Он удовлетворенно кивнул.       — Я не стала противиться, испугавшись, что в случае моего побега, он полностью вырежет Школу!       Советник с лицом старика, оставшийся на помосте и до этого ни разу не произносивший ни слова, тихо подытожил:       — Ты принесла в жертву собственную жизнь в обмен на жизни многих бессмертных. Поступок, достойный ангела. Советник с посохом в ужасе ахнул:       — Такое ли Мальбонте чудовище, как о нём говорят?       Я резко перевела взгляд на него, но замешкалась с ответом. Слова и эмоции рвались наружу, но не могли сорваться с губ, потому что были лживы. Я вспоминала его обращение со мной, его историю, порывы его многовековой израненной души и чистоту глаз и энергии Бонта, что отныне — тоже часть единого целого. Назвать Мальбонте чудовищем язык не поворачивался, как бы я ни относилась к нему и своему положению, возникшему по его вине.       — Нет… — выдохнула я, признавая своё поражение перед своим названным мужем, опустив взгляд в пол. Эрагон устремил на меня прожигающий насквозь взор, словно поистине заинтересовался моей персоной только сейчас.       — А кто же он, если не чудовище? — спросил он вкрадчиво. На что я глубоко вздохнула, дёрнув крыльями.       — Он зол, опасен, но… благороден. Мне зла он не причинял.       Эрагон улыбнулся, но улыбка больше походила на оскал. Его лицо мгновенно обрело грубость, какой не увидишь в спокойном выражении. Он снова заговорил на этот раз нарочито мягко, даже заговорщически.       — Мальбонте позаботился о том, чтобы прибрать к рукам ценный сосуд. Ты нужна ему лишь для достижения его кровавой богохульной цели. Возможно, ты поддалась его дьявольскому искушению, но не обманывай себя.       — Я и не обманываю! — вырвалось у меня, когда я поняла, к чему он клонит. Эрагон выпрямил спину, расправив слишком изящные для мужчины плечи. Его четыре золотых крыла наполовину раскрылись и снова прижались к лопаткам.       — Рад слышать, что благоразумие не оставило тебя, уступив место наивной влюбленности. Молодым особам свойственно романтизировать зло.       Я ощутила, как мои щёки заливает непрошенный румянец. Меня начало трясти, но уже не от страха, а от возмущения и смущения. Эрагон склонил набок голову, наблюдая за мной.       — Мы знаем, что ты поддерживала идеи Мальбонте ещё до его возвращения…       — С его возвращением это изменилось! — огрызнулась я, не дав ему договорить, под пронизывающую холодом усмешку Главного Советника и гробовое молчание белой вороны.       — Именно поэтому мы готовы дать тебе шанс помешать ему разрушить наш мир. И взять свою судьбу в собственные руки, не надеясь больше ни на кого! В тебе кроется огромная сила, способная сокрушить его.       — Мир бессмертных три долгих тысячелетия дрожит от одного лишь имени Мальбонте. Такая сильная энергия страха подтачивает опоры Равновесия. — Серьёзно и сурово вставил старик. — Ты можешь навсегда положить этому конец. И принести всем нам покой и уверенность в будущем.       — Вы… — у меня перехватило дыхание. — Хотите, чтобы я воевала против него, но… как же эта клятва?       Эрагон снова натянуто улыбнулся.       — Клятве придёт конец со смертью Мальбонте. — Ворона, до этого всегда сидящая смирно, словно чучело, встрепенулась, расправила перья, но промолчала. Я взглянула на неё, ощутив, как сердце пропустило удар ни то от облегчения, ни то от опасения, что сейчас птица каркнет, и надежда на свободу разобьется вдребезги, осыпавшись к моим ногам звенящими осколками безысходности. Все Серафимы остались невозмутимы, словно и не заметив необычного поведения ворона. А, быть может, необычным его сделали мои напряженные до предела нервы и не более того.       — А до тех пор воздействие проклятия на тебя мы сможем отдалить.       — Как? — удивленно спросила я, глядя на каждого из них. Мне хотелось верить, но что-то их слова, хоть и без капли фальши в голосах, звучали чересчур сказочно.       — Об этом тебе знать необязательно. — Спокойно ответил старик. — Нам много лет, и мы не раз были свидетелями подобных уз, в том числе и не добровольных.       — Способы разрушить её есть, но тебе не следует об этом думать. — Добавил советник с посохом. — Твою безопасность мы гарантируем.       Йор покорно смотрел в стол с привычной вежливо-раболепной улыбкой. Все остальные смотрели на меня, ожидая какого-то ответа. И я снова растерялась.       «Если ли у меня выбор? Не мнимый ли он?».       Стоит отказаться, и что помешает им бросить меня в камеру и использовать против Мальбонте, но уже не заботясь о моей сохранности? Уйти из дворца мне точно никто не позволит, а если и позволят, то проклятье меня настигнет.       Стороны Добра и Зла мало чем отличаются друг от друга в своих методах. Это я понимала слишком хорошо.       — Если я соглашусь… вы пощадите маму? — сглотнув слюну, тихо, но напористо спросила я. Как бы я ни относилась к ней, как бы ни ненавидела за то, что она распорядилась мной, словно разменной монетой, как бы далеки мы ни были друг от друга, Ребекка Уокер — оставалась моей матерью. И потерять её второй раз было бы для меня невыносимо. Советники быстро, но многозначительно переглянулись.       — Это Совет решит по итогу войны, но твои пожелания мы непременно учтём. — Заверил тот, что в красном. Размытый ответ, но подающий мизерную надежду, за которую стоило ухватиться. Я, молча, кусала губы, переступая с ноги на ногу. Что-то не давало мне согласиться, что-то внутри противилось им и кричало моим же сорванным голосом, что им не стоит доверять… это «что-то» неотвратимо тянуло к Мальбонте. Наша окрепшая за время, проведенное вместе, связь? Клятва Крови? Его сила во мне? Или же нечто совсем иное…       Один из советников нетерпеливо кашлянул, намекая, что молчание затянулось. Эрагон меж тем своей плавной походкой вернулся на помост. Но тут поднялся советник с посохом. Мама называла его имя, но я никак не могла вспомнить. Он обратился к Эрагону:       — Мне кажется, мы слишком давим на девочку, требуя сиюминутного ответа. Она пережила жуткие вещи в логове врага, её похитили среди ночи, напугав до полусмерти, а мы даже не дали ей отдохнуть, взвалив на её хрупкие плечи груз серьёзных решений. Это может подождать до утра.       Он обернулся ко мне под мрачную задумчивость остальных и улыбнулся так, что впервые за эту встречу от улыбки кого-то из верховных Серафимов повеяло искренностью, а не фальшью.       — Твоя правда, Торендо. — Угрюмо согласился Эрагон, перед этим долго и не мигаюче смотря на коллегу. — Мы совсем растеряли учтивость.       Он стукнул два раза кулаком по столу, и дверь за моей спиной тут же распахнулась, впуская стражу.       — Проводите нашу гостью в отведенные ей покои. Служанки позаботятся обо всём необходимом. Нам же впору назначить время нового совета.       Я лежала без сна на роскошной кровати в одной из спален в верхних уровнях дворца. Дождь всё также долбил в окна, лился водопадом без края и конца. Ночь давно вошла в свои права, а я устала ворочаться. Я думала о своей судьбе и о разговоре с серафимами. Можно ли им верить? Мне хотелось верить им, ведь они — высшее добро, представители Света. Они правят этим миром. Выше и могущественнее их — только Шепфа.       Но с другой стороны… моё первое впечатление… ощущение, что и для них я — всего лишь пешка, которую используют и запросто выбросят с доски. В уме всплыли яростные слова матери в тот самый день, когда мы в первый раз вернулись в школу из столицы. «Они хотели отобрать у меня дочь. Хотели ставить над ней опыты. Несли какой-то вздор о том, что в ней часть силы Мальбонте. Я не могла позволить им пытать её, ведь даже после этого они не защитили бы нас от врага.» «Да. Они не восприняли угрозу Мальбонте всерьез, но им было необходимо, чтобы ты находилась подле них. Не считай это честью, Вики. Для тебя это означало бы пытки и возможную мучительную смерть, если бы весы войны качнулись в сторону Мальбонте. Эрагон хотел сделать тебя рычагом давления на него в случае, если он задумает угрожать Цитадели.»       Нервная дрожь пробежала по позвоночнику. Я застонала от безысходности, закрыв руками лицо. Меня, словно разрывали на части две разные стороны, и я понятия не имела, кому можно доверять. Мать продала меня Мальбонте, чтобы защитить от Эрагона? Или она всё же преследовала личные цели?       Голова начинала болеть и попросту искрить вспышками мучительных размышлений.       «Есть кое-что, о чем я узнала не так давно. Нашла в старинной книге переписи бессмертных…»       Она не сказала мне! Она ТАК мне и не сказала, что такого вычитала там.       «Я опасна для Эрагона… как и моя дочь. Он вскоре узнает то, что тогда узнала я, и тогда нам обеим не избежать смерти.»       Почему она так боялась, ведь они всегда были сторонниками?! Сердце забилось загнанным зайцем. И как я сразу не вспомнила об этом разговоре… Мама ведь всегда осторожна, сложно понять по её лицу истинные чувства, но в тот раз она в самом деле была испугана.       Что это значит? Что я в западне? В ещё бОльшей западне, чем в логове Мальбонте?       — О, Шепфа, помоги! — молилась я, сглатывая слёзы. — Я запуталась… я не знаю, какой путь правильный, когда все на первый взгляд ведут к гибели.       Я — как разменная монета, которую желают заполучить все, и каждый скрывает от меня что-то важное. Даже Мальбонте с его пугающей честностью не раскрывает всех карт.       Он сказал, что хочет убить Шепфа, и это шокировало меня. Что будет с миром после убийства Создателя? Им движет личная месть! Шепфа отнял его родителей и обрёк его на вечное заточение, но… с чего всё началось? Что такого сделал Мальбонте в детстве, что сам Шепфа объявил охоту на маленького мальчика?       Пазл не складывался, как бы я ни старалась уместить все части головоломки воедино.       И что такого опасного может скрывать мама? Мальбонте говорил, что его родителей отправили на Землю… за то, что они убили сестру Эрагона. Что, если мы с мамой…?       — Нет… — выдохнула я, накрывшись одеялом с головой. — Нет, нет, нет! Этого просто не может быть!       «Дочь Серафима, рожденного на Земле». — Её протолкнули к власти ради возвращения Мальбонте, попросту использовали, выставив всё так, словно она добилась такого влияния самостоятельно. Как же это всё сложно осмыслить!       Я отбросила одеяло в порыве нервозности вскочив с кровати, и принялась наворачивать быстрые круги по пустой просторной комнате. Сердце стучало в такт ливню.       Но, если мы и правда каким-то чудесным образом являемся потомками родителей Мальбонте, то… что это меняет?       Станет ли Эрагон мстить нам за свою потерю, спустя столько лет?       Меня трясло. Я ощутила себя наивной птичкой, попавшей в губительную клетку. В Силентиуме я только и грезила о том, чтобы сбежать, хоть и знала, что это невозможно по ряду причин. И в тот сад я явилась лишь для того, чтобы узнать заветный способ, а потом уже решить, что делать с информацией.       Мне бросили наживку, и я так просто клюнула, позволив себя скрутить и похитить. Отчаянно бросилась в омут, даже не задумываясь о последствиях. Что теперь будет с Мими…? А с тем парнем, что охранял меня? Он мне не нравился, он мне дерзил и раздражал своим дотошным присутствием, но своим побегом я обрекла его на... смерть! Осознание хлестнуло кнутом по оголенным нервам, и я повалилась на кровать, проваливаясь куда-то в темноту. Вспышка света. Каменный тёмный двор Силентиума, полный народа. Демонов, ангелов и заключенных, отложивших свои дела, чтобы поглазеть, хотя бы украдкой. Всюду факелы.       Двое воинов бросили избитого архидемона к ногам Мальбонте.       — Вот он, мой король. — С мрачным ликованием возвестил один из них. — Пытался сбежать.       Он пнул Саферия по спине, вынуждая того ниже припасть к земле, но демон сплюнул кровь, проворно вскочил, развернувшись к обидчику.       — Я не думал бежать, осёл! Я хотел найти королеву и вернуть её обратно! Я много лет учился выслеживать бессмертных для Сатаны! А если бы вы, идиоты, не упрятали меня в клетку после её побега, она была бы уже здесь!       Он едва не бросился на другого солдата, но его снова скрутили и поставили на колени. Мальбонте стоял с суровым безжалостным лицом. Это лицо молчаливо кричало о том, что ожидает Саферия за подобную провинность.       — Нет! — прошептала я, не веря своим глазам. Никто не заметил меня, никто не ощутил моей энергии. Я взглянула на небо, пытаясь понять, прошлое ли это видение или настоящее. Здесь тоже стояла ночь, но по состоянию луны нельзя было определить точно. Тяжелые грозовые тучи висели над замком.       Откуда-то сбоку донесся испуганный голос Мими.       — Пожалуйста, не надо! Он не виноват! Он оставил её на несколько минут в саду! По моей вине! Я просто хотела развлечься! — Её держали воины короля и Пихтион, но Мими отчаянно рвалась вперёд.       Саферий стиснул зубы, взглянув на неё с сожалением, и покорно склонив голову перед Мальбонте. Но тот, властно обхватив его подбородок ладонью, поднял лицо архидемона, заглянув тому в глаза. Он, наверняка, увидел сцену в саду после тренировки и то, как Саферий послушно исполнял приказ. Я всей душой надеялась, что Мальбонте это увидел! Он резко оттолкнул от себя демона и выпрямился, лицо его обрело жесткость и задумчивость. Он обдумывал решение, хоть и оно давалось ему нелегко.       — Здесь есть моя вина, я был слишком беспечен. — Снова склонившись перед ним, произнёс Саферий. Он боялся смерти, но в то же время был готов принять её с мужеством. — Но позвольте мне всё исправить, мой король! Дайте мне шанс, умоляю!       — Ты наплевал на мой приказ. Подверг королеву смертельной опасности. — С непоколебимой серьёзностью сказал Мальбонте, стиснув зубы от сдерживаемого тёмного гнева, нарастающего в его груди и голосе. Я кожей ощущала эту смертоносную ауру, исходящую от него. — Ты знал, на что шёл, когда оставил свой пост ради прихоти, — король раздраженно кивнул в сторону бьющейся в истерике Мими.       — Мой король, я… всё исправлю! — Саферий протянул руку, пытаясь дотянуться до плаща Мальбонте, но тот отдёрнул ткань, не позволяя преступнику дотронуться до себя.       — Это моя вина, а не его! — закричала я, и рука Мальбонте на мгновение замерла над поникшей головой архидемона. — Тот, кто подбросил записку, мог сделать это и при нём!       Я сорвалась с места и подбежала к ним, встав рядом с полукровкой и продолжая кричать, надеясь, что он услышит. Но Мальбонте не смотрел в мою сторону.       — Это был мой выбор! Он служил тебе верно!       Мальбонте едва заметно сглотнул, его кадык дёрнулся, но голос был твёрже стали. Он снова обратился к демону:       — Ты верно служил мне, но оступился. Я доверил тебе самое ценное, а ты не сберёг это. Ты знал, что меня и мою жену связывает Клятва Крови. И знал, чем может обернуться для неё её исчезновение… — Он помедлил, но после продолжил, холодно и беспрекословно вынося приговор: — Мне жаль.       — Нет!       — Неееет!       Мы с Мими вскрикнули одновременно. Саферий как в замедленной съемке повернулся к Мими, бросив лишь для неё одной:       — Я так и не смог стать достойным тебя. Помни обо мне, дьяволица.       Она лихорадочно кивнула, закрыв руками рот. Слёзы ручьями лились по её щекам.       Архидемон снова склонился перед королём, зажмурился, и лицо его исказилось мужественным страхом перед неизбежным. Мальбонте прижал ладонь к его макушке, и по лицу Саферия тотчас поползли чёрные вздувшиеся змеи вен. Он вздрогнул, сморщившись от боли, задрожал в предсмертной агонии. Но всё кончилось быстро. Бездыханное тело упало на древний камень двора.       Я очнулась в спальне Цитадели с отчаянным воплем, вскочила с кровати, остервенело сбросив с себя одеяло. Слёзы душили, чувство вины сжимало грудную клетку, мешая вздохнуть.       — Нет! Нет! Неееет! — рыдания прорвали плотину выдержки, и я рухнула на колени, закрыв руками лицо. Казнь Саферия переполнила чашу и без того расшатанных нервов, и они не выдержали. Он был мне никем, но тот факт, что он пострадал из-за моего необдуманного поступка, не давал покоя.       Я не сразу поняла, что совсем рядом послышался какой-то шорох. Что я больше не одна в комнате…       — Ты смогла сама перенестись ко мне в виде видения, похвально. — До жути знакомый повелительный голос коснулся слуха в полной тишине, нарушаемой лишь монотонным ливнем.       Я с яростью вскинула голову, испепеляя взглядом высокую мужскую фигуру, спокойно стоящую у окна.       — Ты… ты убил его!       Мальбонте вскинул брови, словно моё обвинение неприятно удивило его.       — Ты ожидала для него другой участи?       На это мне нечего было ответить, я лишь сжала зубы, ощущая, как задрожала верхняя губа. Мальбонте медленно подошёл ко мне и сел на корточки, откинув назад полы своего плаща. Его глаза серьёзно, пожирая, осматривали меня, подмечая все изменения. Метка на моей руке начала нестерпимо жечь от его близости.       — Крысы водятся везде, и Силентиум — не исключение. Я знал, что они воспользуются моим отсутствием, потому поручил твою защиту самому ответственному и верному солдату. Но ошибся в нём.       Его голос звучал ровно и спокойно. Я всхлипнула, посмотрев в его лицо со смесью сомнения и неприязни.       — Ты не оставил мне выбора! С самого начала! С самого чёртового ритуала! Я не хочу, чтобы мной распоряжались, как вещью! И я сделала собственный выбор! Пусть я пожалею о нём, но это МОЙ выбор!       Мальбонте хмыкнул, но промолчал и лишь медленно кивнул. Я вскочила на ноги, теперь смотря на него сверху вниз.       — Зачем ты явился?! Я не хочу тебя видеть! Я хочу освободиться от этой связи и от всего прочего, что соединяет наши судьбы! Зачем ты продолжаешь мне являться?!       Мальбонте тоже выпрямился, наблюдая за моей истерикой с поразительным для него спокойствием. Мне уже было всё равно, слышны ли мои вопли в коридоре, где, наверняка, стоит стража, или в других помещениях дворца.       — Я обещал твоей матери защитить тебя. — Холодно процедил он. Я всплеснула руками:       — Конечно! А то, что во мне часть твоей силы — тут ни при чём? Ты просто боишься проиграть начатую тобой войну! Для этого я тебе и нужна! Потом с радостью прикончишь! И…       Мальбонте взглянул на меня таким тёмным ледяным взглядом, что я тут же умолкла, тяжело дыша от угасающего гнева. Он мучительно долго, испытующе смотрел мне в глаза. А потом усмехнулся.       — Ты не права. Я выиграю эту войну и без тебя, но с тобой это будет проще и… приятнее. Ты просила дать тебе выбор, хорошо. Сейчас ты вольна сделать его. Вольна пойти против меня. Но тем не менее… — его улыбка стала заговорщической, а глаза — проницательными. — Ты не согласилась сразу на предложение Совета. Что же тебя остановило?       — Откуда ты…?! — негодование просто разрывало, но он не ответил. Я проглотила ком в горле, отведя взгляд от мужчины. Но тут запал ярости начал нарастать с новой силой.       — От чего защитить?! Вы все что-то скрываете от меня! Скажи хотя бы ты! Ну! — Не контролируя себя, я подлетела к нему и что есть сил ударила его кулаками в грудь, думая, что мои руки пройдут сквозь него, как через неосязаемую дымку, но они столкнулись с крепкой плотью. Всё равно, что бить бетонную стену. Кулаки сразу заныли. И я тут же отпрянула, испугавшись.       — Я… думала, это видение… — голос сорвался на хрип. Мальбонте осклабился:       — А разве ты только в них такая смелая и дерзкая? Да. Видение.       Он шагнул ко мне, но я в смущении и страхе отпрянула, потупившись. И вздрогнула, стоило его холодному пальцу коснуться моей щеки.       — Но я могу сделать тебе больно.       — И тем самым нарушить обещание, данное маме. — Ответила я с нервной болезненной усмешкой. Сил бояться уже просто не осталось. Мальбонте на это улыбнулся, отдёрнув руку, замершую рядом с моим лицом.       — В нас течёт одна кровь, Вики. — Сказал он серьёзно, спустя несколько секунд неловкого молчания. И я подняла на него изумленные глаза, полные недоверия. Одно дело догадываться о чём-то, но… совсем иное — знать наверняка. — Мои родители…       — Ты хочешь сказать, что мы с тобой дальние родственники? — Что-то в моём лице, а, быть может, в этом вопросе позабавило его.       — Настолько дальние, что это не имеет значения.       Это прозвучало так, словно… я тут же скривилась, чувствуя, как щёки снова покрываются краской. Он имел в виду тот поцелуй с Бонтом в холле или нашу свадьбу? Или всё вместе?       — И ты убил меня! — снова злость, но на этот раз неотвратимо уступающая опустошенности. Мальбонте посерьезнел:       — Я был тогда сосредоточием всего тёмного, что было во мне. А ты для меня была какой-то смертной, которую я никогда не видел. Все вы были для меня лишь образами… пешками. Мне нужно было убить как можно больше пешек, чтобы поставить королю шах и мат. Всё просто.       Я устало выдохнула, покачав головой.       — То есть… причина всего в нашем родстве?       — Да… — отозвался Мальбонте с улыбкой. — Способности твоей матери — результат того, что в ней течет кровь бессмертных. Но отдаю ей должное — в ней это проявлялось в меньшей степени, чем в тебе. Она многого добилась, благодаря своему стержню. — В его голосе послышалось нескрываемое уважение. — Часть моей Силы осталась в тебе по той же причине. Любой другой бы умер, но не ты и не твоя мать.       — И из-за этого мне стоит опасаться Эрагона? Мама думает, что он станет мстить нам? Тем, кто не имеет к его утрате по сути никакого отношения? — Я больше спрашивала сама себя, чем Мальбонте. Он долго молчал, обдумывая что-то, но, наконец, сказал:       — Надеюсь, Ребекка ошибается. И он не станет угрожать тебе. — Он пожал плечами, и во взгляде что-то изменилось. Пропала острая насмешливая холодность, сменившись чем-то иным. — Ты встанешь на их сторону и будешь воевать против меня. Если это то, чего ты хочешь, значит так тому и быть.       Он отступил, отходя обратно к окну, а моё сердце вновь наполнилось сомнениями, и пальцы нервно впились ногтями в нежную кожу ладоней.       — Если я буду с тобой… если ты выиграешь эту войну… К чему это приведёт? — спросила я, закусив губу, и Мальбонте замер, глядя на меня исподлобья.       — Тобой движет одна лишь месть или ты действительно стремишься к Равновесию? — Я ждала с замиранием сердца, охваченная волнением. Если ответит честно, это поможет мне принять решение, даст возможность не сомневаться в своей роли в этой войне.       — Мной движет месть. Я хочу убить Шепфа. — Ответ прозвучал громом в начале грозы. Я резко и облегченно выдохнула, но тут он продолжил: — Но мне не нужны бесконечная кровь и смерть. И не нужны никакие массовые уничтожения ангелов, которые ты предположила. Я не намерен загонять их под влияние демонов. Я лишь хочу выравнять чаши весов, чтобы одна больше никогда не перевешивала другую.       Я с остервенелой жадностью вглядывалась в его серьёзные глаза, сверкающие в полумраке спальни, чувствуя, как душа вновь рвётся на части от противоречий.       — И ты готов поклясться, что это и есть твои истинные намеренья? — в моём голосе отчаянье смешалось с безнадёжностью. Мальбонте кивнул без колебаний:       — Клянусь.       Я снова разрыдалась. Мне захотелось ударить его. Просто за то, что от его слов эти только успокоившиеся мучительные сомнения в прикупе с чувством вины вновь осадили мой разум и сердце. Что из-за него я вновь ощутила себя на перепутье, потерянной и не знающей, какой из путей правильный.       Я, не помня, как снова приблизилась к нему, подняла руку, чтобы замахнуться, но она застыла в воздухе. И Мальбонте осторожно, бережно взял её в свою ладонь и опустил обратно, мягко сжав напоследок мои дрожащие пальцы. Его прикосновение надломило меня, пробудило Силу внутри, так отчаянно рвущуюся к нему. Как будто всё моё нутро восставало против меня в разлуке с ним. Как будто сердце объявило войну голове.       «Нет, нет!» — я неосознанно помотала головой, не понимая, что со мной творится.       — Ты пришла в этот мир так поздно. — Проговорил Мальбонте с задумчивой печалью в голосе. — И чтобы ты родилась, моих родителей нужно было сослать. На лице судьбы всегда горькая усмешка. Он вздохнул. Я всё ещё тряслась, вытирая мокрые от слёз щёки.       — Ты прощаешься со мной? Мальбонте снова поднял на меня острый взгляд, будто удивившись, что я почувствовала его.       — Впереди война, — просто ответил он. — Ты можешь умереть. Может, даже от моих рук.       — Хочешь убить меня снова? — с вызовом спросила я и едва не рассмеялась от волнующего напряжения, возникшего между нами, которое вот-вот доведёт меня до точки. Но Мальбонте остался задумчив.       — Я не хочу казаться кем-то, кем не являюсь. Я пообещал твоей матери защитить тебя от Эрагона и сделаю это в случае угрозы. Но в остальном…       Окно распахнулось под порывом мокрого неистового ветра, и дождь волной хлынул в комнату.       — Ах! — Я едва не подпрыгнула от неожиданности и поёжилась, задрожав.       Мальбонте лишь повернул голову в сторону разбушевавшейся стихии, что никак не отразилось на его каменном сосредоточенном лице.       — Я убил тебя, но подарил бессмертие. — Произнёс он, словно рассуждая сам с собой. — Человеческая жизнь ничего не стоит, потому что она — как пробник перед чем-то большим. И всё же я прошу прощения за это.       Он посмотрел на меня. Прямо мне в глаза. Открыто и искренне, что моя кожа покрылась мурашками. Я не ожидала от него извинений, а потому они пробрали до самых костей, вонзаясь острыми иглами в загноившиеся раны обиды и ненависти, вскрывая их… и тем самым очищая, позволяя гною вытечь наружу.       — Прошу прощения за каждую смерть по моей вине, что ранила тебя. Прошу прощения за то, что лишил тебя выбора в преследовании собственных целей. И если так случится, что мы столкнёмся в схватке, прости меня уже сейчас за твоё убийство и убийство тех, кто тебе дорог, если они встанут на моём пути. Потому что это — война.       Он стоял так близко, что я чувствовала запах его кожи. Сосновые ветки и река. Протяни руку и коснёшься. Меня охватило какое-то странное болезненное наваждение, что никак не вязалось с его горькими, страшными, но такими искренними словами. Я с трудом одёрнула себя от порыва, опустив голову в знак того, что извинения приняты.       — То есть… клятву можно разрушить лишь смертью одного из нас? — Мне вспомнились слова Эрагона и необычное поведение белого ворона… Мальбонте поджал губы, вновь раздумывая, говорить мне или нет. Но когда я подняла на него полные надежды глаза, он как будто сдался.       — На самом деле нет, — со вздохом, словно нехотя признался он. — Если погибает жена по чьей-то вине, мужу даётся время отомстить за неё и наоборот. После чего их судьбы вновь воссоединятся в Небытие, обретая покой. Но если один из супругов идёт против второго, если они убивают друг друга своими руками или нет, то тогда их ждёт вечный мрак без права обрести покой.       Я оторопела, чувствуя, как липкий ужас сжимает моё сердце в ледяной костлявой ладони.       — Вечный мрак… то место, где жила тёмная сторона твоей души?       Мальбонте, поморщившись, кивнул, снова отведя взгляд к окну. Было видно, что даже вспоминать о том месте для него — мучение.       — Да. Там я и видел эти проклятые души, обреченные на вечное блуждание во тьме, сжигаемые ненавистью друг к другу, что заставляет их гнить заживо.       Я в ужасе сглотнула. Мне не хотелось даже представлять этих призраков, вечно сгорающих в нестерпимой агонии без права заслужить прощение и обрести покой. Хуже адского пекла. Их вой и надрывный плач слышался в ушах, нарисованный воображением. И я тряхнула головой, взглянув на Мальбонте.       — А если жена уходит от мужа… Мальбонте кивнул, поджав губы:       — Тогда она освобождает сама себя, но без согласия мужа. И проклятье настигает её одну.       — А если… — не уверенная, что правда хочу знать ответ, продолжила я, но осеклась, не решившись задать вопрос. Но он понял, что я имела в виду.       — Да, с этим хитрее. Если жену похищают против её воли, то проклятье сперва настигает похитителей. А если их несколько, то одного за другим по цепочке, пока жена не освободится и не вернётся к мужу. Но мало кто знает о таких нюансах.       «Вот, что имел в виду Эрагон…»,— подумала я, с трудом переваривая всё услышанное. Я была уверена, что в честности Мальбонте сомневаться не стоит. Хотя бы в этом Серафим не соврал. Наверняка, он и тот наёмник — далеко не единственные звенья этой цепи, иначе бы он не подставил сам себя под такой удар. Выходит, эта цепочка смерти разрывается сама собой с гибелью мужа…       Но всё же лгал про то, что клятва падет со смертью Мальбонте. Тогда я в любом случае последую за ним, и ангелы тем самым избавятся ото всех проблем разом. Злость и болезненное разочарование поселились во мне, и пальцы до боли сжались в кулаки, а с губ сорвался истеричный смешок.       — Способов избавиться от неё и выжить нет, верно?       Губы Мальбонте дрогнули в усмешке, после чего он их поджал. Мне почему-то показалось, что он не собирается отвечать, и я тут же потребовала, собрав в кулак всю свою смелость:       — Если ты со мной честен, так будь честен до конца! Я хочу знать всё! Он взглянул на меня, уступая.       — Её можно разорвать только по взаимному согласию.       Ответ прозвучал ударом под дых. Я едва не схватилась за живот, не понимая, то ли радоваться, то ли ужасаться. Дыхание перехватило.       — Так просто?!       Мальбонте сдержанно кивнул, пожав плечами.       — Просто или наоборот сложно, как знать.       Я глубоко вздохнула, стараясь постигнуть всё разом, но информации было слишком много.       — Спасибо… за то, что сказал. — Лишь добавила я, но тут же сомнения и неотвратимость подкрались снова и проворно словили меня в свои путаные ядовитые сети.       — Но ведь тогда… — осознание окатило ледяной водой, и я вновь подняла на мужчину полные обиды и ужаса глаза. — Если я стану воевать против тебя, то гарантированно погибну!       Мальбонте помрачнел, прямо встречая мой взбешённый отчаянный взгляд. И кивнул.       — Тогда отпусти меня! Позволь принять собственное решение! Прошу! — прокричала я ему в лицо с отчаянной мольбой. Он долго изучающе смотрел на меня, в глазах метались, казалось, сотни противоречий, и его кадык едва заметно дёрнулся, повинуясь рефлексу.       — Отпущу. Но не сейчас.       — Нет, сделай это сейчас, и покончим с этим. — Не сдавалась я.       — Нет. — Слово, разбившее вдребезги все мои надежды, подобно хрупкому стеклу. Слёзы вновь хлынули из моих глаз. Слёзы горечи и жгучей ненависти. К нему. К себе за то, что вопреки всему тянусь к нему всем своим нутром, сама того не желая. Я оскалилась, сжимая зубы до скрипа. Прожигая мужчину своей приносящей мне боль яростью. Он стал всё таким же угрожающе-холодным, как и всегда, глядя на меня собранно и с готовностью принять любой вызов.       — Тогда я сделаю всё, чтобы одолеть тебя, пусть и ценой своей жизни! Мальбонте никак не отреагировал на угрозу. Лишь мрачно усмехнулся:       — Хорошо. Потому что моя армия готовится к нападению. Совсем скоро в Цитадели будет очень жарко.